| В феврале 1655 г. Симон Азарьин подвергся опале (по не совсем выясненным обстоятельствам) и по приказу патриарха Никона был сослан в Кирилло–Белозерский монастырь. Считалось, что Симон вернулся обратно в 1657 г. (в этом году он сделал крупные вклады в Троице–Сергиев, Хотьковский и Махрищский монастыри), на самом деле, его возвращение следует отнести к концу 1655 или к началу 1656 г., что следует из записи, сделанной рукой Симона Азарьина по нижнему полю л. 11—22 рукописи Киево–Печерского патерика (РГБ, ф. 304/I, 714): «Лта 7164, мсяца февраля, сия книга Троицкого Сергиева монастыря бывшаго келаря Симона Азарьина». 1656 годом датируется новая редакция «Книги о новоявленных чудесах Сергия», которая сохранилась в оригинале: Музей книги РГБ, Колл. М. И. Чуванова, инв. 8386: к экземпляру издания 1646 г. Житий и служб Сергия и Никона Радонежских приплетено 96 листов в 1° рукописной Книги о новоявленных чудесах преподобного Сергия . Переплетная бумага сер. XVIII в., филигрань: Страсбургская лилия, по ней надпись G и I HONIG, контрамарка IV — Клепиков, 1185 (1757 г.). После Оглавления печатного текста вклеен еще один лист с указанной филигранью, на котором нарисован образ преподобного Сергия Радонежского в красках. На последующих 3 листах текст службы Сергию иллюстрирован на полях 27 миниатюрами в чернильной очерковой манере. Другим (более поздним) художником выполнены 3 миниатюры на полях л. 4. По нижнему полю л. 4—35 идет вкладная запись 1658 г. Симона Азарьина (частично срезанная при переплетении), почерк которой совпадает с другими вкладными записями, сделвнными от имени Симона Азарьина (но это не его автограф): «Лта 7167–го году, октября въ 15 день, сию книгу… чюдотворца Сергия ново(писа)ные чюдеса… (дал вкладом) в дом Живоначальные Троицы… Троицкого Сергиева монастыря бывшей келарь старец Си–монъ Азарьинъ». Несомненно, что рассматриваемый памятник — тот самый, что описан во Вкладной книге Троице–Сергиева монастыря: «167–го году ево ж келаря старца Симона в дом Живоначальныя Троицы вкладом Псалтырь с песньми и с избранными псалмами печатная на большой бумаге, во Псалтыре и в песнях по полям против речей знаменовано в лицах, и та книга Псалтырь отдана ризничему черному дьякону Гу–рью; да книга Службы и житие чюдотворцов Сергия и Никона на большой белой бумаге печатная, да в той же книге приписаны новые чюдеса книжным письмом, с начала у тое книги в малой и большой службе в стихарах на трех листах по полям против речей писано же в лицах» . |
| Вот свидетельство, что отыскиваемый нами «эконом» был жив еще после смерти Дионисия и занимал ту же должность – или по крайней мере, – был в Сергиевой обители. На основании другого места из жития Дионисия можно определить приблизительно и самое время страданий преподобного. Когда Симон Азарьин написал рассказ о подвигах ученика Дионисия Дорофея и прочел его некоторым лицам (вероятно, из братии), то нашлись сомневающиеся в справедливости рассказа. Чтобы узнать истину, Симон послал свое писание Ивану Наседке, – «самовидцу того Дорофея жития». Наседка, подтвердив верность Симонова повествования, говорит между прочим: «аз грешник бедный после разорения московского вскоре прибрел к дому пресвятыя Троицы и того старца Дорофея за полтора года до смерти его застал» 619 . Затем, сказав о подвигах Дорофея, Наседка повествует, как он однажды, будучи в кельи у Дионисия, смеялся вместе с другими над тем, что Дорофей валялся около стен и печи. Когда это происходило, вошел в келью преп. Дионисий и с укором посмотрел на Наседку, ничего не сказав ему. Наседка скоро нашел случай спросить Дионисия, что значил его взгляд. «Дионисий же отец, продолжает Наседка, рече ми: несть ти пользы в том, мирянин еси, знай себя: и аз