| Главнейшие остатки византийской мозаики находятся здесь в двух притворах – внешнем и внутреннем: в первом иконографический цикл заимствован из истории детства Иисуса Христа, во втором из жизни Богоматери и отчасти из Евангелия. Здесь же, над главным входом, величественное изображение Спасителя на троне, пред которым – коленопреклоненный Феодор Метохит, в высокой шапке знатного вельможи, с моделью отстроенного им храма в руках. Со стороны художественной мозаики эти представляют одно из самых решительных доказательств необычайной силы художественного гения Византии. Иностранные ученые до сих пор не могут совершенно примириться с мыслью о величии этой силы и в лучших произведениях Византии, относящихся к данной эпохе, хотят видеть влияние Италии; в действительности же, дело происходило в обратном порядке: сама Италия в то время черпала обильными руками из византийских источников. Мы, лично, давно зная эти мозаики по фотографическим снимкам и описаниям, были поражены красотою их стиля и свежестью колорита: снимки доставили нам почти исключительно сведения об их внутреннем содержании, но не о подробностях художественных. В своем внутреннем содержании мозаики эти представляют результаты богословской учености того времени, не чуждой некоторых приражений со стороны источников, имеющих сомнительную достоверность. Не останавливаемся на этом памятнике в настоящий раз, отсылая желающих ближе ознакомиться с ним к исследованию профессора Н. П. Кондакова (Труды Одесского Археологического Съезда, т. III) и отметим другие памятники Константинополя. – Студиский монастырь. – С небольшого плато, покрытого садовыми деревьями, среди которых приютились драгоценные остатки этого монастыря, открывается великолепный вид с одной стороны на древнюю Пропонтиду или Мраморное море, с другой – на Золотой Рог и Босфор. Создание сенатора Студия, обитель эта каждою пядью своей земли напоминает о славных подвигах ее прежних насельников, с знаменитым Феодором Студитом во главе. Здесь некогда процветала православная наука, отсюда выходили строгие ревнители православия, которые не стыдились говорить правду пред царями (эпоха иконоборства), здесь создался один из древнейших монастырских общежительных уставов, равно как в устав богослужения, бывший долгое время господствующие на православном востоке и у нас в России до XIV–XV в. |
| Как пепел Везувия сохранил драгоценные остатки греко-римской жизни в развалинах Помпеи и Геркуланума, так мишура мусульманства сберегает остатки Византии. Высокая миссия исследования этих остатков византийской старины принадлежит русским ученым, которые самою историей призваны к этому служению: ни католицизм, ни протестантизм не заключают в себе необходимых гарантий в деле правильной оценки преданий византийской старины. Современная религиозная жизнь на западе, ее идеалы и формы слишком далеко отошли от Византии, которая, таким образом, для запада стала малопонятною. Не то у нас в России, где предания византийской старины охватывали всю религиозную жизнь до очень недавнего времени, а отчасти живы и до сих пор. Возлагать надежды на греческих ученых нельзя: по крайней мере, в настоящее время нет для этих надежд достаточных оснований: античные памятники, античная история совершенно отвлекают внимание греческих ученых от православной византийской старины. В виду этого, нельзя не приветствовать в принципе вновь нарождающихся попыток со стороны представителей русской мысли основать в Константинополе и Одессе ученые учреждения для разработки археологии и истории Византии. Другой также весьма замечательный памятник византийской старины в Константинополе, мечеть Кахрие-Джами, бывший храм Спасителя в загородном монастыре, отстроенный окончательно в XIV в. стараниями великого логофета Феодора Метохита. В этой мечети доселе ежедневно совершается мусульманское богослужение; в то же время она украшена православными изображениями мозаическими и фресковыми. Это оригинальное явление объясняется просто. При превращении православного храма в мечеть турки постарались уничтожить здесь лишь те признаки христианства, которые прямо бросались в глаза в центре храма и в алтаре, а притворы покрыты были лишь тонким слоем извести, сквозь который просвечивали христианские изображения. Когда же, в новейшее время, ученые путешественники стали обращать внимание на забеленные изображения и отзываться о них с похвалою, то турки сами стали очищать их, без сомнения, в интересах не научных, но материальных. |
