| ГЛАВА ВТОРАЯ. ЦАРСТВОВАНИЕ ИМПЕРАТОРА ПЕТРА II АЛЕКСЕЕВИЧА Меньшиков. – Его меры для упрочения своей власти. – Переезд императора в дом Меншикова. – Обучение Петра с дочерью последнего. – Остерман, Миних, Голицын и Долгорукие. – Герцог Голшитинский, его выезд из России. – Царица-бабка. – Шафиров. – Разогнание бестужевского кружка. – Макаров, Матвеев и Волынский. – План преподавания молодому императору. – Верховный тайный совет; Сенат. – Финансы. – Уничтожение Главного магистрата. – Деятельность Комиссии о коммерции. – Смягчение нравов. – Дела церковные. – Борьба Феофана Прокоповича c его врагами. – Восстановление гетманства в Малороссии. – Падение Меншикова. – Положение Голицыных. – Положение Остермана. – Причины выгодного положения Долгоруких. – Царица-бабка; переписка ее с Остерманом. – Переезд двора в Москву. – Отношения императора к бабке по отцу. – Отношения к другой бабке, по матери, герцогине бланкенбургской. – Решительный фавор Долгоруких. – Меншиков в Березове. – Новая беда с бестужевским кружком. – Герцогиня Анна курляндская и ее фаворит Бирон. – Герцогиня голштинская Анна Петровна; рождение у нее сына Карла Петра Ульриха; ее кончина. – Придворные движения. – Деятельность Верховного тайного совета. – Уничтожение Преображенского приказа. – Коллегии. – Областное управление. – Полиция. – Хлопоты о составлении Уложения. – Деятельность Комиссии о коммерции. – Дурное состояние армии и флота. – Дело адмирала Змаевича. – Деятельность геодезистов. – Академия наук. – Состояние церкви. – Продолжение борьбы Феофана Прокоповича с врагами. – Дела на украйнах. – Внешняя деятельность; дела персидские, турецкие, французские, австрийские, польские, курляндские, шведские, датские, прусские, китайские. – Решение вопроса о соединении Азии с Америкою. – Помолвка императора на княжне Долгорукой. – Болезнь Петра. – Замысел Долгоруких. – Кончина императора. Новый император был признан беспрекословно: беспокойство. вызванное вопросом о престолонаследии, прекратилось; но второму императору, как называли Петра, было только одиннадцать лет. До совершеннолетия должен управлять Россией Верховный тайный совет вместе с цесаревнами. «Дела решаются большинством голосов, и никто один повелевать не имеет и не может», – было сказано в завещании, которое все поклялись исполнять; но всем было хорошо известно, что в последнее время Меншиков повелевал в Верховном совете. Меншикову теперь уже нельзя было приобрести большей силы, большего значения, поэтому он оставил все, как было, и только хлопотал о том, чтоб удержать власть в своих руках. Средствами к тому были: полное подчинение молодого императора своему влиянию, сосредоточение в своих руках военного управления, составление для себя сильной партии из людей способных и значительных, удаление людей враждебных или подозрительных. |
| «Церковь» и «Слово» в богословских воззрениях свт. Филарета Московского и св. Иоанна Кронштадтского Источник Историкам богословской мысли, кажется, не трудно согласиться между собой в том, что две основные проблемы составляют стержень «Синодального богословия» – это проблема существа и границ Церкви и проблема слова. Действительно, XVIII век поставил Русскую Церковь в совершенно новое для нее положение в мире. Все вековые устои ее существования в эту эпоху подверглись если не разрушению, то уж, во всяком случае, сомнению и пересмотру. Светский быт образованного круга вступил в прямое противоречие с бытом церковным; латынь научного богословия провела черту между Писанием и Преданием, государственные структуры вросли в Церковь , духовники лишились главного инструмента своего духовничества – права наложения епитимий, западные учения беспрепятственно вошли в общество – одним словом, необходимо было вполне заново решить: где Церковь ? И этот вопрос, поставленный всем XVIII веком, на протяжении всего XIX стоял как насущный перед церковными и