| 149 Свящ. И. А. Архангельский (см. стр. 307, 125а ) рассказывает, что «к семинаристам преосвящ. Смарагд относился очень хорошо; бывало, сделает рекреации и сам приедет на них, – даже принимал участие в играх, напр., в лапту и др.». 151 Так, в Полоцке Смарагд разрешил запрещенного священника, но получил за это от Синода некий реприманд, о чем см. «Воспоминания» о. Иерофея на л. 13. «Церковно-Общественный Вестник» VI (1879 г.), 47, стр. 7 а–б; был «случай расправы Смарагда с одним пьяным священником, от которого он, однако, сам жестоко потерпел, но которого, за обещание впредь вести себя трезво, простил и даже перевел на лучшее место, из бедной деревни в самый г. Орел в хороший приход». 152 См. в «Христианском Чтении» 1911 г., 5–6, стр. 764 (и отдельно на стр. 29) письмо Смарагда о. Иерофею от 28 августа 1853 г. о протодиаконе Димитрии Романовском, потерявшем от холеры жену и дочерь на одной неделе. 153 См. «Воспоминания» о. Иерофея на л. 123 и обор.: «Так, воистину! Святитель Божий, Архиепископ Смарагд, в жизни своей заслуживал одно благословение и благодарность от своих подчиненных, которых любил и обильно награждал за добрую жизнь и полезные труды; немощных наказывал весьма снисходительно; редко, бывало, подвергает на три недели в подначальство; самые тяжкие преступления ограничивал иногда одним месяцем покаяния, или довлетворения (?), если это касалось одной Архипастырской милости, а не точности закона, или предписания Высшей Власти, чего он преступить не мог. Миловал виновных, но более всего снисходил согрешающим по уважению к страданиям несчастных семейств невинных. К сиротам и вдовицам имел особенное благоволение, и всевозможно заботился устроить судьбу их». См. пример в Письмах архиеп. Смарагда к архим. Иерофею на стр. 76–77 и в «Христианском Чтении» 1911 г., стр. 1144–1145. И Н. И. Голубов писал нам из Рязани (2 декабря 1910 г.), что, «судя по его снисхождению к слабым, по его любви к сиротам, следует пропеть Смарагду вечную память». См. выше «Христ. Чтение» 1912 г., 9, стр. 934–935; 10, стр. 1073; 1913 г., 3, стр. 316. |
| «Исторический Вестник» 1892 г., 4, стр. 151, 153, 154), а на месте чинил владыке всякие препоны мелочного и несправедливого свойства (напр., за содействие к обращению в православие своих и соседственных крестьян-униатов Смарагд представил 22 октября 1836 г. Полоцкого уездного судью, католика Станислава Клепацкого (см. 4, стр. 445, 298 абзац начало: «Настольный реестр...1834 г. 40...». – Редакция Азбуки 455, 345а абзац начало: «Свидетельствуя о сем... от 22 октября 1836 г...». – Редакция Азбуки к ордену Станислава 3 ст., но – когда из Синода потребовали подлинный формуляр последнего – И.С. Жиркевич отказал в этом, настаивая, что представления светских лиц неподведомы архиерею; Смарагд протестовал против этого и Синод 22 июня 1837 г. признал его правым, постановив донести о сём через гр. Н.А. Пратасова Министру Вн. Д.: см. в Синодальном Архиве д. 1453). Смарагд был выжит, однако «распри с духовенством (православным) не кончились» у И.С. Жиркевича, который требовал от священников чисто солдатского повиновения себе, а за справедливый отпор воздвигал усиленные гонения на дерзких попов, инсинуируя генерал-губернатору, что они «даже божественную литургию отправляют иногда без проскомидии» («Русская Старина» 1890 г., сентябрь, стр. 675–677), и после в равной со Смарагдом самонадеянности обвинял Василия Лужинского (стр. 700), хотя прежде особи протежировал ему в пику Смарагду («Исторический Вестник» 1892 г., 4, стр. 152–153). В частности, «признавая дело воссоединения униатов совершенно соответствующим политике и нравственности» («Русская Старина» 1890 г., сентябрь, стр. 674) и склоняясь на подчинение его полному ведению Канцелярии Обер-Прокурора, И.С. Жиркевич полагал, что общее присоединение не встретит препятствий, если действовать прямо на духовенство униатское, где упорных священников едва ли сыщется в общем числе десятка два (стр. 649). Что до средств, то Жиркевич привык с успехом применять больше розги, плети и шпицрутены (август, стр. 252–256).., полагая, что «Витебский крестьянин – не человек, ни чувств, ни религии не имеет» (см. |
