| ------ Изложенная нами теория Климента о боговдохновенности Библии может быть сведена к следующим положениям: 1) Факт боговдохновенности св. книг утверждается александрийским учителем уже в самых названиях их, каковы: Писания κατ’ ξοχν, боговдохновенные Писания, божественные, священные, пророческие, господни и пр. 2) Учение о происхождении св. Писания из божественного внушения выражается в формулах, что уста Господни, Дух Святой изрекли ( τ στμα Κυρ ου, τ γιον Πνεμα λλησεν) св. Писание, что в нём поучает людей Сам Бог, а потому оно есть как бы голос Господа ( το Κυρ ου φων). 3) Цель боговдохновенных книг состоит в том, чтобы приготовить людей к спасению и сообщить им необходимое разумение его. Пророки и апостолы через св. книги просвещают людей светом истинного богопознания. Кроме того св. Писание ведёт христианина к высшей ступени богоуподобления и богопознания, которая называется гносисом ( γνσις). 4) На божественном происхождении св. Писания основываются и высшие его свойства. Слово Божие – это достоверный критерий истины, как свидетельство Самого Бога. Его изречения обладают высшей доказательной силой. Совершеннейшее единство, полная гармония, один и тот же гносис ( μα γνσις) проникают все отдельные части Библии. Все св. Писания, вдохновенные одним Духом Божиим, составляют как бы одну стройную, чистую песнь Богу, а сами писатели – как бы один прекраснейший хор. Как вдохновенная Духом Святым, Библия – не только книга священная, но и в людях производит святость. Форма боговдохновенного слова – обыкновенно приточная, через что пробуждается в читателе пытливый, рассудительный дух. Но в простых, чуждых искусственности изречениях оно заключает истинную философию. Как подлинное, непосредственное Откровение Божие, св. Писание содержит в себе полноту божественной истины. Все источники мирской мудрости являются пред ним, как свет лампады пред солнцем. 5) Вопреки гностическому дуализму, Климент решительно производит св. ветхозаветную письменность от Божественного Логоса. Он цитирует св. книги все за исключением Руфи и Песни Песней. |
| Далее Шпенер прибавляет, что готов присоединиться к взглядам на вдохновение своего учителя Данхавера 40 . Существо боговдохновенности он, вместе с родственным по духу Франке, видел выраженным в словах ап. Павла во втором послании к Тимофею ( 2Тим. 3:15–16 ) 41 . Более подробно свои взгляды на боговдохновенность св. Писания Шпенер высказывает в предисловии к катехизическим проповедям 42 . Здесь он отрицает, чтобы разум мог довести людей до познания небесной истины 43 . Такое знание получается только из Откровения, которое выражено в слове и содержится в св. книгах. Те же самые мысли Шпенер выражает и в своих „богословских размышлениях”. В них он ещё определённее говорит: „основание (principium) нашей теологии – не разум (ratio), но откровение (revelatio), которое достигает до нас только через посредство св. Писания” 44 . Без всяких обиняков Шпенер признаёт весь канон св. книг. О библейских книгах он говорит следующее: „Мы признаём их все истинным и непогрешимым словом Божиим, руководством нашего учения и веры 45 . В превосходстве св. Писания, прежде всего, можно убедиться из свидетельств самого Писания, „подобно тому, как и солнце не иначе можно видеть, как при его собственном свете” 46 . Самое понятие о боговдохновенности Шпенер выражает в таких словах: „То, что писали пророки, апостолы и апостольские мужи, не были их собственные мысли и слова, но Св. Дух наполнял их сердца светом истин, о которых они должны были писать, и вдохновлял им все слова” 47 . Столь торжественные и ясные выражения не оставляют сомнения в том, что он принадлежал к защитникам вербального вдохновения. Впрочем, во взглядах Шпенера нет крайностей супранатуралистической школы. Св. писатели, говорил Шпенер, не произносят непонятных слов, как „psitacci instar”, но понимают то, что говорят. А это совершенно невозможно без самостоятельных представлений и образов (intellectus eorum formavit conceptus) 48 . Конечно, этим он не хочет сказать, что основное содержание св. книг имело человеческое происхождение, так как далее он прибавляет: библейские писатели воспринимали свои мысли не из своего разума, но от Св. |