нецерковными авторами: от святителя Филарета до еп. Михаила Грибановского и св. Иоанна Кронштадтского , от свт. Игнатия до сщм. Илариона Троицкого , от Лопухина до Хомякова и участников Религиозно-философских собраний – все так или иначе были озабочены им. Но и проблема слова – слова Писания прежде всего, а в сущности проблема сакральной значимости слова вообще – также постоянно присутствует в духовной жизни русского общества в эти два столетия. XVIII век – век зарождающейся рефлексии русского богословского сознания – в Пролегоменах архиеп. Феофана Прокоповича дает представление о Слове Писания, слове Откровения как своего рода особом «творении» Божием, доступном научному изучению, подобно звездному небу. И хотя замечено, что для Прокоповича Писание служит посредником, заполняющим бездну 1 между Богом и человеком, но, быть может, точнее было бы сказать, что оно только «закрывает собой» эту бездну, ибо, безусловно, для преосвященного Феофана находится всецело на «тварном» ее берегу, ведь иначе невозможно было бы и его научное изучение. |
| XIII.Cuлa Дашкова. – Ревизия Синода. – Шаткое положение Феофана, – Покровительство Остермана Феофану. – Коронация Петра II. – Мечты о патриаршестве. – Новые протесты Родышевского. –Ответ Феофана. – Продолжение дела Носова. – Письмо Феофана к Голштинскому герцогу. – Свидание с Маркевичами. – Дело Каллиста Заленского Реакция, начавшаяся при Екатерине, развернулась во всей силе при Петре II. 289 Многие лица, заправлявшие делами в царствование Петра I и Екатерины сошли со сцены; новые или прежние опальные выступили на сцену. В мае 1727 г. Верховный Тайный Совет призвал в свое собрание синодального обер-прокурора Баскакова и приказал подать ведомости о состоянии Синода по экономическим делам: 1) сколько собрано с раскольников двойного оклада денег и что в расходе и на какие потребы; 2) сколько взято оставшихся после умерших архиереев и архимандритов денег и вещей и куда они употреблены и по каким указам; 3) сколько взято с кого по делам штрафов и что из того и куда издержано; 4) что, из оставшихся после святейших патриархов, в синодском доме всяких вещей, платья и прочего синодальным членам и другим разного звания людям роздано и кому что именно и по каким указам? В то же время Верховный Тайный Совет отрешил от должности синодального секретаря Палехина и назначил на его место своего кабинет-секретаря Черкасова, поручивши ему освидетельствовать с прежними книгами и описать патриаршую ризницу, а также ризницы и прочую церковную утварь во всех московских соборах и монастырях: все ли в них находится в целости, или где что и для чего убыло? 3-го июля, после поданой Баскаковым ведомости, Верховный Тайный Совет предписал Синоду, чтобы оставшиеся после патриархов панагии, кресты и прочие вещи у которые синодские члены разобрали по себе и другим роздали, отобрать назад в патриаршую ризницу. 290 Феофан был старшим в Синоде, но самый Синод был унижен, лишен доверия. Все вершил Верховный Совет. 291 Верховный Тайный Совет назначал архиереев я архимандритов на открывавшиеся архиерейские и знатные архимандрические вакансии, не обращая внимания на синодские доклады и синодских кандидатов. Из этих назначений, для нашей последующей истории важно назначение Игнатия коломенским митрополитом и, вслед за тем, синодальным членом, на место вологодского Афанасия Кондоиди, и горицкого архимандрита Льва –воронежским епископом. Игнатию поручено было ведать духовенство С.-Петербурга и новозавоеванных городов и наблюдать над ними всякое благочиние, совершенно на правах местного архиерея. 292 |
