| Вспыльчивая суровость не мешала ему выслушивать резкую правду 210 , допуская до прений с собою даже семинаристов-юнцов 211 , и никогда не переходила у него в холодное бессердечие, а потому здесь невольное сравнение со многими другими морально склоняет в пользу Смарагда 212 . Господствующею чертой последнего было своего рода мистическое преклонение пред «духовным сословием» при полной духовной солидарности с ним. Отсюда достоинство духовенства стояло впереди всего и с непреклонною резкостью ограждалось от неуместных покушений со стороны всяких иных лиц и властей. Тут Смарагд, прежде всего, заставлял всех уважать служение и звание священническое. В церкви все должны были соблюдать равную благопристойность, – и нарушения ее пресекались с энергическою строгостью и экспансивностью. Рассказами на этот счет мы богаты из всех епархий святительствования Смарагдова. Нет надобности передавать или подробно перечислять подобные известия. Достаточно отметить, что все они весьма вероятны и картинно рисуют архипастырскую властность Смарагда над всеми ради церковного благочиния, если (в Орле) он (ночью) выручал (с крестным ходом) неправильно арестованного со святыми дарами священника, а в храме к важной барыне, крестившейся в лайковых перчатках, посылал иподиакона с требованием, чтобы та сняла собачью кожу. Были даже более острые казусы, которые засвидетельствованы компетентными лицами. Так, некий (Астраханский?) губернатор, проездом чрез Орел, останавливался здесь и присутствовал за архиерейскою литургией, находясь около правого клироса, откуда случайно упал пред ним на пол образок. Сановный богомолец поленился поднять его и отшвырнул ногой на глазах у всех. Смарагд ничем на это не отозвался, но по окончании службы вдруг выходит на амвон протодиакон и, не называя лица, страшным басом провозглашает анафему вообще за попирание святыни. Пораженный этим, губернатор упал и был вынесен из церкви на руках 213 . Настоящий эпизод ясно убеждает, что Смарагд всего менее имел человеческого лицеприятия, которое всегда было столь свойственно его среде и вызывало такие большие прискорбия... |
| Воспрещалось привлечение мирскими выгодами, но рекомендовалось помогать обращённым униатам и давать им занятия и пропитание, хотя без особенного покровительства и крайнего протежерства 441 ; сам архипастырь иногда обращался с ходатайствами об особых милостях 442 . Смарагд желал держать в своих руках весь процесс присоединения, устраняя всякие тормозящие формальности 443 . Это было теоретически вполне справедливо, между тем на практике создавались излишние препоны. Посему добровольно присоединяющихся к православной церкви владыка разрешал принимать без его предварительного дозволения 444 , как предписал ещё Витебскому Духовному Правлению насчёт немедленной посылки в обращённые приходы православных священников, о чём нужно было лишь уведомлять 445 . К тому же не всегда легко было иметь наперёд все данные для формального выяснения фактического положения во всех конкретных случаях, хотя прилагалась большая забота в возможных случаях 446 , а затем Смарагд даже прямо распорядился по Консистории, чтобы точные и засвидетельствованные копии с подписок ново-присоединившихся из унии в православие препровождались в Витебское Губернское Правление 447 . Гражданское начальство часто затруднялось представлять поимённые списки обращающихся 448 , но и оттяжки были неудобны. Если же дело ускорялось, – отсюда неизбежно возникали недоразумения с гражданскими властями 449 , иногда вовсе не расположенными к церковно-православным начинаниям 450 , а при массовых обращениях не было ни контроля, ни гарантии относительно каждого из присоединившихся, что они добровольно и по чистым побуждениям совершили этот шаг. На этой почве возникали немалые осложнения, – и Смарагд потом воспретил приём большого количества униатов без особого его дозволения 451 . В частности, потребовалось нечто подобное и для униатского духовенства. Из него обращались больше люди бедные и при том настолько, что даже священнику (Иосифу Щавельскому) пришлось «выдать взаимообразно из сумм Консистории 150 руб. для шитья приличного священнического платья» 452 ; тем более малограмотные униатские причётники «поступали в православие единственно для сникания лучшего пропитания», почему присоединение униатских священно-церковнослужителей допускается лишь по специальному архиерейскому разрешению 453 . |
