| Все подтверждают, что – при крутом нраве 84 – Смарагд, осуждая в других необузданность характера 85 , сам был одержим «природною пылкостью» в излишней степени, был неудержимо горяч, всегда способен вспыхнуть, как порох, и обжечь каждого человека 86 . Темперамент его был тяжеловатый 87 и грубоватый 88 , не испытавший хорошей дисциплинарной тренировки 89 , в которой он нуждался больше всего на свете, а сам Смарагд – при неровном, «гордом и неуступчивом» складе 90 – не умел себя регулировать и даже любил намеренно напускать на себя грозность и свирепость 91 . Все приемы у него были резки, несколько угловаты и быстры 92 . Гневливость его воспламенялась внезапно и была необычною по степени и по формам обнаружения – без малейшей сдержки. Смарагд никогда не впадал в тон нежности 93 , – и отеческая заботливость всегда была у него строга и одета в суровую кору 94 . Самая отеческая ласка его скрывалась в колючей скорлупе и неизменно была грубоватою 95 , так что при нем было не легко и для близких к нему людей и для родных 96 . Он всюду стлал жестко, хотя спать было мягко 97 , – и пока человек убеждался во втором, молва разносила и закрепляла первоначальные горькие ощущения – неприятности, досады, раздражения и огорчения. Все вещи и пред всеми Смарагд привык называть самыми наисобственными именами, лицами нигде и нимало не стеснялся 98 , правду любил и восстановлял немедленно и без всякой деликатности по части средств, творил суд решительно и чинил расправу своеручно. Отсюда внешняя суровость и наружная грубость, наводившие грозу и застилавшие нежные лучи сердечной теплоты настолько, что кругом расходилось больше впечатление ужаса 99 , а в памяти сохранялось трепетное чувство строгости и деспотизма. Певчих он ласкательно называл «коналии», шутя бил линейкою, в раздражении мощною рукой вышвыривал из зала 100 и вообще пользовался отцепреданною розгой 101 . Ему ничего не стоило толстою «буланкой» (палкой) вздуть (в Орле) 54-летнего искателя четвертого брака, чтобы поучить целомудрию 102 . |
| За энергичность в делах архиепископа Смарагда ценили в высших церковных кругах. В 1853 году он был вызван на годичную сессию в Святейший Синод. Уделяя много внимания Орловской епархии, архиепископ Смарагд надеялся находиться здесь до конца своих дней. Но этой надежде не суждено было сбыться. Недоброжелатели архиепископа Смарагда всячески стремились опорочить его. Из Орла стали усиленно распространяться слухи о лихоимстве архиепископа Смарагда. Причём рассказывались случаи один фантастичнее другого. Например, будто архиепископ не принимал ни одного прошения без вложенных в него кредиток, возвращая со словами: «Прошение без нумера» и другое подобное этому. Но были и другие свидетельства. Архимандрит Иерофей (Домницкий), который служил при архиепископе Смарагде более двадцати лет (до дня отъезда владыки в Рязань), отмечал, что владыка не имел пристрастия ни к чему земному. Единственно, что было дорого ему, – это книги, но ввиду того, что ему часто приходилось переезжать, он раздал и свои книги: часть – Могилёвской семинарии, а часть оставил в Харькове. Но в Орловский период жизни архиепископ Смарагд стал больше уделять внимания своему личному благосостоянию, чувствуя приближение старости и зная, как тяжело бывает архипастырю, находящемуся на покое. Этим своекорыстно начали злоупотреблять окружающие, действуя якобы от имени архиепископа. Это явление усугубило нарекания на архиепископа Смарагда и предопределило перевод его из Орловской епархии. Непосредственным же поводом для перевода архиепископа Смарагда из Орла явилась история со священником Семовым, которого защищал архиепископ Смарагд. По вмешательству из Санкт-Петербурга эта история превратилась в злостную тяжбу сельского иерея со своим архиепископом, который оказался под следствием даже у своего духовенства. Так незначительное дело превратилось в скандальную историю, которая вышла за пределы Орловской епархии. Ответственные лица, не разобравшись до конца, постарались отстранить архиепископа Смарагда от управления Орловской епархией. |
