| Старец Адриан Ангелов был важной и деятельной фигурой в истории Троице-Сергиева монастыря середины XVI в., а его келарство осталось памятным в истории обители. Нельзя обойти его имя, если говорить об учреждении архимандритии в обители “у Троицы”. Ему приходилось часто обращаться к царю и Митрополиту, быть в Москве, проявлять попечение о монастырских владениях в других местах. Как келарь, он активно занимался монастырским строительством. Кроме того, он проявлял большую заботу об обеспечении новопостроенного храма подворья необходимыми книгами. Его следует отнести к числу книжников и писателей Древней Руси. Список сокращений: ГБЛ — Государственная библиотека им. Ленина, ПСРЛ — Полное собрание русских летописей, ТОДРЛ — Труды Отдела древнерусской литературы, ЧОИДР — Чтения в Обществе истории и древностей Российских. Келарь — это “хранитель и расходчик монастырских припасов”, — читаем в “Словаре” священника Григория Дьяченко (Полный церковно-славянский словарь. М., 1993, с. 203). В другом словаре читаем: “Келарь — должностное лицо в монастырском хозяйстве” (Кочин Г. Е. Материалы для терминологического словаря Древней Руси. М.—Л., 1937, с. 141). И. И. Срезневский приводит лишь несколько цитат из древнерусских текстов, где упоминаются келари (Словарь древнерусского языка. Репринтное изд. Т. 2. Ч. 2. Е—К. М., 1989, стб. 1204). Николаева Т. В. Троицкий живописец XVI в. Евстафий Головкин//Культура Древней Руси. М., 1966, сс. 177—183. Державина О. А. “Сказание” Авраамия Палицына и его автор//Сказание Авраамия Палицына. М.-Л., 1955, сс. 16—63. Трофимов И. В. Больничные палаты с церковью Зосимы и Савватия XVII в. и их реставрация//Сообщения Загорского государственного историко-художественного музея-заповедника. Вып. 3. Загорск, 1960, сс. 107—129. Уварова Н. М. Симон Азарьин как писатель середины XVII века. Автореферат канд. дисс. М., 1974; Клитина Е. Н. Симон Азарьин (Новые данные по малоизученным материалам)//ТОДРЛ (список сокращений см. в конце статьи — Ред.). Т. 34. Куликовская битва и подъем национального самосознания. Л., 1979, сс. 298—312. |
| Допуская, что столб действительно полый внутри и что только ходы в него теперь закладены (а в этом решительно уверяли нас), можно было бы признать вероятным делаемое некоторыми предположение, что, быв разделен каменными сводами или деревянными настилками на несколько этажей, столб служил местом тюремного заключения, или ареста, для преступников (из числа как самих монахов, так и монастырских мирских чиновников, или слуг, и крестьян). Но и это невероятно, ввиду того что в описи монастыря 1641 года нам прямо называются монастырские тюрьмы – одна для монахов и, вероятно, для чиновников, находившаяся в самом монастыре, у Конюшенных ворот, другая для крестьян, в селе Клементьеве. Действительное назначение столба Пятницкой башни, как со всею вероятностию надлежит думать, есть архитектурное, а именно то, чтобы, оперши на него своды башни, сделать последние более твердыми. Это заставляет предполагать Симон Азарьин, когда говорит, что на место упавшей первоначальной башни склали новую, но что у новой башни, когда она была складена, развалились все своды – и верхние и Пороховой башня называлась иногда или иными в XVIII веке, вероятно, от хранившегося тогда под нею пороха (о котором см. на с. 170–171). По словам некоторых, под Пятницкой башней был тайный выход из монастыря. Но, сколько известно, тайного выхода из монастыря под башней не было, и нужно думать, что сказание о нем явилось от смешения нашей башни с Сушильною, близ которой действительно был тайный выход из монастыря (о чем см. в гл. XIII, об осаде монастыря Поляками). Можно было бы думать, что за тайный выход были принимаемы те подкопы под башней, которые во время осады монастыря Поляками были ведены из монастыря навстречу подкопу, веденному под башню последними. Но необходимо думать, что при перестройке башни в царствование Михаила Федоровича подкопы были засыпаны. Водяная башня описи монастыря 1641 года, называемая в настоящее время Соляной, не есть та самая башня, которая в описи, а новая и именно складенная во время самого производства описи (которая продолжалась начиная с сентября 1641 года, около трех лет). |
