| Георгием, который и удовлетворил его просьбе. Спустя несколько времени Феодосий получил такой же устав и от Ефрема Скопца. Сверив этот последний с первым, он ввел его в своей обители, от которой приняли этот устав потом и все другие монастыри России. К такому совершенно предположению склоняется и проф. Голубинский, когда начинает трактовать о том, в каком виде был принят Студийский устав преп. Феодосием: в том ли, как он издан Минем, или же в том, как он сохранился в редакции патр. Алексия в славянском переводе между ркп. М[осковской] Синод[альной] библиотеки. «Которую из двух помянутых записей получил преп. Феодосий, мы, – говор[ит] проф. Голубинский, – положительно не знаем, но необходимо думать, что сделанную патр. Алексием, а не в самом монастыре. Во-первых, записи, сделанной в самом монастыре, вовсе неизвестно в славянском переводе, и в этом переводе мы имеем только запись Алексиеву; во-вторых, и главное, запись, сделанная в самом монастыре, представляет собой запись только весьма краткую, тогда как запись Алексиева есть настоящий обстоятельный устав: чтобы преп. Феодосий удовольствовался первой, имея возможность получить вторую, – это совсем невероятно. Очень может быть, – прибавляет в скобах проф. Голубинский, – что у чернца Михаила, к которому преп. Феодосий обратился с расспросами об уставе, оказалась налицо только собственная запись монастыря; но добиваясь обстоятельного устава, он мог узнать от него о существовании записи Алексиевой, представляющей собой именно такой устав, и потом – чрез него или не чрез него – может быть, именно чрез Ефрема (скопца), и получить ее нарочно» (т. I, гл. II, 323) 515 . Славянский перевод Студийского устава сохранился до настоящего времени в пяти списках: один список, 285, сохранившийся далеко не в полном виде, конца XI – начала XII века, находится в М[осковоской] Типографской библиотеке, другой список, конца XII – начала XIII в., находится в М[осковской] Синод[альной] библиотеке под 330 (380); третий устав, писанный в 1398 году черноризцем Иоанном, под 333 (381), и четвертый, под 905 (382) XV [в.], оба хранятся тоже в М[осковской] Синод[альной] библиотеке, и пятый, 1236 XIV–XV в., хранится в М[осковской] Типограф[ской] библиотеке. |
| С принятием христианства из Византии русские приняли оттуда же и свой церковный Устав, но не в целом его виде, в чем еще не было надобности, а в извлечениях из него, находящихся в Часослове, Октоихе, Триодях Постной и Цветной. Устав этот был уставом Студийского монастыря, который в это время задавал тон всему Востоку и оказывал сильное влияние на уставы других, даже константинопольских, монастырей. С появлением на Руси монашества явилась и потребность иметь полный церковный устав, который бы регулировал не только круг важнейших служб, но службы всего года изо дня в день и даже домашнюю обиходную жизнь монахов. Первоначально мысль эта пришла в голову основателю древнерусского монашества преподобному Феодосию Печерскому , который осуществил ее чрез некоего чернеца монастыря Студийского Михаила, явившегося в Киев с митрополитом Георгием. Студийский церковный устав, который, по словам летописца, «Феодосий изобрет, предаст монастырю своему; от тогоже монастыря переяша вси монастыре устав», явился на Руси в редакции константинопольского патриарха второй четверти XI века, Алексия, возведенного на кафедру из екклисиархов Студийского монастыря. Представителем этого Типика служит рукописный устав М[осковской] Синод[альной] библиотеки под 330. Состав его такой: в первой части положены службы по Триодям Постной и Цветной и службы по Минеям на целый год; во второй – статьи, регулирующие жизнь монашескую: «Уставник о брашне, о питии, о запирании монастыря во святый Великий пост, о вжигании огня, идеже хлебы пекут и в поварници, о мнишьскый заповеди живущих в кунови рекше вкупе жити, о посылаемых на службу, об одежде монашеской, о мовении в бане, о служебницах, о мешении хлеба, о литургиях, о странноприимницах, о числе монахов, о попах, о приношениях, о непогребении в монастыри, о игуменах, о старых и недужных монахах и о выдаче порции хлеба и вина в нарочитые праздники»; в третьей части находим необходимые дополнения ко второй части – о том, напр., с каким вниманием должно стоять на молитве, о троичных, о стоянии в церкви, о вхождении в церковь , о кафизмах и биле, о пении «Бог Господь», о