| В деле присоединения униатов к православию он вел политику частичных присоединений, не рассчитывая сразу на всецелое воссоединение. Для достижения намеченной цели он приспосабливался к любым обстоятельствам, не жертвуя, однако, своими принципами по существу, а везде и всегда стремился к распространению и ограждению православия, где только ему грозила опасность. Все эти меры имели свои положительные результаты. В 1833 - 1834 гг. было присоединено 80289 униатов, а в 1835 году - 28057 униатов. Хотя еще не все вновь обращенные с полным сознанием приняли православие, но важен был тот факт, что они отошли от униатства. Теперь задача заключалась в том, чтобы укрепить их в православии. В 1835 году был избран почетным членом конференции Киевской духовной академии . 15 июня 1836 года он был возведен в сан архиепископа . По вопросу воссоединения униатов существовало глубокое разногласие между еп. Смарагдом и митр. Иосифом (Семашко) , который предлагал постепенно подготовить переход всей унии в православие. Еп. Смарагд не отрицал этих планов, а практически старался производить частичные присоединения. На этой почве и произошли разногласия между двумя иерархами. Все это привело к тому, что Полоцкого епископа было решено устранить от управления Полоцкой епархией. 5 июня 1837 года был переведен на Могилевскую кафедру , где ему тоже пришлось заняться униатским вопросом. Усердно способствовал архиеп. Смарагд православному увенчанию униатского дела и в 1839 году предложил все дела о лицах, совращенных из православия, считать законченными. И теперь прилагал все силы к тому, чтобы утвердить желанное братолюбие с воссоединенным священством и народом, поощряя добрую ревность между новоправославными приходами. Придавая большое значение воссоединению униатов, архиеп. Смарагд сам следил за всеми подробностями присоединений, вникая во все до мелочей. Он внушал священникам, чтобы не ограничивались только формальным присоединением, а требовали от присоединившихся исповеди и приобщения у православного священника, тем самым укрепляя их в православии и ограждая от католиков и раскола, который в то время имел место в Могилевской епархии. |
| При этом говорится обычно, что награда, чем она реже, тем выше и ценнее. Говорят иногда, что священник служит в селе, никаких особых должностей не несет, за что ж его и награждать! Нужно, чтоб награда имела смысл действительной награды истинному достоинству, а не вывеской только лет службы была. Вдаваться здесь по этому предмету в полемику мы находим излишним. Но укажем только на факт, что, после крайней скудости в наградах, некоторая щедрость, сопутствуемая начальственным вниманием во всякой самой скромной заслуге, к постоянству в честном поведении, поднимает дух сельского духовенства, задавленного разными невзгодами. По крайней мере, в этом, как и во всех отношениях, влияние преосвященного архиепископа Смарагда на Могилевскую епархию было истинно–благотворно. По крайней мере, мне с детства памятны ликования не только избранников, осчастливленных отличительным вниманием архипастыря, но и всего духовенства при сознании, что служба даже сельского священника ценится и признается благородною – достойною церковно–государственных отличий. Памятны возгласы: «преосвященнейший Смарагд возвысил епархию, возвысил дух духовенства, возвысил нашу братию как в глазах других, так и в наших собственных глазах»! И повторяем, что при этом никому из могилевцев и на мысль не приходило, чтобы преосвященный Смарагд, осыпая духовенство своими милостями, имел в виду какие–либо личные грубо–корыстные расчеты. Зная это по Могилеву, мы крайне изумлялись возникшим впоследствии слухам, прежде всего по епархии Харьковской, будто владыка Смарагд расточает духовенству награды для того, чтобы собирать в свою пользу подаяния. Думается, что в этом случай людское злоязычие превратило в порок начальника рабское рвение или даже рабское лукавство подчиненных: награждаемые из своекорыстных видов усиливались благовидными приношениями закрепить за собою ласку начальника и на будущее время; а потом сами же болтали о благосклонном принятии рабских их приношений, развивая своим раболепием атмосферу, а своею болтовнею репутацию взяточничества. |
