| 19 сентября Аббевиль: «Городские старшины приветствовали Потемкина и поднесли в дар вина и водки, которые посол велел слить в боченки, чтобы провезти морем». 20 сентября, Монтрель: «У ворот города, Потемкин, увидав как обучался пехотный полк брата короля, просил офицеров дать залп и пройти маршем мимо его». 21 сентября, Булонь: «Посол отправился в гавань, где видел фрегат, но нашел его слишком малым и дорогим. Узнав, что за другой, побольше, просили 1,000 франков, чтоб доплыть до Амстердама, он поспешно удалился. 22 сентября, Кале: «Потемкин принимал приветствия от городских старшин и приказал отнести их подарки на корабль, который нанял за 40 луидоров (до Амстердама)». 23 сентября, «в 10 часов утра посольство село на корабль, чтоб отплыть с попутным ветром. Московиты взяли с собою провизии: хлеба, луку, яблоков, сельдей, пива, уксусу, соли и жареной рыбы» 127 . VII Постройка судов в селе Дединове. – Русское войско при царе Алексее Михайловиче. – Бесправие воевод. – Бунт Стеньки Разина Пока, таким образом, послы Алексея Михайловича проносили имя царское и русское в отдаленнейшие края Европы, сам Алексей Михайлович, у себя дома, затевал дело, которое при других обстоятельствах могло дать результаты более существенные. Мы говорим об указе 19-го июня 1667 г., которым повелевалось: «в селе Дединове, лежащем на Оке (в Зарайском уезде Рязанской губернии) 128 , строить корабли, для посылок из Астрахани на Хвалынское (Каспийское) море… и то корабельное дело ведать боярину Ордину-Нащокину» 129 . Назначение этого боярина имело смысл. Ордин-Нащокин, управляя Ливонией 123) , заводил флотилию на Западной Двине, уничтоженную Кардисским договором 130 . В том же 1667 г. нанят за границей, в Голландии, Давид Бутлер «служити царскому величеству на море Хвалынском капитаном и кормщиком – генералом; и над людьми, которые к тому делу в службу его царского величества наймутся, верно владети и меж ими, как пристойно, разряжати», потому что он, Бутлер, бывал «во многих краях света… и разумеет многиеиндейские языки и торги, и извычаи индейские и небесное течение, и как водится морем кораблям ходить» 131 . |
| Душа же моя возрадовася о Господе и о здравии твоем зело. И паки поворотих тя вверх спиною твоею, и видех спину твою сгннвшу паче брюха и язва больши первые явися. Мне же тако плакавшуся, рукама своима (сводящу) язву твою спинную, и мало мало посошлася, и не вся исцеле. И очутихся от видения того, не исцелих тя всего здрава до конца. Нет, государь, болши покинуть плакать о тебе: вижу, не исцелить тебя». Но, несмотря на это последнее заявление, Аввакум, однако, опять обращается к царю с рассказами, которые ясно говорят, какой великий угодник пред Богом Аввакум, и что царю следует его во всем слушаться! Именно здесь он рассказывает, как Бог вместил в него, протопопа Аввакума, небо, землю и всю тварь и что власть его несравненно шире власти царя, который владеет только одной русской землей, тогда как, говорит про себя Аввакум, «небо мое и земля моя, свет мой и вся тварь – Бог мне дал». Затем рассказывает царю и еще об одном необыкновенном видении, которое случилось после его расстрижения, и когда ему из облака явилась госпожа Богородица и потом, с силами многими, сам Христос, рекший ему: «не бойся, Аз есмь с тобою»! Понятно, что все три видения рассказаны были Аввакумом царю с единственной очевидной целью: заставить царя сделать тот шаг, благодаря которому молящийся за него, несомненный великий угодник Божий, Аввакум, исцелит его окончательно от того тяжкого недуга, в который он впал благодаря Никону. Но Алексей Михайлович не только не хотел сделать этого шага, на который так усиленно толкал его Аввакум, но и до конца своей жизни остался во всем верен никонианству, не обратив никакого внимания на послание Аввакума, и даже не заботился, хотя бы сколько-нибудь, облегчить тяжелое положение заключенного, который, по-видимому, на это сильно рассчитывал 180 . Ввиду полной неудачи послания к царю из Пустозерска, Аввакум окончательно разочаровался в Алексее Михайловиче, и с этого времени круто изменил к нему свои отношения, которые, впрочем, теперь приходилось ему проявлять только в своих письменных произведениях, обращавшихся между его почитателями, так как всякие непосредственные сношения с царем прекратились навсегда. |
