| В канцелярии экзарха Грузии учреждена была вместо прежней должности переводчика (учреждена в 1865 году) должность казначея, необходимая в канцелярии в виду поступления в ее распоряжение больших денежных сумм. Новой должности присвоены права государственной службы (20-го октября 1882 года). Изменения разновременно коснулись и других епархиальных канцелярий экзархата: в 1882 году (16-го ноября) в Имеретинской епархиальной канцелярии учреждена должность второго помощника секретаря, в звании архивариуса; в 1891 году (3-го июня) изменен состав Сухумской епархиальной канцелярии увеличением штатных чинов до двух вместо прежнего одного; в 1894 году (10-го сентября) во Владикавказской епархиальной канцелярии введено существенное и редкое изменение открытием при ней действий духовной консистории, с избранием трех членов из духовных лиц. Открытие новых приходов в Грузинском экзархате на казенный счет в рассматриваемый период времени шло не быстро. Это объясняется отчасти затруднительным финансовым положением России, которая в год восшествия покойного Государя на престол в этом отношении переживала самое тягостное время. Но самой главной причиной было то, что правительство направило свои заботы об увеличении приходов на другие места, несравненно более нуждающиеся в этом отношении, чем экзархат, в котором по местам наблюдается даже излишек приходов по сравнению с коренным русским населением. Так, на северном Кавказе, при количестве русского православного населения втрое больше, чем в Закавказье, насчитывается втрое меньше епископов и вдвое меньше приходов. Приходы, кроме того, нужно было открывать в Сибири, в Западном крае, в Остзейском крае и в Финляндии, и сюда, главным образом, направлялись заботы правительства. Впрочем, как сейчас замечено, Закавказье все-таки и в этом отношении не было забыто. Открытие новых приходов в Закавказье на казенные средства вызывалось исключительно присоединением к православию абхазцев, айсоров и армян и отчасти естественным приростом русского населения и притоком его из внутренней России. |
| Путешествие мое по Азии, начавшееся с 31 августа 1846 года (не считая морских плаваний), слава Богу, кончилось благополучно; 5 июля 1847 года я возвратился в Аян, где остаюсь в ожидании отхода судна. Ныне привелось мне проехать лишних две с половиною тысячи верст, частью оттого, что камчатская епархия, в сравнении с 1843 годом, сделалась обширнее: пределы ее к юго-западу от Охотска касаются китайских границ;-частью оттого, что я опасался ехать из Охотска прямо в Аян: ибо время было позднее, а ехать надобно было большею частью по реке Мае; и оттого я ехал обыкновенно Охотскою дорогою, почти до самого Якутска; оставалось только 140 верст. Оттуда поворотили мы на новоустроенную Компаниею Аянскую дорогу, которая современем гораздо будет лучше, чем Охотская. О летней же дороге из Аяна в Якутск и говорить нечего; вместо 30 или 35 дней верховой езды, как это было из Охотска, ныне из Аяна надобно проехать только 250 верст, по расчищенной дороге, не более как в 6 дней, и потом сесть в лодку и плыть даже до самого Якутска. Очень желательно, чтобы казна обратила внимаше на Аян и Аянскую дорогу, и станции с Охотской дороги перенесла на оную. Из Охотска мы выехали 26 марта и в Аян приехали 5 мая. Весенняя распутица заставила меня бросить повозку и ехать на простых дровнях, с зонтом из парусины, и ехать и на лошадях, и на оленях, и на собаках (в одном месте кладь везли на быках). Я боялся, что глаза мои сделаются хуже от яркого света солнечного, отражающегося от снегу; но благодарение Господу! я не пострадал от этого нисколько; а все неприятности и беспокойства, какие приходилось испытать, уже забыты, и я опять готов ехать; и точно, если Господу будет угодно, я не отказываюсь и еще сделать третье путешествие. По прибытии в Аян, открылся случай побывать и в новоотчисленном от Иркутской епархии крае Удском. И я этим случаем воспользовался 6 июня отправился я, со всею свитою моею, в байдарке; 17-го прибыли мы в устье реки Уды, а 19-го прибыли в самое Удское, отстоящее от устья в 90 верстах. Здесь Господь помог мне и еще совершит освящение новосозданного храма (это было уже в четвертый раз в нынешнее мое путешествие); 26-го числа выехали из устья реки Уды, в байдарках и лодках, и 5-го июля прибыли в Аян. |
