| В дальнейшем развитии богословской протестантской мысли, восходящем почти до нашего времени, является новое учение о боговдохновенности. Согласно с этим учением, принятым протестантами и в настоящее время, боговдохновенность заключается не в непосредственном воздействии Духа Божия на дух человека при написании им священных книг, а в общем, неразрывном со всею религиозною жизнью вдохновении их, сообщаемом и их произведениям. Личность Святого Духа, воздействующая на священных писателей, совершенно не признается этим протестантским учением и заменяется общим духом Церкви, или внутреннею силою, присущею каждому христианину и зависящею от веры во Христа. Такое учение протестантов о боговдохновенности должно быть отвергнуто на том основании, что оно божественное вдохновенье пророков и апостолов отождествляет с простым религиозным воодушевлением или восторженностью, которая не чужда была и творцу Илиады, и Магомету, и другим. Католические богословы, начиная со средних веков, развивают свои взгляд на боговдохновенность. По этому учению боговдохновенность понималась только как руководство и помощь Святого Духа, оберегавшего священных писателей от неправильного изложения откровения. Боговдохновенность Священного Писания здесь ограничивается общим содержанием, мыслью и не допускается в словах и выражениях. В дальнейшем развитии указанный взгляд допускал боговдохновенность только в существенной части Библии, в местах религиозного характера, относящихся к искупленью и спасенью человека. Места же Библии не прямо религиозные относились к делам человеческим. В которых возможны и ошибки (исторические, географические и др.). Существенный недостаток изложенного взгляда заключается в неосновательном разделении мыслей Библии от выражения их, в разрыве внутренней стороны Писания от внешней, чего никогда не может быть по отношенью к письменным трудам вообще. Таким образом, будучи в общем неистинною, каждая из трех последних, представленных нами, теорий о боговдохновенности имеет в себе и истинные черты. И если их свести воедино, то и получается такое понятие о боговдохновенности, выработанное новейшими богословами. Все, написанное свящ. писателями, было написано при непосредственном возбуждении и наставлении от Святого Духа. Дух Божий давал провозвестникам откровение не только мысли Писания, но слова и выражение, причем естественные способности свящ. Писателей не отменялись. Напротив, при совместном действие Духа Божия и человеческого, последний окрылялся, возвышался над своими естественными границами и становился чистым органом откровения Божия. Последнее было сознательным воплощением мысли и воли божественной в мысль и волью человека. Такова боговдохновенность священных книга. |
| Писания в целом ее объеме? Основание это заключается единственно в слишком объективном взгляде автора на боговдохновенность. Самая главная ошибка в учении Роте заключается в отождествлении боговдохновенности пророков и апостолов с общим понятием о религиозном воодушевлении, доступном всем истинно религиозным людям. Из этой ошибки у него произошли все остальные; через нее прямо уничтожается самое существо боговдохновенности. Если апостолы были только просвещены светом истины подобно тому, как и все прочие христиане, тогда, конечно, неизбежно следует, что при понимании божественного откровения (manifestatio) они не только не были безусловно свободны от человеческих заблуждений, но даже в большей степени подвержены были ошибкам и недоразумениям сравнительно с последующими поколениями христиан, как стоявшие на сравнительно низкой ступени обыкновенной образованности, – тогда, конечно, их учение, как произшедшее путем их собственной рефлексии, нельзя ставить под особенное влияние божественного духа. Но подобная гипотеза, которую, как было показано выше, высказывал уже Шлейермахер, лишена всякой твердой основы и в результате ведет к отрицанию всякого сверхъестественного откровения. Боговдохновенность необходимо следует понимать в смысле особого сверхъестественного дара божественного Духа, которому причастны были только пророки и апостолы, как благовестники, посредники сверхъестественного божественного откровения, которое через них, через их устную проповедь и особенно через письменные изложения, на все времена сохранилось в его чистом и неповрежденном виде. Всякое определение боговдохновенности, которое отрицает это ее специфическое свойство, в самом принципе своем ложно и в самом существе искажает все вообще христианское воззрение на откровение. Нельзя не признать существенной непоследовательностью в теории Роте, что, при своем понятии о боговдохновенности, он мог говорить еще о каком-нибудь действительном памятнике сверхъестественного откровения, через который сохранились, по крайней мере, достоверные свидетельства о фактах этого откровения на все последующие времена. |
