| Железу любится магнит, жених своей невесте – Отважный вождь прелестнейшей из девушек прелестных. Ликуйте ж, лавры и плющи! Ликуйте с нами, кедры! Ликуйте, злато и смарагд, ликуй, светило–солнце! Ликуйте, жемчуг, серебро, ликуй же, мощь и сила! Ликуйте с нами, красота, магнит, железо, камень! Железу любится магнит, жених своей невесте – Отважный вождь прелестнейшей из девушек прелестных. Феодор Метохит (1260/61–1332 гг.) Основным источником биографии крупнейшего политического деятеля, философа и писателя времени правления первых Палеологов, Феодора Метохита, служат его собственные стихотворные произведения, написанные главным образом в конце жизни. Огромная поэма, общим объемом около десяти тысяч политических пятнадцатисложников, содержит сведения и об образовании Метохита, и описания превратностей его судьбы, и детальные рассказы о научных занятиях и о занятиях политикой, и – род стихотворного экфрасиса – детальное повествование о своем роскошном дворце, который славился как выдающееся произведение искусства. Феодор Метохит родился в Никее, которую он называет «красивейшим городом». Отец его, в прошлом знатный византийский вельможа, подвергся опале и тюремному заключению при Михаиле VIII, а при Андронике II был просто удален от двора. Феодор получил обычное по тем временам образование гуманистического цикла (γκκλιος παιδεκ), которое в Никее было поставлено посредственно. Однако Феодор, проявлявший уже с ранних лет незаурядные способности, задолго до окончания школы начал писать в манере тогдашних риторических произведений. Около 1280 г. Андроник II, услышав о замечательных способностях юноши, потребовал его ко двору, и спустя десятилетие началось возвышение Метохита. Пройдя чиновничью иерархию, Метохит достиг должности великого логофета, т. е. начальника общеимперской казны; он был первым советником при императоре, и Андроник без его ведома ничего не предпринимал. Вместе с Иоанном Гликой Метохит участвовал в посольстве на Кипр по поводу сватовства сына Андроника, Михаила IX. Затем Метохит несколько раз побывал с дипломатической миссией в Сербии. При его содействии состоялась свадьба дочери Андроника, Симониды, и Стефана Милутина. Как сам Метохит не без остроумия и горечи оценивал собственную деятельность, он был «кормчим на прохудившемся корабле». И действительно, он сознавал всю сложность внешнего положения империи и видел, какая угроза возникает и растет внутри государства. Однако первое десятилетие правления Андроника II было относительно спокойным, и Метохит, воспользовавшись этим, развернул в Константинополе большое строительство. Для себя он построил великолепный дворец, а из общественных зданий восстановил монастырь Хоры. Там в нартеке главной церкви (ныне мечеть Кахриэ–Джами) по собственному заказу Метохита был выполнен его мозаичный портрет. Эта мозаика сохранилась по сей день: в ее центре помещена выполненная в традиционной манере фигура сидящего Христа – в левой руке книги Священного Писания , |
| “Немалою оригинальностью этого византийца XIV века, – пишет Диль, – является лелеяние подобных мечтаний, при абсолютном режиме басилевсов божественного права.” 1167 Конечно, история политической теории в Византии еще не изучена, однако этот пример показывает, что история политических идей в Византии не является скучным повторением одного и того же. Она имеет свою жизнь и развитие. 1168 Более новое исследование, однако, показывает, что, вероятно, идея Метохита была не практической политической теорией, а интерпретацией идеи Платона в неоплатоническом духе. 1169 Потеряв положение, состояние и дом при перевороте, низложившем Андроника II, Феодор попал в заточение. Тяжело заболев, он получил возможность окончить свои дни в константинопольском монастыре Хора (теперь мечеть Кахриэ-джами), который он, ввиду ветхости зданий монастыря, заново отстроил и украсил мозаиками. Еще и теперь, среди других великолепных сохранившихся мозаик в современной мечети Кахриэ-джами, можно видеть над главными дверьми, ведущими из второго притвора в храм, мозаику, представляющую Христа на троне, и у его ног коленопреклоненную фигуру Феодора Метохита в пышном платье высших византийских должностных лиц, подносящего Христу небольшую модель византийской церкви; имя Феодора Метохита читается на мозаике. Он скончался там в 1332 году. К его ученикам принадлежит знаменитый византийский ученый Никифор Григора. В своих сочинениях он весьма обстоятельно и с энтузиазмом передал образ своего учителя. 