| Как правило, такого рода изображения брались из истории Воплощения Христа, написанной еще апостолом Петром. Он попросил художника Иосифа нарисовать соответствующие сцены – Благовещение, Рождество, Крещение Иисуса Предтечей, призвание первых учеников, чудесное исцеление, предательство Иуды, Распятие на кресте, Погребение, Воскрешение и Преображение, которые были отправлены всем епископам. Таким образом, набор сюжетов был достаточно определенный, традиционный, причем ни на одном из них подчеркнуто не присутствовало изображение интерьера. Но гораздо труднее было украсить стены храма еще более дорогими, чем фрески, настенными мозаиками. Некоторые из них, особенно изображавшие императоров, их жен, делались под императорским патронажем, а средства на них давали местные богачи, такие как Юлий Аргентарий в Равенне, с чьей помощью в середине VI в. были выполнены знаменитые мозаичные панно в церкви Св. Виталия. Последние крупные мозаики были выполнены в Константинополе в начале XIV в. в церкви Спасителя монастыря в Хоре (Кахрие-Джами) на средства великого логофета и месадзона-советника царя Андроника II, Феодора Метохита, большого ценителя учености, которого называли «живой библиотекой». Здесь его можно видеть в пестрых пышных одеждах, преподносящим церковь Хора Христу. Мозаики выкладывали из кусочков камня, мрамора, керамики и цветной смальты, сплава стекла с красками или тончайшими листиками золота, серебра. При этом кубики нужного размера и оттенка – тессеры укрепляли в слоях извести, создавая изысканные и тонкие произведения, будто мазки кисти, переливавшиеся всеми цветами. При движении зрителя они искрились, мерцали золотом, пурпуром, синевой, отражая падающий свет. Церковь содействовала развитию мозаичного искусства. Полы храмов и мартириев были покрыты как мраморными плитами, так и геометрическими мозаиками, включая «opus tesselatum» – искуссную выкладку пола из больших кусков камня и мрамора. Со времен Василия I (867–886 гг.) в практику вошла техника «opus sectile», в которой выполняли полы с секциями каменной и мраморной мозаики. Обычная мозаика составлялась из комбинации главным образом четырех цветов, которые носили символику христианства: белый – символ Бога Отца и святых девственниц, красный – Божественный Огонь, кровь Христа и мучеников, желтый – Божественный Свет, слава, плодородие, доброта, черный – сокровенные тайны Божьи. Из попрания ногами исключался зеленый цвет – цвет Святого Духа и Святой Троицы, синий – цвет неба и чистоты, истины, фиолетовый – цвет покаяния, глубокой привязанности и печали, а также серый цвет – смвол телесной смерти и духовного бессмертия. Зато они присутствовали в настенном и купольном декоре из смальты. |
| Никея, сделавшаяся столицей новой империи, город, прославленный в летописях византийской истории благодаря двум созванным в нем Вселенским соборам, гордый защищавшими его в средние века и до наших дней прекрасно сохранившимися могучими стенами, занимал важное политическое положение на соединении пяти или шести дорог, на расстоянии около сорока английских миль от Константинополя. Незадолго до первого Крестового похода Никея попала во власть турок сельджуков; но крестоносцы, отняв город у них, должны были, к своему великому неудовольствию, возвратить его Алексею Комнину. Великолепные дворцы и многочисленные церкви и монастыри, теперь бесследно исчезнувшие, украшали средневековую Никею. 477 Говоря о Никее и вспоминая Первый Вселенский собор, арабский путешественник XII века ал-Харави писал: “В церкви города можно видеть изображение Мессии и отцов, восседающих на своих местах (seats). Церковь эта является местом особого поклонения.” 478 Византийские и западные историки XIII в. отмечают исключительное богатство и процветание Никеи. 479 Автор XIII в., Никифор Влеммид, говорил о Никее в одной из своих поэм: “Никея – город с широкими улицами, полный народу, с хорошими стенами, гордый от того, чем обладает, являясь наиболее ярким знаком императорского благоволения.” 480 Наконец, литература XIII-XIV веков сохранила нам два специальных панегирика Никее. Первый из них, принадлежащий перу одного из преемников Феодора I Ласкаря, императору Феодору II Ласкарю, между прочим в таких словах обращается к Никее: “Ты превзошла все города, так как ромейская держава, много раз поделенная и пораженная иностранными войсками, только в тебе одной основалась, утвердилась и укрепилась.” 481 Второй панегирик Никее написан был известным культурным и государственным деятелем Византии конца XIII и XIV века, дипломатом, политиком и администратором, богословом, астрономом, поэтом и художником Феодором Метохитом, 482 имя которого всегда связывается в науке со знаменитыми, сохранившимися до нашего времени мозаиками константинопольского монастыря Хоры (теперь мечеть Кахриэ-Джами). |