грешный к тому не спросил более десяти лет. И как взяли меня грешного к Москве жить, и в приезд архимандрита у его святыни в духовной беседе сидех: и он меня спросил о некоем деле, в нем же бедствовше от иконома своего.... и аз его честности воспомянух ответ его ко мне о Дорофее» 620 . На основании этого рассказа из жития можно приблизительно определить время страданий Дионисия. Наседка пришел в обитель в 1611 году, следов. смерть Дорофея падает на 1613-й год (по указанию автора «летописи наместников, келарей и пр.», основанному на синодиках, Дорофей умер в 1614 году 621 . Если же так, то тот факт, как Наседка посмеялся над Дорофеем и как укоризненно посмотрел на него Дионисий, произошел в годах 1611–1613. Прошло после этого более десяти лет, когда Наседка при приезде Дионисия в Москву вздумал спросить о значении взгляда Дионисия на него. |
| Глава 7. Авраамий Палицын В миру—Аверкий, принадлежал к верхушке провинциального дворянства. Принял пострижение в Соловецком монастыре, впоследствии переведен в Троице–Сергиев монастырь, где занимал должность келаря в 1608—1620 гг. Авраамий Палицын проявил себя энергичным церковным и политическим деятелем, занимался восстановлением монастырского хозяйства, сильно пострадавшего в период Смуты, прославился на литературном поприще. В 1611—1612 гг. от имени архимандрита Дионисия и келаря Авраамия составляются и рассылаются по городам патриотические грамоты, призывавшие идти на помощь Москве. Но главным литературно–публицистическим произведением Авраамия является Сказание об осаде Троице–Сергиева монастыря, ставшее одним из наиболее популярных сочинений о Смуте в Русском государстве в начале XVII века. Авраамий использовал в своем труде воспоминания очевидцев осады (сам Палицын в это время находился в Москве), привлек большое число литературных источников. Воспоминания очевидцев, естественно, записаны не по свежим следам событий, поэтому нуждаются в корректировке по другим источникам. В Сказание включены записи о чудесных видениях и рассказы о новых чудесах преподобного Сергия Радонежского, проявившихся во время осады монастыря. Древнейший список Сказания (РГБ, Рум. 299) выполнен в книгописной мастерской Троице–Сергиева монастыря в конце 1618—начале 1619 г. и представляет роскошную рукопись, в которой текст был переписан рукой Кирилла Новгородца, а заставки и инициалы нарисованы и раскрашены Гаврилой Басовым. Другие редакции Сказания созданы уже после 1620 г., когда Палицын вернулся в свое «пострижение» — Соловецкий монастырь. Умер Авраамий Палицын 13 сентября 1626 г., похоронен в Соловецком монастыре. Глава 8. Симон Азарьин В миру — Савва, по прозвищу Булат, служил во дворе княжны–инокини Ирины Мстиславской. В Троице–Сергиевом монастыре постригся в 1624 г. со вкладом 50 рублей. 6 лет провел Симон в келье архимандрита Дионисия, от своего учителя воспринял любовь к книгам и интерес к литературному творчеству. |
| Дальнейшими добрыми результатами забот Дионисия было то, что многие раненые и больные выздоровели и возвратились в свои дома, а иные остались в монастыре навсегда и проходили здесь различные монастырские службы. Оставшихся в монастыре было более 500 человек, как об этом свидетельствует Симон Азарьин 192 . В описании забот Дионисия о раненых и других несчастных у Ивана Наседки обращают на себя внимание следующие слова: «тех всех людей к душевному спасению и телесному здравию вина бысть и промысленник Дионисий архимандрит, а не келарь Авраамий Палицын» 193 . Что хотел Наседка сказать этим? Несомненно то, что инициатива, главное руководство, постоянные заботы и распоряжения в делах христианского сострадания принадлежали Дионисию; что келарь Авраамий в данном случае, если и проявлял себя деятельным, то