вечерни, утрени, повечерии, о хранении книг, о монашеских поклонах, о панихидах, о свечах и о погребении. Представителем же устава для сельских приходов и городских церквей должно считать рукописный Типик той же библиотеки 333 или 285, рукопись Типографской библиотеки. В том и другом Типиках второй части, содержащей в себе правила монашеского жития, мы не встречаем. Ко времени появления на Руси Иерусалимского Типика и в монастырском уставе сделаны были некоторые изменения относительно состава его. В этого рода Типиках на первом месте стоят службы по месяцеслову, далее службы по Триодям Постной и Цветной, потом правила монашеской жизни и, наконец, общие замечания касательно богослужебной практики. |
| 120). Таким образом одно предположение, имеющее за собою далеко не веские данные 8 , вызвало другие соображения, которые имеют еще менее шансов на вероятность. Мысль архимандрита Сергия, что устав «типографский есть первоисточник студийского для славянина переводчика, хотя на греческом языке студийский был первоисточником типографского» мы не иначе можем назвать, как простою игрою слов. Нам вообще довольно странным представляются все рассуждения ученого архимандрита по поводу типографского устава. Ему хорошо известны мнения, высказанные относительно студийского устава известным Никоном Черногорцем (XI в.) 9 и западным учёным иеромонахом базилианского ордена Феодором Тоскани 10 (стр. 116, 121). Оба эти исследователя, имея у себя под руками несколько списков студийского устава пришли к одинаковым результатам, что они «несогласишася един к другому, ниже студийский с другим студийским, ни иерусалимский с другим иерусалимским». После этого и о. Сергию следовало бы сделать такое заключение, что типографский устав XI в. 285 принадлежит к категории типиков студийских иной редакции и по времени раньшей, чем все другие типики славянские наших русских библиотек. Такое заключение тем более необходимо сделать, что указаний относительно того, что будто бы в нашей богослужебной практике играл какую-нибудь роль какой-то константинопольский устав неизвестного монастыря, мы ровно нигде не встречаем. Ни типик иерусалимский XV века, переходного времени, когда старые богослужебные порядки студийского устава отживали свой век и уступали новым порядкам иерусалимского устава, когда новые обычаи приходилось отстаивать указанием на соответствие их с обычаями, имевшими место в уставах, пользующихся известностию и популярностию, ни тем более настоящий современный нам устав не содержат в себе даже слабых намёков на то, что в нашей богослужебной практике имели место когда-то какие-нибудь иные уставы, кроме уставов студийского, святые Афонской горы и великой константинопольской церкви. О существовании такого устава ровно ничего не говорят такие добросовестные собиратели и исследователи уставов, как Никон Черногорец и Феодор Тоскана. |
| Едва ли патриарх при жизни мог ввести в свой устав эту молитву и называть себя в третьем лице. В других, известных нам, ктиторских уставах дело ведётся проще и ограничивается просьбой ктитора молиться за него и справлять заупокойную литию. Последние слова введения к синаксарю также намекают на позднейшее дополнение и, притом, сделанное славянином. Сказавши, что синаксарь начинается с сентября месяца, он заключает свою речь следующими словами: «в т бо день начаток всего лета многих ради вин греком мнится». Греческая церковь уже давно начинала год с сентября, и нечего было делать на этот счёт особенного замечания. Другое дело славянин переводчик: он имел право сделать эту оговорку в объяснение, почему церковный год начинается с этого месяца, и откуда ведёт начало этот обычай 107 . Дальнейшие перемены, которым подвергся первоначальный список, состоят в следующем. С устава Алексиева были сделаны списки для других монастырей; от применения к местным условиям правила его так или иначе изменялись, а личные отношения составителя сглаживались. В таком виде изложен типографский устав Так как устав Алексия был ктиторским и состоял из нескольких отделов, записанных каждый особо, то при употреблении его в других монастырях и церквах уставник с дополнительной частью оставляли и обходились одной службой. Полных списков студийского устава мы имеем только два, и оба из Синодальной библиотеки: и Старший типографский заключает одну триодную часть, с кондакарем, младший – синаксарную и триодную; такого же состава и синодальный второй, а от софийского сохранилась лишь незначительная часть. В позднейших списках местно-студийские памяти исключаются и вводятся новые, частью славянские, частью греческие, из других синаксарей. Эти дополнения замечаются во всех списках, но особенно богат ими синодальный В нём между прочими читается замечательная статья о посте в Великую субботу, составленная под влиянием афонских, иерусалимских и студийских обычаев, причём выразилось и участие славянского переводчика в убеждении соблюдать этот пост «славянского ради нашего нового просвещения». |