| — Слухаю, батька! Я все слухаю. — Как увидишь струга, обходи их берегом со спины. Мы тоже этого берега держаться станем. Без меня не стреляй!.. Счас к тебе Иван придет. — Степан повернулся к Черноярцу: — Иван, иди к им, а то они не разберутся там… Сам знай: можеть, с воеводиной стороны и пальнут раз-другой, ты все равно терпи. А как уж увидишь — бой, тада вали. Мы их изловчимся как-нибудь к берегу прижать. С богом! — Степан показал рукой — вниз. — Там стрельцы. Не бойтесь, ребятушки: они сами нас боятся! Еще раз судьба сводила атамана с князем Львовым. Удивительно, с каким умом, осторожно держался Львов: всё высылают и высылают его первым встречать Разина и всё никак не поймут, что неудачи этих высылок — если не целиком, то изрядно — суть продуманная, злая месть позорно битого князя Львова Алексею Романову, царю. А бит был князь по указу царя перед приказом тверским — за непомерные поборы (нажиток), за несправедливость и лиходейство… Был бит и обречен во вторые воеводы в окраинные города, за что и мстил. В державе налаживалась жизнь сложная: умели не только пихаться локтями, пробиваясь к дворцовой кормушке, а и умели, в свалке, укусить хозяина — за пинок и обиду. И при этом умели преданно смотреть в глаза хозяйские и преданно вилять хвостом. Это искусство постигали многие. Постигалось вообще многое. «Тишайший» много строил, собирал, заводил, усмирял… Придет энергичный сын, и станет — империя; однако все или почти все — много — было готово к тому. Ведь то, что есть суть и душа империи — равнение миллионов на фигуру заведомо среднюю, унылую, которая не только не есть личность, но и не хочет быть ею, из чувства самосохранения, — с одной стороны, и невероятное, необъяснимое почти возникновение — в том же общественном климате — личности или даже целого созвездия личностей ярких, неповторимых — с другой стороны, ведь все это, некоторым образом, было уже на Руси при Алексее Михайловиче, но только еще миллионы не совсем подравнялись, а сам Алексей Михайлович явно не дотянул до великана. Но бородатую, разопревшую в бане лесовую Русь покачнул все-таки Алексей Михайлович, а свалили ее, кажется, Стенька Разин и потом, совсем — Петр Великий. |
| «Коллинс говорит, «что Царь понудил его жениться и оставить порочную жизнь, которую он вел с польскими непотребными девками, под угрозой лишения его места при дворе». Михайловский, описавший жизнь Патриарха Никона , говорит, что двор и правительство при Алексее Михайловиче были многочисленны: было 11 бояр ближних, других бояр 69, окольничих 90, думных дворян 37, дьяков 11, но в деле Никона мы встречаем постоянно одне и те же фамилии: Стрешневых, Милославских, Одоевского, Долгоруких, Трубецких, Салтыковых, Ромодановского и дьяка Алмаза Иванова, т. е. как будто заговор против Никона из родственников царя (Стрешневы и Милославские), бояр Монастырского приказа (Долгорукий и Одоевский) и тех из бояр, которые были оставлены Царем на время Польского похода, или же имели в семействе духовных детей протопопа Авакума. К ним надо присоединить еще Хитрово и Морозовых, как тесно связанных с Милославскими. Морозов был воспитатель Царя в юности и его главный министр и советник по восшествии Алексея Михайловича на престол; он женил Царя на Марие Ильинишне Милославской и сам женился на её сестре Анне Ильинишне; Милославские были обязаны ему своим возвышением, также и Хитрово, мать которого была у Морозова в семье кормилицей. «Так как Морозов, пишет Пальмер (IV, 316), не был безукоризнен и в общественном отношении, то такие испорченные и дурные люди, как Милославский и Хитрово, которых он возвел к власти, и другие, которые стояли наравне с ним по рождению, как Трубецкие, Долгорукие и Хованские, или по родству с царем, как Стрешневы, не боялись ни немилости, ни наказания за свои злоупотребления и тиранство благодаря ему». Морозов не мешал врагам Никона, и они считали его на своей стороне. Перед смертью он, видимо, чувствуя, что Никон может быть им обижен, просил через Царя у него прощения, хотя открыто он никогда не выступал против Никона. Никон его охотно простил (1661) и даже предлагал его похоронит в Воскресенском монастыре (IV, 319). Также охотно простил Никон и Стрешнева (весной 1665) за 1 ½ года до смерти последнего, за кощунство с благословением, как вообще он охотно прощал (IV, 660), когда прошение испрашивалось (также и Иваном Нероновым). Вся эта компания людей непрерывно интриговала против Никона, заслонившего от них возможность безраздельного влияния на Царя. Царь, пишет Пальмер (V, 924), поддержал нечестие и несправедливость в лице Ильи Даниловича Милославского и других связанных с ним против Никона, но зато это нечестие в лице Ивана Михайловича впоследствии повернулось против его второй семьи или, вернее, против него самого в лице Нарышкиных». |