| Житие состоит из 5 частей. 3 первые части основаны на Житии преподобных Зосимы и Савватия, «Слове о сотворении Жития Зосимы и Савватия» мон. Досифея и рассказе соловецкого мон. Тихона о смерти и погребении Г., 4-я часть - Похвала святому, 5-я содержит рассказ о 6 чудесах, совершившихся в Ст. Тотьме по молитвам к преподобному. Г. прославляется в «Похвальном слове русским преподобным» (40-е гг. XVII в.) соловецкого книжника Сергия (Шелонина) ( Панченко О. В. Из археогр. разысканий в обл. соловецкой книжности: I. «Похвальное слово рус. преподобным» - соч. Сергия Шелонина: (Вопр. атрибуции, датировка, характеристика авт. редакций//ТОДРЛ. 2003. Т. 53. С. 585). Как «соловецкого началника» упоминает Г. без дня памяти в Месяцеслове келарь Троице-Сергиева мон-ря Симон (Азарьин) (РГБ. Собр. МДА. 201. Л. 333 об., сер. 50-х гг. XVII в.). В 1690 г. соловецкая братия во главе с архим. Фирсом (Шараповым) обратилась к Холмогорскому архиеп. Афанасию (Любимову) с просьбой о канонизации Г. Архиерей благословил соловецким монахам «пустынножителя старца преподобного Германа за его многолетные постнические труды иметь и почитать яко угодника Божия... обаче... праздновать и песнопения творить со всенощным пением по уставу ему - старцу Герману - мы не указали» впредь до распоряжения царей и патриарха. В 1692 г. грамотой Патриарха Московского и всея Руси Иоакима в Соловецкой обители было установлено местное празднование памяти Г. под 30 июля (в воспоминание обретения мощей) ( Досифей [Немчинов]. Географическое, историческое и статистическое описание. С. 66). Известны 2 службы на память обретения мощей Г. 1-я служба, содержащая алфавитный акростих , была создана Сергием (Шелониным), ее окончательная редакция находится в рукописном сборнике, вложенном Сергием в Соловецкий мон-рь не позднее 1658 г. («Месяца июля в 30 день обретение мощей преподобнаго отца нашего Германа, началника Соловецкия обители, новаго чюдотворца»//ПИАМ. Ф. Никандровой пуст. 292. Л. 101-115 об.; л. 116-125 об.- Житие Г.). 2-я служба напечатана в С.-Петербурге в 1898 г., она же воспроизведена в Минее (МП) (Июль. Ч. 3. С. 331-347). В 1928 г. сщмч. Петр (Зверев) , архиеп. Воронежский, будучи в штрафной командировке на о-ве Анзер (СЛОН), составил акафист Г. (опубл.: Русский паломник. 1995. 11/12. С. 25-35). tab Канонизация Г. подтверждена включением его имени в Собор Новгородских святых, известный с 1831 г. (празднование Собору было подтверждено в 1981 по благословению митр. Ленинградского и Новгородского Антония (Мельникова) ), в Собор Карельских святых, установленный в 1974 г. по благословению Ленинградского и Новгородского митр. Никодима (Ротова) , в Собор Соловецких святых, учрежденный в 1993 г. по благословению Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. |
| Из богослужебных на пергамене замечательны: Кондакарь XII в. с крюковыми ладами, по которым пели при Препод. Сергии и Стихирарь, писанный препод. Епифанием, как видно из его надписи на первой странице. Из рукописей на бумаге упомянем Потребник, по которому тогда постригали иноков, и Слова постнические преподобного Исаака Сирина , писанные при Препод. Сергии в 1381 году 7 . Таково было, хотя и скудное, книжное богатство монастыря Сергиева при жизни самого Препод. Сергия. Любя сам книжное занятие, Преподобный стремился особенною любовию отличать хороших книгописцев и любителей книжного дела. Составитель жития Преподобного Сергия, Епифаний Премудрый , свидетельствует об одном из учеников Преподобного, Афанасие, впоследствии игумене Высотского Серпуховского монастыря, что он «бе в добродетелях муж чуден и в божественных писаниях зело разумен и добросписания многа руки его и до ныне свидетельствуют; и сего ради любим бе зело старцу» (т.е. Преподобному Сергию). В числе упоминаемых здесь «добросписаний», принадлежавших перу преподобного Афанасия и вращавшихся в употреблении как в обители Сергия, так и на месте позднейшего игуменства Афанасия в Серпухове, – а вероятно и по другим монастырям, – без сомнения были уже не одни только церковно-богослужебные книги, как равно, несомненно, конечно, и то, что преподобный Афанасий был не единственным подвижником, с толикою ревностию «ко многим добросписаниям». В деле книжного любомудрия Преподобному Сергию следовали преемники его, все ученики и иноки монастыря его, вышедшие в основатели и настоятели других монастырей. Позднейший писатель – вышеупомянутый нами келарь Троицкого монастыря Симон Азарьин – пишет о Преподобном Сергии и об учениках его: «яко солнце сияше пред всеми людьми, и яко лучи от солнца ученицы его мнози превозсияша». Во главе особенных любителей и ревнителей просвещения здесь, прежде всего, должен быть поставлен друг и собеседник Преподобного Сергия, св. Кирилл Белозерский. Еще простым иноком в Московском Симоновом монастыре он занимался перепиской книг по повелению архимандрита Феодора, а на Беле-озере сам ничего не держал в своей келлии и братии заповедовал ничего не держать в келлиях, кроме книг. |
