| Как только начиналось обсуждение кубанского диалекта, так тут же вылезал невесть откуда региональный сепаратизм. Вспоминался мимолётный эпизод в истории, абсолютно никакого значения не имевший 1918-1920-х годов – Кубанская народная республика, с её якобы «самостоятельным языком», придавшая ему легитимность. Подобный выверт «возрождения» устроил тогдашний атаман ККВ В.П. Громов, историк, провозгласивший при очередной переписи населения кубанское казачество «особым этносом», то есть самостоятельным народом, к России отношения не имеющим. Несмотря на то, что казачество является феноменом российской истории и жизни. Призвавший потомков казаков определяться со своей национальностью не русский, а – «казак». Теперь бахвалящийся в воспоминаниях о своём вкладе в «возрождение казачества», которое вполне так и не состоялось. Да и как оно могло состояться на таких вымороченных идеях… Первое издание Кубанского говора. Москва, Граница, 1998 Так было. Но теперь-то… Оказывается ничего не изменилось. Краснодарский академический театр драмы им. М. Горького вдруг поставил на своей сцене «кубанский вестерн» по рассказам замечательного дореволюционного писателя Николая Канивецкого «Как Степан Грищенко за горилкой ходил», чтобы на сцене театра драмы «зазвучал почти забытый казачий диалект кубанская балачка». Судя по рекламкам к спектаклю, намерение было, вроде бы, доброе: обратиться к народным истокам, так сказать, к корням, к традиционной культуре, к народному самосознанию… Но мы всё-таки о том, что из этого вышло, ибо никакие даже самые красивые декларации не могут заслонить сути дела, те смыслы, которые в спектакле воплощены. Тем более сейчас, когда уже идёт против нас не только открытая война, но прежде всего, по мнению серьёзных политологов и экспертов, – война смыслов, которая внешне, на обыденном уровне не всегда явная, но всегда неумолимо жестокая. И тут, в основных понятиях мы должны быть абсолютно точны, если, конечно, намереваемся в этом противоборстве быть правыми, то есть победителями. |
| С сайта: http://www.herzenlib.ru/ История Феодоровской церкви начинается весной 1914 года, когда епископом Вятским и Слободским был избран Никандр (Феноменов). Газета " Вятская речь " в день закладки нового храма 15 июня 1915 года сообщала о том, что " преосвященный Никандр по приезде на Вятскую кафедру обратил серьезное внимание на отсутствие приходских храмов в северной и южной частях города Вятки. Городская дума по ходатайству вятского архиерея уступила места в северной и южной частях города под постройку храмов, и первой началась постройка в южной части города. Преосв. Никандр внес первую лепту на это святое дело, выделив из своих личных средств тысячу рублей " . Предполагаемый же храм в северном районе города так и не был воздвигнут. Для нового храма было избрано очень красивое место - на крутом берегу реки Вятки, в начале улицы Морозовской (ныне - улица Розы Люксембург). Новый храм должен был дополнить ансамбль городских церквей. В 1913 году состоялось торжественное всенародное празднование 300-летия царствующего дома Романовых. В память об этом событии нижний престол начатого в 1915 году постройкой храма решено было освятить в честь Феодоровской иконы Божией Матери - святыни рода Романовых. Так церковь получила в народе наименование Феодоровской или Романовской. Феодоровский храм, как и единоверческий Серафимовский, строился по проекту И.А. Чарушина. Если в проекте Серафимовской церкви архитектор черпал вдохновение в облике храмов Москвы XVII века, то во внешнем виде Феодоровской церкви заметно влияние новгородской и псковской храмовой архитектуры. Перечислю лишь некоторые характерные детали: строгий облик здания - скупость в декоре; щипцовые фронтоны; псковская звонница - вместо колокольни. Интересно, что Чарушин и на этот раз не отказался от многоглавия, только декоративные маковки получили иную форму - не луковиц (как в облике Серафимовской церкви), а " языков пламени " . Небольшой по объему храм смотрится высоким, устремлённым в небо. По проекту Чарушина церковь должна была быть двухэтажной. К осени 1915 года строительство и отделка нижнего храма были окончены, 15 ноября состоялось его освящение. А еще через год, в октябре 1916 года был открыт самостоятельный