| Владимир Русак Скачать epub pdf Церковная письменность Усиление духовного образования сопровождалось усилением духовной письменности. В Великороссии воссиял святитель Димитрий Ростовский . Его проповеди , послания к иереям, духовные песни, “Зерцало православного исповедания веры”, Четьи Минеи, Летопись келейная (свод библейской истории параллельно с гражданской), Хронограф о начале славянского народа, “Руно орошенное”, Краткий мартиролог, Летописание царей и патриархов, Каталог российских митрополитов пришлись весьма по душе русскому православному народу. Главными представителями двух направлений в русском богословии в начале XVIII века были владыки Стефан Яворский и Феофан Прокопович . Митроп. Стефан был представителем старого латинско-схоластического типа богословов киевской школы. Феофан был богословом новатором и в богословии, и в проповедничестве, горячим врагом схоластики, риторства и латинства, почитателем преимущественно протестантских богословов. Писал владыка Феофан очень много и большей частью по поручению Петра I. Кроме Регламента он написал: 1) ряд трактатов о начале патриаршества, 2) увещания к раскольникам, 3) о браках с иноверцами, 4) о достоинстве поливательного крещения, 5) первое учение отрокам (Букварь), 6) о блаженствах против ханжей, 7) родословную запись князей и царей, 8) трактат об Амазонках, 9) повесть о свв. Кирилле и Мефодие, 10) предисловие к морскому Регламенту, 11) “Правда воли монаршей” о новом порядке наследования престола. После смерти имп. Петра I он описал его кончину. Им написана апология книги Песнь песней, “Показание великого антихриста”, которого он видел в папе Римском. Проповеди его имели практический, жизненный характер, касались современных событий и животрепещущих вопросов. Оба упомянутых иерарха имели ревностных приверженцев и подражателей, так что около них образовалось две своего рода школы. При Петре I направление Феофана было господствующим. О расхождении между русскими богословами было известно за границей. Католики рассчитывали на владыку Стефана, протестанты – на архиеп. Феофана. В 1716 году, во время пребывания Петра I в Париже, католические богословы возбудили вопрос о соединении Церквей. По поручению царя ответы писали владыка Стефан и Феофан. В Сорбонну был отправлен ответ Феофана и католики неудачу инициативы приписывали именно ему. Аналогичный результат был и с попыткой к воссоединению с Англиканской Церковью . |
| Пасквиль начинается призванием всей России к плачу: «о многобедная Россия, плачися, рыдай горько». Потом в разных местах, сочинитель или, по выраженю Феофана, «пасквильник нарекает жалобы на отложение постов; говорит, будто ныне российская церковь , ради наших грехов, утесняется от западных ересей; пишет обличительные речи на нерадивых пастырей; нарекает на употребление табаку (о чем упоминается с самого начала в заглавных стишках); клевещет, будто российских архиереев к некоему недоброму последованию принуждают прещением извержения, изгнания, других же страхом смертного наказания; пространно, хотя, по выражению Феофана, весьма глупо и бессовестно, плетет лаи и укоризны на браки православных с иноземными; нестерпимым бесстудием клевещет, будто бы все приготовлено к раззорению веры, и потом говорит: «тогда уже с великим воплем восплачемся и возрыдаем горько, поюще песнь святых трех отроков: «благословен еси Господи, яко вся сия навел еси на нас грех ради наших». «За законы отечеств оные храбрые Маккавеи подвизахуся, Антиохову гордыню низложиша и венцом мученичества украсишася». На смущение народа пасквильник вымыслом показует, будто крайнее от сборов народа разорение. Притворяет плут словеса прелестныя, которыми разных чинов служители будто ласкательно тешат и веселят Государыню, сказуя, что все в государстве счастьем ея величества исправно и легко. На помянутых ея величества служителей лаи и укоризны налагая, пасквильник говорит, будто они поставили лучше души своея – пищу и тела одежду и не в Бога богатеют, – речь сию занимая от притчи онаго чревоугоднаго и о Бозе не помышляющаго человека, ему-же угобзися нива. Грозит плут Государыне, если по умыслу их не сделает, гневом Божиим: «вскоре, рече, отимет Бог благословение