| Именно психологическая часть эстетики Августина, наиболее подробно изложенная в VI книге трактата «О музыке», явилась самой оригинальной частью его эстетического учения 312 , отделившей августиновскую эстетику от эстетических учений древности и наметившей многие черты эстетики средневековой, и христианской в целом. 150 О работе Августина над «De civitate Dei» см.: Brown Р. Augustinus von Hippo. Leipzig, S. 261–273. 151 См. работы: Ziegenfuβ W. Augustinus: Christliche Transzendenz in Gesellschaft und Geschichte. Berlin, 1948; Burleigh J. The city of God: A study of St. Augustine’s Philosophy. London, 1949; Markus R. A. Saeculum: History and Society in the Theology of S. Augustine. Cambridge, 1970; Deane H. A. The political and social ideas of St. Augustine. New York; London. 1963; Майоров Г. Г. Формирование средневековой философии: Латинская патристика. М., 1979. С. 330–340. 152 De cat. rut. 24. 12: De civ. Dei I 35. 57. Сочинения блаженного Августина цитируются по изданиям: CSEL (отдельные тома), PL, t. 32–47; частично использован русский перевод: Творения Блаженного Августина Епископа Иппонийского. 2-е изд., Киев, 1901–1915, ч. 1–8; «Исповедь» и «Об обучении оглашаемых» цитируются в новых переводах М.Е. Сергеенко, опубликованных в «Богословских трудах». – М.. 1976. т. 15; 1978, т. 19. При цитировании указываются общепринятые в науке сокращения названий трактатов, номера книг, глав, параграфов. 153 Ср.: Adam A. Der manichmische Ursprung der Lehre von den zwei Reichen bei Augustin//Theologische Literaturzeitung. Leipzig, 1952. 77. S. 385–390. 154 Подробный анализ древнеримских концепций культуры см. в работе: Кнабе Г. С. Понимание культуры в Древнем Риме и ранний Тацит//История философии и вопросы культуры. М., 1975. С. 62–130. 155 Полный анализ использования Августином латинских авторов см. в работе: Hagendahl Н. Augustine and the Latin Classics. Göteborg, 1967, Vol. 1–2. 156 Подробнее о понятии времени у Августина см.: Wundt М. Der Zeitbegriff bei Augustin//Neue Jahrbücher für das klassische Altertum: Geschichte und Literatur. |
| Краткий словарь терминов составлен А. Г. Чхартишвили специально для настоящего сборника. Наконец, " Патриаршее завещание " печатается по упомянутому выше " Сретенскому календарю-сборнику " . Икона времени. Архимандрит Рафаил (Карелин) Среди неизвестного в окружающей нас природе самым неизвестным является время, ибо никто не знает, что такое время и как им управлять. Аристотель Постоянным фактором нашего бытия является время. Однако античная и современная философия не дали какого-либо удовлетворительного объяснения этого вездесущего феномена. Определить — значит найти характерные свойства. Время не имеет ни природы, ни свойств, кроме одного свойства — необратимости. Философы, работавшие над этой проблемой, или отступали, признав свое интеллектуальное поражение, или пытались одно неизвестное определить другим неизвестным, впадали в тавтологию или, в лучшем случае, заменяли язык философских суждений и определений языком поэзии: аллегориями, метафорами и иносказаниями, то есть образным языком древних мыслителей. Наиболее глубокие рассуждения о времени мы находим у Платона и у блаженного Августина. Платон в своих знаменитых «Диалогах» указывал, что до сотворения мира времени не существовало. В вечности пребывала Божественная идея как образец космоса. Время возникло вместе с мирозданием, оно является только тенью и подобием вечности. «Время возникло вместе с небом, чтобы, одновременно рожденные, они и распались бы одновременно, если наступит для них такой распад» (под «небом» Платон подразумевал космос). Характерно, что взгляды Платона на феномен времени совпадают с положениями теории относительности, которая также говорит о невозможности рассматривать время до момента мироздания, то есть о «временности времени». Платон учил, что Солнце, Луна и звезды созданы для определения времени, как стражи-блюстители времени. Здесь Платон почти дословно повторяет Моисея (христианские апологеты считали, что древним философам было известно Пятикнижие Моисея). Попытке осмыслить время посвящен ряд глав знаменитой «Исповеди» блаженного Августина, епископа Иппонийского. Заслуга Августина в том, что он указал на два измерения времени: |