приход. Интересно, что строительство верхнего храма продолжалось и после октября 1917 года и завершилось (предположительно) в конце 1918 года. В 1930 году Феодоровская церковь была закрыта, в здании размещены воинские склады. Бывший храм стал объектом строгой охраны. В годы Великой Отечественной войны в здании храма располагался сборный пункт. С этим временем связана еще одна легенда из истории Феодоровской церкви. В июле 1941 года тело Ленина из мавзолея в Москве было эвакуировано в Тюмень. Секретный состав следовал через Киров. Несколько дней и ночей мумия вождя мирового пролетариата хранилась в здании бывшей Феодоровской церкви. |
| СОВЕТОВ Александр Евгеньевич (01.1892 — 14.08.1942), протоиерей. СПИРИДОНОВ Василий Григорьевич (1869 02.1942), протоиерей. СТАКЕВИЧ Юрий (Георгий) Яковлевич (1872 — ?), священник. ТАРАСОВ Павел Петрович (26.02.1899 — 6.10.1971 ), протоиерей. ФЕНОМЕНОВ Николай Михайлович (1.04.1889 — 14.01.1965 ), священник. В 1918–30 – псаломщик Преображенской ц. на Аптекарском ове. 22.10.1932 арестован, освобожден 16.02.1934, после чего больше года находился в больнице. 1В 1940-07.1946 – псаломщик, чтец и певчий в Никольской Большеохтинской ц. По свидетельству дочери, в период блокады подвергался аресту, в 1943 освобожден из «Крестов». 15.01.1946 награжден медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». 12.07.1946 рукоположен во диакона и 21.07.1946 – во священника. В 1951–52 служил в храмах Ленинграда. 27.10.1952– 15.07.1960 – настоятель ц. с. Рогожа Новоладожского рна. Скончался в Ленинграде. ФРОЛОВСКИЙ Евгений Александрович (12.1875 — 26.05.1942 ), протоиерей. ФРУКТОВСКИЙ Павел Павлович (08.1878 — 20.11.1954 ), протоиерей. ХРОПОВ Леонид Петрович (1883 — ?) , священник. ШАМОНИН Владимир Александрович (1882 — 3.12.1967 ), протоиерей. Миряне АНДРЕЕВ Константин Иванович, псаломщик. ИВАНОВ Кирилл Константинович (27.04.1900 — 11.03.1969 ). КОВАЛЕНКО Иоанн Евстафьевич (1889 20.05.1966). КОНОВАЛОВА Екатерина Алексеевна. В 1944 – и.о. псаломщика ц. св. Иова на Волковом кладб. НИКИФОРОВ Александр Александрович (15.02.1882 — ?), псаломщик. ПАРИЙСКИЙ Лев Николаевич ( 30.03.1892 — 23.11.1972 ). УСПЕНСКИЙ Николай Дмитриевич ( 3.01.1900 23.07.1987). ШИШКИН Александр Федорович (13.03.1897 — 15.07.1965 ) — регент. Скачать список . ИА “Вода живая” Источник: Санкт-Петербургская митрополия Русской Православной Церкви Православие о Опросы Загрузка ... Популярное Сейчас в разделе 5 чел. Всего просмотров 426 тыс. Всего записей 3132 ©2024 Азбука новостей к содержанию Входим... Куки не обнаружены, не ЛК Размер шрифта: A- 15 A+ Тёмная тема: Цвета Цвет фона: Цвет текста: Цвет ссылок: Цвет акцентов |
| Статус Временного Патриаршего Священного Синода стал одной из тем полемики митр. Сергия с оппозицией «непоминающих» . Прот. Василий Верюжский так формулировал в обращении к Заместителю Местоблюстителя одно из главных требований оппозиции: «Поставить Временный Патриарший Синод на то место, которое было определено ему при самом его учреждении в смысле совещательного органа, и чтобы распоряжения исходили только от имени Заместителя», а также «удалить из состава Синода пререкаемых лиц» (Акты свт. Тихона. С. 539). Еп. Гдовский Димитрий (Любимов) в письме, обращенном к группе духовенства Ленинградской епархии, в качестве одной из причин своего отделения от митр. Сергия называл «закрепление временного Синода, который в сущности... простая канцелярия... в качестве соуправляющего Заместителю органа. Искажен сам патриарший образ управления Церковью» (Там же. С. 541). Против создания такого Синода также резко выступил митр. сщмч. Кирилл (Смирнов) , сформулировавший свою позицию в 1929 г. в письме еп. Афанасию (Малинину) . Митр. Кирилл считал, что этот коллегиальный орган коренным образом изменил систему церковного управления (Патриаршее возглавление), и сравнивал его с самочинным григорианским Временным высшим церковным советом (ВВЦС) (там же. С. 638). 