| Во всяком случае педагогическая карьера кончилась к большой чести Смарагда 145 , – и начиналось более великое архипастырское поприще, каковое он предварил замечательной речью при своём наречении 146 . Сознание высоты епископского сана и ответственности архиерейских обязанностей побуждают оратора засвидетельствовать пред «Святейшим сословием» что он, «приняв жребий служения Святительского, ради спасения душ, смотрению его вверенных, не станет дорожить собственным покоем, выгодами жизни и самой жизнью; не отречётся понесёт за них бесчисленные скорби, труды, крест и самую смерть по образу Пастыреначальника Иисуса; с помощью Божественной благодати не постыдится всегда, призрети на вся заповеди ( Пс.118:6 ); в звании Пастыря не будет искать приятностей жизни сей, пищи самолюбию и честолюбию, и ради временной пользы не будет приспособляться к мнениям, обычаям и правилам развращённого тира и не вознерадит о славе Божьей и спасении ближних». Но наряду с этим энергически выражается уверенное дерзновение, что он не будет «не от семени мужей оных, ими же дадеся спасение (1Макк.5:62), мир и утверждение Церкви», и что «поставит для себя в пример доблестные подвиги соприсутствующих иерархов, для блага Церкви предприемлемые, и чистотой жизни, служением слову Евангелия и попечением о душах, ему вверенных, всеусердно потщится известно своё звание и избрание творити ( 1Пет.1:10 ), всё прочее предоставляется милосердию Божию». Этот тон повышенного самосознания в молодом иерархе чувствительно затронул епископскую братию, – и митр. Московский Филарет с предупреждающей загадочностью писал (13 ноября 1831 г.) о настоящей речи, что «она, если не ошибаюсь, показывает, что Преосвященный Смарагд в Петербурге больше о себе думает, нежели прежде, а не заставляет больше о нём думать, нежели прежде» 147 . Впрочем, на первых порах всё шло благополучно, хотя на долю викария выпадала лишь второстепенная, исполнительная роль при митр. Серафиме (Глаголевском, 29 июня 1821 г. – † 17 января 1843 г.) 148 . Однако и в этом положении он успешно поддерживал репутацию «рассудительного и доброго человека» 149 – и уже через полгода ему открылось широкое поприще для усиленной деятельности. Когда в 1833 г. решено было восстановить Полоцкую православную епархию 150 , то из трёх кандидатов, «избранных с тщательным вниманием по особой важности вновь учреждаемой кафедры» 151 , 14 мая утверждён был первый из них – Смарагд, «как, по общему всех членов Синода суждению, наидостойнейший пастырь, соединяющий отличное образование ума с достаточной опытностью в делах и тонким благоразумием в образе действования» 152 . Так свидетельствовал Обер-Прокурор (с 10 апреля 1833 г. по 25 июня 1836 г.) С.Д. Нечаев 153 , но и митр. Московский Филарет категорически заявлял (11 апреля 1833 г.) последнему, что «Преосвященный Смарагд приличнее для Полоцка, имея более образования учебного, что здесь также важно» 154 . |