| Кроме того положение вдового священника в то время было очень степенно: он не имел права служить литургию (Стогл. гл. 77–8). Поэтому-то Давид, нисколько не медля, оставляет в Старицу с твердым намерением принять в местном Успенском монастыре пострижение в монашество, что действительно и исполнил, назвавшись при пострижении именем Дионисия; это было около 1601–1602 года. Постригал Дионисия, вероятно, архимандрит Пимен, бывший в то время настоятелем Старицкого монастыря, так как за ним непосредственно настоятелем называется Дионисий 26 . Как монах по призванию, а не по случаю или расчету, Дионисий, поступив в монастырь, стал проводить жизнь истинно-монашескую «подвизаяся о спасении своем, якоже от юности своея извыче» 27 . С этого же времени известия о нем становятся как будто несколько определеннее. Можно думать, что вскоре после пострижения он был замечен с хорошей стороны монастырскими властями, потому что хотя он еще не занимал в монастыре никакой должности, однако ему поручают вместе с другими монахами поездку в Москву для церковных треб монастыря, а так как нужды эти касались, между прочим, и церковных книг, то Дионисий был отправлен в Москву за книгами, естественно, потому что он был замечен властями со стороны его начитанности и образованности. Вполне вероятно, что в период своего иеромонашества в Старицком монастыре, как в более свободное время, Дионисий путем чтения обогатил себя знаниями, преимущественно, конечно, богословскими. В упомянутую поездку в Москву какой-то негодный человек нанес Дионисию то оскорбление, о котором довольно подробно рассказывает Симон Азарьин. Однажды преподобный Дионисий вышел на торг для покупки книг. Здесь некто, увидя среди народа молодого, красивого, высокого и цветущего здоровьем монаха, соблазнился и сначала подумал про себя, что такой монах вряд ли может удержаться от соблазнов плоти, высказал эту мысль Дионисию и высказал в такой грубой форме, что по выражению Симона «не токмо инокам, но и мирским человекам нелепо слышать это» 28 . |
| На перестроенной башне были было поставлены часы, но они скоро перестали ходить и были сняты (хотя циферблат остается и до сих Нынешняя Пятницкая башня не есть первоначальная, но на место упавшей первоначальной вновь построенная около 1640 года, о каковом построении говорит Симон Азарьин в «Чудесах преподобного В середине башни находится круглый каменный столб, имеющий в диаметре сажень или полторы сажени и идущий от низу до самого верху сквозь все своды башни. О столбе этом ходят легенды. Называя его мешком, говорят, что он пустой, или полый, внутри и что его устроил царь Иван Васильевич Грозный, чтобы казнить опальных, именно что внизу столба, и без того очень высокого, была еще прикопана более или менее глубокая яма, что на дне ямы были натыканы ножи остриями вверх и что осужденных бросали с верха столба на эти ножи. Легенда усвояет устроение мешка царю Ивану Васильевичу, очевидно, потому, что при нем построена стена с башнями; только она по праву легенды не знает или не хочет знать, что стена с башнями построена при Иване Васильевиче задолго до того, как он стал тиранном, и не обращает внимания на ту великую несообразность, что местом для казнения опальных Грозный избрал именно Троицкий монастырь (устраняя эту несообразность, некоторые верующие в легенду и не желающие расстаться с нею предполагают, что в мешке казнимы были Грозным опальные Троицкие монахи, но предполагать это последнее – значит допускать ту еще большую и совсем колоссальную несообразность, что для казни четырех–пяти монахов, подвергшихся опале, царь приказал устроить наш столб, причем устроить его в башне уже готовой было весьма трудно, ибо нужно было проламывать все ее своды, и причем невозможно было устроить его в один час, по мановению волшебного жезла, тогда как Грозный, решив казнить подвергшихся его опале монахов, конечно, не откладывал казни на многие месяцы). Но, во всяком случае, легенда об ужасном назначении столба совершенно устраняется тем, что, как мы сказали, нынешняя Пятницкая башня построена не при Иване Васильевиче Грозном, а при Михаиле Федоровиче. |
