| Голос сердца - Лукашевич К.В. Голос сердца - Лукашевич К.В. Лукашевич Клавдия Владимировна Стоял ясный, морозный ноябрьский день. Белый пушистый снег застлал ровным ковром московские улицы. По первопутку весело поскрипывали полозья мчавшихся саней. Лица прохожих казались свежее, оживленнее обыкновенного. По Тверской улице, направляясь к булочной Филиппова, проходили офицер и дама. Дама была одета во все черное. Голос сердца Правдивый рассказ 1 Стоял ясный, морозный ноябрьский день. Белый пушистый снег застлал ровным ковром московские улицы. По первопутку весело поскрипывали полозья мчавшихся саней. Лица прохожих казались свежее, оживленнее обыкновенного. По Тверской улице, направляясь к булочной Филиппова, проходили офицер и дама. Дама была одета во все черное. Они хотели зайти уже в булочную, как услышали вдруг позади себя тонкий, жалобный, гнусавый детский голос. — Подайте Христа ради! Барынька, миленькая, красавица, подайте копеечку… Барин, хороший, подайте на хлеб!.. Ради Христа… Два дня ничего не ела… Этот заученный детский лепет то звучал назойливо, то прерывался, потом опять дребезжал, как надтреснутый колокольчик. Дама в черном оглянулась и схватила вдруг офицера за руку. — Смотри, смотри, Володечка!.. Смотри скорее!.. — задыхающимся шепотом проговорила она. — Что, милая, смотреть? — удивился он и тоже оглянулся. — Смотри… Девочка… — Что ж такое? Маленькая, грязная нищенка… — Володечка, посмотри: глаза, рот, нос!.. Ужасно похожа!.. — взволнованно продолжала молодая женщина. — Нисколько не похожа. Тебе все это кажется, милая, уверяю тебя, — ответил офицер. — Похожа… Особенно глаза… — Что ты! Что ты! Решительно никакого сходства… Тебе это только кажется… — Право, похожа, Володечка… Что-то есть родственное в лице… Дама остановилась около маленькой нищенки, и стала осматривать ее с ног до головы, не сводя с неё глаз. Девочка, заметив, что на нее обратили внимание, заныла еще визгливее прежнего: — Миленькая, барынька, красавица, подайте Христа ради копеечку. Отец убит на войне… Мать без работы, больная лежит… Подайте несчастненькой, Христа ради! |
| Содержание Вступление Стоял ясный, морозный ноябрьский день. Белый пушистый снег застлал ровным ковром московские улицы. По первопутку весело поскрипывали полозья мчавшихся саней. Лица прохожих казались свежее, оживленнее обыкновенного. По Тверской улице, направляясь к булочной Филиппова, проходили офицер и дама. Дама была одета во все черное. Голос сердца Правдивый рассказ 1 Стоял ясный, морозный ноябрьский день. Белый пушистый снег застлал ровным ковром московские улицы. По первопутку весело поскрипывали полозья мчавшихся саней. Лица прохожих казались свежее, оживленнее обыкновенного. По Тверской улице, направляясь к булочной Филиппова, проходили офицер и дама. Дама была одета во все черное. Они хотели зайти уже в булочную, как услышали вдруг позади себя тонкий, жалобный, гнусавый детский голос. — Подайте Христа ради! Барынька, миленькая, красавица, подайте копеечку… Барин, хороший, подайте на хлеб!.. Ради Христа… Два дня ничего не ела… Этот заученный детский лепет то звучал назойливо, то прерывался, потом опять дребезжал, как надтреснутый колокольчик. Дама в черном оглянулась и схватила вдруг офицера за руку. — Смотри, смотри, Володечка!.. Смотри скорее!.. — задыхающимся шепотом проговорила она. — Что, милая, смотреть? — удивился он и тоже оглянулся. — Смотри… Девочка… — Что ж такое? Маленькая, грязная нищенка… — Володечка, посмотри: глаза, рот, нос!.. Ужасно похожа!.. — взволнованно продолжала молодая женщина. — Нисколько не похожа. Тебе все это кажется, милая, уверяю тебя, — ответил офицер. — Похожа… Особенно глаза… — Что ты! Что ты! Решительно никакого сходства… Тебе это только кажется… — Право, похожа, Володечка… Что-то есть родственное в лице… Дама остановилась около маленькой нищенки, и стала осматривать ее с ног до головы, не сводя с неё глаз. Девочка, заметив, что на нее обратили внимание, заныла еще визгливее прежнего: — Миленькая, барынька, красавица, подайте Христа ради копеечку. Отец убит на войне… Мать без работы, больная лежит… Подайте несчастненькой, Христа ради! |
