| Но речет кто: ты веру имаши аз же дела имам: покажи ми веру твою от дел твоих, и аз тебе покажу от дел моих веру мою. Ты веруеши, якоБог един есть: добре твориши и беси веруют и трепещут. Хощеши же ли разумети о человече суетне, яко вера без дел мертва есть? Авраам отец наш не от дел ли оправдася, вознес Исаака сына своего на жертвенник? Видиши ли, яко вера поспешествоваше делом его, и от дел совершися вера?. И совершися Писание, глаголющее: верова же Авраам Богови, и вменися ему в правду и друг Божий наречеся. Зрите ли убо, яко от дел оправдается человек, а не от веры единые? Такожде же и Раав блудница не от дел ли оправдася, приемши сходники, и иным путем изведши их? Якоже бо тело без духа мертво есть, тако и вера без дел мертва есть. – Эти святые слова богодухновенного Апостола Иакова, брата Господня, совершенно низвергает Лютерово новое учение об оправдании человека Исключительно одною верою. Они так ясны и положительны, что никаких перетолкований не допускают. Что же Лютер? Он не задумался долго, он не устрашился отвергнуть подлинность всего послание св. Апостола Иакова, и сим дерзновенным делом положил начало тому возмутительному и оскорбительному для Божественной религии христианской обращению со Священными Писаниями, какое доселе продолжается у возникшей в мире протестантском так называемой Ново-Тюбингенской школы богословов – рационалистов. Известно, что эта школа отвергла подлинность самого четверо – Евангелия. О книге св. Иакова выразился Лютер так: «я не признаю это послание произведением кого-либо из Апостолов... я не помещаю его в моей Библии в числе подлинных книг. Но не хочу и запрещать ставить и помещать оное, где кому будет угодно; ибо в нем содержится много добрых изречений». Какая снисходительность! Кто же оказует подобное снисхождение произведению богодухновенного Апостола? Кто же ты? спросить можно бы Лютера: и кто дал тебе право, на основании одних личных своих мнений и соображений изменять канон книг Бож. Писания? He надлежало ли бы прежде хорошо справиться, и спросить Историю Церкви о том, кто, где и когда составил канон свящ. |
| Новые учёные также менее всего сомневаются в подлинности посланий апостола Павла и даже известная своим до крайности доходящим критицизмом в отношении к Новому Завету ново-тюбингенская школа оставила неприкосновенною подлинность четырёх главных посланий апостола Павла: к Римлянам (кроме заключения), к Коринфянам и к Галатам, а это самые важные из посланий Павловых. Значит Толстому, прежде чем отрицать обязательность для составителя новой христианской веры учения, содержащегося в этих писаниях, нужно бы прежде доказать не подлинность их и утрату подлинных; между тем нигде такого критического исследования, принадлежащего перу Толстого, ещё не появлялось и, значит, его отрицание значения апостольских посланий чисто-голословное, ни на чём не обоснованное. Таким образом, если Толстой хочет быть логичным, то он должен признать и догматическое учение, содержащееся в посланиях апостольских, а если это не признаёт сам, то признают его обязательность те, кому Толстой ещё не совсем вскружил голову... Вот те основания, которые дают будто бы Толстому право произвести очищение настоящего Христова Евангелия от всяких примесей и посторонних элементов. Но достаточны ли эти основания на самом деле? Первое обличение в устарелости православного взгляда на евангелия не есть, конечно, доказательство. Затем, что касается того вопроса, могли ли «невежественные слушатели запомнить в точности учение Христа, то на этот вопрос не иначе можно отвечать, как утвердительно. Известно, что восточные люди и в частности евреи были способны запоминать в точности изречения своих мудрецов и учителей 5 . Тем более апостолы, проникнутые особенным благоговением к своему учителю и Господу, запечатлевали в своём уме и сердце всякое изречение Господа. Притом слушатели Христа не были так невежественны, как они представляются Толстому... Далее, учение Христово не долго сохранялось в устной передаче и к концу I века уже появились все четыре Евангелия, как это видно из того, что на них ссылаются отцы и учители церкви I и II веков, а равно и древнейшие еретики. |