18 сент. митр. Сергий направил письмо митр. Кириллу, в к-ром, отстаивая законность учреждения Временного Патриаршего Синода, разъяснял, что ВВЦС был образован «взамен единоличного заместительства... а Синод утвержден как совещательный орган при первоиерархе» (Там же. С. 646). На практике Синод, имея ограниченные полномочия, не мог быть «простой канцелярией», но являлся органом соуправляющим, поскольку ряд актов высшего церковного управления, по меньшей мере поставление епископов, неизбежным образом должны были носить соборный характер. В 1931 г. во Временный Патриарший Священный Синод были включены митр. Ташкентский Никандр (Феноменов) и архиеп. Иваново-Вознесенский Павел (Гальковский) , в 1932 г.- Управляющий Московской епархией архиеп. Дмитровский Питирим (Крылов) . В 30-х гг., для того чтобы приблизить статус и состав Синода к Положению о Свящ. Синоде, выработанному Поместным Собором 1917-1918 гг., в состав Синода стали вызываться в качестве его временных членов на одну полугодовую сессию в порядке очереди по старшинству хиротонии по 5 архиереев РПЦ. Для этого все епархии были распределены на 5 групп по географическому принципу, и от каждой группы приглашался 1 епископ. Остальные архиереи, входившие в состав Синода, имели статусы его постоянных членов. 21 окт. 1932 г. в ознаменование 5-й годовщины существования Временного Патриаршего Священного Синода указом митр. Сергия 4 старейших постоянных члена Синода были возведены во митрополитов. Этого титула удостоились архиепископы Хутынский Алексий (Симанский), ставший митр. Старорусским, Одесский Анатолий (Грисюк), Ярославский Павел (Борисовский) и Харьковский Константин (Дьяков), сохранившие свои кафедры. |
| Недостатки подобного подхода вскрыл еще в 1918 году Павел Александрович Флоренский: «Музей, самостоятельно существующий, есть дело ложное и, в сущности, вредное для искусства, ибо предмет искусства, хотя и называется вещью, однако, отнюдь не есть вещь... не есть неподвижная, стоячая, мертвая мумия художественной деятельности... Музей законченную картину подменяет абрисом ее, хорошо еще – если не искаженным. Но, что сказали бы мы об орнитологе, который вместо наблюдения птиц, по возможности, в свойственных им условиях жизни, занялся исключительно коллекционированием красивых шкурок... А разве не так бывает, когда эстет или археолог рассматривает проявление жизни некоторого организма, функционально единого целого, как самодовлеющие, вырезанные из жизненного духа вещи, вне их функционального отношения к целому» 271 . Критерии второго (локально-территориального) уровня, применяются при оценке памятника (комплекса памятников) в неразрывной связи с окружающей средой. При этом, сакральный объект рассматривается, как часть «культурного ландшафта» – результата взаимодействия человека и природы. Однако, вне рамок подобного представления (особенно – при оценке сакральных ландшафтов) оказываются факторы духовные, исходные предпосылки, изначально определяющие направление такого взаимодействия. Существующие уровни представления историко-культурного наследия территориальных комплексов, связанных с духовной сферой деятельности человека, предлагается дополнить описанием духовно-символического пространства сакрального комплекса. Подходы к описанию духовно-символического пространства сакрального комплекса Духовно-символическое пространство (как возможная категория описания сакрального комплекса) складывается из совокупности (системы) материально-символических (храмы, реликвии, памятники-символы, сакральные места) и нематериальных (верования, законы, топонимы, предания и т. п.) феноменов религии (духовной культуры), формирующей облик исторической территории. Представление наследия исторической сакральной территории в дефинициях духовно-символического пространства, дает возможность определить некоторые особенности и законы, по которым формировалось локальное наследие. Однако, следует отметить, что пространство это, лишь в малой части доступно чисто рациональному, научному анализу, поскольку лежит в области Веры и целиком не вербализуется. На других (существующих) уровнях представления кулыурного наследия, такой анализ невозможен, поскольку описание наследия ведется «материально» и «объективно» – жестко привязано к категориям «Памятник» или «Культурный ландшафт». В категории же «Духовно-символического пространства», формообразующей силой выступает религия (духовная культура). |
