| Важность святилища в B. связана с его положением на границе Ефремовых и Иудейских гор, к-рые разделяют Ханаан надвое. Этот центральный хребет был границей между евр. племенами севера и юга, позже - царствами Сев. Израиля и Иудеи, а при римлянах - провинциями Самарией и Иудеей. Климат и сельское хозяйство теплого Иудейского плато и сурового Ефремова нагорья различны. По водоразделу идет с севера на юг один из важнейших путей всей библейской истории - дорога из Хеврона в Сихем - через Иерусалим и В.; вблизи В., к югу от него, лежит и дорога с востока на запад, от побережья мимо Аиалонской долины к Иерихону и долине Иордана. По расположению и природным особенностям B. может относиться и к той и к др. географической области, что отразилось на его политической истории: В. принадлежал колену Вениамина (Нав 18. 22), но был захвачен коленом Ефрема (Суд 1. 22); царь Иеровоам овладел B., но его вскоре захватил царь Иудеи Авия (2 Пар 13. 19). Вааса , царь Израиля, вернул город в свои владения, но с захватом Израиля ассирийцами B. вошел в состав Иудеи. Стратегическая роль В., расположенного на пути в Иерусалим с севера, сохранялась и позже. В период Хасмонейского восстания его укрепил военачальник сирийцев Вакхид (1 Макк 9. 50). В визант. эпоху В. оставался поселком в зоне Элии Капитолины (Иерусалима) ( Euseb. Onomast. 192), он упоминается в Бурдигальском итинерарии (333 г. по Р. Х.) и автором описания Св. земли Феодосием (ок. 503 г. по Р. Х.), отмечен на карте Мадабы (ок. 565 г. по Р. Х.). Вероятно, город был уничтожен при араб. завоевании в VII в. Поселение на его месте возродилось только в сер. XIX в. Хотя В.- один из самых известных городов бронзового века в центральной Палестине, проведенные там раскопки дали немного материалов даже для схематической археологической реконструкции его истории. Большинство ученых, начиная с Э. Робинсона (1838), соотносят В. с Байтином, совр. городом в 13 км от Иерусалима (значительная его территория, ок. 16 тыс. кв. м, изучена У. Ф. Олбрайтом (1927, 1934), Дж. Л. Келсо (1954, 1957, 1960)). Отчеты об исследованиях содержат общие соображения, но конкретной информации мало: недостаточно общих планов, разрезы непригодны для анализа; результаты разных сезонов плохо увязаны (нет нумерации слоев); описание фаз минимально, а их интерпретация сводится к простому «иллюстрированию Библии». В наст. время материал пересмотрен (У. Г. Девер). |
| Любовь зоркая и ясновидящая, когда идет дело о открытии следов любимого предмета, нашла и отыскала безошибочно место Голгофы, даже посреди развалин опустошенного Титом Иерусалима. Устрашенная горсть учеников Христовых, наподобие голубей, хорошо знающих дорогу в отечество, слетелась на эти святые места и праздновала на них память величайшей победы. Император Адриан, который разумеется был весьма просвещен (но никакое просвещение не заменит при злой воле простоты христианства), желая положить конец путешествиям, постоянно совершаемым Назореями к Голгофе, бывшей уже тогда частью города Элии-Капитолины, приказал через шестьдесят лет, по опустошении Иерусалима, воздвигнуть капище Венеры на том месте, где Христос был распят, а на скале, в которой был иссечен Святой Гроб, стал идол Юпитера. Это записано у многих писателей и не подлежит сомнению. Мерзостные обряды Венеры разогнали пустынных голубей, привыкших к чистому воздуху в прозрачно голубом своде небес, но и в этом случае, как то часто бывает, вместо любви ненависть готовила пути Провидению. Не прошло двух веков, как в 326 году по Р. X. царица Елена отправилась в путешествие в Иерусалим, снабженная полномочием от своего сына императора Константина, чтобы исполнить его волю. Она искала Святые места, чтобы почтить их построением христианских храмов. Тогда-то именно остававшиеся еще развалины вышеупомянутых римских капищ служили ей указанием в изысканиях