| Иоанн Доброзраков, не имея в своем характере прямоты и смелости о. Смарагда, зато обладая тонко–дипломатическим чутьем и осмотрительно направляя Академию к ее высокому призванию быть рассадницею истинной богословской науки, предпочитал лучше относиться с некоторою якобы либеральною благосклонностью к некоторой свободе лекций высоких умов, вроде Иннокентия, чем ронять свое высокое положение и дело либеральничаньем в пользу студенческих желудков. Потому–то он и не отваживался в студенческом столе на нововведения, которые не совсем согласны были даже с академическим уставом, а тем более с постановлениями церковными, на что, при обычной своей прямоте и простому доброжелательству к людям, отважился о. Смарагд Крыжановский. А что нововведения по студенческому столу о. Смарагда были, действительно, нововведениями, это видно между прочим и из отношения к ним его преемника о. Венедикта Григоровича, который трактовал их слишком свободно, как нововведения незаконные, настаивая в столе студенческом на стародавней идее постнического воздержания. Так как «Крыжановский любил хорошо кормить студентов и удовлетворять их жалобам на случайные недостатки в пище»; то «студенты начали по прежнему относиться и к новому ректору о. Венедикту, но скоро увидали, что он употребляет особый оригинальнейший способ улучшать пищу. Как скоро дежурный старший пожалуется ему, что была плохая говядина, или рыба, или каша и т. п.; то ректор иногда с сарказмом скажет; «а вот я велю эконому исправить». Но в том и другом случае дело оканчивалось тем, что в течении недели, или двух студентам за обедом вместо трех» (по нововведению о. Смарагда) «подавали только два блюда» (по уставу), «лишая их жаркого из говядины. Дело, разумеется, кончилось тем, что студенты перестали жаловаться на недостатки пищи; спасибо еще инспектору» (Платону, ныне архиепископу Донскому), «который заступался за студентов в таких случаях». Вот это значит действовать просто и прямо. А о. Иоанн Доброзраков, как тонкий, гибкий, элегантный ум, любил дойти до цели тонкими изгибами; да и цель–то имел в виду более тонкую и возвышенную – сытость больше студенческих умов, чем желудков. |
| 73 . Наконец, темнота источников по этому предмету простирается и на сам объект их показаний о размерах оставшихся по смерти капиталов Смарагдовых. Некоторые просто упоминают об «огромном денежном наследстве», 74 митроп. Филарет указывает «около 100.000 рублей», 75 Д. И. Ростиславов постарался подсчитать не только количество дорогих вещей и кусков материй, даже множество выписанных из Москвы съестных запасов, не разрешённых, к употреблению монашествующей братии, но досконально разузнал по самым билетам и годы вкладов их в Опекунский совет, откуда вывел, что сверх найденных должны были существовать ещё суммы, прибранные к рукам добрыми людьми. И вот этот-то разыскатель чужого наследства утверждает, что после Смарагда фактически найдено «более 150.000 руб.», 76 между тем другой называет уже «четыреста пятьдесят тысяч рублей», 77 а сам Ростиславов все Смарагдово имущество оценивает свыше 1 1 /2 миллионов рублей ассигнациями. 78 Опять получается подозрительное противоречие в этих фантастических цифрах, которыми с такой легкостью играет завистливо-клеветническая арифметика… По связи с этим (у † г. М. Пясецкого) подчёркивается: будто Смарагд был скуп для бедных родственников и не помогал им, почему один из наследников, родной племянник Рязанского владыки, учитель Черниговской Семинарии К. г. Крыжановский, сначала даже колебался брат свою долю капитала 79 . И тут есть нечто легендарное, ибо мы знаем, что, напр., в Могилёве у Смарагда «при архиерейском доме проживал родной его брат, учитель гимназии, человек одинокий (Семён Петрович], а также проживала вдова другого родного брата его [протоиерея Гавриила] с двумя сыновьями, которые воспитывались в Могилёвской семинарии, и маленькой девочкой – дочерью, которая воспитывалась в девичьем институте. Конечно, эта юность воспитывалась на счет дяди 80 . Сам Смарагд 28 июля 1836 г. писал Иннокентию (Борисову) : «Я потерял брата (думаю и Вам не безызвестного), который был защитником, питателем и покровителем всех моих родных, остающихся без него совершенно сирыми . |