| Вновь встал вопрос о самой сложной его составляющей – пастырском богословии и пастырской подготовке в целом 560 . Именно в этой обстановке внимание русских исследователей вновь обратилось к блаженному Августину , к его учению о пастырстве. В 1895 г. в «Трудах Киевской духовной академии» был опубликован «очерк по пастырскому богословию» священника Александра Яхонтова 561 . Автор был выпускником МДА, поэтому публикация его труда в органе другой академии была в каком-то смысле признанием «приоритета» Киевской школы в августиновской тематике. Очерк был построен на основе сочинения блаженного Августина «De visitatione infirmorum» и его речи «De pastoribus». Так как первое из сочинений не имеет четко установленного авторства (как и авторского названия), о. Александр провел небольшое исследование и путем сравнения идей и конкретных выражений пришел к выводу о едином авторстве обоих текстов – блаженного Августина . Однако, конечно, задача состояла не в этом, a в выделении главных черт священника и основных направлений его деятельности – по мнению знаменитого «опытного» (по собственному выражению блаженного Августина) пастыря и воспитателя пастырей. О. Александр постарался реконструировать «тип истинного пастыря» 562 , начертанный пером Иппонийского епископа и основанного на его личном опыте душепопечения. Особое внимание обращено на пастырское посещение пасомых (о чем прямо говорит название, присвоенное первому из изучаемых текстов блаженного Августина ). Эти личные посещения (видимо, не только в физическом смысле), с объяснением скорбей, выпадающих на долю каждого человека, да и всего вероучения и нравоучения, о. Александр Яхонтов считал «ключом» попечения о душах, вверенных пастырю Богом 563 . Именно этого, с точки зрения автора статьи, часто не хватало выпускникам духовных семинарий и академий. И это следовало учесть при подготовке новой духовно-учебной реформы. Автор статьи ставит вопрос и о нравственном облике пастыря, о грехах и смирении пастыря, признающего свою неотделимость от общего греховного состояния человека, скорбях и мучительном преодолении греха. |
| Приоритет МДА неожиданный – скорее этого можно было бы ожидать от КДА, занимавшейся на протяжении более полувека переводом наследия Иппонийского епископа. Выявить в этом приоритете какую-либо значимую тенденцию довольно сложно, ибо темы предлагались разными профессорами по соответствующим дисциплинам. Но все же интерес конкретного профессора значил много и мог сконцентрировать внимание его учеников на определенной тематике. Так, можно выделить как минимум три таких личности: в 1880-х гг. – профессора психологии СПбДА A. Е. Светилина; в 1890-х гг. – профессора патристики КазДА JI. И. Писарева, автора фундаментального труда по учению блаженного Августина о человеке в его отношении к Богу 580 ; в начале XX в. – профессора патристики МДА И. В. Попова , автора диссертации по гносеологии и онтологии блаженного Августина 581 . Все эти три профессора занимались преимущественно антропологической тематикой, что не могло не скаэаться и на специфике предлагаемых ими кандидатских тем. Наконец, особый интерес к блаженному Августину проявлял преосвященный Антоний (Храповицкий) – ученик A. Е. Если обратить внимание на временное распределение «августиновских» работ, то можно сделать общее замечание: интерес к наследию блаженного Августина повышается начиная с 1880-х гг. С одной стороны, это было связано с общей ситуацией в России и церковной жизни: активизацией полемики со старообрядцами, сектантами, a также новым витком диалога со старокатоликами и англиканами. Вполне понятно, что идеи блаженного Августина не могли при этом оставаться без внимания. С другой стороны, в академическом богословии появляются новые тенденции, которые также определяют новый всплеск интереса к Иппонийскому епископу. Так, начинает выкристаллизовываться в качестве особого направления антропология, – разумеется, ключевыми становятся вопросы о первородном грехе, человеческой воле и ее свободе, благодати. Более определенным становится интерес не только образованного общества, но и самой высшей духовной школы – по крайней мере, ее отдельных представителей – к внеакадемическому, «мирянскому» богословию – славянофилам, философствующим писателям. |
