| В. В. Симонов Раздел 2. Отечественная историография общей истории Церкви Глава 1. Библиографические и справочные издания Первые библиографические и биобиблиографические издания, связанные с русской литературой (в том числе богословской), появились в XVIII в. В 1768 г. в Лейпциге на немецком языке (французский перевод – 1771 г.) опубликован словарь «Известие о некоторых русских писателях...», содержащий информацию о 42 русских авторах; он был составлен, как полагают некоторые исследователи, известным актером, переводчиком и поэтом, одним из образованнейших людей своего времени Иваном Афанасьевичем Дмитревским (1734/1736–1821). (В числе возможных авторов называли также A.A. Волкова, С.Г. Домашнева, В.И. Лукина, П.Я. Штелина и др. 1262 ) В 1772 г. русский просветитель, писатель и книгоиздатель Николай Иванович Новикóв (1744–1818) напечатал свой «Опыт исторического словаря о Российских писателях», где содержатся сведения о 317 авторах (в основном XVIII в.). В 1801 г. увидел свет «Пантеон Российских авторов» (4 тетради в лист по 5 портретов, с текстом историка Н.М. Карамзина ), опубликованный коллекционером, библиофилом и издателем Платоном Петровичем Бéкетовым (1761–1836); в книгу вошли 20 портретов, сопровождаемых биографическими очерками. В 1776 г. археограф, управляющий Московским архивом Коллегии иностранных дел, член Российской академии (1808) Николай Николаевич Бантыш-Камéнский (1737–1814) описал около 900 отечественных книг и журнальных статей по всем отраслям знания «во благо старательных юношей» (из них 64 – по богословию) в приложении к учебнику риторики И.Ф. Бургиуса 1263 ; описание носило название De notitia librorum Rossicorum, systematice expositorum («Описание российских книг, систематически расположенных») 1264 . Продолжение этой работы, имевшее целью дать полный указатель русской печатной продукции, было опубликовано посмертно и частично 1265 . Нижегородский епископ Дамаскúн (Семёнов-Руднев) (1737–1795), издатель сочинений М.В. Ломоносова (M., 1778) и Феофана Прокоповича (Гота, 1772), составил указатель, охватывавший русские книги с 1517 по 1785 г. |
| Григорий Николаевич Теплов родился 20 ноября 1717 г. в Пскове в семье истопника. Во время обучения в петербургской школе Феофана Прокоповича привлек внимание последнего и был направлен на учебу в Германию. По возвращении с 1736 г. служил переводчиком в Академии наук и искусств. В 1741 г. определен адъюнктом Академии по ботанике. Фаворит Елизаветы Петровны, граф Алексей Разумовский, под впечатлением от образованности Теплова приставил его воспитателем к своему младшему брату Кириллу. После путешествия по Европе 18-летний брат фаворита 21 мая 1746 г. получил должность президента Академии наук и художеств, хотя в реальности всеми делами Академии занимался Теплов. В 1747 г. Теплов избран почетным членом Императорской Академии наук и художеств и определен членом Академического собрания. Он конфликтовал с Ломоносовым (который умолял Иператрицу, чтобы она его «от Теплова ига избавить не презрила», разжаловал Миллера за проповедь норманизма, а поэта В.К.Тредиаковского, по словам последнего, «ругал как хотел и грозил шпагою заколоть». В 1750 г. Елизавета направила К.Разумовского гетманом в Малороссию. Теплов и тут последовал за своим покровителем, намереваясь писать историю Украины . Собранные им материалы так и не были использованы. При восшествии на престол Петра III за какие-то «нескромные слова» попал в опалу и подвергся допросам. «Отставка, однако, не мешала Теплову по-прежнему фактически управлять из-за спины Разумовского делами как в Малороссии, так и в академии наук». Всей душой ненавидя своего гонителя, он сблизился с Орловыми, всячески способствовал дворцовому перевороту 1761 г. и присутствовал при убийстве императора в Ропшинском дворце. В первые годы правления Екатерины Теплов готовил основные законодательные акты, составив своего рода триумвират с Никитой Паниным и Екатериной Дашковой. Едва ли не главным его начинанием стало упразднение гетманства, что современники восприняли как личную измену его Разумовскому. Постепенно Иператрица отстранила его от ведения дел, хотя формально его чин был повышен до сенаторского. Он издал переложение на русский язык философского учения Х.Вольфа и первый сборник русских романсов с нотами, которые сам же и сочинил. Г.Н.Теплов умер в Санкт-Петербурге в 1779 г. |