| Тем не менее, в настоящий момент православные богословы, работающие по изучению Священного Писания, все более и более испытывают нужду в православном разъяснении природы боговдохновенности. Это положение объясняется тем, что в переживаемый нами момент методологический вопрос преобладает над всеми другими вопросами в области исследования Священного Писания. Конечно, в первую очередь это утверждение относится к изучению Ветхого Завета, но оно также оправдывается и в отношении Нового Завета. Не надо прежде всего забывать, что все то, что было проделано так называемой библейской наукой в области текстуальной и, главным образом, исторической критики, ставит экзегетов и богословов перед необходимостью не только согласовать с преданием церковным некоторые положения, установленные при помощи исторического метода, но и показать, насколько догматически оправдан для христианского толкователя самый факт исторического подхода к Священному Писанию. И если католическое богословие, которое, так же как и православное, признает Священное Предание, теперь в общем более или менее преодолело все вопросы, поставленные критикой 6 , критическая проблема совсем лишь недавно начала привлекать внимание православных богословов 7 . Но критическим вопросом не исчерпывается методологическая проблема, стоящая перед современным верующим библеистом. Западные богословы в настоящее время озабочены другим методологическим вопросом, а именно вопросом о духовном смысле Священного Писания 8 . Известно, что отцы Церкви с самого начала христианства находили за буквой Писания иной, высший смысл, бесконечно превосходящий то, что написано. Современные богословы стараются понять, на чем основывались Отцы в их методе толкования Священного Писания, и вообще, как возможен в Писании смысл иной, чем тот, который имел прежде всего в виду боговдохновенный автор, писавший преимущественно для своих современников и о вполне известных им или понятных для них фактах и событиях. Отцы не оставили нам трактатов по герменевтике и даже далеко не формулировали всех правил толкования Священного Писания; поэтому в то время как Запад уже имеет свои герменевтические системы, православному богословию предстоит не только ответить на вопросы, поставленные типологическим методом толкования Священного Писания у отцов Церкви, но еще выработать и православную герменевтику, формулировать православный подход к Священному Писанию. Таким образом, в настоящее время перед православными экзегетами и богословами намечается целый ряд проблем, которые в конечном итоге заставляют поставить во всей полноте вопрос о природе Священного Писания или же, что то же самое, вопрос о природе дара боговдохновенности, которого сподоблялись священные писатели, а также и о действиях этого дара в деле написания боговдохновенных книг. |
| Многоразличны те выражения, которые употребляет Ориген для обозначения божественного влияния на человеческих составителей. Он усвояет Духу Святому побуждение к письменному изложению божественного Откровения 275 . Св. Писания он обозначает как „слова Св. Духа” ( λγια το Θεο το Πνεματος αγου) 276 как слова Бога, Который говорит через уста св. писателей 277 . Весьма нередко Сам Бог , вместо человека-писателя, представляется как Автор св. книг, непосредственным образом 278 . Иногда св. писатель формально трактуется как орудие Св. Духа, Который по своему благоизволению пользуется им для своих целей 279 . Хотя такая речь Оригена может напоминать мантическое понятие о боговдохновенности, предложенное в теориях Филона и Иосифа Флавия 280 , однако в существе здесь содержится большое различие. В теории Оригена мы замечаем несомненные следы борьбы против еретических мнений о боговдохновенности монтанистов. Главный элемент монтанистического понятия о вдохновении образует бессознательный экстаз ( κστασις), который через многочисленные ступени развития доходит до полного умоисступления, неистовства ( μανα). В таком состоянии пророк воспринимает божественное Откровение 281 . Против таких неправильных представлений уже ритор Мильтиад написал свой полемический трактат: „ Περ το μ δε ν προφτην ν κστσει λαλεν. Оспаривая еретическое учение монтанистов, Ориген утверждает совершенную свободу вдохновляемых Духом Святым органов и оттеняет сохранение самосознания в моменты боговдохновенности 282 . У вдохновляемых Богом пророков нет, и не может быть какого-либо бессознательного экстаза. Они сохраняют полную свободу сообщать вдохновляемые истины или умалчивать о них 283 . Какова же природа этого акта боговдохновенности? Происшедшие через влияние Духа Божия книги, Ориген называет, „боговдохновенными” ( θεπνευστοι), „вдохновенными” ( μπνευστοι). Последний термин вполне соответствует употреблённому впервые Тертуллианом слову: „inspiratus”, „inspiratio”. Если оба выражения – адекватны между собой, то участие Св. |