| Один отрывок из Егезиппа, на который негативно настроенные критики 1172 так часто ссылаются в опровержение этих свидетельств, не заслуживает доверия. Этот легковерный, неточный и простодушный иудео–христианский автор, по словам Евсевия, писал, что церковь наслаждалась безоблачным покоем и под руководством братьев и родственников Иисуса оставалась «чистой и непорочной девой» вплоть до правления императора Траяна, когда после смерти апостолов «лжеименное знание» (ψευδνυμος γνσις, ср. 1Тим 6:20 ) открыто подняло голову. 1173 Но Егезипп имеет в виду церковь в Палестине, а не в Малой Азии; и он, несомненно, ошибался в своих представлениях об эпохе абсолютной чистоты и покоя. Сама же тюбингенская школа придерживается прямо противоположных представлений. Каждое послание, равно как и Деяния, свидетельствует о сильнейших потрясениях, расколах и злодеяниях, происходивших в церкви, в том числе и в иерусалимской общине, где произошел первый богословский спор между самими апостолами. Однако Егезипп и сам поправляется, проводя различие между тайным действием и открытым проявлением ереси. Первое, говорит он, началось в апостольскую эпоху; последнее произошло позже. 1174 Гностицизм, как и современный рационализм, 1175 развивался в течение сотни лет, прежде чем достиг полного расцвета. Писатель, живший после эпохи апостолов, совсем иначе писал бы о полностью развитых системах Василида, Валентина и Маркиона. Тем не менее два коротких послания – Колоссянам и Ефесянам – касаются истоков этого заблуждения и проповедуют истину с оригинальностью, энергией и глубиной, благодаря чему имеют большую ценность, чем пять книг Иринея, направленных против гностицизма, и десять книг сочинения Ипполита «Опровержение всех ересей»; и этот очевидный факт является лучшим доказательством их апостольского происхождения. § 97. Послание к филиппийцам Церковь в Филиппах Македонский город Филиппы был построен Филиппом, отцом Александра Великого, и назван в его честь. Он располагался на берегах маленькой реки на главном пути, связывавшем Азию и Европу, в пятнадцати километрах от морского побережья и был окружен плодородными землями с многочисленными золотыми и серебряными рудниками. |
| Он не сознал, что его евангелие – естественный продукт его воспитания, всего его исторического положения. А между тем Павел был бесспорно превосходный психолог, умел тонко выслеживать свои сокровеннейшие психические состояния ( Рим.7:14–25 ), и отличался высоконравственным характером, несокрушимою правдивостью даже и тогда, когда он шел по ложной дороге. Таким образом, Павел или не сознал, или не сознался, что его благовестие естественного порядка; но его гений исключает первое предположение, а апостольский характер делает безусловно невозможным второе. Благовестие Павла приводит нас к сверхъестественному факту, а после этого нет цели устранять сверхъестественный элемент и из истории его обращения. Остается открытым вопрос об отношении Павла к иерусалимским апостолам. Всеми признано, что в первый век происходила некоторая борьба между идеей христианского универсализма и иудейского партикуляризма. Новотюбингенская школа довела эту борьбу до полного антагонизма между обеими половинами христианской церкви, и воззрения тех иудействующих, с которыми сталкивается Павел, признала солидарными с учением апостолов иерусалимских Иакова, Петра и Иоанна. Павел всегда находился в натянутых отношениях к ним и был едва-едва терпим ими. Этот антагонизм пережил самих апостолов; но под влиянием новых обстоятельств, в борьбе с общими врагами, и иудействующие, и христиане из язычников мало-помалу начинают сознательно (Баур) или несознательно (Пфлейдерер) сглаживать крайности своих воззрений. Крайние представители обеих сторон, упорствуя в своем консерватизме, отпадают от церкви (Климентины, Маркион), и после полуторавекового процесса, оставившего явные следы в канонической и патристической литературе, к концу второго века совершается примирение обеих партий, их объединение в общем кафолически церковном сознании, запечатленном в появившемся тогда IV каноническом Евангелии псевдо-Иоанна. Это историческое воззрение поставлено тюбингенскою школою так, что она может считать себя непобедимою до тех пор, пока сама не подвергнется внутреннему разложению. |