| Лукашевич Клавдия Владимировна Содержание Вступление Стоял ясный, морозный ноябрьский день. Белый пушистый снег застлал ровным ковром московские улицы. По первопутку весело поскрипывали полозья мчавшихся саней. Лица прохожих казались свежее, оживленнее обыкновенного. По Тверской улице, направляясь к булочной Филиппова, проходили офицер и дама. Дама была одета во все черное. Голос сердца Правдивый рассказ 1 Стоял ясный, морозный ноябрьский день. Белый пушистый снег застлал ровным ковром московские улицы. По первопутку весело поскрипывали полозья мчавшихся саней. Лица прохожих казались свежее, оживленнее обыкновенного. По Тверской улице, направляясь к булочной Филиппова, проходили офицер и дама. Дама была одета во все черное. Они хотели зайти уже в булочную, как услышали вдруг позади себя тонкий, жалобный, гнусавый детский голос. — Подайте Христа ради! Барынька, миленькая, красавица, подайте копеечку… Барин, хороший, подайте на хлеб!.. Ради Христа… Два дня ничего не ела… Этот заученный детский лепет то звучал назойливо, то прерывался, потом опять дребезжал, как надтреснутый колокольчик. Дама в черном оглянулась и схватила вдруг офицера за руку. — Смотри, смотри, Володечка!.. Смотри скорее!.. — задыхающимся шепотом проговорила она. — Что, милая, смотреть? — удивился он и тоже оглянулся. — Смотри… Девочка… — Что ж такое? Маленькая, грязная нищенка… — Володечка, посмотри: глаза, рот, нос!.. Ужасно похожа!.. — взволнованно продолжала молодая женщина. — Нисколько не похожа. Тебе все это кажется, милая, уверяю тебя, — ответил офицер. — Похожа… Особенно глаза… — Что ты! Что ты! Решительно никакого сходства… Тебе это только кажется… — Право, похожа, Володечка… Что-то есть родственное в лице… Дама остановилась около маленькой нищенки, и стала осматривать ее с ног до головы, не сводя с неё глаз. Девочка, заметив, что на нее обратили внимание, заныла еще визгливее прежнего: — Миленькая, барынька, красавица, подайте Христа ради копеечку. Отец убит на войне… Мать без работы, больная лежит… Подайте несчастненькой, Христа ради! |
| Он был в удивительно потрясающих по красоте одеждах – не наших, не земных, а в неких царских, средневековых или чуть-чуть ближе к нам, это была какая-то потрясающая мантия, потрясающей красоты вышитая рубаха, которая у нас в Церкви иногда используется – может, и такого рода. Он шел, полный жизни, сияющий, распространяющий вокруг себя очень приятное жизненное чувство, ничем не напрягающее мое чувство самосохранения, мне захотелось к нему приблизиться и обнять его как самого дорогого лучшего брата. Я понимал, что он намного лучше меня. Он в руке нес граненый бриллиант размером где-то 25 см в диаметре, и этот бриллиант сиял совершенно удивительной красоты преломленным светом. Я увидел, что бриллиант играет цветами сам по себе – как бы внутреннее состояние этого молодого человека и внутреннее состояние бриллианта было одно и то же, бриллиант как бы отображал состояние души человека. Потом, через много лет мне один батюшка сказал – так это и есть образ его души, почитай в Апокалипсисе: «И дам тебе камень драгоценный». Это образ его души, но какой души? Души , прощенной Богом . Свет объяснил мне, что этот молодой человек прожил жизнь, похожую на