только в исполнении распоряжений и приказаний Дионисия. Так как Авраамий, как келарь, заведывал имениями и вотчинами монастыря, то всякому естественно было думать, что в таком деле, как материальная помошь больным и бедным, он был главным действующим лицом. От такого представления дела Иван Наседка и предостерегает читателей, говоря как бы так: «хотя Авраамий и заведывал имуществом монастыря и, следовательно, ближе всех должен был стоять к такому делу, в котором требовались материальные издержки, однако в деле помощи несчастным не он был главным виновником, а архимандрит Дионисий»; потому что «паче всех сей Дионисий не имел себе покою не токмо на един день, но почти не на един час, и всегда дозирал болящих» (Жит. преп. Дионисия стр. 88). Таким-то образом в монастыре преподобного Сергия «нагим одежда бысть, странным упокоение, нищим и гладным прокормление, от мраза изгибающим теплое утешение, странным и раненым и конечно издыхающим отпуск от сего света с напутствием вечного живота, мертвым же погребение бываше» (Симон в предисловии к связанию о новоявленных чудесах Сергия – во Временнике кн. X, стр. 13). «Сия вся сотворяшеся добрым строителем в чудотворцове обители» (разумеется, конечно, Дионисий) (ibid.). Но у Дионисия, главного виновника дела, были усердные помощники. Из таковых, кроме Ивана Наседки, обращает на себя внимание инок Дорофей – ученик Дионисия, живший с ним в одной келье. Это был великий подвижник и постник. Он, по поручению архимандрита, разносил больным деньги, одежду, полотенца, платки, и настолько был усерден, что просиживал у больных по целым ночам, беседуя с ними и утешая их. Он делал это не только по распоряжению Дионисия, но и сверх распоряжения по своему собственному желанию быть чем либо полезным несчастным раненым. |
| Другим замечательным учеников преподобного Дионисия был составитель его житья Симон Азарьин. Он пришел в обитель больным и, получив от св. Дионисия исцеление, шесть лет служил у него келейником. Незадолго до смерти своего наставника, он был послан в другой монастырь и не видел его праведной кончины. По своем возвращении в лавру, Симон был назначен сначала казначеем, а потом келарем монастыря. Преподобный Дионисий после многих трудов и житейских невзгод мирно скончался 10 мая 1633 года и был погребен патриархом Филаретом. Память его Церковь празднует 12 мая. Его мощи лежат в Троицком соборе лавры. В лавре хранится и его образ, снятый с него после преставления. По словам Симона, Дионисий был высокого роста, с лицом благолепным, с очами светлыми и веселыми, с бородкой длинной и широкой. После смерти Дионисия совершалась чудеса. Слава и вечная память тебе непоколебимый «адамант» и мужественный ратоборец нашей дорогой многострадальной родины, святейший патриарх Гермоген. Слава и земной поклон вам, преосвященейшие митрополиты, архиепископы и епископы, нелицемерные и сыновне преданейшие сотрудники и соратники великого «начального человека» в его тяжелой борьбе за веру православную и русскую народность. Слава вам, архимандриты, игумены, соборные и простые старцы, словом и делом в годину лихолетья помогавшие великому печальнику русской земли, великодушно и без колебания несшие на алтарь Отечества все свои самые заветные дорогие сокровища, накопленные святыми молитвами своих приснопамятных предшественников и щедрыми доброхотными приношениями русских боголюбивых царей, бояр и крестьян. Слава вам, о. о. протопопы, попы, диаконы, имена коих ведомы единому Господу Богу. Смиренные в своем святом служении и мало ведомые миру через писания и свидетельства современников-летописцев по своим святым именам, но бесстрашно исполнявшие свой пасторский долг во всех потребных случаях, грудью своей под сенью святых храмов защищавших, умиравших доблестной смертью за родину своих духовных чад и даже, если настояла тяжелая нужда, менявшие святой крест и Евангелие на острый булатный меч, вы с честью ложились костьми на порогах церковных и у святых алтарей и тем стяжали себе венцы от Мздавоздоятеля, а от нас, своих отдаленных потомков и почитателей, сугубую вечную память! |