| Он решительно удостоверил их «общественное служение, по обстоятельствам (Могилёвской) Епархии, между иноверцами расположенной, немалотрудное» 40 , и всячески поощрял усердных. Ему требовались ревностные и просвещённые пастыри, но в них был такой недостаток, что на прошения кончившего Могилёвскую Семинарию Андрея Стратоновича об увольнении из духовного звания вследствие отсутствия необходимой нравственной настроенности к священству и по причине физического отвращения к браку Смарагд (20 января 1838 г.) написал: «в просьбе отказать по нужде в духовенстве для Могилёвской Епархии; а если не может жениться что, однако же, сомнительно, то приглашается в монашество» 41 . Доходило до того, что оказалась возможной следующая резолюция (от 6 сентября 1838 г.): «безграмотного духовенства нигде на свете нет и быть не может; а потому 21-летнему неграмотному Ивану Шелюте предложить, чтобы немедленно просил себе увольнение вовсе из духовного звания» 42 . Привлекались или просились отвне, но иногда даже окончившее семинаристы столь «плохо знали богословские истины», что «обязывались подпиской в изучении во всём совершенстве пространного катехизиса Митрополита Филарета» 43 . Смарагд боролся против малообразованного духовенства 44 и, сам наблюдая за этим 45 , 14 ноября 1838 г. приказал «воспретить не окончившим курса Богословских наук проситься во священники на окладные места, а сверх сего всем праздным священническим местам немедленно учинив ведомость, представить оную в Семинарию с тем, дабы ученики Богословия расписались, буде кто на какое место поступить хочет, ибо на остальные за тем праздные вакансии он предположил рукоположить некоторых из достойнейших диаконов» 46 . Смарагд хотел, чтобы пастырское служение совершалось по добровольному усердию со стороны духовенства и при добром участии паствы, почему от второй желал иметь одобрение для членов клира 47 и требовал от последних умелого обращения с людьми 48 , но не допускал, чтобы в исправлении священнических обязанностей было принуждение 49 . |
| И вышел всероссийский анекдот, в котором оказалось виновно совершенно невиновное простодушие с одной стороны, виновнее угодливый, но в то же время и экономный расчет с другой стороны, а еще виновнее странное стечение случайностей, в сущности же виновно одно легкомысленное злоязычие зубоскалов, наконец, не только виновна, но и преступна злонамеренность грязных бумагомарателей. Что сказать однако же об оставшихся по смерти капиталах? Что они свидетельствуют!? Свидетельствуют о практическом смысле этого человека, но никак не о злоупотреблениях. С первых лет святительства преосвященного Смарагда комнатным человеком был при нем некто о. Иерофей, который в Могилеве был при нем казначеем, затем переехал за ним в Харьков и Астрахань до Орла; а здесь произведен в сан архимандрита – настоятеля, кажется, Севского монастыря. Этот о. архимандрит Иерофей, не раз появлявшейся в печати в духовных журналах, вскоре после смерти преосвященного Смарагда прислал было для печати в Петербург нечто вроде апологии его памяти, где, между прочим, математически расчислил, что преосвященный Смарагд нажил оставленный им капитал чисто из законных своих средств, не прибегая ни к каким злоупотреблениям. Тогда эта апология не была пропущена цензурою по тому соображению, что нарекания на память преосвященного Смарагда вносились в Россию только из заграничной печати. Но теперь, когда эти нарекания раздались и во внутренней русской печати, теперь, нам думается, апология, написанная о. Иерофеем, составленная из точных цифр не была бы ни излишнею, ни вредною. В то время мы ее читали в рукописи и сколько помним, она была основана на следующем расчете. Смолоду преосвященный Смарагд принадлежал к числу тех избранников, которых судьба только и знает, что осыпает цветами счастья. Тогда как две трети нашей учено–иночествующей братии с первых же годов службы затираются в безвестности, преосвященный Смарагд сразу же стал в высокое и прочное положение. Скоро по окончании курса в Петербургской Академии, он стал ректором Киевской семинарии, затем переведен в ректора Академии С–Петербургской, причем, кажется, был и настоятелем Сергиевой Пустыни; затем возведен в сан епископа–викария С–Петербургского, скоро переведен в епископа Полоцкого; а затем скоро же оказался и архиепископом Могилевским. |