| Однажды Лысенков выполз из ровика, — а выползать ему приходилось довольно часто, — но на этот раз он взял с собой котелок. Вернувшись, говорит снаружи: — Ты воду из дохлой лошади пить будешь? Из-под лошади взял. Буду! Мне наплевать, откуда вода. Давай! Пить буду! Наши животики с этого дня начали поправляться: Лысенков перестал ходить кровью, а мой животик начал вести себя довольно прилично. Мы стали пить воду только из лужи с лошадиным трупом. Пусть думают над этим феноменом санитарные врачи, а для нас, рядовых войны, это солдатский опыт, как и постановка снарядов на конец провода и использование немецких листовок для маркировки, и многое другое, как и умение пропускать мимо ушей офицерскую брань по телефону. Отступление: Сталинградская битва Начну с событий, которые предшествовали ей и без которых ее нельзя понять. Эта предыстория, довольно сложная и длинная, определила тяжелый ход Сталинградской битвы, которая по моей оценке — а я был ее непосредственным участником от начала до конца — стала переломным моментом Отечественной войны и всей Второй мировой войны. Это героическая страница в истории нашей армии, — героическая для тех генералов и солдат, которые были непосредственно на полях ее сражений, — и великий позор для тех, кто был в нашем верховном командовании. Я служил в ракетных частях, первую зиму провел на Волховском фронте, а весной нас сняли с фронта, и 29 апреля мы оказались в Москве. На фронте мы были под косвенным командованием всем теперь известного генерала Власова. В Москве в составе отдельного гвардейского минометного 114-го дивизиона были до 3 июня, когда нас неожиданно подняли по тревоге, ввели в состав 79-го полка и 5-го июня повезли на юг. Что происходило на фронте, мы не знали, знали только, что под Харьковом были «оборонительные сражения» и что наши войска наносили большой урон вражеской силе и технике. Между Филоновом и Балашовом мы застряли, потому что немцы яростно бомбили железнодорожный узел Парамоново. На провезли через эту станцию и разгрузили в Филоново, что и для командования было неожиданно. |
| — Буду! Мне наплевать, откуда вода. Давай! Пить буду! Наши животики с этого дня начали поправляться: Лысенков перестал ходить кровью, а мой животик начал вести себя довольно прилично. Мы стали пить воду только из лужи с лошадиным трупом. Пусть думают над этим феноменом санитарные врачи, а для нас, рядовых войны, это солдатский опыт, как и постановка снарядов на конец провода и использование немецких листовок для маркировки, и многое другое, как и умение пропускать мимо ушей офицерскую брань по телефону. Отступление. Сталинградская битва Начну с событий, которые предшествовали ей и без которых ее нельзя понять. Эта предыстория, довольно сложная и длинная, определила тяжелый ход Сталинградской битвы, которая по моей оценке — а я был ее непосредственным участником от начала до конца — стала переломным моментом Отечественной войны и всей Второй мировой войны. Это героическая страница в истории нашей армии, — героическая для тех генералов и солдат, которые были непосредственно на полях ее сражений, — и великий позор для тех, кто был в нашем верховном командовании. Я служил в ракетных частях, первую зиму провел на Волховском фронте, а весной нас сняли с фронта, и 29 апреля мы оказались в Москве. На фронте мы были под косвенным командованием всем теперь известного генерала Власова. В Москве в составе отдельного гвардейского минометного 114-го дивизиона были до 3 июня, когда нас неожиданно подняли по тревоге, ввели в состав 79-го полка и 5-го июня повезли на юг. Что происходило на фронте, мы не знали, знали только, что под Харьковом были " оборонительные сражения " и что наши войска наносили большой урон вражеской силе и технике. Между Филоновой и Балашовом мы застряли, потому что немцы яростно бомбили железнодорожный узел Парамоново. Нас провезли через эту станцию и разгрузили в Филонове, что и для командования было неожиданно. Я оказался в разведке, задача которой была ехать впереди дивизиона, выясняя обстановку. Мы и выехали. Через некоторое время навстречу — кавалеристы, без карабинов, с шашками, измученные; потом начали появляться отдельные пехотинцы, толпы солдат, причем некоторые шли почему-то в шинелях, накинутых на плечи, хотя был жаркий день, — а под шинелями ничего нет. |