| Что касается до служебных миней этого периода, то их дошло не мало из XI и XII веков. Наиболее древними и замечательными мы считаем минеи славянские, находящиеся в Московских библиотеках синодальной и типографской и других русских. Их дошло до нас значительное количество экземпляров. В типографской библиотеке находятся минеи на 8 месяцев, а в синодальной на 10, почти совершенно сходные с ничтожными разностями. В типографской библиотеке минеи за октябрь помечены 1096, а за ноябрь 1097, но начало вышеозначенных всех миней следует возводить к X веку или началу XI века, судя по памятям святых и по расположению этих памятей. Последние по времени в них службы 5 апр. пр. Феодоре Солунской 892 г.) и 7 янв. пренесение руки Иоанна Крестителя в Царьград в 956 г. Эти минеи перешли в Россию из Моравии или Чехии или прямо, или чрез Болгарию. В них есть служба Вячеславу, князю чешскому ( 935), а туда они перешли из Константинополя чрез Студийский монастырь. В них несомненно видно студийское влияние, судя по студийским празднованиям (11 нояб. и 26 янв. и 15 июля) и по службам святым и расположению служб согласно со студийским уставом патриарха Алексия (1034 г.). Но об этом будет сказано после в отделе о служебных минеях полнее. По службам и расположению их эти минеи немного разнятся от устанавливавшихся уже в XII веке миней патриархата константинопольского согласных с нынешними минеями греческими и славянскими. Они короче по содержанию. Большею частию по одной службе в день имеют и есть в них перестановки служб на ближайшие дни. Полное сравнение их сделано в приложении (12). В Россию они перешли, вероятно, не ранее второй половины XI века, уже после того, как принят был студийский устав (около 1065 года), а до сего времени, вероятно, в России были другие минеи, некоторые экземпляры которых сохранились до нашего времени; укажем на древнейшую из них Софийскую минею XI в., службы которой описаны в отделе о служебных минеях. С минеями славяностудийскими сходны минеи криптоферратского греческого монастыря в Италии и Порфириевы, бывшие у преосв. |
| Решением этих вопросов занимались наши известнейшие ученые, как, напр., покойный митрополит Макарий («История Русской Церкви»), архимандрит Сергий (ныне епископ) («Полн. месяц. Вост.», т. I, прим. 51), проф. Голубинский («История Русской Церкви», т. I полов. 11, стр. 323) и некоторые другие, но в решении этих вопросов не пришли к желаемому единогласию, а высказали мнения совершенно противоположные. Так, преосв. Макарий и проф. Голубинский считают первоначальной записью студийского устава в славянском переводе устав патриарха Алексия, причем митрополит Макарий не видит никакого противоречия в сказаниях Нестора летописца о добывании устава и легко примиряет оба сказания, а проф. Голубинский, забывая о существовании полных греческих списков студийского устава и имея в виду лишь ποτπωσις Феодора Студита и устав патриарха Алексия, допускает противоречие в рассказе Нестора летописца и отдает предпочтение Нестору летописцу пред Нестором биографом прп. Феодосия и заключает, что «необходимо думать, что запись, сделанную патриархом Алексием», хотя «положительно мы не знаем». Оговорка очень странная. Преосв. Сергий игнорирует все рассказы Нестора Летописца и прямо выставляет основания, что типографский Устав 285 «был у нас известен древнее студийского». Для г. Мансветова всех этих вопросов не существует; он прошел их в своем сочинении глубоким молчанием. Считал ли он какое-нибудь из указанных мнений, известных в литературе, правильным или этот вопрос, по его соображениям, не заслуживает внимания – это осталось для нас тайной, которую покойный профессор унес с собой в могилу. В истории Церковного Устава студийской редакции, как еще мало разработанной в литературе, возникают для исследователя многие весьма важные вопросы, решение которых настоятельно необходимо. Так, напр., имел ли влияние на обработку студийского типика устав иерусалимский? В каких местностях и долго ли действовал устав студийский? Когда и при каких условиях произошла замена студийского устава иерусалимским? Г. |