| Перу Баура принадлежит полная история христианской Церкви: «Христианство и христианская Церковь первых трех веков» (1853), «Христианская Церковь от начала IV до конца VI в.» (1859), посмертно изданные «Христианская Церковь Средних веков» (1861), «Церковная история новейшего времени от Реформации до конца XVIII в.» (1863) и «Церковная история XIX в.» (1862); введением к этой серии служит сочинение «Эпохи церковной историографии» (1852). Методологические позиции Баура как историка определялись двумя посылками: 1) прямая обязанность историка – объективное, беспристрастное исследование событий прошлого; 2) задача этого исследования – чисто прагматическая: оно должно выражать суть христианского сознания, которую Баур видел в истории догматов. Тюбингенская школа, отойдя от теоретических позиций Шлейермахера (о коих будет сказано позже), опиралась, главным образом, на философию Г.В.Ф. Гегеля, рассматривая историю как борьбу противоположных начал. Такими началами для первохристианского периода представители тюбингенской школы считали иудео-христианский «петринизм» и языческо-христианский «паулинизм», которые были примирены Иоанновым направлением. Поскольку «тюбингенцы» не могли найти в Новом завете ясных и прямых указаний на этот процесс, они были вынуждены отодвинуть датировки почти всех новозаветных книг к концу II в., когда, по их мнению, «борьба была уже завершена». Изучение Библии «новотюбингенцами» подчас сводилось к ее «объективной» (небогословской) историко-литературной критике, библейские книги рассматривались только как «историческое явление в ряду других подобных явлений». Одним из итогов такой критики был вывод, что все сказания Пятикнижия – «зачастую полностью вымышленные писателями и традицией фантастические и сверхъестественные истории» (В. Де Ветте) и, таким образом, представляют собой мифы. Согласно Гегелю, «идея Христа» важна потому, что в ней раскрывается единосущие человеческого духа и Духа Мирового. Поэтому «идеальный Христос» не может быть тождественным земному Иисусу. «Идея не любит изливать все свое изобилие на один индивидуум и быть скупой по отношению ко всем остальным; только род соответствует идее. В том-то и заключается разгадка всей христологии, что в качестве субъекта, носителя атрибутов, которые Церковь приписывает Христу, вместо индивидуума ставится идея, притом идея реальная» (Д.Ф. Штраус). Исходя из этой посылки все евангельские сказания трактовались как совокупность мифов, возникших в результате коллективного творчества раннехристианских общин. |
| Прочитав, например, Евангелие Матфея и заметив к нему, что Иисус Христос с уважением относится к закону Моисееву, он заключает, что первоначальное Христианство было просто иудейскою сектою с чисто иудейскими стремлениями, что, следовательно, все другие книги, в которых не видно этих стремлений, принадлежат уже позднейшему времени; или, узнав из некоторых Апостольских посланий (к Галатам) о споре некоторых христиан из иудеев с эллинистами из-за Моисеева закона, он возводит эти частные явления в закон и говорит, что все первенствующее Христианство представляло собою ожесточенную борьбу двух направлений; значит книга Деяний или Евангелие Иоанна, где не видно этой борьбы, должны были произойти уже после ее окончания, когда последовало взаимное соглашение между христианами. Ужели здесь есть логика? Ужели она дает нам право заключать от частных явлений к общему