| Но Толстому ведь был дан и теоретический, очень важный богословский ответ – это богословское переосмысление всего, что было в жизни Толстого, что было в жизни России. Это и сборник о религии Толстого 1912 года, очень богатый по содержанию, это и сборник «Из глубины» 1918 года, где отец Сергий Булгаков и Ниолай Бердяев осмысляют все, что произошло в России, эту страшную революцию и роль в этих событиях Толстого, ну и некоторых других исторических персонажей. А потом – и зарубежное богословие. Сначала это православное богословие Парижской школы, которая, конечно, осмыслила те вопросы, которые поставил Толстой. Много об этом написал отец Сергий Булгаков. В католическом богословии эти вопросы Толстого жили всегда. Даже тогда, когда, скажем, известный итальянский кардинал Романо Гвардини пишет о Достоевском, он все время за скобками держит в уме вопрос о Толстом, то есть он в значительной степени отвечает им обоим. В этом смысле вся история 20-го века, богословия 20-го века, история Церкви – ответ Толстому. И, конечно, вы абсолютно правы в том, что эти вопросы актуальны для нас и сейчас. Но это уже другая тема. Спасибо большое. Фото: Ефим Эрихман Видео: Виктор Аромштам Читайте также: Просветительский лекторий портала «Правмир» работает с зимы 2014-го года. За это время прочитано более 20-ти лекций. Среди лекторов – преподаватели духовных и светских вузов, учёные и популяризаторы науки. Видеозаписи и тексты всех лекций публикуются на сайте . Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. Материалы по теме 4 июля, 2019 6 июня, 2019 31 марта, 2014 9 сентября, 2018 21 марта, 2024 11 ноября, 2021 7 августа, 2021 29 января, 2020 17 января, 2020 4 июля, 2019 6 июня, 2019 |
| Вторник, 23 мая 1978 Изумительные дни. Радость от поездки вчера сначала за Томом в Wappingers, потом с ним в Бостон. Желанье, острое желанье покончить с никогда не кончающимися делами, засесть за " Варшавского " , " Набокова " , " Литургию " и т.д. Четверг, 25 мая 1978 Безнадежный дождь, туман, серость. Суматоха. Все какие-то заседания, письма, совещания. И от всего этого как-то тускло на душе, точно она спит и действует " сомнамбулически " . И все " завалы " , всюду на совести что-то обещанное и несделанное… Письмо от Ирины Альберти (которая работает у Солженицыных и приезжала в семинарию вместе с Алей) – " …хотелось сказать Вам, что встреча и знакомство с Вами были большой радостью и подарком Господним… Творение Ваших рук – семинария – потрясла и растрогала меня до глубины души… Это такая жемчужина духа человеческого и христианского и такой блестящий пример того, что может дать русская мысль и русская культура, когда она перестает… " . Labelle. Четверг, 6 июля 1978 Не писал ничего почти полтора месяца. Сначала был слишком занят, потом забыл тетрадку в Нью-Йорке. В Labelle с 10-го по 23 июня. 23 и 24 у Солженицыных в Вермонте. С 25 по 29: в семинарии. С 30-го опять в Labelle. 3 июля – приезд Андрея. Все эти недели – с 28 мая нездоровье Льяны , бесконечно усложняющее нашу жизнь. Вот канва. После " горной встречи " в мае 1974 года – теперь – встреча в Вермонте (хотя и виделся с Солженицыным] между двумя этими встречами несколько раз). Выехали из Labelle, вдвоем, утром в пятницу 23-го июня. Солнечный день. Красота гористого Вермонта. Приехали часам к шести вечера. Узкая грунтовая дорога через заросли. И вдруг направо – спрятанные кустами железные ворота с целой системой аппаратов: телевизия, что-то вроде телефона и т.д. Нажали кнопки. Показали свои лица в телевизор. Ворота растворились… Crestwood. Среда, 13 сентября 1978 Пятьдесят семь лет! И как некое memento mori – утром в больнице кардиограмма, просвечиванье легких, и все это на фоне сентябрьского хрустального и лучезарного дня… |