| 48 По делу дьякона градской Гостинно-Николаевской церкви И. Касаткина, уснувшего от опьянения за поминальной трапезой, Смарагд 29 июля 1843 г. привлёк благочинного прот. Мартынова, как сокрывшего «столь гнусный поступок», а на последовавшие оправдания заметил, что благочинным «дьякон Касаткин наказан весьма слабо и с важной виной его, ежели б она и была первая, несоответственно; а слабые наказания ведут более к послаблению и повторению тех же преступлений, нежели к исправлению»; притом же, «чтобы подчинённые имели надлежащее к настоятелю уважение и законное опасение, для сего сам настоятель должен держать себя во всех отношениях аккуратнейшим образом, не допускать их до неуважения себя и заставить их знать, что на всё, выходящее от них за границы благопристойности, порядка и долга, не смотрел он, Настоятель, сквозь пальцы». См. в Архиве Астраханской Дух. Консистории 39.059. 49 Дьякону Залесскому, присуждённому Консисторией за её оскорбление на письме к четырехмесячной епитимии, Смарагд сначала (17 июля 1842 г.) сократил срок «во уважение бедности и могущего последовать расстройства его состояния от долговременного пребывания его в монастыре», но за упорство усилил потом (30 сентября) свою прежнюю меру и постепенно довёл виновного до повиновения и раскаяния. См. в Архиве Астраханской Дух. Консистории 37.613. 50 По частной жалобе помещицы Смирновой на своего приходского священника Смарагд, предписав (8 марта 1842 г.) благочинному «разведать» о доносе, приказал от его имени благопристойно объявить «г-же помещице, что по подобным делам следует ей входить к нему формальными, на узаконенной гербовой бумаге, прошениями, а партикулярные письма её, как не подлежащие рассмотрению, никакого правительственного лица, будут впредь оставляемы без всякого действия» (см. в Архиве Астраханской Дух. Консистории По прошению выкрещенной из калмычек девицы Ивановой на обиды от дьякона Огинского резолюцией 28 сентября 1842 г. жалоба эта, как неузаконенно поданная, оставлена без действия, a о дьяконе возбуждено следствие (см. ibid. 38.307). |
| 66 Ср. к сему и письма Смарагда к Иннокентию в «Рязанских Епархиальных Ведомостях» 1896 г., 20, стр. 701. 68 См. «Орловские Епархиальные Ведомости» 1906 г., 20, стр. 601–602. Так было и в других епархиях, напр., в Могилевской, где в архиве Духовной Консистории имеется от 4 ноября 1838 г. резолюция Смарагда, предписывающая «объявить» стихарному дьячку Гурскому, искавшему диаконского места, чтобы, – пока наводятся справки, – он, «не иждиваясь напрасно, отправился ныне в доме, а явился к нему во свое время». 69 Сам Смарагд 27 апреля 1853 г. писал о. Иерофею (в «Христианском Чтении» 1911 г., 3, стр. 397, и отдельно на стр. 18): «Вот, в старости лет, обыдоша мя зело лютая обстояния и беспокойства». 70 Даже много после (15 января 1871 г.) митр. Иннокентий (Вениаминов, † 31 марта 1879 г.) писал Евсевию (Орлинскому , † 21 февраля 1883 г.), что в Синоде умереть можно от безделья (см. «Чтения в Обществе любителей духовного просвещения» 1884 г., ч. III, отд. 3, стр. 37). 73 См. письмо Смарагда к Иннокентию от 20 февраля 1857 г. в «Рязанских Епархиальных Ведомостях» 1896 г., 20, стр. 702. 74 См. письма Смарагда от 19 декабря 1849 г. и 13 апреля 1853 г. в «Рязанских Епархиальных Ведомостях» 1896 г., 18, стр. 638. Сам Смарагд допускал еще возможность своего перевода (на место уволенного 24 декабря 1853 г. на покой архиеп. Евгения, † 27 июля 1871 г.) в Ярославль, хотя «при наступившей старости неумолкно воздыхал к югу», о чем см. Письма архиеп. Смарагда архим. Иерофею на стр. 57 и в «Христианском Чтении» 1911 г., 7–8, стр. 981. 