| Мы уже замечали, что Царь Алексей Михайлович в основание своего Уложения положил выписку из правил Соборов и св. Отцов; но он также заимствовал многие положения из градского закона Кормчей 84 . Сверх того во многих, так названных новоуказных статьях (напр. 7162, 7164, 7177, 7179, 7180, 7194 годов), где Алексий излагал подробнейшие узаконения в дополнение к своему Уложению, он ссылается на слова Кормчей, или, в частности, градского закона. Кормчая заключала еще в себе многие важные и полезные в гражданском отношении статьи, которые не вошли в Уложение. Этот рудник был неисчерпаем. И потому то Царь Алексий Михайлович, уже после издания своего Уложения, счел за нужное в 1654 году разослать ко всем воеводам выписки из Греческих законов Номоканона, и велел судить по ним дела уголовные 85 . При том же Царе Алексее Михайловиче было совершено издание печатной Кормчей. Она заключала в себе, как мы видели, то же общее право церковное, и теже постановления Греческих Царей, как и прежде; но Русских статей никаких в нее не внесено. Почему же? Почему эти Греческие постановления не заменены отечественными,– тогда уже в таком объеме изданными? Видно, что тогда хотели не уничтожить, но восстановить древнее право Церкви в собственном его виде, и как право первоначальное и основное, оставили его неприкосновенным; тогда еще видели в нем силу и все еще смотрели на Кормчую, как на один из твердейших камней в Фундаменте целого управления России, столько же церковного, как и гражданского. Петр Великий разширил до подробнейших предметов законодательство России и дал ему большую точность и определенность. Он касался предметов веры и Церкви, и определял своею властию суды и наказания по этим предметам, в разных частях собственно гражданского законодательства 86 . Но он не совсем уничтожил еще и действие градских законов Кормчей; он даже определительно указывал на эти законы, в ряду с местными Русскими узаконениями: уложением, новыми указами, регламентом. Так он указал: «случающиеся от синодальной области дела до духовного правительства, рассуждать и определять и решать, по св. правилам и по содержащимся в книге Кормчей градским законам, и по соборному уложению и по указам, и по духовному регламенту» 87 . С другой стороны многие дела, по Кормчей принадлежавшие духовному суду, в это время отнесены уже к гражданскому суду, как напр. самые дела ослушания духовному суду, любодеяния, кровосмешения, незаконного рождения, богохульство, насилие и пр. 88 |
| царь Алексей Михайлович впервые в истории издал указ о российском гербе «О титуле Царском и о Государственной печати», в котором дал официальное объяснение значения трех корон над головами орла, а также скипетра и державы в эмблеме государственного герба: «Орел двоеглавный есть герб державный Великого Государя, Царя и Великого Князя Алексея Михайловича, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержца, Его Царского Величества Российского Царствия, на котором три коруны изображены, знаменующие три великие, Казанское, Астраханское, Сибирское, славные Царства, покоряющиеся Богом хранимому и высочайшей Его Царского Величества милостивейшего Государя державе и повелению; на правой стороне орла три грады суть, а по описании в титле, Великие, и Малые, и Белые России, на левой стороне орла три грады своими писаньми образуют Восточных, и Западных, и Северных; под орлом знак отчича и дедича; на персех изображение наследника; в пазноктех 14 скипетр и яблоко 15 , и являют милостивейшего Государя Его Царского Величества Самодержца и Обладателя». 16 Во второй половине XVII в. тема российского герба стала особенно актуальна у поэтов и писателей – выходцев из Юго-Западной Руси. Вхождение Киева, левобережной Украины, Смоленской и Черниговской земель в состав Российского государства при Алексее Михайловиче после русско-польской войны 1654–1667 гг. оживило в образованном обществе интерес к вопросам государственного единства России и символам российской государственности и породило обильную панегирическую литературу, где царь Алексей Михайлович прямо именовался «орлом Российским». Наиболее ярким примером является стихотворный панегирик Симеона Полоцкого «Орел российский», преподнесенный им 1 сентября 1667 г. царю Алексею Михайловичу и объявленному тогда же его наследником царевичу Алексею. Сочинение явилось поэтическим объяснением эмблемы российского герба 17 . Идейным центром панегирика служило изображение двуглавого орла с мечом и скипетром, помещенного внутри солнечного диска. На груди орла размещался герб российского государства. |