| Ритм декоративных элементов – многочастный, нарочито усложнённый, сочетающий измельчённые элементы с более крупными, орнаментику и узор – с цветом (красным и белым). Солярные знаки, свастики, меандры, волны и городки буквально испещряют поверхность апсид в сочетании с профилированными нишами и столбиками окон, насыщая её переменчивыми светотеневыми контрастами. Очень похож на южную церковь монастыря Липса главный храм монастыря Хора, посвящённый Спасу и Богоматери, заново отстроенный (на старом основании XI в.) в начале XIV столетия. Ещё более отчётливо новые вкусы прослеживаются в окружающих основной объём помещениях нартекса, экзонартекса и параклесиона. Принцип диффузии, перетекания сложно организованной системы пространств, характерный для палеологовского периода, здесь совершенно отчётлив. Пространства взаимосвязанных помещений небольшие, невысокие, но в буквальном смысле слова перенасыщены сложными сводчатыми и арочными конструкциями. Ни боковые поверхности невысоких стен, ни тем более «потолок», не остаются неизменными. Они изгибаются в арках и в парусах, уходят в глубину в люнетах, отступают в аркасолиях, «вздуваются» крестчатыми и скуфьеобразными сводами, возвышаются рёберчатыми куполами. Каменная оболочка кажется исключительно гибкой, податливой, находящейся в постоянном изменении. Ритмическое разнообразие, и неожиданная «цветущая» сложность миниатюрных помещений определены новыми представлениями о мире, и о месте человека в нём. Законы непрестанного становления, произрастания суммирования частей – в основе новой гуманистической концепции мироздания. Декоративное убранство интерьера включает весь репертуар, известный византийскому зодчеству. Это и тонкие мраморные колонки с резными капителями, резные беломраморные карнизы, обрамляющие дверные проёмы и аркасолии, мраморная инкрустация стен, и конечно драгоценная мозаика. Рафинированная архитектурная концепция и изящное убранство отразили вкусы фундатора постройки – Феодора Метохита. Монастырь Хор (Кахрие-джами) в Констнантинополе. |
| Не я, – говорил он, – возбуждая почестями, подтолкнул его к величайшей гордыне и к величайшему высокомерию; не я поставил его краснобаем – толковать божественного Дионисия тебе и, через твое посредничество, другим, и столь убедительно толковать таинственные догматы Церкви ( των μυστικν τς κκλησας δογμτων) и все тайны нашего богословия 807 . После столь определенных свидетельств, исходящих из столь различных слоев современного ему византийского общества, довольно сложно видеть в Варлааме тайного латинянина. Его авторитет у греков был бесспорен, и его взгляды, даже после злоключений с Паламой и исихастами 808 , продолжали оказывать влияние на некоторых мыслителей, которых трудно заподозрить в «латинофронии». Варлаам был прежде всего представителем широкого движения возрождения светской учености и в этом качестве даже соперничал с другими гуманистами, самым знаменитым из которых был, собственно, Никифор Григора. От этого последнего до нас дошел диалог, озаглавленный « Φλωρντιος», уже многократно цитировавшийся в этой работе, в котором представлен диспут автора, Варлаама и великого логофета Феодора Метохита. Эта искусная схватка хорошо характеризует совокупность идей, вокруг которых вращалась мысль византийских гуманистов того времени. Область чисто богословская была им совершенно чужда. Тем не менее, если говорить о Варлааме, можно сделать вывод, что особый интерес к учению Псевдо-Дионисия предрасполагал его к разработке богословских проблем, тем более что он был какое-то время официально поставлен на это византийской властью. Таким образом, Варлаам предстает перед нами как христианский гуманист, не имеющий недостатка ни в знаниях, ни в благочестии. Палама, по его собственному признанию, «не имел никакого основания не любить его» 809 . Разделил их по преимуществу вероучительный вопрос, а именно – взгляды Варлаама на проблему богопознания, против которых Палама восстал с горячностью, поскольку, по его мнению, они были прямо инспирированы языческой философией и противоречили Преданию. Акиндин |