75 См. «Чтения в Обществе любителей духовного просвещения» 1871 г., кн. XIII, стр. 48. См. и в записках архиеп. Леонида слова митр. Филарета: «я хотел удостовериться и спрашивал преосвященного Антония [какого? Антония Павинского, епископа Нижегородского с 20 июля 1857 г.?]: правда ли, что о нем (Смарагде) говорит, что он завел постоялый двор для духовенства, и получил ответ утвердительный! (см. «Душеполезное Чтение» 1906 г., 7, стр. 356). 76 Смарагд упоминает, что по делу о Петропавловском соборе против него особенно агитировал «бывший Г...ъ М...ъ, из всех в мире человек зловреднейший», который «обносил его самыми черными и нещадными красками словесно и письменно», а о. Иерофей поясняет к сему, что «с ним Преосвященный имел столкновение в Харькове; и, к несчастию, встретился с этим Господином в другой раз на службе и в Орле», при чем разумеется губернатор С.Н. Муханов: см. в «Христианском Чтении» 1911 г., 7–8, стр. 978–979 и отдельно: Письма архиеп. Смарагда к архим. Иерофею на стр. 54–55. |
| Так, предложением Могилёвской Дух. Консистории от 18 октября 1833 г. преосвящ. Смарагд притянул к ответственности бывших членов правления архиерейского дома: протоиерея Иакова Гладкого, эконома этого дома игумена Флавиана и бывшего эконома архимандрита Никодима, состоявшего тогда настоятелем Чонского Успенского монастыря, за то, что при архиеп. Гавриле они без должных предосторожностей неосмотрительно отдали архиерейский фольварок Барсуки в аренду ненадёжному и несостоятельному человеку, велижскому купцу Эпельфельду, который совсем не уплатил договорённой арендной суммы, возросшей до 986 руб. 90 коп., почему впредь до уплаты её Смарагд особой резолюцией на неосновательное объяснение архимандрита Никодима приказал взыскивать с него третью часть недоимки, т. е. 329 руб. без 3-х копеек, из собственного его жалованья и кружечного подела; в таком смысле послан казначею Чонского монастыря Иеромонаху Алексею с братией указ 29 октября 1838 г. 6.720. В другой раз настоятельница Мозоловского Вознесенского девичьего монастыря (в м. Мозоловщине в 12 вёрстах от г. Мстиславля) игуменья Сусанна рапортом донесла архиеп. Смарагду, – по его требованию, – что принадлежащая монастырю корчма в фольварке Болакоравщине, 2 Июня 1830 г. отдана в аренду на десять лет Мстиславльского уезда помещику Косме Полубинскому с платой по 150 руб. в год, на что заключён контракт без испрошения дозволения у епархиального начальства и на простой бумаге, между тем за арендатором уже накопилось долга до 500 рублей. Ссылаясь на неопытность и извиняясь неведением, игуменья просит о понуждении помещика Полубинского к уплате долга. Распорядившись о последнем, преосвящ. Смарагд предписал: «Игуменье за неосновательное в настоящем случае распоряжение сделать замечание, подтвердив и всем прочим Настоятелям и Настоятельницам и всему Духовенству: отнюдь не отдавать никому оброчных статей без утверждения Начальства Епархиального, а по утверждении заключать, с кем будет следовать, узаконенные на узаконенной бумаге контракты», о чём послан был Консисторией указ и Донскому архимандриту Никодиму 30 марта 1838 г. 1.797. |