| По окончании университета Ильин был удостоен диплома первой степени, а в сентябре 1906 г. на заседании юридического факультета по предложению кн. Е.Н.Трубецкого он был оставлен при университете для подготовки к профессорскому званию5. В этом же году Ильин женился на Наталии Николаевне Вокач, которая была духовно близка ему (она занималась философией, искусствоведением, историей) и разделяла с ним все невзгоды его жизни. В 1909 г. Ильин сдал экзамены на степень магистра государственного права и после пробных лекций был утвержден в звании приват-доцента по кафедре энциклопедии права и истории философии права Московского университета. С 1910 г. он стал членом Московского психологического общества; в «Вопросах философии и психологии» вышла ста первая научная работа «Понятия права и силы». В конце года вместе с женой Ильин уезжает в научную командировку и проводит в Германии, Италии и Франции два года. Он работает в университетах Гейдельберга, Фрейбурга, Геттингена, Парижа, выступает с докладами на семинарах Г.Риккерта, Г.Зиммеля, Д.Нельсона, Э,Гуссерля (в общении с которым Ильин постигал феноменологический метод); в Берлинском университете готовит диссертацию о философии Гегеля. Работая над Диссертацией, Ильин далеко выходил за рамки обычных требований к такого рода текстам. «Не хочется подходить к ней,— писал он,— как к академическому испытанию и отодвигать на второй план ее научно-творческий характер. Хочется, чтобы она была Leistung, а не смазанная магистерская компиляция. Мечтаю издать ее потом по-немецки; ибо знаю хорошо, что она так же, как и моя последняя работа о Фихте,— никому не будет нужна в России. А в Германии, может быть, кому-нибудь и сгодится. Главное стремление мое — обуздать в работе формально-методологический, все разлагающий и распыляющий в анализе подход, который мне легок и свойственен, и сделать то, что труднее и важнее: дать синтетически построяющее вскрытие»7. По возвращении в Москву Ильин продолжает работу в университете. Начинают выходить его философские работы: «Идея личности в учении Штирнера. «Опыт по истории индивидуализма» (1911), «Кризис идеи субъекта в наукоучении Фихте Старшего. Опыт систематического анализа» (1912), «Шлейермахер и его «Речи о религии» (1912), «О любезности. Социально-психологический опыт» (1912), «О возрождении геге-лианства» (1912), «Философия Фихте как религия совести» (1914), «Основное нравственное противоречие войны» (1914), «Духовный смысл войны» (1915), «Философия как духовное делание» (1915), «Основы законоведения. Общее учение о праве и государстве» (1915). Были опубликованы также шесть больших статей о философии Гегеля, вошедшие потом в знаменитую двухтомную монографию, изданную в 1918 г. и ставшую его диссертацией («Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека»), которую он блестяще защитил, получив при этом сразу две степени: магистра и доктора государственных наук. |
| Влияние Владыки Вениамина было очень велико на верующих. Обновленцы не могли с этим смириться. 25 мая протоиерей Александр Введенский посещает его с извещением «в том, что он, согласно резолюции Святейшего Патриарха Тихона, является полномочным членом ВЦУ и командируется по делам Церкви в Петроград и другие местности Российской Республики». Митрополит Вениамин А 28 мая в послании к петроградской пастве отлучил от Церкви Введенского, Красницкого и Александр Введенский - протоиерей, в обновленческом расколе - митрополит Это был тяжелый удар по авторитету «Живой Церкви». Влияние Владыки Вениамина было очень велико на верующих. Обновленцы не могли с этим смириться. Вновь к нему явился Введенский в сопровождении ответственного за церковные дела в губкоме РКП(б) И. Бакаева. Они предъявили ультиматум: отмена послания от 28 мая или создание против него и других петроградских священников дела по сопротивлению изъятию церковных ценностей. Владыка ответил отказом. 