состоянию? Точно такому же произволу подчинено суждение и о внутренних признаках новозаветных книг, т. е. их содержании. Большинство, например, критиков находит, что Апокалипсис имеет внутренние признаки своего происхождения от Иоанна, тогда как Баур полагает, что Апокалипсис не имеет ни малейшего сходства с Евангелием Иоанна и потому не произошел от того же писателя, которому принадлежит Евангелие. Ясно, что и этот принцип Тюбингенской школы открывает полнейший простор догадкам и произвольным построениям. Для доказательства стоит только вспомнить судьбу послания к Римлянам. Сначала оно не было причислено к подлинным, потом нашли, что оно подлинно, но две последние главы отвергнуты, как позднейшее прибавление. Вооружившись такими приемами, Тюбингенская школа производит страшное опустошение в новозаветном каноне: три четверти заключающихся в нем книг отвергаются, как подложные. Какие резоны могут оправдать это опустошение? Резоны, это, – во-первых, чудеса, рассказанные новозаветными книгами. Натуральная философия решила, что они невозможны, следовательно, и все книги, повествующие о чудесах, подложны и не имеют исторической достоверности. |
| Разница между doctores ecclesiae и patres ecclesiae была формально зафиксирована папой Бонифацием VIII в декрете от 1298 г., в котором Амвросий, Августин, Иероним и Григорий Великий названы magni doctores ecclesiae, то есть заслуживающие высшего уважения. Фома Аквинат, Бонавентура и святой Бернар были добавлены к списку папским декретом в 1830 г., Иларий – в 1852 г., Альфонсо Мария да Лигуори – в 1871 г. Ансельма Кентерберийского и некоторых других называют doctores в литургическом богослужении, но это не является собственно титулом. Из многочисленных пап отцами церкви стали только двое, Лев I и Григорий I. На Трентском соборе впервые говорилось об «unanimis consensus patrum», что является синонимом «doctnna ecclesiae». §161. Апостольские отцы церкви Источники Patrum Apostolicorum Opera. Лучшие издания: О. von Gebhardt, A. Harnack, Th. Zahn, Lips. 1876- " 8, 3 vols, (третье издание Дресселя, существенно улучшенное); Fr. Xav. Funk (католик), Tüb. 1878, 1881, 2 vols, (пятое и расширенное издание Гефеле); А. Hilgenfeld (тюбингенская школа): Novum Testamentum extra сапопет receptum, Lips. 1866, которому предшествовали пересмотренные издания отдельных авторов ( Климента Римского , 1876; Варнавы, 1877; Ермы, 1881); и епископ Lightfoot, Lond. and Cambr. 1869, 1877, 1885 (включает Климента Римского , Игнатия и Поликарпа, с полными критическими комментариями, английским переводом и ценными замечаниями; в целом это – лучшее издание). Предыдущие издания: В. Cotelerius (Cotelier, католик), Par. 1672, 2 vols, fol., включает неподлинные труды; новые переиздания и редакции: J. Clericus (Le Clerc), Antw. 1698, 2 nd ed. Amst. 1724, 2 vols.; Th. Ittig, 1699; Frey, Basel 1742; R. Russel, Lond. 1746, 2 vols, (подлинные труды); Hornemann, Havniae 1828; Guil. Jacobson, Oxon. 1838, ed. IV. 1866, 2 vols, (очень элегантное и точное, с ценными примечаниями, но содержит только труды Климента, Игнатия, Поликарпа и Martyria Игнатия и Поликарпа); С. J. Hefele (католик), Tüb. 1839, ed. IV. 1855,1 vol. (очень удобное, с учеными и вдумчивыми вступлением и примечаниями); A. R. М. Dressel, Lips. 1857, 2 nd ed. 1863 (более полное, основанное на новых рукописях). На издания Гефеле и Дресселя опирались составители более поздних упомянутых выше сборников. Английские переводы трудов апостольских отцов церкви: архиепископ W. Wake (умер в 1737), Lond. 1693, 4 th ed. 1737, часто переиздавался (стиль восхитителен, но много неточностей); Alex. Roberts и James Donaldson, в первом томе «Ante–Nicene Christian Library» Кларка, Edinb. 1867 (точнее, чем перевод Уэйка, но уступает ему в староанглийском стиле); Chs. H. Hoole, Lond. 1870, 1872; лучший – Lightfoot ( Климент Римский в Appendix, 1877). Превосходный немецкий перевод – Н. Scholz, Gütersloh 1865 (в стиле лютеровской Библии). |