1170 Его многочисленные и разнообразные, далеко не все изданные и малоизученные произведения, будет ли то собрание философских и исторических этюдов, или риторические и астрономические сочинения, или многочисленные стихотворения и письма к различным выдающимся современникам, позволяют видеть в Феодоре Метохите, наряду с Никифором Григорой и Димитрием Кидонисом, одного из самых блестящих византийских гуманистов XIV века. Новейший исследователь пишет о трудах Метохита как об удивительных и разнообразных и считает его “возможно, крупнейшим писателем XIV века и одним из крупнейших писателей византийской литературы.” 1171 Его философские занятия позволяют некоторым ученым, например, К. |
| В своем главном труде – сборнике «Гномические заметки и памятки», состоявшем из 120 эссе на различные темы этики, политики, античной философии и литературы, Феодор Метохит вел свободный и непринужденный диалог со своими предшественниками на научном и литературном поприще. Он восхищался ученым-энциклопедистом Плутархом, отличавшимся «ненасытной жаждой знаний и нескончаемым стремлением насладиться всем самым прекрасным». Он воссоздал «живые» образы Сократа, Платона, Аристотеля, Филона и других деятелей. Сравнив сочинения Демосфена и Аристида, Метохит отдал предпочтение Демосфену, жившему интересами полиса, упрекнув Аристида в том, что тот посвятил свой талант «харитам чистой риторики» и «театрам для демонстрации красноречия». Это произведение писателя отличается непринужденностью повествования, личным тоном, новым отношением к античному наследию. В надгробном слове Феодору Метохиту Никифор Григора назвал своего учителя «живой библиотекой», «храмом муз», «искусством искусств» и «наукой наук». Изображение Феодора Метохита украшает западные врата, ведущие из нартекса в наос церкви Христа Спасителя (мечеть Кахрие-Джами) монастыря Хора. На нем богатые одежды (туника, расшитая золотом, поверх которой надет широкий зеленый плащ с рукавами, украшенными мелкими цветами) и полосатый головной убор (факеолида) придворного сановника XIV в. Феодор Метохит подносит модель храма Христу. Его внешний облик соответствует той словесной характеристике, которую дал ему Никифор Григора: «крепкое», «удивительно соразмерное» телосложение, «кроткий взгляд», «приятная» улыбка. Феодор Мопсуэстийский (IVV вв.) богослов, один из ведущих представителей церковного красноречия, ученик Ливания. Его космогоническая система основывалась на представлении о мире в виде цилиндра, рассеченного по оси, в основании которого лежал плоский четырехугольник, так что «края неба» достигали земли. Характерной особенностью его теологических взглядов являлось утверждение о разделении двух природ в Иисусе Христе, о создании Богом двух состояний и признание изначально бессмертной природы человека, утраченной в результате первородного греха. С точки зрения Феодора Мопсуэстийского, тленное состояние обеспечивало прогресс человека и всего человечества; вечное состояние вело человека к совершенству. На V Вселенском соборе 553 г. его взгляды были признаны еретическими. Последователями Феодора Мопсуэстийского были Косьма Индикоплов и ученый нисибийской несторианской высшей школы Патрикий (перс Мар-Аба). |
| в Никейскую империю. Столицей византийского государства снова становится Константинополь, снова сюда стекаются лучшие умы Византии: из Никеи Пахимер, Феодор Метохит, из Трапезунда молодой Виссарион, из Фессалоники Димитрий Кидонис, из южной Италии монах Варлаам (1330 г.). В Константинополе, где вновь загорелся яркий очаг культуры, получает первоначальное образование Плифон, заканчивает свое обучение у Иоанна Глики и Феодора Метохита будущий знаменитый полигистор XIV в. Никифор Григора. Константинополь – столицу возрожденной империи – воспевают и поэты и прозаики. Так, Михаил VIII Палеолог в «Автобиографии» пишет: «Константинополь – акрополь вселенной, царственная столица