свое от тебе и прольет праведный гнев свой на тя». Пребезстудно клевещет пасквильщик, оглагольствуя Государыню, будто некии служители Божии за благочестие неправедно озлоблены суть, и в них сам Бог обидим есть, и абие восклидает: «Бог – отмщений Господь, Бог отмщений не обинуяся есть». Автор пасквиля к сочинению виршиков, хотя весьма неправильных, охотник, понеже лаи своя и начал и окончил виршиками, и на странице 4-й много блазней виршиками изобразил. Надменныя и высокия прибирает речи. Любит часто много прикладов из писания и истории, також из разных писателей свидетельства употребляет. На странице 9-й изявляет бедность крестьянскую: «не знают праздника, ни дня воскреснаго, ниже прибегнуть к церкви Божией». |
| Сочинения Стефана Яворского и Феофана Прокоповича Главными литературными деятелями во время реформы были митр. Рязанский и местоблюститель патриаршего престола, Стефан Яворский, и Новгородский архиеп. Феофан Прокопович. Стефан Яворский может быть назван представителем русской церковной партии при Петре В. или тех людей, которые хотя сознавали необходимость некоторых реформ и нового образования, но в тоже время боялись их, восставали против их вредных крайностей, особенно против тех нововведений, которые, по их мнению, угрожали православной вере и русскому благочестию, и потому стремились защищать веру и благочестие; его деятельность имеет характер консервативный. Совершенно другою является деятельность Феофана Прокоповича; она имеет чисто реформаторский характер. Вполне сочувствуя всем реформам Петра, он горячо защищал их и сильно преследовал их противников, с сатирическим негодованием раскрывая в разных своих сочинениях все темные стороны в религиозно-нравственной жизни русского народа, все издавна накопившиеся в ней вредные и грубые наросты невежества и суеверия, и указывая новый разумный путь веры и благочестия. Рассматриваемые отдельно, деятельность Яворского и деятельность Прокоповича представляются односторонними; но та и другая естественно и необходимо вызывались тогдашним положением дел и служили одна для другой необходимым дополнением. В этом отношении самая борьба между этими двумя деятелями сопровождалась полезными результатами, потому что она ослабляла крайности противоположных направлений и послужила поводом к разъяснению многих вопросов в религиозно-нравственной жизни. Сочинения Стефана Яворского 41 . Стефан Яворский (род. 1658, ум. 1722 г.) воспитывался сначала в Киевской академии, а потом в польских училищах в Лемберге или Львове, наконец в Познани выслушал полный курс философии и богословия. По возвращении в Киев, и по принятии монашества, он прежде всего проповедовал при равных церквах, а затем поступил учителем в Киевскую академию, где скоро был назначен префектом оной. |
| Хронологически самым ранним является «Первое учение отроком. В немже буквы и слоги. Также: Краткое толкование законного десятословия, Молитвы Господни, Символа веры , и девяти блаженств», подготовленное по повелению царя Петра I. 1 Неизвестно, когда Феофан приступил к составлению учебника; его младший современник поэт Антиох Кантемир (1708–1744) датирует катехизис 1714 г. 2 , что представляется маловероятным. К печати учебника приступили 1 марта 1720 г. 3 Долгое время первое издание, датированное 23 июня 1720 г., было известно только по библиографическим описаниям XIX в. 4 ; благодаря изысканиям А. А. Гусевой удалось установить, что его уникат сохранился в Фонде Франке (Franckesche Stiftung, Галле, Германия). 5 Имя автора на титульном листе катехизиса отсутствует, но в письме к своему киевскому другу, генеральному подскарбию Якову Марковичу (1696–1770), от 10 мая 1720 г. из Петербурга Прокопович называет себя сочинителем: «Написал я также краткое изложение десяти заповедей, с толкованием Никейского символа и молитвы Господней, что скоро будет напечатано вместе с алфавитом для первого учения отрокам». 