твою, и тут же показал мне уже не так близко жизнь, которая – да, во многих моментах очень походила на мою. Так же в 20 лет умер – расстался с телом, предстал перед Богом, и Бог его простил. За что же Он его простил? Оказалось, за то, что у него была бабушка верующая, которая ему перед смертью сказала: «Внучек дорогой, что бы ты ни делал на земле, ты помни, что Бог есть, и когда будешь проходить мимо Церкви, мимо нищих, которые там есть, хоть копеечку, но дай, и скажи “во славу Божию”. Вспомни Бога – хотя бы так». И он, любя бабушку и доверяя ей, всегда это делал – хоть копеечку, но давал, всегда говоря «во славу Божию». И когда он предстал перед Богом, грехов у него было не меньше, чем у меня. Но Бог ему сказал: «Поскольку ты на земле в это время, когда никто практически так не помнил Бога, помнил Меня, Я тебя здесь не забуду» – и, простив ему грехи, сделал его душу вот такой, какую сейчас мы видим. |
| Даже физически, даже зримо ощутимо было, как он уходит внутрь себя, «сводит ум в сердце» (богословская подвижническая терминология). Моменты эти я лично наблюдал: закрытие глаз у него всегда сопровождалось подобием едва заметной улыбки на лице. Владыка явно был наедине с Богом. Это меня до глубины умиляло. Если же требовалось кому-то владыку о чем-то спросить, нужно было поцеловать его в плечо или слегка коснуться его. Не знаю, как для других, для меня как божий день ясно было, что в момент этот владыка лицом к Лицу Живому Богу предстоит. И вдруг прикосновением требуют, чтобы он вышел из этого состояния. Мне со стороны и то ведомо было, как трудно ему с Живым Богом расставаться. И всего-то только потому, чтобы копеечный вопрос выслушать... Необыкновенным усилием воли владыка выходил из своего молитвенного предстоя-ния, осматривался вокруг, ища, кому он нужен? Владыка выслушает, сам же еще вопрос углубит, а потом раскроет его так, что ответы всегда оказывались потрясающими, нежданными. Еще обдаст вас любовью, согреет теплом. А потом еще добавит: «Нет плохих вопросов, есть плохие ответы». Убедившись же, что больше в нем нет нуждающихся, закрывает глаза и вновь сводит свой ум в сердце. Тому дивился я, как может владыка достаточно спокойно молитвенно оставлять Бога Самого?! Улучив момент, я спросил: «Владыка! Для меня как божий день ясно, чего стоит вам во время стояния перед Живым Богом оставить Его, уйти от Него, доподлинно при этом зная, что и зададут-то вам копеечный вопрос? Где черпаете вы для этого силы?» Владыка улыбнулся и ответил мне: «Я знаю, что сейчас мир испытывает страшный духовный голод. Поэтому я Богу дал обет быть там, где я нужен». — Батюшка, позвольте коснуться темы более приземленной. Расскажите, пожалуйста, как вас пытались вербовать... — Случаи такие есть одновременно и испытание, и закалка. Вот пример. В семинарии в одиннадцать часов у нас отбой. В это время приблизительно раз или два в месяц в академию наведывалась «тройка» — двое в штатском и милиционер в форме. |
| Царь. Ну, уж ладно. Будь по-твоему. Нет ли у кого здесь денег медных? Сенатор. Нет, ваше величество, у меня, как на грех, все золотые. Генерал. А у меня бумажные, ваше величество. Начальник стражи. А у меня, ваше величество, серебряные. Казначей. Не прикажете ли послать в казначейство за мелкой монетой? Царь. Экие вы все богачи — медных денег не держите. Погодите, а у меня, хоть я и царь, кажись, одна копеечка найдется. Давеча мы с королевичем в орла и решку играли… Заморский королевич. Да-да, ороль и орэшка. Царь. Вот тебе, солдат, копейка, коли полтины не захотел. Солдат. Мало, ваше величество. Извольте четыре копеечки додать. Царь. Да откуда же я их тебе возьму? Дровосек. Ваше величество! Есть у меня