ромеев, бывшая по воле божьей во власти латинян, вновь оказалась во владении ромеев» (гл. 8). Какой–то скромный поэт, не пожелавший оставить истории свое имя, сочинил стихотворение «О взятии италийцами Царь–града и отвоевании его впоследствии ромеями» (759 политических стихов). Его замечание о том, что Палеологи владеют троном вот уже 131 год, позволило определить датировку этого стихотворения (1392 г.), хотя описание событий оканчивается первыми годами правления Андроника II (1282–1328 гг.). Почти двухсотлетнее правление Палеологов ознаменовалось в духовной жизни Византии новым подъемом возрожденческого движения, более тесными контактами византийцев с политическими и культурными деятелями Италии и подлинным вторичным рождением точных наук – математики, астрономии, теории музыки, медицины. Математика, почти забытая с VII по XIII в., в конце XIII в. начинает не только усиленно изучаться, но теория ее обогащается новыми исследованиями: Плануд в трактате по арифметике излагает индусский метод счета и заимствует у индийских математиков нуль, который в это время впервые появляется в греческой арифметике. Этот трактат Плануда, пожалуй, единственный для той эпохи пример использования достижений восточной и отчасти современной автору западной науки (в трактате заметно еще влияние итальянского математика Фибонацци). Труды других авторов, да и остальные сочинения самого Плануда свидетельствуют о том, что изучение математики, астрономии, теории музыки и медицины зиждилось на прочном фундаменте знаний, почерпнутых в сочинениях греческих ученых, и заключалось в пропаганде этих знаний. Например, тот же Плануд составляет комментарий к I и II книгам «Арифметики» александрийского математика IV–V вв. Диофанта. Пахимер пишет «Трактат о четырех науках» – по арифметике, музыке, геометрии, астрономии, основываясь на трудах древнегреческих ученых. Феодор Метохит изучает Аполлония из Перги 414 . В отличие от Плануда Метохит высказывается против увлечения теориями индусов и других народов («Комментарии и ученые определения», XX). |
| Проблемы начинались только тогда, когда философы приступали к богословию. Апофатическая традиция в Византии была очень сильной. Ее признанные богословы основывали свою точку зрения на том, что Бог непознаваем. Они полемизировали, избегая, где возможно, догматических определений, за исключением тех случаев, когда речь шла об основах вероучения. В этом случае они спорили активно, защищая буквальную точность определений. До того как Иоанн Дамаскин написал свой основополагающий труд о вере, не было предпринято попыток систематизировать богословие, но даже он оставил многое недосказанным. Более осторожные из философов держались в стороне от богословских споров. Отец византийской учености XIV в. Феодор Метохит, великий логофет при благочестивом императоре Андронике II, интересовался всеми отраслями гуманитарных и прочих наук. Но и он не претендовал на то, чтобы быть самостоятельным мыслителем, говоря, что великие умы прошлого уже все сказали, и ничего нельзя к этому добавить. Такая точка зрения очень часто встречалась в Византии. На самом деле, Метохит все же дает ей своеобразное толкование, вводя в свои комментарии отражение собственного опыта. Он рекомендует своим ученикам читать всех античных философов, включая скептиков; ибо, как он подчеркивал, всякое человеческое знание, обоснованное эмпирически, может быть оспорено аргументами, основанными на противоположном взгляде. Изучение истории, к которому он активно призывает, показывает, как разнообразен может быть человеческий опыт. Но, хотя его советы могли привести к инакомыслию, с точки зрения Церкви, он тщательно ограничивает свой интерес к философии предметами, основанными именно на человеческом опыте. Когда он касается богословия, то придерживается апофатического метода. Он признает границы человеческого разума и считает, что разум не может быть свободен от ошибок, за исключением тех случаев, когда он вдохновлен Богом. С одобрением цитирует Метохит суждение Платона о том, что трудно постичь Бога и невозможно выразить Его постижение словами, понятными для других. 171 |