| Несостоятельность сектантского герменевтического принципа «Писание изъясняет само себя» (на примере баптизма) Источник Аннотация Анализируется баптистский герменевтический принцип «Библия изъясняет саму себя», и его применение при толковании Священного Писания , с точки зрения безупречности логических суждений. На конкретных примерах показано, что использование данного принципа, наряду с методами толкования Писания (буквальным, контекстуальным и символическим), не может решить проблему разногласий, при интерпретации сектантами библейских текстов, без обращения к преданию Церкви, и установить верное толкование Писания. Поскольку богословие сектантов основано на экзегетике, то истинного пути спасения у них нет. Вопрос экзегезы Священного Писания является одним из центральных для сект протестантского происхождения (баптистов, адвентистов, пятидесятников, харизматов и иеговистов), поскольку от нее во многом зависит их богословие, 1 построенное на изъясняемом, вне какой-либо связи с Церковью, Священном Писании , которое представляет собой, по их мнению, «единственно непогрешимое и достаточное правило веры и поведения», 2 «единственный источник богопознания», 3 и следовательно, обладает авторитетом само по себе, и является главным критерием в вопросе истинного изъяснения самого себя. Этот взгляд на Писание предопределил набор следующих герменевтических принципов 4 : 1) боговдохновенность Писания 2) авторитет Священного Писания («авторитет Библии как Слова Божьего, для нас безусловно стоит выше суждения любой церковной традиции» 5 3) самостоятельное чтение Священного Писания 4) Священное Писание изъясняет само себя 5) контекстуальное чтение Священного Писания 6) христоцентризм 7) экзегет должен быть «чадом Божиим». Кроме них существует три метода, или правила, толкования Священного Писания: 1) буквальный 2) контекстуальный 3) прообразовательный (символический, аллегорический 6 ). Последние два объединяются в духовный принцип толкования Писания. Принципы боговдохновенности и христоцентризма, а также все методы толкования Священного Писания, не представляют собою чего-то сектантского, известны из истории святоотеческой экзегетики, и применяются в современной библеистике и герменевтике. Контекстуальное прочтение формально схоже с общепринятым принципом в науке, однако имеет специфическое содержание, о котором будет упомянуто ниже. Баптисты, в свою очередь, считают, что «сходство герменевтических принципов вовсе не должно автоматически указывать на то, что евангелические богословы позаимствовали теоретические герменевтические подходы непосредственно из православного христианства. Эти принципы являются метахристианскими, то есть общепринятыми для различных христианских традиций». 7 |
| Из доказательств боговдохновенности св. Писания Гунний отдавал предпочтение внутреннему свидетельству Св. Духа (testimonium internum Spiritus Sancti). Это свидетельство он называет самым безопасным и действительным доказательством (argumentum ut tutissimum et efficacissimum 11 . Но оно доступно только верующему сознанию, так как основывается на личном опыте (experientia, τεκμριον) 12 каждого христианина. Кто для удовлетворения своего духовного голода погружается в изучение св. Писания, для того с принудительной необходимостью открывается его божественный характер. Этот личный опыт есть общее и драгоценное достояние всех благочестивых христиан (universalis piorum omnium experientia); благодаря которому они узнают, что учение пророков и апостолов, действительно, Божественно (doctrinam prophetarum et apostolorum vere divinam esse). Все эти суждения Гунния могли бы служить прекрасным предостережением против позднейших опустошений, произведённых в св. каноне разрушительной критикой западного рационализма, так как причина этого в значительной степени скрывалась в том, что было забыто именно это внутреннее свидетельство Св. Духа. Одностороннее предпочтение внутреннего свидетельства о боговдохновенности св. Писания всем другим привело, однако, Гунния, как и всю вообще протестантскую догматику, к крайним следствиям. Отвергнув многие таинства, протестанты стали смотреть на св. Писание как на чрезвычайное благодатное средство. В этой крайности был повинен и Гунний: Божественное авторство, по его взгляду, обнаруживается даже в том, что слово Божье производит в сердцах людей действие Св. Духа и через это показывает себя, как слово Параклета 13 . Так как главное дело Св. Духа есть благодатное освящение людей, то и самое Слово Божье, как происшедшее по Его вдохновению, сохраняет в себе самом чудесные силы этого освящения 14 . В создании новой жизни возрождённого христианина слово Божье имеет существенную долю, так как оно есть слово Творца – Духа (creator Spiritus) 15 . Основываясь на словах апостола Павла, что Слово Божье „судит помышления и намерения сердечные” ( Евр. 4:12 ), Гунний усвояет св. |