алтын. Берегу его, как память дорогую, с него весь мой достаток пошел, а для вашего величества не пожалею. Царь. Давай, давай сюда твой алтын. С миру, говорят, по нитке — голому рубашка… Ну, солдат, вот тебе четыре копейки, одна за мной. Солдат. Помилуйте, ваше величество, нешто меня в другой раз сюда пустят за этой копейкой? Нет уж, давайте сейчас, как говорится, чистоганом. Купец. Всемилостивейший государь. Осмелюсь доложить, и у меня копеечка медная в кармане отыскалась. Для бедных держу. Соблаговолите принять! Царь. Давай ее сюда! Ну, солдат, собрал я для тебя пятак. (Пересчитывает на ладони.) Копейка моя, копейка купцова, три копейки стариковы. (Отдает деньги.) Что, в расчете? Солдат. Покорно благодарим, ваше величество! Извольте получить вашу расписку! (Вполголоса.) Берите мое добро и горе-злосчастье в придачу! Царь. Что, что ты там говоришь? Солдат. Счастья вашему величеству пожелал. Царь. Ладно, ступай, да помни, что тебе сказано, что заказано. Солдат. Слушаю, ваше величество, ничего не забуду! Царь. А табакерку ему отдайте! Зачем у него отымать — жалованная. Анфиса (тихо). Так я и отдала! Анфиса за спиной передает табакерку Заморскому королевичу, тот — Сенатору, Сенатор — Казначею и т.д. Последним получает табакерку Генерал. Царь (читает расписку). «Дормидонт Седьмый…» Верно, та самая! Ну, отставной рядовой, как тебя там! |
| «А сколько их будет числом?» «Да десятков до семи тоже наберется». «Нет?» «А, ей-богу, так! Ведь у меня что год, то бегут. Народ-то больно прожорлив, от праздности завел привычку трескать, а у меня есть и самому нечего… А уж я бы за них что ни дай, взял бы. Так посоветуйте вашему приятелю-то: отыщись ведь только десяток, так вот уж у него славная деньга. Ведь ревизская душа стоит в пятистах рублях». «Нет, этого мы приятелю и понюхать не дадим», сказал про себя Чичиков и потом объяснил, что такого приятеля никак не найдется, что одни издержки по этому делу будут стоить более; ибо от судов нужно отрезать полы собственного кафтана, да уходить подалее; но что если он уже действительно так стиснут, то, будучи подвигнут участием, он готов дать… но что это такая безделица, о которой даже не стоит и говорить». «А сколько бы вы дали?» спросил Плюшкин и сам ожидовел; руки его задрожали, как ртуть. «Я бы дал по двадцати пяти копеек за душу». «А как вы покупаете, на чистые?» «Да, сейчас деньги». «Только, батюшка, ради нищеты-то моей, уже дали бы по сорока копеек». «Почтеннейший!» сказал Чичиков: «не только по сорока копеек, по пятисот рублей заплатил бы! с удовольствием заплатил бы, потому что вижу — почтенный, добрый старик терпит по причине собственного добродушия». «А, ей-богу, так! ей-богу, правда!» сказал Плюшкин, свесив голову вниз и сокрушительно покачав ее. «Всё от добродушия». «Ну, видите ли, я вдруг постигнул ваш характер. Итак, почему ж не дать бы мне по пятисот рублей за душу, но… состоянья нет; по пяти копеек, извольте, готов прибавить, чтобы каждая душа обошлась таким образом в тридцать копеек». «Ну, батюшка, воля ваша, хоть по две копеечки пристегните». «По две копеечки пристегну, извольте. Сколько их у вас? Вы, кажется, говорили семьдесят?» «Нет. Всего наберется семьдесят восемь». «Семьдесят восемь, семьдесят восемь, по тридцати копеек за душу, это будет…» здесь герой наш одну секунду, не более, подумал и сказал вдруг: «это будет двадцать четыре рубля девяносто шесть копеек!» Он был в арифметике силен. Тут же заставил он Плюшкина написать расписку и выдал ему деньги, которые тот принял в обе руки и понес их к бюро с такою же осторожностью, как будто бы нес какую-нибудь жидкость, ежеминутно боясь расхлестать ее. Подошедши к бюро, он переглядел их еще раз и уложил тоже чрезвычайно осторожно в один из ящиков, где, верно, им суждено быть погребенными до тех пор, покамест отец Карп и отец Поликарп, два священника его деревни, не погребут его самого, к неописанной радости зятя и дочери, а может быть, и капитана, приписавшегося ему в родню. Спрятавши деньги, Плюшкин сел в кресла и уже, казалось, больше не мог найти материи, о чем говорить. |