| Разности между посланием и Евангелием, при несомненной внутренней связи их, являются только как «различные модификации одного и того же основного типа богословского образа мышления» 91 , и не только не указывают на различие писателей, а напротив дают сильное доказательство в пользу того, что оба писания вышли из-под трости одного писателя. С другой стороны, и родство между ними таково, что по всем правилам критики из него можно вынести убеждение только в тожестве писателя их. Сходство между посланием и Евангелием Иоанна столь безыскусственно и естественно, что о каком-либо рабском подражании писателя послания Евангелисту и намеренном, хотя и неудачном, усилии доказать свое тожество с последним по может быть и речи. Никакой самый искусный подражатель Евангелия не мог бы таким образом скомбинировать элементы сходства и различия: оба писания носят на себе одинаковую печать богатой оригинальности. По современному состоянию вопроса о литературной деятельности Апостола Иоанна необходимо еще определить отношение между посланием и Апокалипсисом. Дело в том, что с начала прошлого столетия среди многих западных ученых даже ортодоксального направления признано чуть не за аксиому положение: если Апостол Иоанн написал Евангелие и послания, то он не был писателем Апокалипсиса, а если им написан Апокалипсис, то ему не могут принадлежать Евангелие и послания, – столь велико будто бы различие между этими двумя группами писаний, носящих имя Апостола Иоанна. Так как тюбингенская школа нашла, что внешние свидетельства в пользу происхождения Апокалипсиса от Апостола Иоанна сильнее и устойчивее, чем свидетельства о подлинности остальных новозаветных писаний, то для нее неподлинность Евангелия и посланий оказалась не подлежащею никакому сомнению. Эта последняя точка зрения, столь неблагоприятная для рассматриваемого послания, в настоящее время является господствующею среди ученых отрицательного направления, а потому, при исследовании вопроса о подлинности послания, должно показать, действительно ли существует между посланием и Апокалипсисом такое непримиримое противоречие, что их нельзя признать принадлежащими одному писателю. В виду установленного тесного сродства между посланием и четвертым Евангелием, отнесенных к одной группе и представителями отрицательного направления, легче было бы устанавливать отношение между Апокалипсисом и посланием вместе с четвертым Евангелием; но в специальном исследовании о послании мы считаем более отвечающим ближайшей цели выделить то, что можно сказать об отношении между Апокалипсисом и одним посланием, хотя и сознаем, что этим в значительной степени ослабляется сила доводов. |
| Рассмотренное нами антиунионистское движение, идущее со стороны лютеран и реформатов, имеет, как мы видели, церковно-практический характер. Но кроме него есть еще другая оппозиция унии, идущая из школы свободомыслящих и имеющая учено-богословский и даже философский характер 69 . Представители ее ратуют за свободу в деле веры, заботятся о независимости религиозных убеждений или, лучше сказать, о возможно большей зависимости их от современной науки. В сущности, это – обновленный рационализм, преобразившийся под влиянием Шлейермахерова пиэтизма и Гетельянско-Кантовской философии. Вначале эта школа сочувственно встретила унию, видя в ней новое и более либеральное течение; но вскоре она разошлась с ней, недовольная неопределенностью и непоследовательностью взглядов у приверженцев унии. Центр тяжести этой школы лежит в разработке протестантской церковно-исторической и богословской науки; а главным рассадником ее служит Тюбингенский университет, по имени которого она и получила свое название. Она образует «левую» сторону протестантов, если разуметь под «центром» унионистов, а под «правой» – реакционеров 70 . Заключая историю прусской унии вместе с вызванной ею реакцией, мы должны признать, что эта официальная попытка государственно-религиозного