| Давно у меня был желание съездить помолиться, да за хворью и разными невзгодами житейскими не могла. Тут же сын подарил билет; ну как же не воспользоваться? Ко дню 25-го, т. е. препод. Сергия, должна я, если Богу угодно, быть уже дома. Тогда поделюсь с Вами впечатлениями и рассказами. А теперь простите, благословите и помолитесь за грешную, чтущую Вас глубоко, А. Ушакову». 5-го ч. получил я письмо от Ректора Московской академии, прот С. К. Смирнова. От 3-го числа он писал мне: «Примите мою глубокую благодарность за послание ваше от 27 августа, с приложением листа обширного труда вашего, и за телеграмму. Первый лист вашего труда прочитал я с истинным наслаждением. Вижу, что это не один простой сборник материалов, но ученая систематическая работа, – и изумляюсь обширности и трудности этого драгоценного труда. Да дарует Вам Господь крепость сил для ведения этого прекрасного дела так, как Вы его начали! Вы воздвигаете великолепный памятник великому Святителю Я послал Вам бумаги Митрополита Филарета за 1826–29 годы. Распорядитесь, чтобы из канцелярии Обер-Прокурора, которая присылала ко мне запрос об этих бумагах было послано сюда требование всех находящихся здесь бумаг Филарета. Если Вам угодно, я пришлю Вам предварительно их опись, составленную библиотекарем Корсунским. Ныне у нас оканчиваются приемные экзамены и завтра будет конференция. Придется отослать назад более 50 человек, вследствие запрещения жить своекоштным на квартирах. Лекции будут открыты после 9-го числа в новых обширных и светлых аудиториях вновь выстроенного на классном корпусе этажа. Изменения в помещениях этого корпуса произошли значительные. Я буду читать о новозаветном греческом языке, о чем, кажется я писал уже Вам. Егор Васильевич 337 должен оставить службу, но мы не хотим его отпускать из Академии, и я уже просил Владыку дозволить ему читать эстетику за вознаграждение в 900 рублей из сумм Московской кафедры. Владыка приказал провести это дело через Совет. Письма вашего от 9 июня не получал. Вы в последнем письме упоминаете о бумагах М. |
| До этого был трагический инцидент 10 апреля 1941 года в районе Каунаса, когда попытка летчиков 31-го истребительного авиационного полка перехватить высотный немецкий разведчик закончилась тем, что один истребитель сорвался в штопор (видимо, из-за повреждения кислородного оборудования) — летчик потерял сознание и разбился. Пилот другой машины, попавшей в штопор, покинул ее на парашюте. Пилоты истребителей МиГ-3 в ожидании приказа на взлет Даты немецких аэрофотосъемок первой половины 1941 года, которые хранятся в американском Национальном архиве, часто не отмечены в журнале учета полетов германских воздушных разведчиков советской ПВО. Например, 20 июня 1941 года немцы снимали Ригу, а пролет не зафиксирован нашей противовоздушной обороной. Сколько было полетов, на сегодняшний день неизвестно, потому что серьезных немецких исследований на эту тему нет, за исключением одного, в котором в основном технические аспекты. Подполковник Теодор Ровель, 09.02.1894 — 06.06.1978 — лучший шпион Рейха Этими полетами занималась специальная разведывательная авиагруппа под руководством полковника Теодора Ровеля (подчиненная командующему люфтваффе). Имела на вооружении несколько модификаций самолётов-разведчиков, в том числе, экспериментальных (Me-261V3, He-177А-3, Ju-88B/C-7 и ряд других). Данное организационное объединение соединяло в себе боевые и научно-исследовательские возможности. У нас ничего подобного не было. — Общеизвестно, что наша авиация понесла огромные потери в первые дни войны. Долгое время в книгах, включая школьные учебники, давалась картина мгновенной гибели чуть ли не всех машин на аэродромах. Неужели действительно вот так «проспали»? Или события развивались по иному сценарию? — Нет, не проспали. В ночь перед нападением была передана в приграничные округа директива без номера, которая была подготовлена около 20:30 советским политическим руководством 21 июня 1941 года. В ней было указано, что стоит ожидать враждебных действий со стороны Германии, хотя они могут иметь провокационный характер. Поэтому около трех часов ночи уже 22 июня все советские части в приграничной полосе были подняты по тревоге. Вплоть до того, что личный состав опробовал самолеты, двигатели, отстрелял пулеметы и находился, в общем-то, в состоянии боевой готовности. |