| 176 См. в сборнике: «Некоторые опыты упражнений воспитанников Санкт-Петербургской Духовной Академии», стр. 87–88. 177 См. в прощальной речи Смарагда к Астраханской пастве в «Астраханских Епархиальных Ведомостях» 1895 г., 18, стр. 455–456. 178 См. письма Смарагда: – к И. Ф. Глушкову в «Русском Архиве» 1891 г., кн. I, стр. 379; – к С. Д. Нечаеву от 7 февраля 1835 г. у о. Г. И. Шавельского, последнее воссоединение с православною церковию униатов Белорусской епархии, стр. 33. См. выше «Христ. Чтение» 1912 г., 3, стр. 317. 179 См. «Орловские Епархиальные Ведомости» 1906 г., 20, стр. 593 – согласно «Воспоминаниям» о. Иерофея на л. 2. 184 См. «Воспоминания» о. Иерофея на л. 6 и в «Орловских Епархиальных Ведомостях» 1906 г., 20, стр. 601–602 и 595. См. и Письма архиеп. Смарагда к архим. Иерофею на стр. 56 и в «Христианском Чтении» 1911 г., 7–8, стр. 980: «в письмах нередко (иногда) разрешал (Смарагд) такие дела, давал такие советы, которые избавляли Епархиальное Управление от бесплодной переписки и неприятных беспокойств». 186 ibid. VI (1879 г.), 26, стр. 5б. См. слова митр. Филарета выше «Христ. Чтение» 1912 г., 9, стр. 953. 188 ibid., л. 123 обор. См. выше «Христ. Чтение» 1912 г., 10, стр. 1073; 1913 г., 2, стр. 179; 3, стр. 318. 189 См. письмо Смарагда о. Иерофею от 20 марта 1854 г. на стр. 76 и в «Христианском Чтении» 1911 г., 9, стр. 1144. 190 «Воспоминания» о. Иерофея, л. 105 обор.–106: «Честность и твердость души святительской до того была непоколебима, что, не смотря ни на какую значительную или сильную личность, или знакомство, Преосвященный (Смарагд) никогда и никому не уступал в требованиях без письменных и следственных доказательств и суда; особенно он свято поддерживал состояние духовенства против нередких посягательств на его честь и спокойствие». 191 Ibid., л. 123 обор.: Смарагд «при производстве следствий обвиняемым давал средства к оправданию и потому снисходил на их прошения, хотя и незаконные, о перемене следователей, с тем условием, что, после чинимого снисхождения к оправданию себя во время следствия, если обвиняемый и затем не оправдается: то на суде может подвергнуться большему взысканию». |
| Здесь православное духовное начальство только удовлетворило добровольное желание Лепельских униатов, но вовсе не изыскивало искусственных мер к их уловлению, а – напротив – прямо отвергало. Так, когда Витебский губернатор И.С. Жиркевич предложил, что – по случаю отъезда Лепельского помещика Домбровского – удобно обратить его крестьян в православие, то Смарагд резко заметил: «в отношении сем не усматриваю я ни предмета, ни цели» 478 и отклонил всякие домогательства по этому предмету 479 . Теперь имеем, что формальность присоединений открывала место агитации, послабляемой пристрастием чиновников 480 . По-видимому, к этой категории нужно отнести и протест прихожан поступившей в православное ведомство Свято-Николаевской церкви г. Городка, яко бы Смарагд в присутствии губернатора Н.И. Шредера только послужил в ней по православному и лишь поэтому одному объявил приход православным, но даже митр. Иосафат Булгак сомневался в полной истинности данного свидетельства, выражаясь о жалобщиках условно: «буде действительно не обратились они к благочестию» 481 . Во всяком случае, замешана была тут и особая интрига 482 . Нельзя отрицать, что в присоединённых из унии приходах бывали и осложнения, и волнения. Точкой опоры для них служила, конечно, нетвёрдость в православии новообращённых, но фактически все беспорядки возникали по сторонним возбуждениям и подстрекательствам. Об этом решительно свидетельствовал Смарагд 483 , – и его заявления подкрепляются научными разысканиями. Согласно им, инициаторами чаще были фанатичные враги православия – помещики-поляки 484 , а к ним по самой зависимости примыкали униатские священники 485 , пускавшие в ход всякие интриги 486 и вызывавшее своими происками очень острые дела 487 . Посему удостоверяется категорически, что «если бы не было этих возбуждений и подуськиваний (от униатских иереев и панов), воссоединение крестьян везде (в Белоруссии) и) могло бы совершиться по одному слову» 488 . Мы должны согласиться, что – в массе – присоединения были больше формальными, но это оказывалось неизбежным по фактическому положению вещей и происходило не по вине православной духовной власти, ибо для неё отсюда возникали лишь новые затруднения. |