| Но уже во время Макария, в житиях, составленных для Степенной книги, стало заметно стремление дать преобладание биографическому рассказу над общими риторическими местами жития и изобразить деятельность святого в связи с другими историческими явлениями его времени. То же стремление видели мы в редакции жития Александра Невского, составленной Ионой Думиным. В XVII веке можно собрать небольшую группу произведений такого же характера Они стремятся изучением и сводом разных источников достигнуть большей биографической полноты сравнительно с прежними житиями. Впрочем, историк приобретает очень мало от большей части этих ученых редакций: составители их стояли слишком далеко от времени жизни описываемых лиц и могли воспользоваться лишь источниками и без них известными. Только биография троицкого архимандрита Дионисия дает понять, какие любопытные подробности могли попасть в житие под влиянием изменившегося взгляда на задачи биографа, если последний стоял достаточно близко к описываемым событиям Автор этой биографии Симон Азарьин довольно любопытное лицо. Слуга княжны Мстиславской, он больной пришел к архимандриту Дионисию лет за 9 до его смерти, получил от него исцеление и 6 лет служил ему келейником. В 1630 году троицкие власти послали его строителем в приписной монастырь на Алатырь, и он не видел кончины своего учителя в 1633-м. Скоро он воротился в обитель Сергия, в 1634 году сделался казначеем монастыря, а спустя 12 лет келарем. Вероятно, в монастыре приобрел он книжное образование и литературный навык. Он оставил много собственноручных рукописей и несколько произведений, дающих ему место среди хороших писателей древней России. Его изложение, не всегда правильное, но всегда простое и ясное, читается легко и приятно, даже в тех обязательновитиеватых местах, где древнерусский писатель не мог отказать себе в удовольствии быть невразумительным. По воле царя Алексея Михайловича Симон приготовил к печати житие преп. Сергия, написанное Епифанием и дополненное Пахомием, подновив слог его и прибавив к нему ряд описанных им самим чудес, которые совершились после Пахомия в XV-XVII веках Эта новая редакция вместе с житием игумена Никона, похвальным словом Сергию и службами обоим святым напечатана была в Москве в 1646 году. |
| Но уже во время Макария, в житиях, составленных для Степенной книги, стало заметно стремление дать преобладание биографическому рассказу над общими риторическими местами жития и изобразить деятельность святого в связи с другими историческими явлениями его времени. Тоже стремление видели мы в редакции жития Александра Невского, составленной Ионой Думиным. В XVII в. можно собрать небольшую группу произведений такого же характера. Они стремятся изучением и сводом разных источников достигнуть большей биографической полноты сравнительно с прежними житиями. Впрочем историк приобретает очень мало от большей части этих ученых редакций: составители их стояли слишком далеко от времени жизни описываемых лиц и могли воспользоваться лишь источниками и без них известными. Только биография Троицкого архимандрита Дионисия дает понять, какие любопытные подробности могли попасть в житие под влиянием изменившегося взгляда на задачи биографа, если последний стоял достаточно близко к описываемым событиям. Автор этой биографии Симон Азарьин довольно любопытное лицо. Слуга княжны Мстиславской, он больной