и управляли рукою копающих работников. Лишь только очистили языческие развалины, открыли невдалеке от Голгофы пещеру Святого Гроба, соответствующую самым точным образом описаниям, заключающимся в старых книгах; а когда очистили ее при звучном церковном песнопении и триумфе христианском и освятили заново, как место, предназначенное для молитвы, тогда появилась архитектура христианская в своем первом произведении, полная юной красоты». Нельзя пропустить здесь также весьма важного об этом предмете мнения другого протестантского писателя, доктора Шульца, известного по своим глубоким изысканиям над историей Иерусалима и топографии Святого Града. |
| «Облако в штанах»: Я думал — ты всесильный божище, а ты недоучка, крохотный божик. Видишь, я нагибаюсь, из-за голенища достаю сапожный ножик. Крыластые прохвосты! Жмитесь в раю! Ерошьте перышки в испуганной тряске! Я тебя, пропахшего ладаном, раскрою отсюда до Аляски! И раскроили …. Не римляне разрушили русское царство, а сам народ, в приступе безумия, что еще горше. Не римляне, а наши соотечественники сами своими руками, разбросали камни своей страны и засеяли землю солью. Россия превратилась в подобии Элии Капитолины, выросшей на месте разрушенного Иерусалима. Те же границы от Балтики до Тихого океана, тот же язык, почти те же лица. Но эта новая совершенно другая страна. Суть новой страны иная. При всех ошибках и недостатках, наши предки хотя бы думали, мечтали или стремились быть уделом Божиим. А сегодня мы просто население. И это делает Россию не похожей на проекцию небесного царства на земле. Смысл России в том, чтобы быть тем, что думает о ней Бог. Лишенная смысла, Россия не похожа на Россию. Как не похож Египет на Египет, а Эллада на Грецию, и эллины на современных греков. И двадцать миллионов русских рассеяно по лицу Земли. А еще больше выбито. Эти потери равны населению большой европейской страны. Цена греха безбожия и самовлюбленности. Казалось бы, сегодня Россия вошла в ум. Но нет теперь в России того народа, который держал веру в своих руках веру тысячу лет. Нет народа, который бы единым сердцем и едиными устами приветствовал бы Бога. Мы атомизированы на простую сумму индивидов-телезрителей . Теперь ждут Бога не народом, а частным порядком, надеясь, как и две тысячи лет назад, получить от Него своего: кому здоровье, кому трезвого сына, кому негулящую дочь. Группами ждут от Него новое тысячелетнее Царство, как антитезу Новому Риму – Америке. Другие ждут саддукейского либерального мира, свободы, отсутствия цензуры, вольности капитала и биологического равенства. Христа снова готовы записать в партию, в члены семьи и боевого батальона. Кресты, как египетскую печать Божию, рисуют на автомобилях, самолетах и визитках. Но ведь это уже было. |
| Они не могли равнодушно видеть, что Адриан, обновляя развалины Иерусалима, под названием Элии Капитолины, поставил капище Юпитеру на месте Соломонова храма. Подобно как в первую войну Римскую, замки, вертепы и распутия наполнились шайками разбойников, жестокость правителя Римского опять возбудила отчаяние народа. Варкохева без пощады истреблял язычников и христиан, чтобы принудить их к возмущению. Император должен был послать легионы Римские для укрощения неистовых Евреев, которых до 600 000 погибло от меча и огня посреди разорения пятидесяти замков и тысячи селений. Несметное число пленников опять распродано было на торжищах вселенной или обращено в рабство; Иудея стала пустынею, Иерусалим отдан был язычникам и сделался недоступным для прежних сынов своих; на вратах его поставлено было изваяние противного им животного, и однажды только в год дозволялось им приходить издали плакать в виду древней своей родины. Но и христиан, столько же ненавистных язычникам, хотел удалить Адриан от священного для них города; намереваясь истребить память тех мест, где страдал