| Основным отличием взглядов Григория Паламы от варлаамизма следует считать унаследованное Паламой от греческих отцов церкви учение об особой функции в человеке, определяемой как «духовный разум», или «образ Божий», позволяющий иметь непосредственный «опыт Бога», независимый от «созерцания тварей», а также учение Паламы о человеке как о цельном психо-соматическом существе; это учение отличается от платоновского идеализма, определяющего человека как «душу, содержащуюся в теле, как в тюрьме», и предполагает, что весь человек предназначен к общению с божественной жизнью. Бог стал плотью, чтобы сама плоть могла стать божественной. В этом смысле к паламизму можно законно приложить понятия «христианского гуманизма» или даже «христианского материализма». Палама никогда не отрицал необходимости изучать материальный мир, ценность которого неизбежно предполагалась его подходом к природе человека. Он относился с уважением к «Логике» и «Физике» Аристотеля и даже гордился похвалами, полученными им в молодости от Феодора Метохита, признанного главы «гуманистов» предшествующего поколения 103 . Но «познание тварей», по Паламе, есть именно человеческая функция, проявление цельности человеческой природы: оно может дать лишь относительное, «второстепенное» знание надмирной, божественной реальности. Бог, в своей абсолютной трансцендетности, не отождествлен ни с чем тварным. Его можно познать только в личном – «лицом к лицу» – опыте тому, кто свободно ищет этого опыта в своем «духовном разуме». Итак, византийские исихасты и гуманисты спорили не о заумно абстрактных философско-схоластических положениях, но о природе человека. Именно поэтому этот спор и его исход имели столько последствий в самых разнообразных областях жизни византийского и восточноевропейского общества. Д.С.Лихачев удачно применяет к византийской культуре этого времени (особенно к так называемому южнославянскому влиянию на Русь) понятие «Предвозрождения», подчеркивая при этом, что в Восточной Европе «Предвозрождение» было явлением самостоятельным и отнюдь не только предвосхищением «Возрождения», т.е. |
| Феодор Метохит , наиболее выдающийся ученый и государственный деятель эпохи Андроника II, сменивший Хумна на посту месадзона, наряду с философскими и научными сочинениями написал также ряд риторических трактатов и поэм, которые содержат важные во многих отношениях исторические сведения. Далее, особого внимания заслуживает донесение Метохита о его посольстве к сербскому двору, целью которого было заключение мирного договора и брака между королем Милутином и дочерью императора Симонидой 1091 . Некоторой ценностью для истории первых Палеологов также обладают стихи Мануила Оловола 1092 и его панегирик Михаилу VIII 1093 . Кроме того, важны также стихи Мануила Филау в частности его описание путешествия с посольством на Русь, а также стихи по разным случаям к членам правящего дома и высшим чиновникам государства и Церкви; достойны внимания также его эпиграммы, которые содержат описания предметов искусства 1094 . К важнейшим историческим источникам эпохи Палеологов принадлежат сочинения выходца из Фессалоники Димитрия Кидониса , одного из наиболее плодовитых и интересных писателей XIV в., который на протяжении своей долгой жизни занимал высокие посты на государственной службе при нескольких императорах, в качестве неоплатоника играл значительную роль в развитии философии, в качестве сторонника унии и противника исихастов – в богословии, а в качестве переводчика ряда латинских сочинений, среди которых была «Сумма теологии» Фомы Аквинского, внес свой вклад в культурное сближение Византии и часто посещавшегося им Запада. Наибольшее значение с исторической точки зрения имеют его обширная переписка 1095 и риторические сочинения, прежде всего две речи к Иоанну VI Кантакузину, речь к Иоанну V Палеологу 1096 , «Монодия на павших в Фессалонике» ( Μονωδα π τοις ν Θεσσαλονκη πεσοσιν, весьма мрачное описание владычества зилотов в Фессалонике) и две наставительные речи ( συμβουλευτικο), которые призывают византийский народ к объединению с латинянами и сопротивлению туркам, давая при этом наглядную и с исторической точки зрения точную картину неутешительного положения Византийской империи около 1370 г. |
| Интерес к пейзажу, который мы отмечали как характерную черту изобразительного искусства, ясно ощущается и в литературных произведениях. Византийская агиография XIV столетия, в отличие от житий, составленных в предшествующие века, богата описаниями природы. В Житии Ромилы, написанном Григорием, большое место уделено описанию зимы в горной Болгарии. В Житии Феодоры, составленном Кавасилой, одни из лучших страниц посвящены описанию острова Эгины. Новому стилю, характеризующему искусство и литературу времени Палеологов, соответствует и новый этап в развитии византийской эстетической мысли. Теоретики искусства палеологовского времени видели в иконе не только средство проповеди христианского учения, но