| Для полного уразумения этой переписки необходимо объяснить, хоть в немногих словах, те взаимные отношения, в каких находились друг к другу Хомяков и Самарин с К.С. Аксаковым. Оба последние были значительно моложе Хомякова. Хомяков родился в 1804 г., К.С. Аксаков в 1817, а Ю. Ф. Самарин в 1819 (стало быть, в 1843 г., которым помечено первое из нижеследующих писем, Хомякову шёл 40-й год, а Самарину 24-й). В 1839 г. Аксаков и Самарин (оба кандидаты Московского Университета), до того времени почти не знакомые друг с другом, согласились готовиться вместе к экзамену на магистра. Дружно и горячо принялись они за работу: вместе читали Гегеля (преимущественно «Логику»), вместе же прочли все памятники Русской словесности, древней и позднейшей, до половины XVIII века, изучали летописи, старинные грамоты и акты. Оба горячо любили Россию, для обоих Православие было семейным преданием и достоянием и оба же были жаркими почитателями Германского философского мышления и литературы. Но когда перед молодым, пытливым умом, изощрённым искренней любовью, раскрылся целый новый, своеобразный, неведомый им дотоле, мир Русского народного духа и жизни, со своими ещё неисследованными тайниками, они с увлечением, с восторженной радостью приветствовали его, будто обетованную землю. Они, казалось (да и действительно), обрели, наконец, почву для беспочвенной, блуждавшей дотоле Русской мысли; они нашли или думали что нашли полное оправдание своим «непосредственным» сочувствиям. Но полным для приверженцев Гегелева диалектического процесса могло быть только философское оправдание; а потому Гегель же и послужил на то, чтобы объяснить, санкционировать обретённую ими новую истину, доказать её всемирно историческое значение. Быстро на первых же порах была сделана попытка построить на началах же Гегеля целое миросозерцание, целую систему своего рода «феноменологии» Русского народного духа, с его историей, бытовыми явлениями и даже Православием. Эта попытка, собственно относительно Русской истории, выразилась отчасти и в магистерской диссертации К.С. Аксакова о Ломоносове, дописанной им в 1844 году (см. моё предисловие ко 2 тому его сочинений). Самарин же выбрал себе предметом диссертации Стефана Яворского и Феофана Прокоповича , как проповедников. |
| К вине Феофилакта ничего не прибавилось после смерти Феофана; а между тем в декабре 1738 года, под влиянием смутных обстоятельств того времени – заговора Долгоруких и казни Волынского – состоялось об нем в Кабинете ужасное определение. – «По слушании взнесеннаго из Тайной канцелярии экстракта из дел о тверском архиепископе Феофилакте Лопатинском разсуждено, что помянутый архиерей Феофилакт, по обстоятельству производимаго с прочими о нем дела, явился в важных винах; но при следствии не токмо о тех своих винах не принес чистой повинной, по коварно в том себя закрывал; ибо ведая, что имел он с монахом Осипом, ныне разстригою Иваном Решиловым, письменную корреспонденцию, к тому же и персонально с ним неприличныя речи, каковы в тех их письмах явствуют, говаривал, и от Решилова слыхал – на посланные к нему имянные указы с явною безсовестною лжею объявлял, что того будто бы не бывало; но когда те его безсовестные ответы письмами Решилова явно были обличены, тогда никакого уже оправдания он не принес, кроме отговорки, что прежде не объявил он якобы от безпамятства; когда и потом, сверх онаго, по следствию о происходимых от него важных непристойных словах и нареканиях явно показалось, – он и в том в ответах вину свою скрывал, паче же присягою пред всемогущим Богом с клятвою себя в оном утверждал и ни о чем на себя и на других не показал и в том под присягою своеручно подписался; но после того по ответу его явно означилось, что оную присягу учинил он умышленно ложно, дабы тем закрыть нижеобъявленныя вины свои; ибо сам он, Феофилакт, показал, что по словеси апостольскому всякому прекословию кончина клятва есть, и потому думал, что оною учиненною им присягою дело о нем кончилось; но по следствию в Тайной канцелярии он явно явился в злоумышленных, непристойных и продерзостных разеуждениях и нареканиях, в чем сам винился в распросе. За оныя важньм вины надлежит лишить его архиерейства и всего священнаго и монашескаго чина, и за надлежащим караулом послать его в Выборг и содержать там в замке, называемом Герман, до смерти его никуда не исходно, под крепким караулом, не допуская к нему никого, такоясь бумаги и чернил ни для чего ему отнюдь давано б не было, и для караула определить из выборгскаго гарнизона унтер-офицера и солдата шесть человек, выбрав добрых и надежных людей безпременно, которым от него никуда не отлучаться и никому ни о чем от него чрез тех караульных сообщаемо б отнюдь не было, и в том во всем иметь крепкое смотрение выборгскому обер-коменданту самому; а во время содержания онаго Феофилакта на пропитание давать ему по гривне на день из доходов выборгской провинции. А имеющуюся в Твери в доме архиерейском онаго Феофилакта библиотеку и весь собственный его скарб, описав, взять в Тайную канцелярию, и потом доложить об этом в Кабинете; а взятыя в Тайную канцелярию у купца Ивана Корыхалова собственныя, помянутаго Феофилакта, деньги оставить на случающееся в Тайной канцелярии по секретным делам расходы». |