Спаситель, поставил он статую Венеры на Голгофе, Юпитера на вертепом гроба, насадил рощу Адонисову около пещеры Вифлеемской и тем самым, наоборот, сохранил местное о них предание. Не прерывался и ряд епископов Иерусалимских; после пятнадцатого из них, Иуды, который был последний происхождения Еврейского, Марк был избран уже из обращенных язычников. То было самое цветущее время империи Римской, когда после ужасов Нерона и Домитиана отдыхала она в правление Траяна, Адриана и двух Антонинов, власть коих простиралась от океана до Евфрата, кругом всего поморья Средиземного; монархия кесарей почиталась единственной в известном тогда мире Римском. То была и блестящая эпоха философии Эллинской, которою гордились императоры, предпочитая даже звание философа сану первосвященника языческого, всегда неразлучному с их достоинством. Философия, основанная на преданиях человеческих и на естественных началах мира, не могла, однако же, смягчить права властителей и народа, которые жаждали крови в амфитеатре не менее зверей, боровшихся пред их очами с гладиаторами или христианами, и почитали рабов своих за бездушную вещь; не могла очистить она и нравственности частной и общественной там, где каждая страсть олицетворялась идолом, которому приносились жертвы, и где философы, почитавшие себя свыше всякого суеверия и предрассудка, жертвовали вместо идолов собственной страсти, кесарь Адриан, посвятивший себя во все таинства языческие, признанный философом в портиках Афинских, воздвигал кумиры, капища и целые города предмету постыдной любви своей, а сам он, как все его предшественники и преемники, боготворимый заживо, причислен был по смерти, указом сената, к сонму богов, покровителей Рима. |
| В этой части нынешнего города, еще во время Иисуса Христа, стояли отдельные дома нового города, так называемая Везефа, – окруженные садами, и несомненно в царствование Клавдия, по старанию Агриппы I, окружили его стеною, составляющею третье опоясание Иерусалима. Эта перемена прежнего объема города произошла через десять лет по распятии Христовом. Кроме этих доказательств, которые я бы назвал отрицательными, но которые совершенно устраняют сомнение, есть еще весьма много других утвердительных доказательств достоверности мест Святого Гроба и Голгофы. Любовь зоркая и ясновидящая, когда идет дело о открытии следов любимого предмета, нашла и отыскала безошибочно место Голгофы, даже посреди развалин опустошенного Титом Иерусалима. Устрашенная горсть учеников Христовых, наподобие голубей, хорошо знающих дорогу в отечество, слетелась на эти святые места и праздновала на них память величайшей победы. Император Адриан, который разумеется был весьма просвещен (но никакое просвещение не заменит при злой воле простоты христианства), желая положить конец путешествиям, постоянно совершаемым Назореями к Голгофе, бывшей уже тогда частью города Элии-Капитолины, приказал через шестьдесят лет, по опустошении Иерусалима, воздвигнуть капище Венеры на том месте, где Христос был распят, а на скале, в которой был иссечен Святой Гроб, стал идол Юпитера. Это записано у многих писателей и не подлежит сомнению. Мерзостные обряды Венеры разогнали пустынных голубей, привыкших к чистому воздуху в прозрачно голубом своде небес, но и в этом случае, как то часто бывает, вместо любви ненависть готовила пути Провидению. Не прошло двух веков, как в 326 году по Р. X. царица Елена отправилась в путешествие в Иерусалим, снабженная полномочием от своего сына императора Константина, чтобы исполнить его волю. Она искала Святые места, чтобы почтить их построением христианских храмов. Тогда-то именно остававшиеся еще развалины вышеупомянутых римских капищ служили ей указанием в изысканиях и управляли рукою копающих работников. |