| Таким образом, благодаря этому озарению священный автор, по отцу Лагранжу, получает возможность иметь истинные суждения о вещах, о которых он может узнавать и естественным путем: Бог ему не внушает мыслей, но делает его непогрешающим против истины в его утверждениях. Отец Лагранж далее, в отличие от Франзелина, показывает, что боговдохновенность распространяется на все дело написания священной книги, на весь писательский труд. Священный автор пишет так же, как и обыкновенный писатель. В его труде наличествует все тот же человеческий элемент: использование источников, стиль, мысли, слова. Но к этому привходит и сверхчеловеческий элемент, то есть благодатный дар свыше. Благодаря последнему священный автор выбирает надлежащим образом и свои источники, и свои мысли, и надлежащим образом пользуется всем этим материалом; когда же он составляет свой труд, то употребляет, благодаря дару свыше, наиболее адекватные выражения и слова. Таким образом, священный автор в течение всего процесса написания своего произведения всецело пребывает движимым Богом, так что, заключает отец Лагранж, в священной книге все от Бога и все от человека. Бог является первопричиной, а человек — второй причиной. Священный автор проделывает все, что делают все писатели, только он движим Богом и поэтому, настаивает отец Лагранж, не может быть никаких заблуждений в том, что утверждает боговдохновенная книга, им составленная. Таково учение отца Лагранжа, разделяемое в настоящий момент всем католическим богословием. Нельзя не отметить старания покойного основателя библейской Иерусалимской школы отстоять человеческую свободу и человеческое участие в деле написания книг Священного Писания, а также его усилия богословски обосновать принцип истинности 14 Священного Писания. Очень ценной является и его попытка дать богословское объяснение и тем фактам, которые вскрывает исторический метод исследования Священного Писания. Но насколько отец Лагранж достигает поставленных целей и, кроме того, может ли православный богослов согласиться с его основными положениями? Хотя мы, православные, и не имеем ни точной формулировки догмата о боговдохновенности Писания, ни отчетливо выраженного богословия по интересующему нас вопросу, мы можем тем не менее на основании совершенно определенных взглядов православной Церкви на характер взаимоотношений Бога и человека и на природу нашего знания Бога указать на совершенную неприемлемость для нас того объяснения природы дара боговдохновенности, которое предлагает отец Лагранж. |
| Напротив, он делает это для того, чтобы подтвердить через непогрешимое изречение божественного авторитета только что почерпнутое из погрешительных источников знание и выставить его, как неопровержимую истину. Из всего этого способа пользования св. Писанием, при построении здания христианского учения, очевидно, что великий александриец имел глубокое убеждение и живое сознание божественного происхождения его. § I Факт боговдохновенности св. Писания утверждается Оригеном уже через самые названия его. Он цитирует слова св. писателей, как Писание ( Γραφ) по преимуществу 3 . Весьма часто он называет св. книги „святыми писаниями”, „священными письменами” 4 . Встречаются и непосредственно выражающие идею божественного происхождения названия, как то: „божественные слова, божественные письмена, божественные книги, божественные писания” 5 . Точная, догматическая формула: „боговдохновенные писания”, благодаря Оригену , окончательно была закреплена в церковном употреблении 6 . Способ доказательства боговдохновенности св. Писания у Оригена представляет собой заключение от действия к Первопричине. Раз утверждается божественный характер св. Писания, то отсюда необходимо следует вывод о его божественном происхождении. „Прежде чем воспользоваться изречениями из самих Писаний и из того учения, которое открыто в них, нужно сказать о Моисее и Иисусе Христе, о законодателе евреев и о Вводителе спасительных христианских догматов” 8 . Моисей и Иисус, так формулирует Ориген первое доказательство факта боговдохновенности, оставили нам законы, которые, вопреки господствовавшим чувственным похотям, приняты не по принуждению, а по свободному выбору 9 . „Вся Греция и все варварские страны вселенной имеют бесчисленных ревнителей, которые оставили отечественные законы, всеми признанных богов, соблюдают моисеевы законы и учение слов Иисуса Христа”. И это тем удивительнее, что последователей моисеевых законов ненавидят идолопоклонники, а те, которые приняли учение Иисуса Христа, помимо ненависти, ещё подвергаются опасности смерти. |