| Наиболее глубокие рассуждения о времени мы находим у Платона и у блаженного Августина . Платон в своих знаменитых «Диалогах» указывал, что до сотворения мира времени не существовало. В вечности пребывала Божественная идея как образец космоса. Время возникло вместе с мирозданием, оно является только тенью и подобием вечности. «Время возникло вместе с небом, чтобы, одновременно рожденные, они и распались бы одновременно, если наступит для них такой распад» (под «небом» Платон подразумевал космос). Характерно, что взгляды Платона на феномен времени совпадают с положениями теории относительности, которая также говорит о невозможности рассматривать время до момента мироздания, то есть о «временности времени». Платон учил, что Солнце, Луна и звезды созданы для определения времени, как стражи-«блюстители» времени. Здесь Платон почти дословно повторяет Моисея (христианские апологеты считали, что древним философам было известно Пятикнижие Моисея). Попытке осмыслить время посвящен ряд глав знаменитой «Исповеди» блаженного Августина , епископа Иппонийского. Заслуга Августина в том, что он указал на два измерения времени: 1) объективные ориентиры, существующие вне нашего сознания; 2) субъективные ориентиры – ритмы и восприятия времени, заложенные в самом человеке. Для измерения времени может служить любое явление природы, если оно равномерно и периодически повторяется: вращение Земли вокруг своей оси (сутки), смена фаз луны – лунный месяц, движение Земли по орбите вокруг Солнца – год. При создании единой системы времени возникают трудности, так как основные единицы времени – год, месяц, сутки – не соразмерны между собой (например, год не вмещает в себя целое число суток и так далее). Календарь является одной из попыток выявить ритмы времени, создать модель времени, образ времени, составить его периодическую систему. Для этого берутся различные ориентиры, которые условно считаются устойчивыми. Календарь – не только продукт науки, не только таблица математических исчислений, но также и религиозное и философское осмысление времени, переданное языком математики. Говорить о точности времени невозможно. Это недоразумение, которое стало для нас привычным и поэтому не воспринимается как бессмысленность; ведь главное, а то и единственное свойство времени – его неповторяемость. Повторяется не время, а условные отсчеты и ориентиры времени. Пример – картографическое повторение положения космических тел через определенные периоды, которые мы условно берем за вехи и этапы времени. Но даже пространственные совпадения космических ориентиров времени мнимы и иллюзорны, так как весь космос находится в движении: миллиарды галактик, как «корабли, плывут в свой путь безвестный… кто ведает: куда» (Верхарн). |
| По силе и мощи богословского таланта блаженный Августин , в отличие от блаженного Иеронима , несомненно выделяется среди прочих древнецерковных писателей, будучи сравним в этом плане с Оригеном . Его глубокий и разносторонний ум в своем стремительном полете сумел объять почти все области христианского вероучения. Но средоточием всего миросозерцания Иппонийского епископа можно считать, наверное, учение о человеке. Не случайно один русский патролог высказывает такое суждение: «С появлением на историческом поприще Августина вместо теологической части христианской догматики, служившей главным предметом учения великих отцов Церкви IV века, выдвигается на первое место другая область, – область христианской антропологии: учение о человеке в его отношении к Богу и в частности – учение о первородном грехе, о падшем состоянии человека и о состоянии его свободной воли, о благодати и предопределении в их отношении к нравственно-свободной деятельности человека. В раскрытии христианской антропологии Августин и его ученики приблизительно оказали Церкви такие же великие услуги и сделали такие же замечательные успехи, как и восточные Отцы и учители IV века – в раскрытии христианской теологии» 31 . Правда, несколько корректируя данное суждение, можно добавить, что, во-первых, «теологии» (учению о Боге в Самом Себе, то есть учению о Святой Троице) блаженный Августин также уделял немалое внимание, причем исходной точкой его тринитарного богословия «служит известная уже Церкви и церковно-богословской литературе его времени (fides catholica) никейская формула исповедания» 32 , хотя от этой исходной точки он и уклонился в сторону позднейшего «филиоквизма», во многом опиравшегося в дальнейшем на авторитет именно Августина. Во-вторых, антропологическая тематика активно разрабатывалась и в современном блаженному Августину греческом богословии: не только (а может быть, и не столько) в специальных антропологических трактатах (типа сочинения святителя Григория Нисского «Об устроении человека» и Немесия Эмесского «О природе человека»), но и в творениях отцов-подвижников. |