| Рис. 30 Михаил Федорович Романов (1613–1645). Фото монеты (слева) и прорись аверса (справа). Копейка московская (МОС/КВА, с отчеством царя). Серебро. 1626–1645 гг. Аверс: всадник с копьем, под ним в две строки обозначен денежный двор – «МОС» и «КВА». Реверс: «ЦPЬIBE ЛIKHIKHA MUXAIЛ ФЕДОРОВИЧЬ ВСЕАРУС» («Царь и Великий Князь Михаил Федорович всея Руси») Интересующие нас христианские сюжеты на монетах – это в основном достояние золотых монет. Как пишет И.Г. Спасский: «С деньгами-монетами золотые роднит только место их изготовления, да и возникли они… как явление чисто идеологического порядка; однако и они были и остались безразличными к религиозной тематике – за исключением единственного случая» 34 . Прежде чем перейти к описанию этого необычайно интересного случая, заметим, что противоречие слов И.Г. Спасского изложенным выше примерам золотых корабельников и угорских можно объяснить тем, что известный нумизмат, очевидно, не посчитал малозаметный на монетном поле крест значимым примером религиозного символа, как и изображение «св. Владислава» на русской монете. Действительно, по сравнению с образом Христа на монете все остальное блекнет. 2.1. «Иконная монета» царя Алексея Михайловича Речь идет о двойном угорском (т.е. весом в два дуката), отчеканенном при царе Алексее Михайловиче (1629–1676 гг., царь с 1645 г.) и сохранившемся в двух экземплярах (в Эрмитаже и Государственном историческом музее (ГИМ)). И.Г. Спасский отмечает, что эта монета резко выделяется среди строго единообразных «Орловых» золотых Алексея Михайловича (с двуглавыми орлами на обеих сторонах монеты), поскольку представляет собой единственный «парсунный» (т.е. портретный) тип, который «с равным правом можно назвать и “иконным”, поскольку царь представлен на нем в виде святого, с нимбом вокруг головы, а другую сторону кружка занимает образ Христа» 35 . Поскольку в сети «гуляют» ошибочные описания (называют золотой и «в два угорских» и «в три угорских») и приводятся изображения неправильной пары аверса/реверса этой монеты (с непременным двуглавым орлом на одной стороне и вариативно с портретом царя или иконой Христа на другой) 36 , то приводим два фото: черно-белое из публикации главного хранителя Отдела нумизматики Государственного Эрмитажа И.Г. Спасского (рис. 31) и цветное фото из сети (рис. 32), но в исправленном нами сочетании сторон (Христос и царь) 37 . |
| Иностранцы обучали регулярному европейскому строю возникавшее в царствование Алексея Михайловича постоянное русское войско; иностранцам давались привилегии для учреждения фабрик и заводов и проч. По старинному воззрению, русские люди знание иностранных языков поставляли в тесной связи с верою, так что когда царь Борис Годунов хотел ввести в России не только училища, но и университеты, для преподавания разных иностранных языков, и с сею целью приглашал в Москву ученых людей из Германии, Италии, Испании, Франции, Англии, то духовенство, по словам Буссова и Петрея, представило царю, что если в России настанет разноязычие, то нарушится старое единоверие 128 . В цартвование Алексея Михайловича, не смотри на это предубеждение, некоторые начали учиться иностранным языкам. Знаменитый боярин Афанасий Ордын-Нащокин знал языки латинский, французский, немецкий и некоторые другие; у боярина А. Г. Матвеева сын, по словам Лизека, учился у иностранцев языкам и разным наукам. При п. Никоне уже существовали в Москве училища не только греческого, но и латинскоги языка. В посольском, иноземском и аптекарском приказах служили русские переводчики, которые также более или менее знакомы были с европейскими языками. Но вековой русской старине, в русских домах и семействах господствовали обычаи и правила Домостроя: и народ их свято чтил, как «закон христианского жительства»; перенимать «иноземские извычаи» или «немецкие скверные обычаи», как тогда выражались, считалось противным православию, грехом: кто перенимал иностранные обычаи, того называли поганым 129 . При Алексее Михайловиче, при дворе и в домах частных людей являлись новые, западные обычаи. – напр., украшение комнат картинами и портретами, театральные представления, оркестр музыки, танцы, большая простота, мягкость и непринужденность светского обращения и угощения, исключавшего прежнюю грубую восточную обрядность и формализм и т. п; дом А. С. Матвеева был в то время училищем нового европейского, велико-светского образования. – В XVI и XVII веке народ наш ни за что не хотел променять на немецкие или вообще иноземные свои старинные одежды: кафтаны, полукафтаны, кожаны, опашни, сермяги, ферязи, однорядки, кокошники, накидки, повойники и т. |