| Место погребения Господа Иисуса Христа после Его Воскресения стало для Его учеников и последователей местом поклонения. Видимо, желая смутить христиан и воспрепятствовать им приходить ко святой могиле, император Адриан в 135 г. воздвиг в этой части города Элия Капитолина храм богине Венере. Но тем самым он только выделил это место и косвенно помог равноап. царице Елене отыскать Святой Гроб. По воле Константина Великого еп. Иерусалимским Макарием в 326–335 гг. над Гробом был возведен величественный храм Воскресения, освященный 17 сентября 335 г. Естественная скала с погребальной пещерой — Гробом Господним — была обработана как отдельный мавзолей, который стал центром ротонды церкви Воскресения (Анастасис). На восток от церкви был устроен двор (Трипортик), за ним простиралась пятинефная базилика Мартирион. Ее алтарь был развернут на запад, в сторону Гроба. В крипте базилики находилась церковь Обретения Креста Господня. С востока базилика завершалась атриумом, выходившим на Кардо Максимус, главную улицу Элии Капитолины. Скала Голгофа примыкала к базилике с юга, на ее вершине была устроена отдельная церковь, и в алтаре установлен высокий крест. В V в. ротонда обрела дополнительные апсиды и купол. После завоевания Иерусалима султаном Омаром в 638 г. христиане сохранили за собой церковь. Катастрофа произошла в 1009 г., когда египетский правитель халиф аль-Хаким приказал полностью разрушить храм. Пострадала и скала с пещерой Гроба Господня, но Тридневное ложе Господне осталось нетронутым. Лишь в 1042–1048 гг. усилиями императора Константина Мономаха храм был отстроен заново, при этом планировка западной части храма V–VII вв. была частично сохранена. В результате Первого крестового похода (1099) Иерусалим стал важнейшим религиозным центром западно-христианского мира. Крестоносцы в 1149 г. перестроили храм, приспособив его под нужды многочисленных пилигримов и постаравшись придать ему подобающее величие. В последующие исторические периоды храм часто страдал от рук людей и стихии, но редко ремонтировался. Капитальные работы здесь были проведены только в XIX в., когда после страшного пожара 1808 г. пришлось восстанавливать обрушившийся купол. В середине ХХ в. была проведена реставрация основных приделов храма, а в 2016-2017 гг. - реставрация Кувуклии. |
| После распятия Спасителя Крест был утерян. В первые годы, даже десятилетия после смерти и воскресения Иисуса никому не приходило в голову поклоняться орудию казни. Слишком страшным был сам этот образ. Казнь через распятие уже давно не практикуется, и крест воспринимается нами как исключительно религиозный символ. Чтобы понять мироощущение современников Христа, на секунду представим на месте креста виселицу, топор, револьвер или электрический стул. Насколько странным выглядело бы в наших глазах религиозное почитание этих жутких предметов, настолько же пугающим могло казаться поклонение реальному кресту в римской культуре. Среди ранних христиан крест был почитаем, но скорее как символ спасения человечества Иисусом Христом. Это почитание было не столько внешне-объектным, сколько умозрительным. Крест воспринимался как синоним распятия и смерти Иисуса Христа, примирения человека с Богом, знамение победы Христа над диаволом и смертью. У нас есть ранние аллегорические изображения креста, свидетельства, что уже в первые века христиане начинают осенять лоб крестным знамением. Однако о том, чтобы отыскать подлинный Крест, послуживший делу спасения, в то время никто не думал. Это было, впрочем, и практически невозможно. В 70 году Иерусалим был осажден римлянами и полностью разрушен. А некоторое время спустя, при императоре Адриане (117–138) на месте Голгофы построили языческий храм богини Венеры. Храм Венеры на монетах Элии Капитолины Почитание Креста как святыни, обладающей особой благодатной силой, складывается к IV веку. Широкому распространению крестовых изображений послужило явление Креста Господня равноапостольному