| Но во второй половине XIX в. начался очередной этап русской «августинианы», краткий обзор которой представлен в данной статье. Важно отметить, что это был действительно новый этап, ибо после перехода «школьного» богословия на русский язык знание латыни в духовных академиях значительно ухудшилось. В 1860-х гг. в КДА было начато осуществление проекта по переводу сочинений блаженного Августина на русский язык, современный эпохе. Проект осуществлялся в общем «патрологическом порыве» российской духовной школы, начавшемся в 1840-х гг. и отчасти систематизированном к 1860-м гг. При этой систематизации для КДА была выделена «специализация» по латинским отцам, и, разумеется, блаженный Августин был одним из первых, к кому следовало обратиться. Следовало ожидать, что перевод повлечет за собой оригинальные исследования по тем или иным аспектам богословия Иппонийского епископа. Но за вниманием к блаженному Августину стоял и актуальный интерес, обусловленный конкретными событиями и проблемами российской жизни. Во-первых, церковные преобразования, проводимые в контексте великих реформ, рефлексии Петровской церковной реформы, сложившихся в России церковно-государственных отношений ставили вопросы о соотношении временного, земного бытия Церкви и ее мистической реальности. Разумеется, в этих вопросах нельзя было не обратиться к экклесиологической концепции блаженного Августина . Во-вторых, решение проблем, связанных с положением приходского духовенства и его подготовкой, обращало внимание к августиновской концепции воспитания и жизни клириков, его пастырским трудам. В-третьих, «исторические тенденции», характерные для русского богословия 1860-х гг., и общий настрой «историзма» делал необходимым обращение к августиновскому «богословию истории», легшему в основу многих богословско-исторических концепций. В-четвертых, очередной раз обострилась проблема со старообрядцами: после жестких мер Николаевского времени, учреждения Белокриницкой иерархии ситуацию надо было решать какими-то иными мерами. И Иппонийский епископ, прославившийся «обращением многих донатистов» к православной вере, мог дать ответы на методологические поиски. |
| С антропологией этих последних, кстати, у блаженного Августина , монаха и одного из основоположников западного монашества, наблюдается порой определенное сходство 33 , хотя он иногда, увлекаясь полемическим задором (в частности, против пелагиан), выходит за пределы православной «акривии», чего не случалось, как правило, с творцами монашеской литературы. Так произошло с его мнением о соотношении предопределения и свободы воли, а также с концепцией первородного греха, предполагающей представление о «переходящем на всех людей грехе Адама как причине всеобщего осуждения человечества под власть диавола на вечную погибель» 34 . В общем же многогранность личности, литературной деятельности и миросозерцания блаженного Августина трудно исчерпать в сотнях и тысячах томах исследований, написанных о нем. Она, подобно бликам многоводной и быстро текущей под полуденным солнцем реки, постоянно меняет свои оттенки, оставаясь все той же самой рекой. И некоторые из этих оттенков можно уловить в проповедях, переведенных отцом Максимом Козловым, и «Толковании на псалом сто двадцать пятый» (перевод С. А. Степанцова). В области догматики этот великий подвижник ничем себя особенно не проявил, следуя здесь во многом за блаженным Августином 37 , не впадая, однако, в догматические заблуждения Иппонийского епископа. Его главным поприщем была область нравственного богословия, где Святителем особенно оттенялись эсхатологические тона, проявившиеся с предельной ясностью и четкостью, например, в «Беседах на Евангелия» 38 . Такой сугубой эсхатологической тональности этики Святителя весьма способствовала эпоха, в которую он жил, – век агонии ветхого Рима с его многочисленными нестроениями. Поэтому «земля внушала проповеднику горькие чувства, полные безнадежности и уныния; обращаясь своею мыслию в разные сферы житейских забот, нигде не находил он довольства, спокойного наслаждения жизнью и тех существенных благ, к которым стремится и которыми удовлетворяется душа наша. Он становится поэтому в отрицательные отношения ко всем житейским заботам и земным благам и удовольствиям. |