| Участники занятий во дворце приобретали и нравственное преуспеяние, и умножение знания, и усовершенствование в красноречии, и искусство правильно рассуждать. Отсюда все выходили обогащённые познаниями, все приносили прекрасные плоды под покровительством царя, «подобно тому, как птицы прекрасно поют при утреннем зефире». Среди придворных учёных были свои и Демосфены, и Платоны, и Сократы. «Анаксагор говорил, – продолжает свою речь Григора, – что тот ум премудр, который всем управляет и всему бывает причиной. Но и ты, царь, при всей удивительной мудрости, управляешь всеми делами государства и, при необыкновенном уме, всех верно ведёшь к совершенству» (Там же, I, 329). Если даже иметь в виду, что Григора преувеличил личные дарования и заслуги Андроника в области просвещения, то и при этом остаётся немалая доля правды, так как и другие византийские писатели – Георгий Пахимер и патриарх Григорий Кипрский – отметили выдающееся красноречие императора и его сильный ум, а затем имеются и дополнительные сведения о подъёме в его царствование духовного просвещения. Григора свидетельствует, что византийские архиереи этого времени были, в своём большинстве, люди учёные, знатоки церковных канонов (Там же, I, 174). Из лиц светских, отличавшихся выдающимся богословским образованием, были известны министры Феодор Метохит и Иоанн Гликис (Григора, I, 186). Метохит достиг «вершины всякой учёности», был как бы «живая библиотека», написал «множество полезных книг» (Там же, I, 265), а Гликис был писателем изящным, остроумным и плодовитым (Там же, I, 187). Метохит «сделал наследником своей учёности» историка Никифора Григору, который, в свою очередь, обучал его сына и дочь, объяснял им трудные места, встречавшиеся в книгах как светского, так и духовного содержания, и «ночь этих мест обращал в день» (Там же, I, 300). Григора, изучивший риторику, философию с богословием и астрономию, а потом примкнувший к кружку учёных, группировавшихся около басилевса, имел и свою школу, которую посещали многочисленные ученики. |
| Феодор Метохит, великий логофет и месадзон Андроника II, справедливо считается главным предтечей и фактическим основателем византийского «гуманизма» в XIV столетии. В этом качестве его фигура привлекла в последнее время внимание ученых . Он был учителем Никифора Григоры , вероятно, самого выдающегося антипаламита после 1347 г. Правда, нет свидетельств, что сам Метохит когда-нибудь участвовал в каких-либо конфликтах с монахами. Более того, Григорий Палама в трактате против Григоры в 1356-1358 гг. вспоминает, что когда ему было семнадцать (т. е. около 1313 г.), Метохит похвалил его знание Аристотеля . Этот эпизод упоминается в «Энкомии» патриарха Филофея в честь Паламы, написанном около 1368 г. Очевидно, личность и ученая эрудиция Метохита продолжали пользоваться уважением в паламитских кругах, откуда следует, что церковные зилоты, которые с помощью Кантакузина пришли к власти в Византийской Церкви, по сути, не были настроены враждебно по отношению к «светской мудрости» как таковой, но только по отношению к богословской позиции относительно богопознания, занятой, во имя этой «мудрости», Варлаамом и Григорой. Подобный вывод можно сделать из того факта, что паламиты XTV века выказывали уважение к такому авторитету и притом явному «гуманисту» по характеру и воспитанию, как патриарх Григорий Кипрский (1283-1289), поскольку он поддерживал понятие о «вечном проявлении» Духа от Сына, т. е. учение о «нетварных энергиях», защищаемое Паламой . Подобным образом, когда Палама перечисляет прежних учителей «чистой молитвы» и душевно-телесного призывания имени Иисуса, мы находим в его списке вместе с именем патриарха Афанасия I имя Феолепта Филадельфийского . Если строгого монаха Афанасия действительно можно считать образцом церковных зилотов XIV века и никоим образом не «гуманистом» , то Феолепт Филадельфийский выступал соперником как Григория Кипрского, так и Афанасия, будучи тесно связан с семьей Хумнов, одной из опор антипаламизма между 1341 и 1347 гг. Эти факты показывают, что не следует считать религиозные споры XIV столетия прямым продолжением дебатов, разделявших Византийскую Церковь в конце XIII в., например, проблемы унии или арсенитского раскола. На протяжении царствования двух первых Палеологов проблема «гуманизма» не стояла на повестке дня. Она появляется только мимоходом в диспуте между Варлаамом и Паламой (1337-1341) и только по причине нападок Варлаама на монашескую духовность. Победа Паламы означала, что дело «независимого» гуманизма в Византии проиграно. Правда, новых анафем против «мирской мудрости» в Синодике не появилось, но выдающиеся представители «гуманизма» — Варлаам, Никифор Григора, Димитрий Кидонис — помянуты по именам как враги Церкви и Православия . |