и произведение искусства. Они анализировали композицию иконы, изучали гармонию цвета. С этой точки зрения характерные примеры анализа многофигурных икон можно найти в «Экфразисе» Иоанна Евгеника (первая половина XV века). Еще в 1328 году Феодор Метохит писал о гармонии в живописи, сравнивая ее с музыкой. Он считал, что центральной проблемой византийской эстетики должно стать рассмотрение вопроса о соединении разнообразия в одном целом. Так, по его мнению, и в живописи от разнообразия оттенков цвета зависит глубина колористического единства. По-прежнему при Палеологах писатели уделяют значительное место описанию памятников искусства. Так, в первой половине XIV столетия Мануил Филл посвятил целый ряд поэтических эпиграмм описанию произведений живописи, архитектуры, прикладного искусства не только своего времени, но и прошедших веков. Христос. Деталь мозаики «Деисус». Вторая половина XIII в. Собор св. Софии в Константинополе Богоматерь. Деталь мозаики «Деисус». Вторая Половина XIII в. Собор св. Софии в Константинополе Но обратимся к палеологовскому изобразительному искусству, ко времени начала его расцвета. В конце XIII века в южной галерее св. Софии в Константинополе была выполнена мозаика «Деисуса», отличающаяся таким совершенством своего художественного решения, что многим ученым казалось невероятным ее возникновение в столь трудное для империи время. Лица Христа, Богоматери, Иоанна Предтечи наполнены той глубокой эмоциональностью, которую невозможно представить в искусстве XII века. В них передано столько печали, как бы предчувствия трагической судьбы родины, что они могли быть созданы только в период невероятного напряжения духовных сил, проявившихся с изгнанием латинян. Композиция «Деисуса» относится к первой, ранней стадии палеологовского искусства с ее повышенным чувством пластики, осознанием важности светотеневой моделировки. |
| Феодор Метохит (1260/12611332) уроженец Никеи, ученый-гуманист, философ, писатель и государственный деятель. Он изучал риторику у Иоанна Глики, математические науки – у Мануила Вриенния, философию – у Иосифа Ракендита. При Андронике II Палеологе (12821328) Феодор Метохит занимал ряд важных государственных постов: логофет казны (12891305), логофет войска (12901298), логофет государственной казны (13051321), великий логофет (глава гражданской администрации) и «месадзон» (глава правительства, март 1321май 1328). Он возглавлял посольства на Кипр, в Армению и в Сербию, руководил строительством дворца и реставрацией (13081320) церкви Спасителя монастыря Хора, был главным заказчиком мозаик церкви, пополнил книгами монастырскую библиотеку. По его поручению были разысканы древние рукописи (список Платона, изготовленный Иоанном Каллиграфом для Арефы Кесарийского в 895 г.; возможно, список X в. сочинения патриарха Никифора). После поражения Андроника II Феодор Метохит впал в немилость, постригся в монахи и жил в монастыре Хора. Научная и литературная деятельность Метохита отличалась чрезвычайной многогранностью. Никифор Григора характеризовал своего учителя как «ритора, поэта, астронома, государственного мужа, человека действия, изрекателя поучений». Увлекшись астрономией, Феодор Метохит создал своеобразное пособие к астрономическим таблицам Птолемея «Первоосновы астрономической науки» (сохранилось 4 списка), в котором прокомментировал труды Птолемея, Феона, Евклида, Аполлония, Гиппарха. Он считал математику основой всех наук и упрекал своего оппонента Никифора Хумна в недооценке этой научной дисциплины. В трактате «Этикос, или О воспитании» Метохит провозгласил занятия науками высшей формой наслаждения, доступного лишь людям с облагороженными чувствами. По его мнению, ученый должен отказаться от семейной жизни и всего мирского, полностью посвятив себя науке. Переосмыслив свойственные монашеству аскетические ценности, Метохит связал их с подвижничеством ученого. Феодор Метохит первым обратился к теории искусства, написав ряд трактатов по эстетике, в которых затронул вопрос о гармонии разума и красоты в живописи и о зависимости глубины «колористического единства» от «разнообразия оттенков цвета». Высоко оценивая красоту слова и образа, он отводил важное место занятиям риторикой. В поэме, посвященной Никифору Григоре, он напоминал своему ученику о важности эмоционального воздействия речи – «вечной заботы предмет и основа всего красноречья». Метохит уделял большое внимание использованию тех средств «прикрас», которые придают мысли благозвучность, «озаряют» ее. Его привлекали ораторы, чувствовавшие свою ответственность за судьбу отечества. |
|
|