| Все это печально, но несомненно и не дозволяет излишней строгости к тому, что было сколько относительным, столько же и заурядным. Случайное и преходящее несправедливо карать, как принципиальное и нормальное. Это лишь слабость, которую так и нужно разуметь, если она не провозглашается взятым лицом за силу и доблесть. А последнего совсем невозможно утверждать о Смарагде, ибо он вовсе не считал свои манеры и приемы законными способами архипастырского обращения и управления. Напротив сего, этот владыка сам раньше и больше других видел свои недостатки и с обычною грубоватостию приравнивал себя к мешку всякой грязи и нечистоты 128 . Смарагд публично исповедовал «прирожденные немощи» 129 своей натуры, когда, воспитывая других, по отношению к себе не успевал в этом, почему и называл себя окаянным 130 . Значит, внешность не служила у него точным отражением внутреннего существа, которое совершенно не мирилось с недочетами бурного темперамента. Это вполне бесспорно касательно иерархического управления, поскольку Смарагд держался того убеждения, что даже «священнику, яко служителю Иисуса Христа, претерпевшего все ради нашего спасения, выходить из терпения не свойственно» 131 . Если на деле у него самого чаще бывало совсем обратное, – этим неизбежно создавалась внутренняя тягота, для которой требовались облегчение и искупление. Отсюда естественно, что результатом подобных горестных коллизий являлось усиленное стремление поправить содеянное, – и Смарагд всегда спешил загладить свои порывистые слова и энергические поступки, не стесняясь «сам в простоте просить прощения у несправедливо обиженного священника или дьячка» 132 и даже семинариста 133 , в свою очередь охотно извиняя и забывая все личные обиды 134 , ибо на них не должно обращать внимания по велениям Евангельского закона 135 и по примеру Христа Спасителя 136 . Чем ярче была вспышка гнева, тем сердечнее оказывалась теплота милости, овладевавшей настолько, что теперь пред нею смолкало холодное правосудие 137 . Эта черта подмечена была еще в Академии 138 и намеренно эксплуатировалась в течение всего архипастырского служения Смарагда, которого нарочито раздражали с затаенною целью получить от него особые блага и льготы. |
| Замечательно, что как преосвященный Исидор дважды преемствовал на архиерейских кафедрах преосвященному Смарагду, по Полоцку и Могилеву, так преосвященный Гавриил Городков дважды ему предшествовал, по Могилеву и Рязани. Гавриил и Смарагд, в некоторых отношениях, были противоположности, но такие противоположности, которые при сопоставлении взаимно выигрывали. Осмелимся сказать, что небесные, ангелоподобные свойства преосвященного Гавриила были слишком тонки для бренной и грешной земли, что и сказывалось в некоторых недостатках его управления. Сам благостнейший архипастырь как–то не особенно способен был спуститься до сумрака старых консисторских крючков; а следствием полуустранения главного начальника от дел было то, что епархией не вполне бескорыстно, по общей молве, ворочали консисторские дельцы. Завелись злоупотребления по значительным постройкам в архиерейском доме, причем у руководящих этими постройками одновременно возникали собственные домашние постройки, которыми явно превышались штатные средства их собственников. Обладавший тонким чувством изящного, владыка крепко любил хорошее хоровое пение, для улучшения которого и сделал немало, выписав хорошего, знающего, с чутким слухом регента и покровительствуя певчим; но следствием этого было, что, при устремлении почти исключительного внимания на улучшение пения, певчих, особенно же так называемых малых, т. е. дискантов и альтов, изнуряли спевками, относясь к детям нередко с неуместной суровостью; а на то не обращалось почти никакого внимания, успевают ли певчие по наукам, отчего они опускались по успехам в школе почти все, а нередкие, предавшись лени, забаловавшись певческою распущенностью, даже были исключаемы из училищ и пропадали. Ласковая щедрость владыки нередко осыпала их конфектами и другими лакомствами; между тем скупое и, быть может, даже небескорыстное домоправление скудно их кормило и не менее скудно одевало, особенно же по части того гардероба, что не напоказ; держало в нечисти, отчего дети и покрыты были нечистью, заедаемые acarus’oм и насекомыми. Однако же, оплаканный обильными искренними слезами кротких могилевцев, сам – олицетворение кротости, благости и ангелоподобной привлекательности, преосвященный архиепископ Гавриил Городков , по воле Божией и царской, отбыл сиять своим кротким светом на кафедру Рязанскую. На место же его, в Могилев назначен был из Полоцка грозный архиепископ Смарагд Крыжановский. |