29 мая он был арестован. С 10 июня по 5 июля 1922 г. в Петрограде прошел процесс, по которому 10 человек приговорили к расстрелу, 36 - к тюремному заключению. Затем 6 приговоренных к расстрелу помиловал ВЦИК, а четверо были расстреляны в ночь с 12 на 13 августа: митрополит Вениамин (Казанский), архимандрит Сергий (председатель Поместного Собора 1917-1918 гг., в миру - В. П. Шеин), председатель правления общества православных приходов Ю. П. Новицкий и юрист Н. М. В Москве также судили группу священнослужителей, обвиняемых в подстрекательстве к беспорядкам. В качестве свидетеля был вызван на суд Патриарх Тихон. После допроса Патриарха 9 мая 1922 г. «Правда» писала: «В Политехнический музей на процесс " благочинных " и на допрос Патриарха набилась тьма народа. Патриарх смотрит на беспримерный вызов и на допрос свысока. Он улыбается наивной дерзости молодых людей за судейским столом. Он держится с достоинством. Но мы присоединимся к грубому святотатству московского трибунала и вдобавок к судебным вопросам бухнем еще один, еще более неделикатный вопрос: откуда такое достоинство у патриарха По решению трибунала 11 обвиняемых были приговорены к расстрелу. Патриарх Тихон обратился к председателю ВЦИК Калинину о помиловании осужденных, поскольку они никакого сопротивления изъятию не оказывали и контрреволюцией не занимались. ВЦИК помиловал шестерых лиц, а пятеро - протоиереи Александр Заозерский, Василий Соколов, Христофор Надеждин, иеромонах Макарий Телегин и мирянин Сергей Тихомиров - были казнены. Трибунал также вынес постановление о привлечении Патриарха Тихона и архиепископа Крутицкого Никандра (Феноменова) к суду в качестве обвиняемых. |
| Для отца Николая предреволюционные годы были периодом наиболее активной деятельности как пастыря-проповедника, сотрудника целого ряда духовных изданий. Решением епископа Никандра (Феноменова) в ноябре 1914 года он был откомандирован в г. Котельнич для служения в Свято-Троицком соборе вместо протоиерея Сергия Сырнева, избранного депутатом Государственной Думы. После переезда в Котельнич священник Николай Флоров стал публиковаться в «Епархиальных ведомостях» гораздо чаще. Он освещал наиболее важные события в духовной и общественной жизни города, а в годы войны много писал о героях, погибших на фронтах Первой мировой войны. Отец Николай служил молебны, произносил проповеди, призывал к милосердию, к помощи пострадавшим и раненым. В 1914-1915 годах отец Николай очень много и плодотворно сотрудничал с некоторыми общероссийскими духовными изданиями, прежде всего с ежемесячным изданием «Пастырь-проповедник». По приблизительным подсчетам он написал и опубликовал более 120 проповедей, речей и слов на разные темы. Все они свидетельствуют о его особом внимании к судьбам простых людей. С октября 1916 года отец Николай Флоров служил законоучителем в Котельничской женской гимназии и священником домовой гимназической церкви во имя святой мученицы царицы Александры. После Февральской революции вплоть до большевистского переворота он управлял гимназией и был председателем педагогического совета. С сентября 1917 года по май 1918 года он читал здесь курс нравственного богословия во вновь открытом (по его же инициативе) девятом общеобразовательном классе. «В те минуты и атеисты познали Бога» В мае 1918 года епископ Никандр временно определил отца Николая служить в Вознесенский храм села Гостево. Отец Николай не скорбел о возвращении в это дорогое его сердцу село, но печалился о том, что происходило в России: об активном распространении безбожия, об участи миллионов детей, которым теперь нельзя было проповедовать слово Божие и среди которых насильно насаждался атеизм. В проповеди по случаю погребения своей ученицы Лидии Зубиловой он произнес: «Помолись, девица, о нас, грешных иереях, чтобы снова услышали мы сладчайший глас Божественного Учителя: " Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко мне поучаться в ангельском законе Моем " ». 7 |
| Новая «Теология Слова Божия» кружка молодых богословов, объединившихся вокруг Карла Барта (в самом начале в него входили также Рудольф Бультман, Эмиль Бруннер и Фридрих Гогартен), поначалу производила впечатление безответственного возвращения в средневековую, донаучную эпоху. Сегодня, напротив, многие исследователи называют это ставшее с 1918 г. очень влиятельным богословское направление не «предмодерным», а даже «постмодерным». И в самом деле, новый богословский прорыв означал не только возвращение в в. к реформаторскому богословию Мартина Лютера или Иоганна Кальвина. Он был вдохновлен и мыслителями XIX в., такими как Кьеркегор, Достоевский и Ницше, которые в то время оставались еще одинокими пророками. Богословский «поворот» возник на волне коренного кризиса культуры, поразившего после 1918 г. Среднюю Европу. В условиях великого политического и духовного крушения пришлось по-новому ориентироваться во всех областях культуры – в изобразительном искусстве, в архитектуре, в философии и т.