| Смарагд по пунктам раскрывает, что производились формальные дознания о добровольном желании Плосских крестьян, а прот. Петрашень прибавляет, что последние были униаты и сами обратились к нему, почему принятие их в православие являлось вполне справедливыми. Потом отсюда возникли смуты, вызвавшие даже военную экзекуцию, ибо присоединившиеся не желали быть ни частновладельческими, ни казёнными крестьянами, а почли себя вольными; но по этому предмету наиболее вероятно, что подобных обещаний православными духовными властями не давалось 473 . В результате – из настоящего случая вытекает разве то, что православное ведомство решало по формальным данным массового характера, когда оно не могло быть убеждено в искренности каждого из присоединившихся и подвергалось опасности разных злоупотреблений от них. Это подтверждают и факты волнения среди обращённых. Приведём один пример. В апреле 1833 г. погорел г. Лепель. Гражданское начальство исходатайствовало значительное пособие от казны. «Когда 22 августа (1834 г.) губернатор (Н.И. Шредер) созвал горожан для сообщения им Монаршей милости в виде беспроцентной ссуды на постройку, то через городского голову Радкевича жители униаты заявили, что они присоединяются к церкви православной, и дали торжественное обещание содержать сию веру с семействами своими до конца жизни». По извещению о сём от губернатора и прот. Стефана Пороменского Смарагд лично туда ездил и 7–9 сентября наблюдал «многие признаки сыновней расположенности». В 1835 г. обнаружилось среди присоединившихся противодействие православию, но «изучение этого явления выяснило, что в этом вся вина падала на помещика Беликовича», причём своевременно не предупредили, что «единожды последовавшее присоединение есть твёрдо» и что «разнесённые слухи о присоединении паки к унии нелепы», между тем был составлен и прибит в городе на видных местах самый оскорбительный пасквиль на православие, а виновники оказались не обнаруженными. В конце концов, всё свелось к вопросу о соблюдении лепельцами своего добровольного обещания, – и Смарагд принимал тут лишь косвенное участие посылкой депутата 474 , по просьбе светской власти 475 , и наложением епитимии 476 , да ещё отзывом (7 ноября 1834 г.) о том, что затеянную постройку в Лепеле униатского храма он находит излишней, поскольку униаты «случающиеся у них требы заимствуют без всякого прекословия у православного священника», причём к 1835 году решался уже вопрос о постройке там православной церкви «каменным или деревянным зданием» 477 . |
| Церкви оказывались бедны, почему диаконы служили для них «только обременением» 366 . Смарагд вынужден был отовсюду испрашивать 367 и собирать церковную утварь и вещи 368 и распределять их постепенно в разных церквях Полоцкой епархии 369 . По самому свойству утилизируемых нами документов бесспорно, что в них отмечаются по преимуществу отрицательные черты. Всё-таки это есть лишь односторонность, но зато действительность в этом отношении отражается здесь с резкой точностью. Отсюда результат понятен сам собою: – в период строительства, когда необходимы наличность и изобилие всех пригодных материалов, у Смарагда всюду ощущались недочёты, недостатки и дефекты. Значит, нужно было наперёд восполнять, устранять и запасать, чтобы обеспечить самую возможность созидательной работы. В личном составе духовенства многое зависело от того, что, – собранные из разных мест и недавно поселённые в новом крае, – члены его не имели между собою органической сплочённости и не чувствовали твёрдой почвы, куда ещё не вросли глубокими корнями. Смарагд постарался объединить и приручить приезжавших сотрудников он встречал с тёплым радушием, утешал и ободрял на чужбине, Полоцкое православное служебное и должностное общество сплачивал в одну семью 370 . В этом отношении он действовал с отеческой теплотой и предупредительной попечительностью, привлекая к себе сердца своего духовенства 371 . Материальная обеспеченность последнего обращала его особенное внимание, – и при образовании приходов архипастырь всегда заботился об устройстве этой части 372 , а в дальнейшем наблюдали за выполнением условий этого рода 373 , стараясь сам и внушая другим «всемерно защищать церковное достояние» 374 . Нуждающимся из духовенства он помогал самыми различными способами, напр., путём выделения части доходов преемника предшественнику и его семье 375 и назначением временных пособий, побуждая всех к возможному благотворению 376 и сам пристраивая бесприютных 377 . Некоторые столь привыкли обращаться к этому источнику, что хотели пользоваться из него временными ссудами, и Смарагд «объявлял прот. |