| В. И. 125 я мучился, и все дела сам со с… производил (производил с…), глаза потерял, сердце истерзал. Вновь же присланный... мало что проразумевает Скажите С… 126 , что я скоро наряжу ревизию, может быть, испрошу и отселе чиновника, чтоб было всё исправно, и во всей точности согласно с законами; и чтоб был страх и опасение». 27 (XI) 127 10 Ноября того же года в письме [к о. Иерофею Смарагд] сообщает о своей службе, жизни, здоровье; и, благословляя меня служить в 21 день того месяца в Орловском Девичьем Монастыре, по случаю храмового праздника, с какою отеческою любовию и попечительностию Архипастырь заботится об Игуменье и сёстрах! «Свидетельствуйте от меня усердное почтение и благословение честнейшей старице, Игуменье Еликониде 128 , и скажите ей, что писать не имею ни малейшего времени, хотя и знаю, что нужно было бы утешить её нашим письменным приветом. Со времени приезда моего в столицу, получил более 300 писем, ( Иван Андреев 129 насчитал). Когда же тут отвечать на оные? Сами судите, и всем прочим скажите. Прошу также кланяться Марии Ипполитовне, и сказать, что я зятю её Николаю Васильевичу В. дозволил поднять в его дом Свенскую Божию Матерь 130 . Не пропустите Г-жи Вениамины Золштейн 131 , и утешьте её моим пастырским памятованием». 28 (XII) 132 24 Ноября того же года, говоря, что в Епархиях, где исправные Консистории 133 , давно уже представили (представлены) ведомости по разбору Духовенства 134 , [Смарагд] изволил присовокупить: «Ныне Святейший Синод посылает уже подтвердительные и побудительные указы о скорейшем представлении сего дела Высшей Власти. Побуждения сии, разумеется, относятся к ленивейшим Епархиальным Управлениям, в числе которых обретаемся и мы»... 24 числа того же месяца [Ноября 1853 года], говоря в письме о многом по Епархиальному Управлению и Архиерейскому Дому, Архипастырь [Смарагд] не думает ни о трудах своих, ни о важности своего сана и занятий; напротив того, смиренно пишет: «Вот уже и Синодские протоколы толстые принесли, и побуждают оставить сие маранье до следующего удобного времени. |
| Значит, униатские недовольства лишены юридической и фактической почвы, как ясно и из того, что они ещё сильнее раздавались по адресу Анатолия Мартыновского 32 , почти непосредственного преемника по Могилёвской кафедре (22 ноября 1844 г.–17 июля 1860 г.) Смарагду. На первом плане у него было исконное русское православие, – и, ценя обнаружение и защиту его другими 33 , он служил ему с обычной решительностью, ибо, приехав в Могилёв ночью, уже утром новый архипастырь принялся за работу 34 . И результаты трудов были таковы, что через 15 лет по выбытии его отсюда «священники восторженнейшими похвалами и самыми тёплыми молитвенными благожеланиями благословляли память преосвященного Смарагда за то, что он защищал свою братию от панского надмения, от панских злоупотреблений на их пагубу, и, – добавить нужно, – благословляли столь же энергично, как порицали противоположную ей позднейшую систему, которая проистекала из слабости ли характера, неспособного давать отпор панской настойчивости, или даже из тайной инструкции». Там говорили, что «Смарагд возвысил епархию, возвысил дух духовенства, возвысил нашу братию как в глазах других, так и в наших собственных глазах» 35 , оставив навсегда благодарные чувства в Могилёвской пастве 36 . Всего очевиднее эта заслуга Смарагда по сравнению со вторым по порядку преемником его Могилёве Анатолием Мартыновским , которого, вероятно, разумеет и архиеп. Никанор. Именно о преосвящ. Анатолии сообщается, что он был слишком внимателен к помещикам против священников 37 , почему последние необходимо ставились в зависимое и угнетённое положение. Наряду с этим были крайне жестоки и принципиальные взгляды Анатолия на православное белое священство, о котором заявлялось, что «попы невежественны, корыстолюбивы, бессловесны» 38 . Смело провозглашалась, у Анатолия даже такая дифференциация: «А монахи, монахи очень нужны Церкви Святой. Без них она пропала. Попы продадут Христа» 39 . Смарагд мыслил и действовал иначе по отношению к своим ближайшим сотрудникам. |