| В работах, посвященных вопросу боговдохновенности Библии, часто проводится различие между формой и содержанием, что описывалось в гл. 1. Так, Преус в своей книге «Боговдохновенность Писания» говорит: «…В любом произведении, написанном разумной личностью, так и в пророческом и апостольском Писании, нужно иметь в виду, две вещи: во–первых, буквы, слоги и слова являются написанными внешними символами, которые выражают мысли; во–вторых, сами мысли, которые обозначают некие вещи и явления выражаются при помощи букв, слогов и слов. Соответственно, говоря о Священном Писании мы подразумеваем и то и другое, но особенно последнее» [Preus 1957, с. 15–16]. Данной точки зрения, считающей, что и форма и содержание Библии были созданы по наитию свыше, придерживались очень долго. Преус [Preus 1957, с. 45] так выражает общее мнение лютеранских богословов семнадцатого века: «Содержание может быть выражено только при помощи слова: самой целью слова является сообщение мыслей или содержания… Смысл написанного может быть понят только из слов его выражающих. Следовательно, пока мы не признаем тот факт, что слова Писания были продиктованы Богом, мы не имеем правды говорить о боговдохновенности его, поскольку Священное Писание состоит из слов…» В книге, изданной Карлом Φ. X. Генри, «Откровение и Библия» Финлейсон особенно выделяет мысль, которая была в центре внимания богословов три века назад [Henry 1958, с. 221–234]: «Слова в письменном произведении должно принимать как средство выражения мысли; любой порядок слов, который адекватно выражает мысль, является правильным за исключением того, который ее искажает. Сообщением можно назвать только ту мысль, которая правильно выражена словами. Если Откровение – воплощение мысли Божией, то письменная его передача должна иметь именно тот вид, который хотел ему придать Господь. В этом случае написанный текст сообщает суть откровения, а боговдохновенность гарантирует его достоверность». Обобщая вышесказанное, нужно заметить, что и лингвистическая форма, и смысл Священного Писания боговдохновенны. Вполне уместно поэтому задать вопрос: требует ли учение боговдохновенности от переводчика точного сохранения как лингвистической формы, так и смысла Библии, поскольку и то, и другое образовалось по наитию свыше? Ответ на этот вопрос имеет два аспекта; один – догматический, имеющий отношение к христианской доктрине, другой – лингвистический. |
| Св. Писания. Если, как это признаёт и сам Роте, Божественное Откровение не есть мимолётный метеор, мгновенно появляющийся в мире и затем бесследно исчезающий, но действительное, могущественное и благотворное начало, содействующее духовному обновлению и возрождению человечества в историческом ходе его развития, то рука об руку с ним необходимо должно идти, безусловно, верное засвидетельствование его действительности, как существенного и, безусловно, необходимого его свойства. Кто верует в Божественное Откровение, тот должен признать и несомненно верное его сохранение. Для такого человека остаётся дилемма: или с твёрдым убеждением верить в безусловную истину св. Писания или отказаться от всякой веры в самое Откровение. С точки зрения веры в Откровение нельзя не требовать, чтобы оно имело существенно верный памятник, удостоверяющий его действительность. Невозможно сомневаться в том, что сам Бог печётся о надлежащем сохранении своего Откровения в его подлинном виде. Если так, то невозможно давать столь широкий простор сомнению в боговдохновенности и непогрешимости св. Писания в его целом объёме, как это делает Роте. 2 . Главная ошибка Роте заключается в слишком объективном взгляде его на боговдохновенность, точнее в отождествлении боговдохновенности апостолов и пророков с общим понятием о религиозном воодушевлении, свойственном всем религиозным людям. Но ведь через это извращалось не только понятие, но и самое существо боговдохновенности. Если апостолы, в самом деле, были только просвещены светом истины так же, так и все прочие христиане, то из этого следовали бы крайние выводы. Тогда необходимо было бы принять не только то, что апостолы не были свободны от обыкновенных человеческих заблуждений, но также, что они даже в большей степени подвержены были ошибкам и недоразумениям, сравнительно с последующими поколениями христиан, как стоявшие на сравнительно низкой ступени обыкновенной образованности. Можно ли тогда говорить о происхождении учения апостолов, под особенным влиянием божественного Духа, того самого учения, которое, по толкованию Роте, было плодом только неразвитой религиозной рефлексии? 3 . Гипотеза Роте, заимствованная им из богословской системы Шлейермархера, лишена собственно всякой твёрдой основы и ведёт к отрицанию всякого вообще сверхъестественного Откровения. |