| Род наш один из самых древних родов на Руси: все Протозановы по прямой линии происходят от первых владетельных князей, и под родовым гербом нашим значится, что он нам не милостью дарован, а принадлежит «не по грамоте». В исторических рассказах о старой Руси встречается немало имен наших предков, и некоторые из них воспоминаются с большим одобрением. До Ивана Даниловича Калиты они имели свой удел, а потом, потеряв его, при Иване Третьем являются в числе почетных людей Московского княжества и остаются на видном положении до половины царствования Грозного. Затем над одним из них разразилась политическая невзгода, и, по обычаям того времени, за одного явились в ответ все: одни из Протозановых казнены, другие — биты и разосланы в разные места. С этой поры род князей Протозановых надолго исчезает со сцены, и только раз или два, и то вскользь, при Алексее Михайловиче упоминается в числе «захудалых», но в правление царевны Софии один из этого рода «захудалых князей», князь Леонтий Протозанов, опять пробился на вид и, получив в управление один из украйных городов, сделался «князем кормленым». Покормился он, впрочем, так неосторожно, что Петр Великий, доведавшись о способе его кормления, отрубил ему голову, а животы велел «поверстать на государя». При этом, однако, гнев государя не был перенесен с отца на детей, а напротив, старший сын казненного, Яков Леонтьевич, был взят для обучения его всем тогдашним наукам. Яков Львович (с этих пор имя Леонтий в роде Протозановых уступает место имени Лев) учился в России, потом за границею и по возвращении оттуда был проэкзаменован самим царем, который остался им очень доволен и оставил его при своей особе. Яков Львович оказался столь удобным для исполнения различных предначертаний Петровых, что государь отметил его своим особенным вниманием и повел его от чести к почести, не забывая при этом поправлять и его родовую «захудалость». Петр, однако, не сделал нашего прадеда богачом, а именно только вывел его из «захудалости». Сам же князь Яков Львович не умел вознаграждать себя: он, как говорили в то время, «заразился глупостью Лефорта», то есть пренебрегал способами к самовознаграждению, а потому и не разбогател. Такова была его жизнь до самого воцарения Анны Ивановны, когда Яков Львович попался на глаза Бирону, не понравился ему и вслед за тем быстро очутился в ссылке за Оренбургом. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 136 голосов: 3.9 из 5) Величие души Алексея от 1667 до 1670 года Присоединение Малороссии — такое важное, давно желаемое Русскими событие — произошло очень кстати, поскольку необходимо было несколько рассеять горестные чувства их доброго государя: его отеческое сердце страдало от беспокойств и неприятностей, почти беспрестанно происходивших в последние десять лет с его подданными. Началось все с беспорядков, происходивших от исправления церковных книг. Можете себе представить, друзья мои, насколько нелегко было царю видеть, что его народ погибает от своего упрямства; что староверы , умирая в мучениях, говорили, что настало время гонения на православных христиан, что они с радостью переносят это гонение и ожидают, что дети их сделают то же. Мы уже можем спокойно смотреть на их мирные секты, но не такие были они при царе Алексее Михайловиче, и потому неудивительно, что их споры очень беспокоили его доброе сердце. Почти в то же время пришлось ему испытать новое огорчение: война с Польшей и Швецией стоила так дорого, что почти вся казна истощилась и первые бояре царя посоветовали ему наделать медных денег с той же ценой, по какой ходили серебряные деньги. Все шло хорошо, пока все вещи продавались по-прежнему, но как только некоторые из тех же самых бояр начали пользоваться случаем и собирать у себя все серебряные деньги, а в обороте оставлять только одни медные, то все вздорожало, а от этого и весь народ заволновался. Только одно благоразумие государя остановило новые несчастья, которые могли бы произойти от этого смятения: он увидел, как непродуман был совет бояр, и отменил употребление медных денег. Все успокоилось. Вскоре Алексея огорчил человек, от которого меньше всего можно было ожидать этого. Поверите ли вы, милые читатели, что этим человеком был патриарх Никон! Этот умный, этот добродетельный Никон, прекрасными качествами которого мы еще так недавно восхищались! Да, трудно поверить, но, к сожалению, это была правда! Вы знаете, как любил его государь. |
|
|