| — Вот и наш причт заблагорассудил, — объяснился отец диакон, — какие у кого рублишки сбереглись — все в град Скопин при просительном письме к господину Рыкову препроводить. А причетники так даже ложки у кого светленькие были, и те продали, в чаянии, что господин Рыков впоследствии угобзит. Для этого, собственно, я и в государственный банк бегал, вроде как доверенный. Сдал наличность полностью — и прав. А оттуда она по телеграфу — в Скопин-град. Отец диакон остановился и издал губами звук, как деньги по телеграфу в Скопин побегут. — И вам, сударыня, советую, — продолжал он. — Конечно, по нынешнему времени, и пятнадцать копеечек под верный залог охотно дадут, да залоги-то ныне… ищи его потом да свищи! А тут, в «банке», разлюбезное дело! положил деньги, и уповай! Рассказал отец диакон, точно на бобах развел, напился чаю и ушел. А Арина Михайловна задумалась. Как ни рассчитывай, как ни сокращай себя, а на две тысячи рублей, имея на руках целый дом, трудно прожить. А господин Рыков между тем на тот же самый капитал четыре тысячи выдаст — ведь это разом удвоит ее доход. Ежели она даже не очень понравится господину Рыкову, так и тогда он восемь-то копеечек, наверное, даст. Восемь копеек — это уж всем дают. И причтам церковным, и раненым, а кто по интендантской части деньги нажил — тем больше. Что, ежели и она, по примеру прочих… положим, не весь капитал, а тысяч этак тридцать… вот девятьсот рубликов и в карман!.. Это ежели по восьми копеек, а коли по десяти… тут уж другой будет разговор! И расходы по дому, и отопление, и прислуга — всё тут. А диакон, он деньгам счет знает; не полезет он с бухты-барахты: извольте, господин Рыков, наши денежки получить! нет! он почешет да и почешет затылок, прежде нежели мошну выворотить. В принципе Арина Михайловна решила вопрос очень скоро. Тут не частный человек, вроде Воротилина, деньги берет, а банк — все равно, что ломбард. Банка не спрячешь. И притом дело ведется чисто, у всех на знати: сколько одних проверок! Уж ежели тут неверно, стало быть, и везде неверно: и билеты ее неверны, и дом неверен — ложись в гроб и умирай! Однако и за всем тем, как женщина, недавно еще выдержавшая глубокое материальное и нравственное потрясение, она все-таки решилась предварительно самолично удостовериться, в каком смысле следует понимать город Скопин и точно ли находится в нем банк, о котором с такой выгодной стороны отозвался отец диакон. Слыхала она про Скопин, когда еще в девках была, что это тот самый город, в котором никому жить незачем, — ну, да ведь иногда и калеку бог умудрит. У нас и сплошь так бывает: лежит куча навоза, и вдруг в ней человек зародится и начнет вертеть. Вертит-вертит — смотришь, начал-то он с покупки для города новой пожарной трубы, а кончил банком! Вот ты его и понимай! |