объединения протестантов не достигла своей цели. Несмотря на то, что благодаря поддержке правительства, унионистская церковь заняла господствующее положение в Германии, она не только не объединила всех протестантов, но дала обратный результат – привела их к окончательному разделению на три главных партии. Причина этого лежит в двойственности основного принципа унии и в бюрократическом характере ее церковного устройства. Уния стремилась к восстановлению положительного христианства и к прочному устройству церкви – в противоположность рационалистам, и вместе с тем она объявила себя против важности вероучительных разностей и против значения церковного авторитета, т. е. она разрушала в теории то, что создавала на практике; отсюда – та неустойчивость, неопределенность и колебательность воззрений, которая так отталкивает от нее всех радикальных людей. На практике эта уния выразилась в создании правительственной Евангелической церкви, представляющей не Церковь , в строгом смысле этого слова, а религиозно-политическое учреждение, ведающее известные стороны государственно-народной жизни. Эта «Staatskirchie» с чиновничьим характером духовенства и с полицейской дисциплиной, без сомнения, не могла иметь благотворного религиозно-нравственного влияния на общество. В свободную сферу религиозной жизни вносилось мертвящее начало официальности, извне налагаемых форм; в церкви чувствовался недостаток самостоятельной, изнутри бьющей жизни, и холодный индифферентизм, отсутствие свободной и живой религиозной деятельности, а отсюда – нетвердость религиозных начал и легкое уклонение от них в теории и в жизни. |
| Ричль действовал по убеждениям; вскоре он раскрыл свои воззрения, представлявшие во многом прямую противоположность Бауру. А главное – Ричль сделался вождем множества немецких богословов и заставил забывать о Бауре. О том, насколько Ричль отступил от Баура, можно судить по церковно-историческим воззрениям известного Адольфа Гарнака, который считается его учеником. Вообще случилось то, чего Баур никак не ожидал: еще при его жизни школу его часто называли мертвой. Это глубоко оскорбляло его, и в год своей кончины (1860 г.) Баур, выпуская вторым изданием свое произведение «Тюбингенская школа и ее положение в настоящее время», применяет здесь к себе слова апостола Павла: «Нас почитают умершими, но вот мы живы» ( 2Кор. 6:9 ). Но в действительности нельзя не признавать, что, как говорят противники Баура, он «пережил свою литературную деятельность», и свою славу. Что же сталось со школой Баура после его смерти? Сами почитатели этого историка не могут скрывать, что дела ее пошли плохо. Один из них замечает, что «протекла лишь половина того периода времени, какой составляет одно поколение (а поколение, как известно, составляет 30 лет), и сочинения Баура перестали быть на рынке книжными новостями»; т. е. через 15 лет по смерти Баура книги его перестали быть предметом спроса у книгопродавцов. Так скоро! А в настоящую минуту, по сознанию тех же почитателей тюбингенского историка, «слышится много голосов, объявляющих Баура окончательно похороненным»; дело доходит до того, что «большинство немецких теологов думает, что о сочинениях Баура следует забыть». Правда, почитатели Баура в утешение себе говорят, что он вовсе и не думал, что на нем закончится развитие теологической науки; но, с другой стороны, он, конечно, не воображал, чтобы имя его так скоро было предано забвению. Если столетний юбилей Баура вышел очень не блестящ, то это и понятно: мало найдется ученых в Германии, которые искренно могли бы принять участие в этом празднестве. Читать далее Источник: Лебедев А.П. История запрещенных книг на Западе. Итальянское духовенство в одну из средневековых эпох: Исследования по истории Церкви Средних веков и Нового времени. – СПб.: Издательство Олега Абышко, 2005. – 320 с. – (Серия «Библиотека христианской мысли. Исследования»). Вам может быть интересно: Поделиться ссылкой на выделенное |
|
|