| 172 Увлечение Платоном дает о себе знать в лице Иоанна Мавропода, учеником которого был известнейший Михаил Пселл , «ипат философов». «Его универсальный гений охватывает все: и богословие, и философию, и медицину, и естественные науки, и музыку, и математику, и ораторское искусство, и поэзию. Его знания – энциклопедического характера, а мастерство речи делает его самым знаменитым человеком XI века и, возможно, самым выдающимся писателем всей истории Византии». 173 Учеником и преемником Пселла был Иоанн Итал, чье учение предано было анафеме на соборе 1082 г. обвинения против него содержатся в православном Синодике на первое воскресенье Великого поста. 174 По словам известного современного исследователя: «Расцвет секуляризаторской тенденции в византийской философии XI – XIII вв. – необходимое звено историко-философского процесса. Без этого звена невозможен переход к творчеству Феодора Метохита и Никифора Хумна, к выступлению Никифора Григоры и его союзников против паламизма, продолжившего мистическую линию Симеона Нового Богослова , вообще к идейным конфликтам Палеологовской эпохи, вплоть до Гемиста Плифона». 175 Следующей крупной фигурой в истории византийской мысли был Никифор Влеммид. В его лице «византийский рационализм, развиваясь по пути, намеченному Михаилом Пселлом , приобрел эмпирическое направление...». 176 в том же XII в. «в Византии разгорелся жаркий спор между «реалистами» и номиналистами, аналогичный такому же спору в западной схоластике в те же времена». 177 Номинализм возглавлял Сотирих Пантевген, реализм – Николай Мефонский . Спор этот закончился официальным со стороны церкви осуждением номинализма. 178 Подобно звезде на небосклоне поздневизантийской учености сияет личность универсального энциклопедиста Феодора Метохита. Как философ, он заявлял о своей принадлежности к платонизму, ибо только Платон, по его мнению, «наиболее полно удовлетворяет беспокойный ум философа, раскрывает секреты философии, объясняет ее принципы и возводит к своему источнику понятия бога и божественного». |
| 2011). Риторические Риторические сочинения Н. Г. представлены прежде всего речами, обращенными к императорам, и надгробными словами. По большей части они были созданы до того, как Н. Г. вступил в исихастские споры. Особенно интересны 2 ранние похвальные речи (1-я на аттическом, 2-я на ионийском диалекте) в адрес имп. Андроника II Палеолога, в которых Н. Г. прославлял монарха за его любовь к Платону и доказывал, что Андроник правит гос-вом в полном соответствии с учением античного философа ( Leone. 1971). Примечательно, что нек-рые речи Н. Г. через неск. лет после произнесения были включены (иногда с изменениями) в 1-ю часть «Ромейской истории» ( Dieten. 1975. S. 140-142, 162-181): похвала мудрости Андроника II (1322), эпитафии Андронику II († 12/13 февр. 1332), Андронику III Палеологу († 15 июня 1341), матери Андроника III († лето 1333), Феодору Метохиту († 13 марта 1332). Также Н. Г. принадлежит опубликованный в XVII в. под именем визант. филолога Фомы Магистра Энкомий кор. Кипра Гуго IV Лузиньяну (1324-1359). Энкомий был написан Н. Г. в заточении в мон-ре Хора в кон. 1351 - нач. 1352 г. ( Leone. 1971; Сметанин. 1987). Неск. надгробных слов Н. Г. создано в поэтической форме: эпитафия Михаилу Асану от имени его вдовы Ирины в 25 элегических дистихах, эпитафия Феодору Метохиту на ионийском диалекте ( Mercati S. G. Collectanea byzantina. R., 1970. P. 144-153). Ораторское мастерство Н. Г. высоко ценилось: ему заказывали образцы надгробных речей, прооймии (риторизованные вступления) к имп. хрисовулам, патриаршим сигиллиям, личным завещаниям и прошениям частных лиц к императору ( Leone. 