| На самом деле похоже, что люди, особенно богатые люди, экономически активная часть населения не видят позитивных перспектив экономической деятельности. И один известный экономист, выступая по радио, Михаил Хазин сказал, что в России в свое время был кратковременный кризис в районе 2008-го года, а сейчас возможен затяжной многолетний, рассчитанный может быть даже на десятилетия, стагнирующий экономический кризис, когда ничего страшного происходить не будет, но и никакого экономического роста тоже не будет. Экономики мира будут стагнировать. Может быть бизнес, да и просто экономически активные люди это чувствую, и сейчас многие благотворительные программы и другие программы испытывают недостаток средств. Что делать? Большой вопрос. Владыка Пантелеймон в связи с этим предложил сделать сообщество друзей милосердия, друзей, которые маленькую часть своей зарплаты, но каждый месяц и регулярно перечисляют на благотворительность. Это помогло некоторые проекты просто спасти от закрытия. Потому что раньше они рассчитаны были на одного крупного спонсора, а сейчас крупный спонсор начал уходить или по крайней мере существенно… -Ну вот Нескучный сад закрылся. А ведь хороший журнальчик был. Закрылся. -Да. Крупные спонсоры стали выделять средств существенно меньше и возникла такая идея у моих помощников: лучше взять по одному рублю у миллиона, чем миллион у одного. -Это идея не владыки Пантелеймона. Это идея Радонежа. И мы живем этими копеечками, ну не копеечками, рублями конечно, которые перечисляют наши спонсоры. Поэтому я глубоко уверен, что наша гвардия, особенно старая наша гвардия, которая постоянно слушает Радонеж уже сколько лет и не слушает другие каналы, сейчас же много всего. Они слушают Радонеж и помогают Радонежу. Это действительно наше эфирное братство, которое дает возможность нам существовать. Это не только такая стабильность финансовая, но вместе с тем это большая радость, что мы являемся неким таким единством. Вот понимаете это соучастие в общем делании, где мы сами слушаем слово божие, сами помогаем ему вещать на радио. |
| Библия же рассказывает нам совершенно иную историю о том, как Бог вышел на поиски человека. И через всю священную историю пройдёт этот рассказ о том, как Бог ищет человека. От книги Бытия до последней книги Библии – Апокалипсиса, – в которой Христос скажет Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною (Откр. 3, 20). В ключевом же библейском эпизоде возвещается – Достигло до вас Царство Божие (Мф. 12, 28): люди все-таки оказались настигнуты Радостью; Евангелие догнало их… Для понимания Писания очень важно заметить – как важен для Священной истории этот мотив поиска Богом человека. Для того, чтобы понять какой-то текст или некоего человека, важно заметить не только то, что этот человек говорит. Важно заметить ещё и то, о чем он молчит. Один сюжет замолчан в Евангелии; один сюжет вызывающе отсутствует в нем. Скажите, есть ли в Евангелии притча, которая рассказывала бы нам историю о некоей овечке, которая отбилась от стада, потерялась? На эту затерявшуюся овцу напали волки… Но у овечки был чёрный пояс по каратэ, и поэтому своими рожками и копытцами она раскроила черепа серым разбойникам, а потом, как заядлая овчарка, по запаху нашла пастыря, бросилась к нему на шею и сказала: «Вот я, дорогой пастырь! Дай мне орден “За мужество” первой степени!» Нет такой притчи в Евангелии. А есть иная, которая повествует о Пастыре, который Сам идёт и находит. Нет в Писании и притчи о сознательной копеечке, которая в какие-то незапамятные времена закатилась под диван, потерялась и лежала там всеми забытая. Но вот пришли тяжёлые времена, и потерявшаяся копеечка (драхма) услышала, как её хозяйка жалуется соседке: “Три месяца уж пенсию не носят… Кушать нечего”. И тут копеечка решила пожертвовать собой, вытащила себя из щели, выкатилась из под дивана прямо под ноги хозяйке и сказала: “Вот она я! Сходи со мной на базар, купи хлебушка!”… А есть иная притча. О хозяйке, которая все в своём доме перевернула вверх дном, чтобы найти потерянное сокровище… Это очень важно: мы – найдёныши. У нас нет права быть христианами. У нас нет права на спасение. Мы – найдёныши; мы – помилованные преступники. |
|
|