| Следы этого влияния носит на себе даже и современный типик греческой константинопольской церкви 7 . Такая популярность студийского устава в Константинополе, несомненно, не осталась без влияния на богослужебную практику нашей церкви. С принятием христианства из Константинополя русская церковь естественно должна была принять и господствующий в практике этой церкви устав. В каком виде был принят устав, по неимению прямых данных, решить весьма трудно. – Вернее всего предположить, что, так как полного устава до XI века не было вовсе, и что в настоящем своем виде он вышел только из рук патриарха Алексия, то и в практике церкви греческой константинопольской, а за нею и у нас на Руси имелись, в обращении только отрывки из этого устава в приложении к главнейшим богослужебным книгам: Часослову, Октоиху и Триоди, отрывки весьма необходимые для отправления главных церковных служб. Теперь переходим к рассмотрению другого вопроса, связанного с первым: можно ли считать устав типографской библиотеки 285 за самостоятельный устав, как это делает архимандрит Сергий, называя его уставом неизвестного константинопольского монастыря, или это тот же студийский устав? Сомневаться в последнем, нам думается, нет никаких оснований. В самом деле, при тщательном сличении названного сейчас устава с уставами Студийского монастыря, которые находятся в Синодальной библиотеке, оказывается, что разности между тем и другими так ничтожны, что считать первый из них за самостоятельный устав не представляется никакой надобности. Поразительное сходство этих уставов не отрицает и архимандрит Сергий. «Что же касается сходства типографского устава неизвестного константинопольского монастыря со студийским, пишет он в своей книге, то оно так велико, что трудно представить, чтобы один из них не был первоисточником другого; славянский же перевод того и другого уставов во многом буквально сходствует так, что переводчик одного из уставов имел без» всякого сомнения (?) перед глазами другой и, по нашему мнению, типографский есть первоисточник студийского для славянина переводчика, хотя на греческом языке студийский был первоисточником типографского» (стр. |
| Канонарь, находящийся в типографском уставе XII века, содержит 105 дней со святыми, воторым имеются вондаки и икосы, при пропуске одного листа в январе между 18 и 25 днями. Тогда как в синаксаре устава синодальной библиотеки 330) нет ни одной русской памяти, в кондакаре типографского списка имеется 24 июля память свв. Бориса и Глеба. Но в памятях он весьма сходствует с синаксарем синодального устава, кроме того, что в нем есть 12 памятей, которых нет в синаксаре синодального устава, в котором многие памяти показаны не прямо, например, чтение жития такого-то, слово похвальное такому-то и т. п. Поэтому синаксарь этого устава (Списка синодального) может считаться недостаточно определенным, например, в нем нет знаменитых святых: 22 дек. великомученицы Анастасии, 8 февр. св. великомуч. Феодора стратилата, 1 апреля Марии египетские, 9 мая пророка Исаии, 2 июня св. Никифора, патриарха Цареградского, 18 августа мучч. Флора и Лавра, 25 августа пренесения мощей св. ад. Варфоломея, которые находятся в конданаре типографского устава. Впрочем в кондакаре всего только 12 памятей излишних против синаксаря устава синодальной библиотеки. Кроме вышеозначенных трех экземпляров нам привелось видеть в библиотеках русских еще только три устава студийские: в синод. москов. библиотеке 333 устав, писанный черноризцем Иоанном в 1398 году и 905 устав XV века 167 , в библиотеке синод. типографии 1236 устав XIV-XV веков 168 . Они отличаются от древнейшего студийского устава XII в. 330) главным образом синаксарями, которые в 333 и 905 стоят пред триодным уставом, а в 330 и 1236 после него; синаксари в означенных трех уставах 333, 905 и 1236) имеют памяти на все дни года. Они весьма сходны по памятям святых со славянскими древнейшими прологами студийскими – редакциями месяцеслова императора Василия, а где не сходны с ними, там сходствуют со славянскими студийскими минеями XI века, с мстиславовым евангелием, с древнейшим уставом 330 так, что почти все содержание их объясняется из древних русских источников студийского происхождения и рождается вопрос: не составлены ли они в России по означенным и частию другим, нам неизвестным, источникам 169 . |