императору Константину, описанное в его житии. В 312 году накануне сражения с узурпатором Максенцием император увидел в небе крест и надпись «Hoc vince» («сим победишь»). По преданию, Константин после этого повелел изобразить крест на доспехах воинов и знаменах. Хотя этот факт и оспаривается рядом церковных археологов, полагающих, что основой для этого рассказа послужили крестовидные остовы воинских штандартов в армии Константина, у нас имеются неоспоримые свидетельства о почитании креста Константином. Сохранились изображения лабарума — императорской хоругви Константина, который имел на конце древка навершие в виде христограммы: косого андреевского креста с вертикальной чертой посередине в виде буквы Р. Известно, что он был изготовлен после блистательной победы Константина над Максенцием и вскоре стал знаменем Восточной Римской империи. |
| Словом, перед пожилой женщиной стояла задача почти сказочная: «Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что...» И главное: самого города Иерусалима к тому времени... уже не было! Куда делся Иерусалим? То есть как — «не было Иерусалима»? А куда же он пропал? Никуда. Просто древний город до неузнаваемости изменился и даже потерял свое имя. Как это случилось? Через несколько десятилетий после Вознесения Христа, в семидесятом году, Иерусалим разрушила римская армия. Совсем! До основания! Как предсказывал Иисус, там не осталось камня на камне. Так римляне усмирили иудеев, которые то и дело восставали против власти римского императора над их землёй. Название у города разрушители отняли: на его месте была построена римская колония, которую назвали Элия Капитолина. Улиц, по которым когда-то ходили Иисус и Его ученики, почти не осталось: какие-то дома просто исчезли, где-то стояли новые строения, по всему городу, там и тут попадались языческие храмы и святилища, стояли статуи римских богов... Почти три столетия римские императоры старательно стирали память о Иерусалиме, чтобы никто никогда и не вспомнил о городе «бунтовщиков и смутьянов». Вот в это потерявшее прежний облик место и прибыла, проделав долгий тяжёлый путь, мать императора Константина, Елена. Но где же она? Попробуем отыскать ее в Элии Капитолине... Загадочная старушка Какое жаркое солнце! Узенькая мощеная улочка выводит на базарную площадь Элии Капитолины. Толпа гудит! Женщины несут кувшины с водой, бегают босые дети, продавцы разложили свои товары и торгуются с покупателями. Пестрят одежды гостей со всех концов света: у одних на головах — белые в полоску покрывала, другие одеты чуть ли не в лохматые шкуры, на крепких римских воинах — сверкающие шлемы и кожаные доспехи. Там пекут ароматные лепешки, здесь продают ковры, а вот глиняная посуда, и специи, и шелка, и бараны, и виноград, и оливковое масло. Дремлют рядом с погонщиками навьюченные верблюды. Хозяин снимает тюки с лохматого ослика... А это кто? Из дверей старого дома выходит старушка в потрёпанной одежде. Прижимает к себе какой-то свёрток. Идет через базар, по пути раздавая нищим милостыню. Заходит в ворота другого дома... Что ей там нужно? |
| Иерусалим Превращение Иерусалимской кафедры в патриарший престол произошло поздно. Епископ Элии Капитолины, маленького города Палестины I, который находился в зависимости от Кесарии, едва ли мог предположить, что ему удастся занять первенствующее место в Церкви, рядом с епископами гораздо более значительных городов империи. Однако при Константине Элия снова стала Иерусалимом. Более того, являясь Святым Градом и благодаря своему авторитету, она уже на Никейском соборе получила особые почести. Святой Ювеналий (422?