п. Стилистическое направление задавали теперь экспрессионизм, кубизм, антиисторизм, религиозный и политический социализм, феноменология, «диалектический экзистенциализм» и «новая онтология». Эти философские направления XX в. оказали глубокое воздействие и на новую «Теологию Слова Божия», благодаря чему некоторые непосвященные стали называть ее «диалектической теологией». Если «диалектическая теология» была направлена на то, чтобы исправить неудовлетворительное состояние богословия и Церкви, то ровесник Карла Барта Пауль Тиллих обратил свое внимание на состояние современной культуры. Подобно Барту, Тиллих оценивал Первую мировую войну как духовно-нравственное крушение европейской культуры, в котором оказалась повинной также и Церковь . Поначалу почти в одиночестве на своем богословском пути Тиллих надеялся на обновление культуры из религиозных источников, ориентируясь при этом в особенности на лютеровское учение об оправдании, экзистенциальное представление Кьеркегора о вере, а также на то понимание культуры, которое развилось в философии немецкого идеализма под воздействием христианства. С 1919 г. до конца жизни Тиллих непрерывно развивал свою концепцию богословия культуры. В настоящий сборник вошли две работы Тиллиха, посвященные этой теме: «Об идее богословия культуры» (1919) и « Церковь и культура» (1924). В приложении к сборнику публикуется очень показательная с точки зрения отношения Тиллиха к богословской позиции Карла Барта статья «Диалектическая теология», специально написанная Тиллихом в 1925 г. для первого номера, издаваемого Бердяевым в Париже русского журнала «Путь». |
| Право, по сути, не есть произвольная вещь, которая устанавливается по произволу властей предержащих. Право имеет духовный смысл, оно опирается на те высшие ценности, которые это право защищает. Это некие автохтонные суверенные нормы, которые элита общества в каждую эпоху усматривает духовным взором ее людей. Те, кто создает правовые формы, кодексы, не придумывают их, а открывают их в духовной очевидности. Именно это дает силу и, если угодно, «соль» праву. Можно, конечно, придумать государство, где будет действовать рукотворное право, подобное некой железной машине. Но это будет чудовищное государство, это будет тюрьма, ад на земле, потому что право будет основано на антиценностях. Кстати, Ильин был представителем той великолепной философии права, которая у нас была в дореволюционной России. Он окончил кафедру философии права и был сперва приват-доцентом, а потом профессором этой кафедры на юридическом факультете Московского университета. Это школа Павла Ивановича Новгородцева, который был оппонентом на защите диссертации Ильина «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека», за которую ему присвоили докторскую степень вместо магистерской, потому что не ясно было, удастся ли когда-нибудь еще собрать ученый совет. Начинался красный террор 1918 года — всех могли арестовать в любую минуту. Идеи Ильина о сущности правосознания являются сейчас как никогда актуальными для России, для тех шагов, которые мы предпринимаем, чтобы наше государство вывести из развала, разрухи, повернуть вспять то бегство, отступление государства из различных социальных сфер, которое мы наблюдали в 90-е годы. — И еще один вопрос. Можно ли говорить об Ильине как философе уже в контексте европейской культуры? Что можно сказать в связи с этим? — Безусловно, об Ильине можно говорить в контексте европейской культуры. И вот почему. Например, Гегель для французов на определенное время был совершенно забытой фигурой. Французы не знали немецкой философии, не знали Гегеля. Ильин своей книгой определенным образом повлиял на интерес к Гегелю у Александра Кожевникова (Кожева). Он тоже был одним из русских беженцев в Европе, отступал туда с белой армией. Кожев устроил в начале 30-х годов в Сорбонне свои семинары по «Феноменологии духа», где занимались многие впоследствии очень известные европейские интеллектуалы. Через него и Жана Валя Гегель нашел свое возрождение во Франции. Конечно, это некоторая опосредованная связь. Это один момент. |
|
|