6 Из письма Феофана следует, что катехетическая часть учебника состояла первоначально из трех частей, а именно: толкования Декалога, символа веры и молитвы «Отче наш». Во втором самом раннем из доступных в России изданий «Первого учения» помимо этих частей присутствует еще раздел «Краткое толкование блаженств евангельских»; сложно сказать со всей определенностью, было ли это поучение уже в первом издании. Исследователи XIX в. высказывали предположение, что толкование евангельских блаженств в «Первом учении» представляет собой краткое извлечение из другого сочинения Феофана, а именно из трактата «Христовы о блаженствах проповеди толкование» (СПб.: тип. Александро-Невского монастыря, 16.III.1722). 7 Это сокращение, как считает А. Ежов, подготовил иеромонах Георгий. 8 Общее сопоставление двух текстов не позволяют усмотреть между ними буквального сходства; тем более удивительно, что краткая версия вышла из печати более чем на год раньше полной. |
| II. Вызов Феофана в С.-Петербург. – Протесты московских учёных и м. Стефана Яворского. – Посвящение в епископа. – Учёные труды. – Полемика с князем Д. Кантемиром В 1715 году Государь приказал Прокоповичу приехать в С.-Петербург. Феофан, и все в Киеве, сочли это знаком скорого посвящения его в епископы. С каким расположением духа он встретил это предложение, видно из письма его к Марковичу 9-го августа 1716 года. «Во время твоего отсутствия я был у тебя и пользовался твоим гостеприимством, что было мне конечно очень приятно, хотя неприятно, что я не застал тебя дома и неожиданно потерял случай побеседовать с тобою о многом, о чем хотелось поговорить с пользою. Впрочем, всякий ущерб легко может вознаградить Бог , который устрояет наши дела лучше наших расчётов и даже ожиданий. Живой пример этого ты сам, который, при помощи Божией, в короткое время, оказал такие успехи в богословии, о которых и помышлять не могут те сановные монахи (mitrata illa capita), которых мы в последнее время видели вместе немало». «Может быть ты слышал, что меня вызывают для епископства. Эта почесть меня также привлекает и прельщает, как если бы меня приговорили бросить на седение диким зверям Я завидую на добрых людях митрам 46 , саккосам, посохам, свещам и другим украшениям этого рода: прибавьте к этому еще больших и вкусных рыб; но если я интересуюсь этим, если ищу этого, пусть Бог покарает меня чем-нибудь, ещё худшим. Я люблю дело епископства, и хотел бы быть епископом, если бы, вместо того, не пришлось разыгрывать комедии; ибо таково это испорченнейшее состояние, если не исправит его божественная премудрость. С своей стороны я употреблю все усилия, чтобы отклонить от себя эту честь и поскорей возвратиться к вам; а вы помолитесь всевышнему Богу, чтобы так случилось. Я не кончил ещё и богословских занятий, и если бы кончил, то счёл бы тогда, что исполнил некоторое временное епископство и был пастырем, если не для многих, если не для кого другого, то по крайней мере для самого себя. При выходе из вашего дома меня встретил какой-то еврей, который сказал, что он хочет сделаться христианином, но не имел никакого понятая о христианстве, ибо ни от кого ничего не слышал, сказал только, что он сделался оглашенным. Когда я спросил, что значить оглашенный? Он отвечал, что ему какой-то поп переменил имя. Вот тебе прекрасное состояние церкви! С каким бы намерением он ни просил того, чего просит, но Бог от нас требует, чтобы его научить, иначе взыщет кровь его от рук наших» 47 . |