| – «Верно, отцы и братие, не смущайтесь. Вот с такого–то ставленника ты, отец, взял столько–то, а ты, отец, столько–то, а секретарь столько–то, а повытчик столько–то» и т. д. «Не закаивайтесь отцы и братие, а лучше покайтесь... и я сам покажу вам пример. Вот и меня бес попутал, – и я стянул со ставленника малую толику... Так вот что, отцы и братие, я взял столько–то и возвращаю и прикладываю еще столько же. Ну и ты, отец, вынь–ка, да положь столько же, сколько взял, да приложи еще столько же... Ну и ты, отец»... Так со всех, не выключая и последнего писца, обобрал он в присутствии следуемое, да тут же при всех и вручил осчастливленному ставленнику, с придачею совета попроситься в другую епархию. Подобным же образом и в Могилеве преосвященный Смарагд нередко самолично заседал в консистории, читая, кому следовало, добрые отеческие нотации и направляя дела на правый путь. А чтобы сам владыка с кого–либо взял что–либо, об этом из кротких могилевцев никому и на мысль не приходило. В Белорусском крае не было, как нет и до сих пор, обычая подносить что–либо владыке, даже после служений в монастырях или в приходских церквах, по случаю храмовых праздников и прочих торжеств,– обычая, который от давности приобрел в столицах и в некоторых других великороссийских городах как бы узаконенное существование. В Могилеве не было этих подачек, зато не было и нарекания; равно как там не пало на него нарекание и за расточение наград духовенству. Между тем сколько по движению своего доброжелательного к людям сердца, столько же и по указаниям правительственной справедливости и мудрости, преосвященный архиепископ Смарагд осыпал духовенство Могилевской епархии наградами; он делал это впоследствии и в других епархиях, которыми управлял. В отношении к наградам русские архипастыри держатся разнообразных воззрений. Известно, что славный иерарх Московский Филарет, исчерпавший для себя все отличия, какими только обладает Российское государство, был крайне не щедр на награды для подведомых себе лиц, даже иногда для высоко–достойных. |
| удалённого из Орла в Мценск настоятелем Петропавловского монастыря. «С этого времени он не берёт на себя ответственности говорить» с полной решительностью 36 и вовсе не даёт поводов заподозривать самого архипастыря в мздоимстве, хотя бы по соучастию со своим секретарём. Правда, категорически заявляют, будто «в Орле произошла перемена в отношении Смарагда к делам и просителям, та перемена, которая послужила основанием к известной всем молве о взяточничестве, существовавшем в ту пору в Архиерейском Доме. Эту перемену о. Иерофей очевидно (?!) приписывает влиянию ставшего близким к Архипастырю И. А. Б.» 37 . На самом деле у о. Иерофея нет ни малейшего намека на личную корыстность Орловского архиепископа, раз тот не сомневается в законности приобретений 38 и отмечает неизменяемость высоконравственного состояния его 39 , в котором решительно подчеркивает невнимательность к материальному интересу 40 . Значит, вопрос о взяточничестве Бруевича нужно отделить от догадок на этот счёт о самом Смарагде. Но именно это не всегда делалось прежде и поныне. И если в Орловском духовенстве многие умели различать по данному вопросу архипастыря от его секретаря, то ещё больше таких, которые всё по этой части приписывают первому и доселе передают, будто Смарагд неименно возвращал просителю его бумаги со словами «прошение без нумера», когда там не было вложено кредиток... Относительно И. А. Бонч-Бруевича наши сведения не вполне ясны и не совсем согласны. Архиеп. Никанор решительно протестует против тяжких нареканий на эту личность и характеризует с самой доброй стороны 41 . В столь же благоприятном тоне высказываются о нём и другие свидетели, иногда ссылаясь на свою «священническую совесть» 42 , причём сведения о его имущественном богатстве то опровергаются 43 , то прямо подтверждаются 44 . В таких противоречивых колебаниях решительный наклон не в пользу Бруевича даёт сам Смарагд, который в письме из Рязани от 22 апреля 1859 г. сообщает П. В. Шеншиной следующее: «Между служителями моими, и прочими меня окружающими, произошла перемена. |
|
|