| И он научает этому не словами, но доказывает собственным примером. Его несокрушимая, железная энергия, его неутомимая работа, несравненное постоянство в бесчисленном ряде библейских работ по справедливости снискали ему название „Адаманта”. Насколько благодаря помощи Божьей и личной духовной работе экзегета тесный и опасный путь истолкования Слова Божия делается более или менее доступным, настолько же необходимы для объяснения внешние средства. Прежде всего, само св. Писание предлагает нам прекраснейшее руководство, так как многократно само изъясняет себя. Ап. Павел научает нас одни духовные истины сравнивать, сопоставлять с другими 398 . Должно принимать во внимание также и словоупотребление 399 . Наряду со св. Писанием имеет значение правило веры, как руководство при истолковании 400 . Для правильного исполнения обязанностей экзегета необходимо знать и следовать верному методу, так как недостаток его уже многих ввёл в заблуждения 401 . Обозначить этот путь, поставил своей задачей Ориген в четвёртой книге сочинения: „О началах”. Но, в сущности говоря, в этой книге мы не находим исследования о систематическом методе истолкования в строгом смысле, а скорее подробное рассуждение о многоразличном смысле св. Писания. Учение о смыслах св. Писания относится к существу теории боговдохновенности. Под смыслом св. Писания разумеются те мысли, которые Дух Святой через боговдохновенных составителей под чувственной формой человеческой речи изложил в св. книгах. Уже свойственный св. Писаниям образ происхождения через особенное влияние Бога на св. людей предполагает вопрос: точный, буквальный текст вполне ли исчерпывает смысл, вложенный в св. книги Духом Божьим, как это обыкновенно бывает в произведениях духа человеческого? Возвышенное понятие Оригена о боговдохновенности, его идея о св. Писании, как живом органе божественного Откровения, не оставляют сомнения в том, как он отвечает на этот вопрос. Всюду он выставляет как неопровержимую истину, что св. Писание наряду с выраженным через букву значением скрывает в себе другой, более глубокий смысл. |
| Лессинг смотрел на христианство с односторонне-эстетической точки зрения, а потому и Библию он ценил постольку, поскольку она способствовала культурному возвышению народных масс. Лессинг не отрицал даже достоверности библейских и евангельских рассказов, на основании различия их формы у св. писателей, как это делали многие рационалисты. Разнообразие в свидетельствах не может служить основанием для возражений против истины их. Нельзя, поэтому, отвергать евангельские рассказы о воскресении Христа, которые передаются в различных версиях. Кто осмелится сделать это даже в отношении к событиям мирской истории? Если бы Ливий, Полибий, Дионисий и Тацит рассказывали бы нам об одном и том же событии, то, сколько у них было бы разнообразия в подробностях? Но кто, на основании вариантов рассказа, стал бы отрицать самое событие, о котором единогласно говорят несколько писателей? Для более полного определения тех условий, которые привели Лессинга к рационалистическому понятию о боговдохновенности св. Писания, необходимо припомнить, что между ним и пастором Иоганном Мельхиором Гёце (1717–1786) была довольно горячая полемика по этому вопросу 96 . В основе жгучих вопросов, затронутых в этом споре, лежала, в сущности, проблема вдохновения св. Писания. Только предшествующее крушение крайних вербальных теорий о боговдохновенности привело Лессинга к тому, что он начал исследовать Библию, как обыкновенное явление всемирной литературы. Наоборот, только непоколебимая верность старому ортодоксальному понятию о вдохновении спасла Гёце от шаткости и неопределённости суждений его противника. В своих сочинениях, особенно в проповедях, Гёце защищает строго-вербальную теорию вдохновения. В его взглядах заметно тихое и благотворное веяние пиэтизма. Писаное Слово Божие было для него абсолютной истиной, на которой основывает он все положения веры и нравоучения 97 . Конечно, такой богослов, как представитель старой ортодоксии, почитал себя жестоко оскорблённым изданием фрагментов Реймаруса. Если же Лессинг в полемике с Гёце употреблял тон ядовитой насмешки и мелочной ворчливости 98 , то это – одно из тёмных пятен на его характере, тем более, что он почитал необходимым отвечать Гёце именно из уважения к его учёности, тогда как других противников фрагментов едва удостаивал возражений 99 . |