пришел к архимандриту Дионисию лет за 9 до его смерти, получил от него исцеление и 6 лет служил ему келейником. В 1630 г. Троицкия власти послали его строителем в приписной монастырь на Алатырь и он не видел кончины своего учителя в 1633. Скоро он воротился в обитель Сергия, в 1634 г. сделался казначеем монастыря, а спустя 12 лет келарем. Вероятно, в монастыре приобрел он книжное образование и литературный навык. Он оставил много собственноручных рукописей и несколько произведений, дающих ему место среди хороших писателей древней России· Его изложение, не всегда правильное, но всегда простое и ясное, читается легко и приятно, даже в тех обязательно витиеватых местах, где древнерусский писатель не мог отказать себе в удовольствии быть невразумительным. По воле царя Алексея Михайловича Симон приготовил к печати житие преп. Сергия, написанное Епифанием и дополненное Пахомием, подновив слог его и прибавив к нему ряд описанных им самим чудес, которые совершились после Пахомия в XV–XVII в. |
| Потому-то в этих грамотах обнаружилось ничье иное болезнование о Московском государстве, ничей иной разум, как болезнование и разум Дионисиевы. «В тех грамотах, пишет Наседка Симону, болезнования Дионисиева о всем государстве Московском бесчисленно много; и буде изволите вы, государи, разума его искати, то в тех его посланиях не токмо под Москвою, но и во многих городах воеводам, и всяких чинов многими людям подкрепление мужества от его совета и разума великое бывало» 176 . Из этих свидетельств открывается, что в деле сочинения грамот преподобному Дионисию принадлежала главная и руководящая роль. Но это, конечно, не исключает мысли о том, что кроме писцов, занимавшихся только переписыванием уже составленных грамот, преподобный имел и таких помощников, которые могли служить ему в сочинении их. Таким помощником несомненно был Иван Наседка, как об этом свидетельствует Симон Азарьин: «многи епистолии архимандрит во время кровопролития христианского по градам посылал, сего Иоанна способника имея на то, многи доброписцы придав ему» 177 . Вероятно, Дионисий известную часть работы отдал в ведение Ивана Наседки, для чего и дал ему определенный штат писцов; но все-таки и Иван Наседка с своими писцами занимался ни где-либо в другом месте, как в келье же Дионисия и, следовательно, под его непосредственным руководством: «я в келье архимандричей, говорит он сам, многожды ночевывал, и писывал много дел духовных и грамот от властей для соединения земли» 178 . Заметим здесь, что между писцами, много потрудившимися в келье Дионисия, Наседка указывает особенно на подьячего Алексея Тихонова, который был потом в слугах Троицких 179 . Что касается Авраамия Палицына, то в известиях о сочинении и переписке грамот о нем или ничего не говорится, или говорится мимоходом. Так, у Симона только в одном месте «сказания о новоявленных чудесах преподобного Сергия» находим указание на Палицына, как на участника в деле писания грамот. В рассказе о грамоте, содействовавшей возбуждению Нижегородского ополчения, Симон говорит: «Дионисий с келарем Авраамием паки неусыпно промышляюще и пишуще грамоты» 180 . |
| Преподобный Дионисий так терпеливо перенес это жестокое оскорбление, что никто тогда даже не узнал о том. Между тем по доносу эконома он был вызван в Москву, где долго был допрашиваем от патриарха, но все-таки благополучно возвратился в свой монастырь. Но эконом все не унимался: мысль, как-бы погубить ненавистного архимандрита, очевидно, не давала ему покоя. И вот он снова посылает в Москву грамоты, в которых доносил, что Дионисий замышляет взойти на патриарший престол; ясно, что эконом постарался придумать такую клевету, которая бы всего более могла оскорбить патриарха. Вместе с этим