| Отдел первый. Краткое изложение содержания трактатов Глава I. Изложение содержания первого трактата Разделив всю догматическую систему на две главные части – de Deo ad intra и de Deo ad extra, Феофан делит первую изних на два отдела – один, в котором говорится „о сущности, бытия и свойствах Бога без всякого отношения к лицам, и другой, в котором рассматриваются „божественные лица, их отношения и личные свойства“ (Theol. Procop. р. 309 praef.). Первый из этих отделов и составляет первый из наследуемых трактатов, полное заглавие которого следующее: „Liber primus de Deo ad intra, quantum ad essentiam, existentiam et attributa“. В этом заглавии ясно намечаются следующие три главные части трактата 1) учение о бытии божием, 2) учете о божественной сущности и 3) учение о божественных атрибутах. Первая часть трактата, заключающая в себе „описание“ Бога, здесь не упоминается конечно потому, что значение ея идет далее пределов первого трактата, – она составляет введете ко всей первой части догматической системы, т. е. части de Deo ad intra (§ 14). Начнём обозрение с этой части трактата. При рассуждении о всяком предмете прежде всего требуется дать его описание, дать о нем понятие. Это же требуется и при рассуждении о Боге, главном предмете богословия. „Как о других вещах, так и о Боге, говорит автор, мы прежде всего (prius) ищем определения (descriptionem) того, чтб Он есть (quid sit)“ 48 Что же такое Бог ? (§ 46). Вопрос этот в данном случае имеет такой смысл: возможно ли для человека самое ясное, самое глубокое, «раздельное“ познание Бога? Ответ – отрицательный. Бог в себе непостижим. Бог живет во свете неприступном и потому „божественная сущность, какова она есть сама в себе“, неизвестна не только человеку, но и ангелам. Человек не может „постигать“ Бога, („comprehendere“), он может только „познавать“ Его (cognoscere), насколько Он сам открылся ему. Абсолютное познание Бога невозможно для человека даже в будущей жизни. Если говорится в Писании, что в будущей жизни мы будем видеть Бога «лицем к лицу» (1Kop. |
| П.С. Соколов Иоанн Арндт и его сочинение «Об истинном христианстве»: очерк из истории западных исповеданий Источник Скачать epub pdf § I. В западной богословской литературе, не много можно насчитать произведений, целые столетия оказывавших такое влияние на сотни тысяч миллионы умов, как «Истинное христианство » И. Арндта. После Библии и Фомы Кемпийского, трудно указать в богословской литературе другую книгу, которая выдержала бы такое количество изданий на всевозможных языках. Еще при жизни автора было до одиннадцати изданий «Истинного христианства»; у Фр. Арндта 1 до 1780 г. указано их 50, Пертц прибавляет к ним еще 3 и во второй четверти прошлого столетия насчитывает их до 31 2 . «Истинное христианство » переведено на множество языков, распространено по самым отдаленным частям земли. Пертц замечает, что излишне перечислять языки, на которые оно переведено, – сколько существует языков, на стольких существует «Истинное христианство». В России судьба «Истинного христианства» отличается превратностью: то оно пропускается цензурою и одобряется, то конфискуется и запрещается. Первый раз оно было переведено на русский 3 язык, по желанию Феофана Прокоповича , Симоном Тодорским 4 и в 1735 г. напечатано в одном томе в Галле под заглавием: «Чтири книги о истинном христианстве». Но не прошло и 10 лет, как именным указом от 9 декабря 1743 г. императрицы Елизаветы Петровны предписано было отбирать это сочинение. «По представлению Нашего Св. Синода», –говорится здесь, – «известно Нам учинилось, что книга, нарицаемая о истинном христианстве, автора Арндта, в 1735 г. в Гале и прочие, там же на российском диалекте напечатанные... произошли внутрь России и у многих православных находятся, имея титлу под видом ревности к Богу, аки бы о истинном христианстве добродетелей, а в Нашем Святейшем Синоде оные несвидетельствованы. Того ради Всемилостивейше указали Мы, чтобы всякого чина люди, кто у себя вышеупомянутая – именуемую о истинном христианстве и о начале христианского жития... и прочие подобный тем, с иностранных на российский язык переведенные и вне Российской Империи российским диалектом напечатанные, богословские термины в себе содержащие, а от Святейшего Нашего Синода несвидетельствованные книги имеются, оные бы без всякого у себя удержания не умедляя объявляли в Санкт-Петербурге в Синоде, в Москве в синодальной конторе, а в прочих губерниях и провинциях – в городах, где есть архиереи, архиереям, где нет – в Наш Св. Синод в синодскую контору» 5 . |