| Письма архиеп. Смарагда к архим. Иерофею на стр. 10 и в «Христианском Чтении» 1911 г., 3, стр. 389), Смарагд 24 мая 1853 г. писал о нём, что «коварный Крымец, несмотря на Божие посещение [болезнью], успевает в политическом мире, и для нас ничего, кроме недоброжелательства его, ожидать нельзя» (ibid. на стр. 19 и в Христ. Чтении» 1911 г., 5–6, стр. 753). Если же по сообщаемому им анекдотическому и сомнительному случаю о. Т. И. Буткевич допускает у Смарагда принципиальное нелюбие к Иннокентию, то по всему вышеизложенному подобная мысль является совершенно необоснованной. Скорее вероятно обратное. Есть известия от самого митрополита Московского Филарета (у † архиеп. Леонида в «Душеполезном Чтении» 1906 г., 7, стр. 356), что «издавна преосвященный Иннокентий считал Смарагда гонителем своим», при чём «у преосвященного Иннокентия строги мысли» (дальше многоточие в подлиннике], и он в точно таком духе и действовал... Всё отмеченное прямо говорит о пристрастности Иннокентиевских отзывов о Смарагде, имевших особую, чисто субъективную подкладку. О. Т. И. Буткевич склонен объяснять (мнимое) недоброжелательство тем, что «Смарагд всегда преклонялся пред великим догматическим умом Московского святителя Филарета» ( Иннокентий Борисов , стр. 410 и 408), которого считают «сторонником систематического богословия и защитником схоластических традиций» (Протоиерея Г. П. Павского Христианское учение в краткой системе – с объяснительной статьёй издал Н. К. Никольский, Спб. 1909, стр. 144, 145); однако господству схоластики в богословии Смарагд вовсе не симпатизировал (см. «Христ. Чтение» 1912 г., 1, стр. 62 и ср. 70), а Д. И. Ростиславов (лже)свидетельствует (в «Вестнике Европы» 1872 г., 7, стр. 231), будто он «до самой смерти не забыл обиды», что «Филарет уколол его каким-то метким своим сарказмом», и якобы всячески старался поддерживать и распространять, о знаменитом Московском иерархе всё дурное... Это несомненнейшее противоречие уничтожает в корне все отмеченные догадки, и всякий должен согласиться, что тут нет истины, ибо veritas una, еггог multiplex... |
| Для последнего здесь не может быть речи даже о самом отдалённом активном соучастии. Он был больше эксплуатируемой жертвой, ибо взяточничество велось, вероятно, именем архиепископа и большинством усвоялось ему самому, откуда и пошла молва о его личном мздоимстве 57 . Но слухи эти по существу были неправильны и опровергаются солидными данными, где нет и намёков на лихоимство Смарагда. Напротив, в разных источниках мы читаем, что, будучи врагом сутяжничества и волокиты 58 , он везде старался истреблять взяточничество в ту пору, когда по местам «святокупство пускалось в ход с наглостью» самими архиереями 59 . Смарагд искоренял это зло и в Полоцке 60 , и в Астрахани 61 , и в Орле 62 , и в Рязани 63 , равно и сам был чист по этой части за Полоцкий, Могилёвский 64 и Рязанский периоды 65 . В Могилёве им были удалены все подозрительные в корыстности лица 66 , вообще же там о взятках не слыхали и подносов чинить архиепископу не смели до такой степени, что память удержала, как один помещик презентовал десятка два персиков, а в пригороде Вуколове прихожане к своему храмовому празднику свв. Петра и Павла считали за непременный долг поймать в Днепре и поднести владыке живого осетра 67 . В Орле Смарагд предусмотрительно уничтожал лишние инстанции для поборов с духовенства 68 и по случаю злоупотреблений грозил нарядить ревизию и даже испросить синодального чиновника, чтобы всё было исправно и во всей точности согласно с законами, и чтобы служащие имели страх и опасение. 69 По всему этому подозрения насчёт личного архиерейского взяточничества и для Орловского времени ложными. 70 Смарагд не допускал посторонних воздействий и в сутяжно-судебных делах давал обвиняемым все средства для защиты и оправдания 71 , а касательно родственного пристрастия смело свидетельствовал: «я на чужие места никогда не посягал, чтобы на них посадить своих родных; и никто в сём упрекнуть меня не может». 72 При таких условиях трудно согласиться, чтобы разумный и порядочный человек одновременно мог подавлять в других и культивировать в себе страсть нечистого стяжания в виде такого или иного взяточничества, о чём нет у нас несомненных свидетельств. |
|
|