| И. Белюгову из С.-Петербурга в начале 20-х годов XIX столетия в «Киевской Старине» 1882 г., кн. II, стр. 516), но допустимы осложнения и на почве «неологизма», ибо Иннокентий не всегда был одинаково устойчив и, напр., в 1834 г. старался достать перевод библейских книг ο. Г. П. Павского, чтобы подарить его Киевской Академии (см. у о. проф. Т. И. Буткевича, Иннокентий Борисов , стр. 56), где был тогда ректором, а в 1845 году (25 ноября) отзывался о нём пренебрежительно, как о малоценном труде (см. у H. М. Востокова в «Русской Старине» 1879 и’., т. XXIV, стр. 660–661). Вообще же нам кажется, что взаимные отношения Смарагда и Иннокентия едва ли служат к чести второго и во всяком случае не набрасывают тени на первого. 10 (IV) 42 С отправляемою своею свитою в С.-Петербург, от 3 Июня 1833 года на Мценск Преосвященный [Смарагд] пишет мне [о. Иерофею]: «Орловцы наши имеют чувствительную душу. Плакали, оставляя своё благоустроенное гнёздышко, которое ныне, увы! пусто и разорено! Приимите всех их, как самого меня. Они и меня очень растрогали и довели до слёз». Собираясь и сам в дорогу, и вызывая меня в Орёл на хозяйство, далее [Смарагд] говорит: " 11 -е число 43 , четверток, поутру, я назначил для себя с будущими оставить благословеннейшую сию Епархию и ехать в…». 11 (V) 44 6 Июля того же года, извещая меня письмом о прибытии своём в С.-Петербург и о затруднениях в содержании, [Смарагд] говорит: «И на лучшую экономию простираться начинаем с помощию Божиею. Да содействует она нам во всех здешних заботах. Холерная немочь (болезнь) 45 здесь довольно поусилилась: но все наши доселе Господом сохранены невреждёнными. Есть известия, что сия кара (наказание) 46 Всевышнего распространилася и во многих других местах благословенного Отечества нашего. Буди воля Его святая!.. Благодарение Господу, всеми Властями принят я благоприятно... Всей любезнейшей Пастве нашей изъявляем нашу любовь, признательность и приверженность, о коей скажите всем вопрошающим... Здравствуй о Господе, и возноси о нас молитвы свои к Нему!» 12 (VI) 47 24 Июля же года], по прочем, [Смарагд] уведомляет: «Мы все, слава Богу, здоровы и служим Господу и ближним нашим». |
| Тут слово о пылкости этого архипастыря. Р. С. говорит, что он давал волю своим рукам, даже будто бы при богослужении. Да, он оставил печальные действительно по этой части воспоминания во всех местах своего пребывания. Но чтобы оценить эту слабость замечательного во многом характера по достоинству, нужно представить ее в истинном свете действительности, в обстановке предшествовавших и последовавших ей обстоятельств. Вот владыка архиепископ Платон рассказывает случай, бывший с ним самим, когда он был еще инспектор С–Петербургской духовной Академии: «Благодетель мой был преосвященнейший Смарагд. Но вышел между нами такой случай. И когда же? В первый день Пасхи. В Лавре пасхальную утреню служил владыка митрополит Серафим; с ним сослужил и преосвященный Смарагд, тогда викарий епископ и я, как один из архимандритов. Только что похристосовались со владыкою митрополитом и тот пошел читать огласительное поучение, в это время я подошел похристосоваться и к преосвященному викарию Смарагду; да как–то тут в разговоре и коснулся известных ученых споров о происхождении огласительного поучения. Вдруг преосвященный Смарагд как вспыхнет: «вот они новые–то ученые»!.. Я крайне встревожился, да и думаю: «ну, да как он те–же речи обратит ко владыке митрополиту»!.. этого однако же не случилось; а случилось нечто противоположное. Тогда был обычай ездить с визитами всем духовным вместе, так что вместе ездили лаврские, академические и семинарские. Вот, когда вслед за преосвященным Смарагдом мы сделали обычные визиты и при расставании прощались с ним, тут он, отпуская прочих, обращается ко мне: «Отец архимандрит Платон»!.. Когда мы остались с ним одни, он кидается мне на шею: «простите Господа ради, ради светлого праздника»... Я оправдываюсь касательно смутившего нас предмета, но он и говорить мне не дает: «знаю, знаю, все знаю... Все читал, и сам переводил... Но просто, не понимаю, что и как смутило меня... Простите, Господа ради». – Таков он был и везде. От бытности его в Полоцке рассказывали нам случай, что он у себя в кабинете кинул в чиновника, помнится – в секретаря, связкою бумаг и, когда тот смущенный пошел к выходу, владыка кинулся за ним вслед, прося о прощении. |
|
|