-458), честолюбивый и деятельный епископ, c пользой использовал это особое положение [ Honigmann, 1950 ]. Еще при императоре Феодосии II он добился издания закона (сам закон не сохранился), согласно которому в его юрисдикцию стали входить не только три епархии Палестины, но и вся Аравия, а также Финикии I и II. На Эфесском соборе он встал на сторону святого Кирилла Александрийского и открыто выступил против епископа Антиохийского, теоретически от которого находился в зависимости. Святой Ювеналий претендовал на шесть епархий, которые он пытался отделить от Антиохии. На втором Эфесском соборе, где он сопредседательствовал вместе со своим союзником Диоскором Александрийским, Ювеналий добился этого, о чем свидетельствует одно императорское послание, где он упоминается как архиепископ. Создание патриархии, включающей в себя Палестину, Финикию и Аравию, видимо, произошло в 450 г. Однако после смерти Феодосия II и Халкидонского собора наступил переломный момент. В начале Халкидонского собора Ювеналий появился в качестве обвиняемого, но, поменяв лагерь, он восстановил свое положение и добился, после переговоров с Максимом Антиохийским, признания за ним юрисдикции патриаршего типа, ограниченной, однако, только тремя Палестинами. Собор подтвердил это состояние, которое больше не оспаривалось. После 451 г. Ювеналию пришлось преодолеть серьезный кризис: переход в оппозицию на Халкидоне вызвал восстание монашеских кругов в Палестине. Монах Феодосий был избран епископом Иерусалимским и поставил в городах Палестины епископат, целиком враждебный собору. Ювеналий и епископы, занявшие сторону Халкидона, взошли на свои кафедры только при помощи войск. В течение последующего полувека Ювеналий и его преемники веля себя с умеренностью, избегая открытых выступлений за собор или против него [ Perrone, 1980 ]. |
| По тому же принципу на месте, где Пилат вывел к народу истерзанного мучениями Спасителя со словами: «Се Человек!», Адриан воздвиг триумфальную арку, представлявшую собой восточные ворота Элии Капитолины. Но вопреки желанию царственного язычника, думавшего своим строительством уничтожить память о Распятом, Бог и история распорядились иначе: именно монументы и идольские капища, воздвигнутые им, помогли документально зафиксировать святые места Иерусалима. Елене оставалось только разрушить эти помпезные нагромождения, раскопать до основания искусственно насыпанные Адрианом платформы, чтобы в первозданной простоте и величии предстали миру пещера Гроба Господня и Жертвенная Голгофа, вертеп Рождества в Вифлееме, след стопы Возносящегося Спасителя на Елеоне… Одного лишь открытия святых мест хватило бы, чтобы обеспечить человеку самое почетное место в ряду святых поборников Православия. Но другой важнейшей заслугой Елены стало также обретение Животворящего Креста. …Нужное место, по преданию, она увидела во сне. Место раскопок находилось в нижней части восточного склона Голгофы. Вскоре под завалами мусора обнаружились массивы древней каменной кладки – остатки когда-то стоявшей здесь, а потом снесенной городской стены. Под ними шла нетронутая скала, и тут – в точности в том месте, которое указала Елена, – рабочие наткнулись на вырубленные ступеньки и низкую арку. Дальше проход был завален землей до самого верха; по приказу Елены кирки и лопаты были отложены в сторону, и рабочим выдали деревянные совки, чтобы не повредить Животворящего Древа, если они на него наткнутся. Землю, насыпаемую в корзины, тщательно просматривали и выбирали из нее все деревянные обломки. Так продвигались они понемногу все глубже и глубже, пока в конце апреля 327 года, к удивлению всех, кроме Елены, не докопались до цистерны. При свете факелов можно было разглядеть обширное подземелье, заваленное до половины камнями, вывалившимися из ветхих сводов. Похоже, это и было то, что они искали. Елена велела принести для себя кресло и часами сидела в полумраке, дыму и пыли, глядя, как идут раскопки, и торопила рабочих, бросая им золотые монеты. Теперь это место, в храме Гроба Господня, в приделе равноапостольной Елены, отмечено мемориальной нишей. |
|
|