| London. 1694. Свободная точка зрения на вдохновение св. Писания проводится и в диссертации Додринга: „А Dissertation on the Inspiration of the New Testament” 104 . Додринг является в семнадцатом веке типичным представителем такой теории боговдохновенности, которая различает в библейском вдохновении несколько „ступеней” Среди богословов этого рода не было согласия в учении о числе этих „ступеней”. По влиянию Моисея Маймонида 105 , Додринг ограничился только тремя, отвергнув четвёртую ступень: так называемое „вдохновение наставления и руководства” (inspiratio directionis). Только пресвитерианская церковная община Шотландии твёрдо держалась строгого понятия о боговдохновенности. Довольно свободный для своего времени взгляд на вдохновение проводит Рих. Фахтер. „Как слава Творца-Бога, – говорит он, – более проявляется в целом устройстве мира, чем в одной песчинке, камне, мошке, и в целом человеке больше, чем в каком-либо члене его меньшей красоты, так и авторитет Бога более проявляется в целой системе священного Писания и учения, чем в какой-либо меньшей части (ita et Dei auctoritas magis elucet in tota scripturae sacrae et sacrae doctrinae systemate, quam in parte aliqua minore). В целом, однако, и эти части не лишены своей красоты так же, как волосы и ногти. Но авторитет их должно оценивать более из единства с целым писанием и из частей более известных, чем из них самих” 106 . § V. Переход старо-протестантской веры в писаное Слово Божие, как непогрешимый источник учения, через посредство арминианской и социнианской школ в пустоту рационализма, был полный. К тем факторам, которые содействовали этому роковому преобразованию, принадлежит и философия. В этом процессе можно различать три главнейших момента. Во-первых, философия Декарта, Спинозы и Лейбница подготовила путь для рационализма. Во-вторых, как деизм, философия дала рационализму сильнейшие, хотя и печальные импульсы; как вольфганизм (учение Вольфа), она отобразила на себе его внутреннюю пустоту и ничтожество; как кантианизм (учение Канта), она сообщила рационализму непреклонную и в то же время своеобразную нравственную серьёзность. |
| Полурационалистические учения среди протестантов о богодухновенности Священного Писания (XVI-XVII вв) Источник § I. Ошибочные взгляды на важность и значение св. Писания в деле спасения человека и борьба с противоположными крайностями привели лютеран и реформатов к такому понятию о боговдохновенности, которое стояло в очевидном противоречии с действительным характером Библии , с разнообразием её стиля и содержания, равно как и с индивидуальными чертами св. писателей. Реакция против крайнего супранатурализма сделалась неизбежной. По вечному закону, которому подчинены также и духовные процессы, борьба против преувеличенного культа Библии, против грамматолатрии и деспотизма догматики привела к противоположной крайности; стали отрицать высший характер Библии, стали находить только человеческое, только противоречивое там, где раньше видели только Божественное, только гармонию. Но эта реакция совершалась медленно и постепенно. Она подготовлялась, прежде всего, именно крайностями в учении о боговдохновенности супранатулистов XVII века. Уже строгие защитники вербального вдохновения сознавали крайности своих предположений и старались смягчить их. Поэтому-то в учениях о вербальном вдохновении замечается бесчисленное множество оттенков, различий и даже противоречий. Так откровение, как знание истин и предметов, ранее неизвестных людям, вербалисты отличали от вдохновения истин и фактов, бывших прежде известными 1 . Божественная помощь, предохранявшая св. писателей от ошибок, отличается ими от вдохновения, которое само по себе есть внушение слов и предметов. Божественное побуждение св. писателей к авторскому труду вербалисты отличали от возвышения духовных сил, при воспринятии сверхъестественного Откровения. Причиной св. Писания главной (principalis) они называли Самого Господа; причиной служебной (instrumentalis) – св. писателя. Общее содействие ( θεοπνο, concursus), которым Бог помогает всем вообще благочестивым и святым людям, они отличали от особенного, свойственного только пророкам и апостолам. |