| Это был, разумеется, обман. Но обман гениальный. Он очень облегчил задачу конвоиров: все были готовы покорно и терпеливо ехать туда, где семьи вновь соединятся. Но мне стало как-то не по себе. Если это так, то зачем же из нашего вагона взяли двух совсем дряхлых стариков, а нескольких молодых оставили? И зачем взяли женщину, оставив у нас ее троих детей? Во всяком случае, никто больше не видал тех, кого в этот вечер забрали. А видела я то, что в пути никто не пытался ни бежать, ни сопротивляться, ни даже плакать. Все жили надеждой: — Приедем и там встретимся с мужьями, сыновьями, отцами. Пусть будет нам тяжело, но мы будем вместе. С какой радостью кидались все к окнам, к щелям, если наш поезд проезжал мимо толпы людей, которых вели под конвоем! — Наши мужья! Это они идут нас встречать! И невдомек было, что это за бараки, для чего эти высокие изгороди из колючей проволоки с вышками по углам. За Уралом мы нередко видели эту картину, полагая, что это бурильные вышки нефтеразведки. Да, «железный занавес» был герметичен. Хотя, надо признаться, мы сами не хотели за него заглядывать, когда в свое время газеты пытались кое-что растолковать. Каждый верит в то, во что хочется верить! Мы хотели верить, что «там» — суровая, гордая страна, окруженная врагами, которая мужественно преодолевает все препятствия и строит счастье. Сначала — свое, затем — всего человечества. За год — с 28 июня 1940-го по 13 июня 1941 года — многое пришлось пересмотреть, сделать множество открытий и внести коррективы. А сколько неожиданностей было впереди! Для многих оказалось потрясением, когда по прибытии на место ссылки выяснилось, что никаких мужей там нет. И дикой выглядела та жестокость, тот цинизм, с которым обращались к женщинам, плачущим, причитающим в отчаянии: — Где же мой Вася? А где мой Гриша? — На что тебе именно Вася? Разве Петя хуже? Может, я заменю тебе твоего Васю? Об этом Бичер-Стоу не писала. 15 июня после тщательной проверки нас еще раз пересчитали и поезд дернулся. Мы не привыкли к езде в товарных вагонах и попадали кто куда. Мы тронулись. В Резине, куда мы прибыли вечером, был мост через Днестр. В 1918 году он был взорван, а теперь с грехом пополам восстановлен. Поезд шел тихо-тихо; мост скрипел и вздрагивал, от свай расходились концентрические круги… |
| М: Но то, что говорится о том, что все планы и все подготовки к реальной войне относились руководством страны к более позднему времени — это обосновано или это тоже какой-то миф? А: Обосновано. Действительно, именно в июне никто не ожидал, что по нам ударят. И планирование, оно строилось на более поздние даты. Здесь, опять же, две вещи: реорганизация танковых войск, которая привела их к разброду и шатанию; реорганизация авиации, которая тоже привела к определенному разброду и шатанию и перемешиванию кадров, и строительство бетонных взлетных полос на аэродромах, когда аэродромы приграничных округов оказались перекопаны бульдозерами и только часть аэродромов могла нормально функционировать. И вот эти долгосрочные программы, которые стартовали де-факто весной 1941 года, они явно рассчитывались на более позднюю дату на то, что столкновение с Гитлером будет осенью 41-го, в 42-м. То есть не летом 41-го. М: А немцы учитывали это в своем планировании? А: Нет, они об этом не знали. Более того, они некоторые вот эти перекопанные аэродромы дисциплинированно бомбили, не зная о том, что они перекопаны. И та, и другая сторона на самом деле оказывалась под влиянием тумана войны. К: Что это значит? А: Ну, противник был скрыт туманом, и действовали исходя из каких-то знаний о нем, прямо скажем, неполных. И это касалось и Красной армии и вермахта. Вермахт тоже наносил удары в некую… в этот туман, не зная попал, не попал. К: Вы сказали такую вещь, которую мне просто даже чисто по-человечески интересно себе представить, хотя бы завизуализировать, что на границе люди, видимо военнослужащие, предчувствовали, что что-то начинается, что сейчас начнется. А как это можно предчувствовать? Что, какие признаки этого? Это же не тоже самое, что у нас вот война в воздухе витает, пахнет войной. Или это какие-то… что это значит? А: Нет, ну как, постоянно опять же идущие реорганизации, перемещения войск. Потом через границу так или иначе переходили люди, которые... К: …что-то рассказывали о том, что… А: Да, что-то рассказывали о том, что там. Было вот это предчувствие, оно складывалось и из фактов, и каких-то слухов, разговоров. То есть это вот наращивание постепенное группировки на границе, когда отдавали приказы набить диски пулеметные, набить ленты, заправить танки, готовиться, держать порох сухим. При этом это было и в одну, и в другую сторону. Когда в мае в доты посадили людей, они набили ленты, а потом, что называется, распрягаем: людей вынули из постоянного этого сидения в дотах и посадили в казармы. И они утром 22 июня бежали к этим дотам под огнем. |
|
|