| Первое покушение на эту вероучительную гармонию произошло с появлением учения блаженного Августина , епископа Иппонийского (354–430). Здесь мы встречаемся с одной из самых волнующих загадок христианской истории. В блаженном Августине , которому в наивысшей степени было присуще чувство единства Церкви и любовь к нему, не было ничего от ересиарха. И тем не менее по многим направлениям Августин открыл христианской мысли новые пути, оставившие глубокий отпечаток в истории Запада, но в то же время оказавшиеся почти полностью чуждыми не-латинским Церквям. С одной стороны, Августин, самый «философствующий» из отцов Церкви, склонен к превозношению способностей человеческого разума в области богопознания. Он разработал богословское учение о Святой Троице, которое легло в основу латинской доктрины об исхождении Святого Духа от Отца и Сына (на латыни – Filioque). Согласно более древней традиции, Святой Дух берет Свое начало, так же как и Сын, только от Отца. Восточные отцы всегда придерживались этой формулы, содержащейся в Священном Писании Нового Завета (см.: Ин. 15:26 ), и видели в Filioque искажение апостольской веры. Они отмечали, что в результате этого учения в Западной Церкви произошло некое принижение Самой Ипостаси и роли Святого Духа, что, по их мнению, привело к определенному усилению институциональных и юридических аспектов в жизни Церкви. С V века Filioque повсеместно допускалось на Западе, практически без ведома не-латинских Церквей, но в Символ веры оно было добавлено позже. В том, что касается внутренней жизни, Августин настолько подчеркивал человеческую немощь и всемогущество Божественной благодати, что получалось, будто он умалял человеческую свободу перед лицом Божественного предопределения. Гениальная и в высшей степени привлекательная личность Августина еще при его жизни вызывала восхищение на Западе, где его вскоре стали считать величайшим из отцов Церкви и почти полностью сосредоточились только на его школе. В значительной степени римский католицизм и отколовшиеся от него янсенизм и протестантизм будут отличаться от Православия тем, чем они обязаны святому Августину. Средневековые конфликты между священством и империей, введение схоластического метода в средневековых университетах, клерикализм и антиклерикализм в западном обществе являются в различной степени и в разных формах либо наследием, либо последствиями августинизма. |
| 249 Ibid. 125A, 126B: образование превосходных степеней, наречий и множественного числа от прилагательных «острый» и «подвижный». 251 «Театр – место, наименование коего происходит от зрелища, поскольку в нем народ услаждается наблюдением игр, происходящих на сцене». Beda. De Nominibus Locorum//PL. V. 92. 1040. 253 Idem. De Arte Metrica. 11. 163C. Лот, на бегу из Содома, чья жена обернулась, И, превратившись в окаменевший столп соли, осталась (Такою) себе в наказание. Поскольку никто не спасется. Если он, торопясь, смотрит назад, на презренного мира Опасности вредные. И пахарь не должен Труд (свой) достойный свершая, за спину смотреть себе часто. 260 У Беды дается неточная цитата: «Si sumpsero pennas meas ante lucem» – в Псалме «Si sumpsero pennas meas diluculo». 266 См. например: Beda. In Lucae Evangelium Expositio I//PL. V. 92. 334CD; Ibid. III. 449D; Ibid. IV. 508D-509A. In Sam.//PL. V. 91. L. III. 643B. 270 В данном рассуждении Беда следовал за Кассианом, сформулировавшим эти четыре правила. См.: loannes Cassianus. Collationes//PL. V. 49. Pars II. Collatio XIV. Cap. 8.962C. Они были не единственными способами прочтения Святых текстов. Так, Августин писал об историческом и аллегорическом методах, добавляя к ним аналогический («когда указывается согласие Ветхого и Нового Заветов») и этиологический («когда приводятся причины слов и действий»). См.: Августин. О Книге Бытия буквально. Книга неоконченная («ранняя версия»)//Творения блаженного Августина , епископа Иппонийского. Киев, 1915. Т. 8. Кн. I. Гл. 2. Хотя Беда часто использовал в своих рассуждениях сопоставление событий из двух Заветов, он трактовал этот способ объяснения как род аллегории. 271 Idem. De Tabernaculo//PL. V. 91. I. 410B-411A. В христианской литературе уровни почтения текста часто описывались через метафору дома или храма. «В доме нашей души история закладывает фундамент, аллегория возводит стены, анагогия сверху строит крышу, тропология же украшает разными узорами и изнутри душевным чувством, и снаружи совершением добрых дел». Rabanus Maurus. Allegoriae in Universam Sacram Scripturam//PL. V. 112. 849 AB. «Три части в трапезной Его: фундамент, стены, крыша. История – это фундамент, коей три вида: анналы, календарная, эфемерная. Аллегория – стена, вздымающаяся ввысь, которая выражает одну мысль посредством другой. Тропология – вознесенное на крышу дома, которая благодаря содеянному, сообщает нам то, что нужно делать. Первая [т.е. история] – более ясная, вторая [т.е. аллегория] – более возвышенная, [третья] – т.е. тропология – более желанна». Петр Коместор. – Цит по: Неретина С.С. Указ. Соч. С. 83. |
|
|