| Самая значительная часть того, что есть ценного в последующих комментариях, как древних, так и новых, обязана своим происхождением именно ему. Глубокий мыслитель, точный грамматик, усерднейший труженик и ревностный христианин, он не только заложил основание, но в известной степени построил всё здание библейского истолкования. „Тетраплы” и „Экзаплы” Оригена послужили основанием всякой критике текста. В „гомилиях” представлены замечательные образцы общедоступного, народного истолкования Слова Божия. Его „Схолии”, погибшие, к величайшему несчастью, для науки, вероятно, были самыми ранними и лучшими опытами делаемых на полях пояснений, заметок. Наконец, его „Комментарии”, несмотря на аллегорический метод, часто приводивший только к афористической философии, с искусственным применением её к библейским текстам, несмотря на ложные начала троякого истолкования, составляли и до сих пор составляют неиссякаемый рудник полезных, глубоких идей, в котором все его последователи откапывали себе как бы драгоценные металлы 2 . Как „Экзаплы” были величайшим предприятием по собранию текстов св. Писания, так в четырёх Книгах трактата „О первых началах” („ Περ ρχν”, De principiis) Ориген сделал самую раннюю попытку изложить в систематическом порядке содержание христианского учения. Все эти творения Оригена , наряду с восемью книгами апологетического сочинения против язычника Цельса („Contra Celsum”), служат главнейшими источниками для определения и оценки его теории боговдохновенности. Ориген – это глубоко верующий в божественный авторитет св. Писания толкователь. Его методический экзегезис принят в основание богословами всех времён. Этим обозначается программа всей его богословско-научной деятельности, определяется важность и значение его суждения в вопросах, относящихся к области св. Писания. Теоретическому исследованию догмата о боговдохновенности Ориген посвятил, хотя и не был побуждаем к этому враждебными нападениями еретиков или язычников, почти всю четвёртую книгу своего трактата: „О началах”. |
| Все прочие истины, хотя и определённо выраженные в боговдохновенных книгах, например, учение о троичности Лиц в Боге, о наследственности греха, об искуплении, Шербери выключает из ряда богооткровенных. Самое понятие Шербери об Откровении – чисто субъективное. То Откровение, говорит он, которое принято другими, уже перестаёт быть Откровением, а делается Преданием или даже историей (quod tanquam revelatum ab aliis accipitur, non jam revelatio, sed traditio, sive historia habenda est). Если даже особенное Откровение и возбуждает в ком-либо веру, то каким образом он может сообщить своё убеждение другим, если истин общеизвестных и общепринятых нет? 17 Однако насколько упорно лорд Герберт Шербери оспаривал истины Божественного Откровения и вдохновения, настолько же настойчиво указывал он на то, что ему было дано небесное знамение, которое послужило ему поводом к изданию книги об Откровении 18 . За Шербери следует Блонт († 1693): он известен преимущественно нападением на боговдохновенные рассказы евангелистов о чудесах Иисуса Христа. По мнению Блонта, подобные рассказы имеют в своём основании ложные события. Между чудесами Христа и чудесами Аполлония Тианского будто бы различия нет; да чудеса и вообще невозможны, так как противоречат разуму. При суждении о чудесных рассказах, по Блонту, „вождём должен быть один разум” 19 . Джон Толанд (1670–1722) учит, что христианство есть чистая религия одного разума. В ней нет никаких тайн, которые превышали бы разум. Единственное основание всех человеческих знаний – это разум 20 . Библия как Откровение не потому истинна, что она откровенна, а поскольку согласна с разумом. Кроме согласия с разумом, никаких других доказательств боговдохновенности св. Писания быть не может. Скажут, что само св. Писание говорит о своей боговдохновенности? Но ведь то же делает и Коран. Только содержание св. Писания говорит о его высоком превосходстве. Согласие новозаветных рассказов с прообразами и предсказаниями Ветхого Завета имеет значение только для иудеев. |
|
|