1970/1971). Богословская полемика Н. Г. с паламитами (см.: Laurent. 1931. Col. 457-461; Paparozzi. Appunti. 1973. P. 942-950; Beyer. 1976. S. 20-24, 76-116; Μσχος. 1998; Бирюков. 2009. С. 550-562). Основным предметом противоречий между Н. Г. и свт. Григорием Паламой был вопрос о божественных энергиях, в т. ч. о соотношении понятий «энергия» (νργεια) и «сущность» (οσα). Свт. Григорий различал в Боге сущность, к к-рой относятся все апофатические характеристики и которая не может быть причаствуема людьми, и нетварную энергию, т. е. Его действие в тварном мире, обозначая их соответственно как «высшее божество» (περκειμνη θετης) и «низшее божество» (φειμνη θετης). Опираясь на сочинения святителя, Н. Г. передает его т. зр. следующим образом: «Не пребывает, говорит он, целое божество, то есть сама божественная природа (ο παρεναι λον τ θεον γουν τν θεαν φσιν ατν), во святых и не освящает их, но другое божество, также нетварное, бесконечно низшее по отношению к божественной природе, не имеющее своей сущности (λλ λλην θετητα κα ατν κα φειμνην τς θεας φσεως πειρκις περως κα νοσιον) и видимое посредством телесных очей духовными мужами и чистыми сердцем» ( Niceph. Greg. Antirrh. I 1. 8. 2). |
| Более того, как вскоре выяснится, даже фаворит «старшего» императора Феодор Метохит, известный меценат и создатель великолепного монастыря Хора, мозаика которого сохранилась до наших дней, внутри души был на стороне, скорее, внука, чем деда. В это время Феодор Метохит, хранитель государственной казны, стал самым могущественным фаворитом – император не решал без него ни одного вопроса. Желая укрепить при дворе позиции своего избранника, он женил своего племянника паниперсеваста Иоанна, сына Константина Порфирородного Палеолога, на дочери Метохита. Племянник воспринял весь объем любви, который василевс должен был высказать в адрес младшего своего брата. Иоанну даже разрешили носить сандалии и одежды желтого цвета, чтобы он отличался от всех чиновников. Под различными предлогами заговорщики приобрели для себя области во Фракии и получали назначения в качестве наместников царя. Затем они начали стягивать войска и формировать новые наемные дружины, прикрываясь слухами о возможном нападении татар и турок. За свою распорядительность и усердие сановники даже удостоились похвалы императора. Однако хитрости заговорщиков едва не разбились об излишнее небрежение внука по отношению к деду. Встревоженный его поведением и ползущими слухами, Андроник II Старший решил публично обвинить Андроника III Младшего в заговоре перед патриархом и сенатом. В его планы входило арестовать внука прямо в зале заседаний и отправить в темницу. В шестую неделю Великого Поста 1321 г. василевс вызвал патриарха Герасима и архиереев, но Андроник III, предупрежденный Сиргианном, явился в залу вместе с несколькими товарищами, имевшими под плащами мечи. В свою очередь они решили, что если дело дойдет до прямого обвинения и ареста, то набросятся и убьют царя, а Андроника III Младшего объявят Римским императором. Очевидно, у заговорщиков не было ни тени сомнения в том, что высшие круги Византии поддержат Андроника III, – аристократы почти открыто высказывались за внука и против старика-василевса. Царственный дед почувствовал опасность, а потому на заседании совета ограничился мягкими увещаниями и укорами в адрес внука, которого даже посадил у своих колен. В конце они дали друг другу клятвы: император пообещал, что никого, кроме внука, не оставит наследником царского престола, а Андроник III Младший дал обещание, что не станет злоумышлять против деда. Когда царевич вышел из дворца, встревоженные сообщники, узнавшие о результатах переговоров, потребовали, чтобы клятвы о неприкосновенности были даны императором и в отношении них самих. Внук направился к Феодору Метохиту, но тот отговорил его, недвусмысленно намекнув, что только благодаря его личной просьбе василевс не арестовал внука. «Разве можно в этих условиях еще просить о сообщниках? Да и потом, – продолжил сановник, – подумай сам: будут ли твои товарищи соблюдать слова клятвы, если не увидят над собой никакой опасности? Они тут же предадут тебя!» На том они и согласились 541 . |
|
|