| 120) 516 . Таким образом одно предположение, имеющее за собою далеко не веские данные, вызвало другие соображения, которые имеют еще менее шансов на вероятность. Мысль арх[имандрита] Сергия, что устав «типографский есть первоисточник Студийского для славянина переводчика, хотя на греческом языке Студийский был первоисточником типографского», мы не иначе можем назвать, как простой игрой слов. Нам вообще довольно странным представляются все рассуждения ученого архимандрита по поводу типографского устава. Ему хорошо известны (стр. 116, 121) мнения, высказанные относительно Студийского устава известным Никоном Черногорцем (Такт[икон], ркп. Солов[ецкой] библ[иотеки] 593. Л. 11 об.) и западным ученым иеромонахом базилианского ордена Феодором Тоскани (Ad typic[a] graecor[um], pag. 9). Оба эти исследователя, имея у себя под руками несколько списков Студийского устава, пришли к одинаковым результатам, что они «несогласишася един к другому». После этого и о. Сергию следовало бы сделать такое заключение, что типограф[ский] устав XI в. 285 принадлежит к категории Типиков студийских иной редакции и по времени раньшей, чем все другие Типики славянские наших русских библиотек. Такое заключение тем более необходимо сделать, что указаний относительно того, что будто бы в нашей богослужебной практике играл какую-нибудь роль какой-то Константинопольский устав неизвестного монастыря, мы ровно нигде не встречаем. Ни Типик Иерусалимский XV века (переходного времени, когда старые богослужебные порядки Студийского устава отживали свой век и уступали новым порядкам Иерусалимского устава; когда новые обычаи приходилось отстаивать указанием на соответствие их с обычаями, имевшими место в уставах, пользующихся известностью и популярностью), ни тем более настоящий устав, современный нам, не содержат в себе даже слабых намеков на то, что в нашей богослужебной практике имели место когда-то какие-нибудь иные уставы, кроме уставов Студийского, святыя Афонския горы и Великия Константинопольския церкви. |
| В таком виде изложен типографский устав Так как устав Алексия был ктиторским и состоял из нескольких отделов, записанных каждый особо, то при употреблении его в других монастырях и церквах уставник с дополнительной частью оставляли и обходились одной службой. Полных списков студ. устава мы имеем только два, и оба из синодальной библиотеки: Старший типографский – заключает одну триодную часть, с кондакарем, младший – синаксарную и триодную; такого же состава и синодальный второй, а от Софийского сохранилась лишь незначительная часть. В позднейших списках местностудийские памяти исключаются и вводятся новые, частью славянские, частью греческие, из других синаксарей. – Эти дополнения замечаются во всех списках, но особенно богат ими синодальный список В нём, между прочим, читается замечательная статья о посте в Великую субботу, составленная под влиянием афонских, иерусалимских и студийских обычаев, причём, выразилось и участие славянского переводчика в убеждении соблюдать этот пост „славянского ради нашего нового просвещения”. Из этого прибавления видно, что оно произошло в очень давнее время, когда Славяне ещё могли называть себя новопросвещёнными 79 и первоначально читалось в каком-нибудь раннем списке, от которого перешло и в именуемый нами синодальный. Память о патриархе Алексие, как составителе устава в студийских списках, больше и больше вытесняется, и на первом плане выставляется его происхождение из студийского монастыря. Были и такие списки, где перед синаксарной частью помещено второе предисловие, в котором прямо говорится, что устав этот ведёт своё начало от Феодора Студита , который, впрочем, не изложил его письменно, а этот труд был исполнен неизвестным монахом, который записал устав преподобного с благословения игумена. Не называя себя по имени, он говорит в предисловии следующее: „написания же ныне трудолюбне когождо сложихом да не от света потаено будет и в забвения тьмы глубокия... се устав есть студийского монастыря, молитвы же и нас на се повелевше преподобным отцем, глаголем се” 80 . |
|
|