| Р.М. Мазаев Содержание Политические воззрения Стефана Яворского и Феофана Прокоповича Взгляды Стефана Яворского на этику и сотериологию Будущий местоблюститель патриаршего престола родился в 1658 году в местечке Яворы близ Львова. До своего пострижения в монахи в 1689 году он носил имя Семен Иванович с. 413]. Его семья относилась к православной шляхте, но, возможно, не имела шляхетских привилегий в связи с торговой деятельностью отца с. 108–109]. После Андруссовского перемирия и ужесточения положения православных в Речи Посполитой Семен с семьей перебирается в Красиловку близ Нежина. В 1673 году, или несколько позже, Яворский начинает свое обучение в Киево-Могилянской академии. Академия по своей структуре и характеру преподавания походила на иезуитский коллегиум, что было связано с задачей, поставленной при ее создании митрополитом Петром Могилой , – служить подготовке образованных православных пастырей, способных отстоять положение православного вероисповедания в Речи Посполитой и противостоять католическому и протестантскому миссионерству среди православных. Образование выпускников академии носило отчетливый отпечаток польской барочной культуры в области риторики, поэзии и драматургии и схоластического католицизма в отношении богословия с. 10–12]. Во второй половине XVII века киевские богословы играли роль передаточного звена для сообщения русского общества с западноевропейской культурой с. 5–10]. Во время обучения Яворский заслужил благосклонность архимандрита Киево-Печерской обители и ректора академии архимандрита Варлаама, ставшего позже митрополитом Киевским. Благорасположение ректора было во многом связано с написанным Семеном панегириком, где слава Варлаама сравнивается со славой Геракла с. 638–639]. После окончания в 1684 году академии Семен получил средства от Варлаама для обучения в униатских коллегиумах Речи Посполитой. Получение образования в униатских или католических коллегиумах малороссийскими клириками не было чем-то из ряда вон выходящим, сформировалась практика временного принятия унии для получения «папежского» образования. Затем, как правило, клирики возвращались с покаянием в лоно православной церкви с. 75–76]. Так поступил и Семен, получивший в унии имя Станислав-Симон. В течение 5 лет он обучался философии в Львовском коллегиуме и богословию в Познани, после чего получил статус магистра свободных искусств и философии. |
| Содержание Предисловие Подлинность трактатов Феофана Прокоповича о Боге едином по существу и троичном в Лицах Отдел первый. Краткое изложение содержания трактатов Глава I. Изложение содержания первого трактата Глава Изложение содержание второго и третьего трактатов Отдел второй. Сравнительно-исторический анализ трактатов Глава III. Отношение Феофана к философии Глава IV. Отношение Феофана к социнианству Глава V. Отношение Феофана к протестантскому и римско-католическому учениям о Св. Троице Глава VI. Источники исследуемых трактатов. Глава VII. Метод изложения исследуемых трактатов Отдел третий. Значение данных трактатов Феофана в истории отечественного богословия. Глава VIII Предисловие Предметом нашего исследования служат три богословско-догматические трактата знаменитого архиепископа новгородского Феофана Прокоповича : de Deo uno, de Deo trino и de processione Spiritus Sancti, составляющие первые три книги (libri I–III) его богословско-догматической системы, иначе сказать, первую половину последней, заключающую в себе учение о Боге в Себе Самом (de Deo ad intra). Трудов, специально посвященных исследованию данных трактатов, совершенно не существует: из всей богословско-догматической системы Феофана только введение в нее (prolegomena) специально исследовано в сочинении Платона Червяковского, напечатанном в „Христианском Чтении» за 1876– 1878 годы. В различных существующих трудах, прямо или косвенно относящихся к истории русского богословия, встречаются только кое-какие библиографические и догматико-богословские замечания относительно данных трактатов Прокоповича, и то в неразрывной связи с замечаниями о всей его системе. Наилучшие критические замечания богословского характера находятся в сочинении И. А. Чистовича „ Феофан Прокопович и его время“ (С.-Петербург. 1868 г. стр. 17–18). Наиболее подробные замечания о данных трактатах делаются в недавно вышедшем в свет сочинении Петра Морозова „Феофан Прокопович как писатель“ (Очерк из истории русской литературы в эпоху преобразования. |