| Центром внимания нескольких последующих статей будет книга Бытия, так как целый ряд современных научных и моральных тем с нею тесно связаны. Однако, прежде чем перейти к обсуждению самого содержания книги Бытия, необходимо выяснить предварительный вопрос, касающейся ее боговдохновенности и исторической достоверности. Дело в том, что современная библейская критика внесла большое количество противоречивых мнений относительно происхождения и правдивости содержания книги Бытия. Современные инославные библейские исследователи не стесняются многие повествования книги Бытия (и других священных книг) относить к области мифов, легенд и искаженных фактов. Такое пренебрежительное отношение к этой священной книге вытекает, как мы далее увидим, не из ее содержания, а из тех предпосылок, на которых построена современная библейская наука в инославном мире. Во-первых, современные ученые по библии относятся с предупреждением против тех повествований Библии , в которых содержатся чудесные, сверхъестественные события. Во-вторых, при трактовке древних событий, современная библейская критика дает предпочтение в достоверности не библейским письменным памятникам, считая, что в Библии могут находиться вымыслы. Главным недостатком современной библейской науки является, если не отрицание, то во всяком случае игнорирование Божественного начала и Божьего промысла в составлении и хранении Священного Писания. Совсем другое отношение к Священному Писанию руководит православной богословской мыслью. Здесь изучение Писания основывается на вере в его Божественное происхождение. Целью настоящей статьи является объяснить учение Церкви о боговдохновенности Священного Писания и привести те аргументы, на которых это учение основывается. Как понять боговдохновенное состояние писателей священных книг? Являлись ли они только безличными орудиями действия Св. Духа, наподобие пера в руке пишущего? В таком случае в их произведениях не может быть места индивидуальным человеческим признакам. Между тем, личность писателя той или иной книги Библии постоянно чувствуется. Исаию никогда не спутаешь с Иеремиею, ев. Марка с Иоанном – у каждого боговдохновенного писателя есть свой слог и стиль. Это свидетельствует о том, что Бог, внушая писателю что писать, не упраздняет его естественных способностей, не связывает ни его ум, ни его волю. По этому поводу ап. Павел писал: «Духи пророческие послушны пророкам»( 1Кор. 14:32 ). С другой стороны, можно ли считать боговдохновенность за некое поэтическое воодушевление или вдохновение, которое порой посещает и писателей светских произведений? Такое понимание боговдохновенности фактически отрицает божественное начало в Священном Писании и низводит это писание на один уровень со светской литературой. |
| Поэтому под водительством Божиим ему полагается не только проникнуть в истинный смысл преподанного откровения, но увидеть и те подходящие слова и выражения, при помощи которых может быть поведана нам наиболее адекватным образом на человеческом языке и сама богооткровенная реальность, и ставший доступным священному автору ее подлинный смысл. Дар боговдохновенности, таким образом, действительно, относится, как и думает Лагранж, ко всему процессу написания священной книги. Но он не ограничивается одной харизмой безошибочных суждений. Все jugementsdecertitude, даже decertitudedivine 22 , которые усмотрел Лагранж, остаются операциями чистого интеллекта, то есть уже чисто вторичными действиями человеческого духа в процессе познания. Будучи откровением, дар боговдохновенности не может ограничиться операциями абстрагирующей мысли. Он есть озарение свыше, ниспосылаемое навстречу человеческому вдохновению, которое делает доступной человеку недоступную ему в его обычном состоянии Божественную реальность. Он предполагает богочеловеческий акт или богочеловеческий синергический процесс. С Божественной стороны он есть для пишущего свою книгу священного автора непрестанное откровение об откровении, а с человеческой — то, что психологическая наука относит к области восприятия и творческого воображения. Поэтому плод этого дара, то есть Священное Писание, не является системой отвлеченных понятий, но прежде всего — жизненным свидетельством. Определение дара, ниспосланного священным авторам, как откровения об откровении, позволяет нам определить природу и характер этого свидетельства, а вместе с тем наметить и его пределы. По своему предмету свидетельство Священного Писания может быть исключительно религиозным, то есть относиться только к области, познание которой возможно лишь в порядке откровения свыше. Поэтому Священное Писание и свидетельствует о Боге и о Его отношениях к миру, то есть об истинах религиозных и метафизических; но совсем не призвано к свидетельству обистинах научных, то есть о тех, которые доступны человеку на естественных путях познания. |
|
|