он не переставал и физически оскорблять преподобного. Так, однажды на соборе – во время прений (в которых, вероятно, архимандрит был не согласен с ним) при всей братии он осмелился дать преподобному несколько пощечин и не ограничившись этим, «отослал« архимандрита в его келью, «откуда четыре дни его к пению церковному не выпущал, »и вход и исход заповедан был всякому» 615 . Может быть, он держал бы его в заключении и дольше, но об этом как-то узнал царь и повелел освободить архимандрита. Когда, вероятно, вскоре после этого события, царь был в обители, то старался расследовать дело, но архимандрит Дионисий покрыл виновных. Кто такой был этот «эконом», о ненависти и дерзостях которого по отношению к Дионисию так подробно рассказывает Симон Азарьин? Известно, что до 1764 года в сфере монастырского управления должности эконома не было. Кого же Симон величает таким званием? Конечно, тех должностных лиц монастыря, которые тогда отправляли обязанности теперешнего эконома или же подобные им. А таковыми были келарь и казначей. При преп. Дионисии келарями и казначеями были следующие лица – из келарей: Авраамий Палицын (1608–1620), Моисей Соловецкий (1621–1622), Александр Булатников, (1622–1641), – из казначеев: Иосиф Панин (1611–1619), Моисей Соловецкий (1620–1621), Спиридон Соловецкий (1622–1625), Пафнутий и Никита Соловецкие (1625–1629), и Иоасаф Пестриков (1630–1634). На кого же из этих лиц должно пасть обвинение в притеснениях и оскорблениях Дионисия? Одни думают, что это был казначей Иосиф Панин 616 , а другие указывают на другого казначея Иоасафа Пестрикова 617 . |
| С обор. л. 356 помещены статьи из Пролога 3 мая: В тойже день, св. мученик Тимофею и Мавры, пролог со стихи. В тойже день, препод. отда нашего Петра чюдотворца (также со стихами). В тойже день, успение препод. отца нашего Феодосиа, игумена печерьскаго иже в Киеве. В тойже день слово от житиа св. Феодосиа. Впереди на белом листе киноварью: Патерик печерской митрополита Иасафа. 714. (1818.) Патерик печерский, скороп., XVII века, в четверть, 390 листов. Заглавие: Патерикон киевопечерский. Жития и подвизи преподобных Отец наших, в пещерах просиявших. Списан трудолюбием блаженнаго Нестора, русскаго Летописца. По времени же паки приложи некоих жития св. Отец печерских боголюбивый епископ Симон суждалский и владимерский, последи же пространнее написа и в едино счини блаженный Поликарп, архимандрнт печерский. Ныне же мало пространнее от Летописца русскаго, от начала в лета Ноева по потопе, откуду корень изыде преславнаго словенскаго языка ражаю и како израстоша в нем ветви богоугодныя, сочинен и в едино совокуплен тщанием и повелением боголюбиваго архимандрита св. великия пресветлыя царския лавры Печерския кир Иосифа Тризны (бывшего в 1647–1655 годах). Оглавление статей сего Патерика напечатано В. М. Ундольским в Чтен. моск. общ. истории и древн. 1846 года 4. Подписи внизу первых листов: 1) Лета 7173 (1665) года дал в дом Живоначалные Троицы в Сергиев мопастырь сию книгу келарь старец Симон Азарьин во веки неотъемлемо никому. – 2) Лета 7164 (1656) мес. февраля сия книга Троицкаго Сергиева монастыря бывшаго келаря Симона Азарьина. 715. (1736.) Пролог, с мес. марта по июнь, полууст. четкий, напис. 1429 года, в лист, 366 листов, заглавная заставка киноварная. Повести о русских и славянских Святых помещены под след. числами и заглавиями: л. 13 об. Март. 4. Пренесение мощий св. Вячеслава, князя чешьскаго. л. 210 об. Маия 2. Пренесение мощий новоявленую святую мученику Бориса и Глеба. л. 214. Маия 3. Успение препод. отца нашего Феодосиа игумена печерскаго монастыря. л. 228. Маия 7. Память препод. отца нашего Антониа, начальника печерскаго манастыря иже в Киеве. Приписано в исх. XVI в. |
|
|