| На другой день (9 сентября) в св. Синоде состоялось определение: 1) по покойном преосвященном Феофане в новгородском архиерейском доме и епархии той отныне чинить достодолжное поминовение, как и по прежде преставльшихся архиереях отправляемо было, неотменно; и чтоб оное всемирно было исполнено, того смотреть накрепко обретающимся в новгородской архиерейской консистории и разряде управителям; 2) новгородского архиерейского дома церковные, домовые, епаршеские и персональные покойного преосвященного всякие вещи, по получении указа того ж времени без наималейшего промедления, обретающимся в новгородской архиерейской консистории и разряде управителям и новгородского архиерейского дома эконому и домовым секретарям самим всем тщательно все осмотреть и описать, и явившееся в наличности хранить в прилнчных местах с крайним наблюдатольством во всякой целости, дабы ничему ни малейшей траты приключитися не могло; 3) новгородскую епархию и архиерейского дома служителей духовными и прочими делами, до предбудущего архиерея, выдать и управлять коисисторским и разрядным правителям, эконому и секретарям, без всякого пристрастия и склонения к неправде, но как добрым и поверенным персонам надлежит; 4) все церковное и личное имущество, оставшееся в домах, находящихся в С.-Петербурге, на Васильевском и С.-Петербургском островах, на Адмиралтейской стороне и в приморском доме – синодальным членам, Новоспасскому архимандриту Никодиму с благовещенским протопопом Иоанном, описать и отдать казенное, домовое и епаршеское, секретарю Козме Бухвостову, а персональное – питомцам его преосвященства Илье Ксиландру, да Семену Сидельцу, с расписками и с объявлением беречь до предбудущего распоряжения; 5) в находящихся в Москве новгородском архиерейском подворье и персональном его преосвященства доме, также в селах Владыкине и Озерецком, от московской синодального правления консистории кому пристойно и верить возможно, при обретающихся там служителях, все осмотреть и описать и наблюдать до будущего распоряжения. |
| П. Морозов Имя Феофана Прокоповича, как одного из наиболее видных деятелей Петровской реформы и как ученейшего человека своего времени, справедливо пользуется известностью в нашей исторической литературе: из всех писателей первой половины XVIII столетия на его долю выпало наибольшее внимание со стороны наших исследователей. Не говоря уже о значительном количестве журнальных статей, касающихся, так или иначе, его личности и деятельности, достаточно указать на монографию Ю. Ф. Самарина: «Стефан Яворский и Феофан Прокопович, как проповедники» (М. 1844) и на капитальный труд И. А. Чистовича: «Феофан Прокопович и его время» (С.-Пб. 1868), дающий так много материалов для изучения личности Феофана и его отношений к современникам. Но не смотря на всю известность Феофана, значение и характер его литературной деятельности остаются до сих пор еще не вполне определенными. (Фрагмент) Содержание Глава I. Состояние русского просвещения в XVI и XII веке. — Предшественники реформы — киевские ученые — и их значение в истории умственного развития нашего общества. — Борьба элемента византийско-славянского с латино-польским и причины успеха малороссийских ученых в Москве. 4 Глава II. Отношение Петра Великого к духовенству и его просвещению. — Преобразование Московской славяно-греко-латинской академии. —Секуляризация науки. — Взгляд Петра Великого на цель и значение церковной проповеди. — Проповедническая деятельность Стефана. Яворского и его отношение к общественным вопросам. 62 Глава III. Начало литературной деятельности Феофана Прокоповича в Киеве. — Феофан — преподаватель и проповедник. — Его отношение к католической науке и проповедничеству. — Трагедокомедия «Владимир»; ее главная мысль. — Курс богословия, как наиболее полное выражение научных взглядов Феофана. 96 Глава IV. Феофан в Петербурге. — Отношение духовенства к реформе Петра Великого и взгляды Феофана на положение учительного сословия. — Проповедническая деятельность Феофана до поставления в архиерейство и история этого поставления. 165 |
|
|