| IX. Донос псковского провинциал-инквизитора на судью архиерейского дома, архимандрита Маркелла Родышевского в расхищении церковного имущества В судьбе Феофана Прокоповича и в событиях первой половины XVIII века огромное значение имеет малоизвестная личность Маркелла Родышевского, сначала близкого человека к Феофану, а потом враждебного до такой степени, до какой только могут дойти непримиримая злоба, оскорбленное самолюбие, обличенная неправда или, наконец, фанатизм. Он преследовал и мучил Феофан с изумительной настойчивости, с самоотвержением почти фанатическим и с искусством человека, довольно развитого для того, чтобы поражать неприятеля его же оружием. В этом преследовали все пущено было в ход – набожность и учёность, обман и хитрость, общественное положение и связи – все, что только было в руках этого хитрого противника. Впоследствии он стал орудием для других, которые также, как и он, враждебно относились к Феофану и, в свою очередь, употреблял орудиями менее сильные лица, неимевшие силы действовать самостоятельно. Мы проследим его историю, чтоб яснее понять образ его мыслей и действий и его отношения к Феофану. Маркелл, в мире Николай Романов Родышевский, знаком с Феофаном еще по Клеву. Кажется, в одно время они были учителями в Академии и относились между собою, как близкие люди. Маркелл говорит, вспоминая о том времени, что они были в дружбе между собою. По доверию к нему, Феофан рассказывал ему про себя такие вещи, которые не относились к его чести и которыми тот воспользовался впоследствии, чтобы чернить своего приятеля. Дружба их, кажется, продолжалась не долго. В своём рукописном сочинении: «О житии еретика Феофана Прокоповича », Маркелл пишет, что «когда Феофан начал распространять в Академии и за Академиею ложныя еретическия понятия, то, видя его на Церковь еретическия укоризны, киевскаго братскаго монастыря учители – иеродиакон Маркелл Родышевский и Гедеон Вишневский, часто от божественнаго писания с ним споривали и его нечестивое учение дерзко и смело обличали всенародно, а в 1713 году в братском училищном монастыре публично обличали. И сверх того учитель Гедеон, прибыв в Москву, обявил о том его еретическом учении письменно преосвященному Стефану и всему Освященному Собору». |
| XXXVII. Завещание Феофана Одр умирающего архипастыря окружали довереннейшие лица духовного сана. Чувствуя приближение смерти, Феофан объявил им свое завещание, которое с слов его написано было одним из приближенных, но которого он не успел скрепить своею подписью «за тяжкою своею болезнию и за конечною при смерти невозможностию». Вручая преосвященному Питириму реестр своих наследников, он в особенности просил об учащихся детях – дать им способы продолжать образование и поручить их людям, достойным доверия, пока они сами придут в совершенный возраст и разум. Без сомнения эти-то дети и составляли все его утешение в жизни. Он набрал их из простого состояния и воспитывал на счет кафедры, жертвуя многим и из собственного достояния. Так как они были не из фамильных, то он сам давал им прозвания сообразно с усмотренными в них склонностями, или по наружности, или по случаю какому-нибудь. У него были и Барашко, и Бурмистр, и Сурик, и Утенок, Алхимист, Сыч, Светлой, Орешко, Типик и пр.: и этих-то сироток (большею частью) он воспитал и сделал своими наследниками. Вот его завещание. «Во имя Отца и Сына и Св. Духа. Остаются после нас персональные наследники в следующих статьях. Первая: интендант Илия Ксиландер и живший при келии питомец Семен Иванов; вторая: Михайло Павлов, Иван секретарь, Яков Осипов и Мартиниан Шеин; третья: Григорий Барашко, Петр Бурмистр, Иван Сурик, Алексей Утенок; четвертая: Яков Алхимист, Иван Сыч, Федор Светлой; пятая: Трофим Ульянов, Сергей духовный отец, Ульян Калмык, Павел Калмык и Василий Орешко; шестая: Иван Калмык, Никита Савельев, Антон Калмык и Андрей Типик; седьмая: Иван Андреев , Прокофий Макарьев, Нестор Дмитриев, священник карповской церкви, пономарь и дьячек той же церкви. На повседневную праздничную службу и на всякия в тую церковь потребности п убранства церковныя во весь год. На достройку приморской мызы. Служитель Иван Степанов». В деле архива св. Синода о смерти преосвященного Феофана находятся следующие реестры его недвижимого и движимого имущества. |
|
|