| Смерть жены и смерть двух сыновей были ему как бы еще новым указанием перста Божия, призывавшего его к новому званию. Кроме того в тогдашнее время положение вдового священника было очень стеснено: он не имел права служить литургию (Стогл. гл. 77–8). Поэтому-то Давид, нисколько не медля, оставляет свой приход, оставляет и свой дом и отправляется в Старицу с твердым намерением принять в тамошнем Успенском монастыре пострижение в монашество, что действительно и исполнил, назвавшись при пострижении именем Дионисия; это было около 1601–1602 г. Постригал Дионисия, вероятно, архимандрит Пимен, бывший в то время настоятелем Старицкого монастыря, так как за ним непосредственно настоятелем называется Дионисий 85 . Как монах по призванию, а не по случаю или расчету, Дионисий, поступивши в монастырь, стал проводить жизнь истинно монашескую, «подвизался о спасении своем, яко же от юности своея извыче». 86 С этого же времени известия о нем становятся как будто определеннее. Можно думать, что вскоре же после пострижения он был замечен с хорошей стороны монастырскими властями, потому что, хотя он еще не занимал в монастыре никакой должности, однако ему поручают вместе с другими монахами поездку в Москву для церковных треб монастыря; а так как потребы эти касались, между прочим, и церковных книг, то Дионисий отправлен был в Москву за книгами естественно потому, что он замечен был властями со стороны его начитанности и образованности. Вполне вероятно, что в период иеромонашества своего в Старицком монастыре, как во время более свободное, Дионисий путем чтения обогатил себя знаниями, преимущественно, конечно, богословскими. В упомянутую поездку в Москву какой-то негодный человек нанес Дионисию то оскорбление, о котором довольно подробно рассказывает Симон Азарьин. Однажды преподобный Дионисий вышел на торги для покупки книг. Здесь некто, увидя среди народа молодого, красивого, высокого и цветущего здоровьем монаха, соблазнился и сначала подумал про себя, что такой монах вряд-ли может удержаться от соблазнов плоти, а потом высказал эту мысль Дионисию и высказал в такой грубой форме, что, по выражению Симона, «не токмо инокам, но и мирским человеком нелепо слышать это» 87 . |
| Царь был страстный охотник; раз в окрестностях звенигородских дружина царская рассеялась по лесу и царь остался один. Вдруг вышел на него огромный медведь. Беззащитный царь считал себя погибшим, но неожиданно явился старец, и медведь, увидев его, убежал в лес. Царь спросил старца: кто он. Тот отвечал: «Я Савва, инок Сторожевской обители». В то время в обители Саввинской не было ни одного инока с именем Саввы, и царь понял, кто был его спасителем. Он приказал отслужить молебен и, взирая на икону преподобного, убедился, что старец, явившийся в лесу, был именно преподобный Савва. С того времени царь Алексий Михайлович стал первейшим благодетелем обители Саввиной; говорят, что он, по особенной своей ревности, не позволял никому другому делать в сей монастырь никаких вкладов и приношений. И действительно, обитель и поныне полна свидетельствами его истинно царского усердия к ней. Мощи преподобного Саввы обретены нетленными 19 января 1652 года и почивают открыто в соборном храме Рождества Богородицы в основанной им обители у южных врат. Память 3 декабря. Праздник в честь преподобного Саввы установлен соборным определением 1549 года. В окрестностях Сергиевой лавры существует доныне кладезь под именем Саввина и находится близ церкви Воскресения Христова, что в Кокуеве. Симон Азарьин пишет: «Место тогда было безводно (при обители Сергия), и, кроме источника, егоже святый Сергий молитвою изведе, не бысть иныя воды под его обителью. Ныне же всем зримо, многи источницы явишася. Первее по нем ученик его преподобный Савва, иже ныне на Сторожах, молитвами преподобного отца своего Сергия, изведе источник воды чистый выше конюшенного двора». Саввин Сторожевский монастырь находится в пятидесяти верстах от Москвы к западу и в версте с половиною от Звенигорода, на левом берегу реки Москвы и речи Разварни. Название «Сторожевского» со времени основания монастыря усвоено ему от горы Сторожи, на которой он построен. Во время литовских набегов на горе стояла воинская стража для наблюдения за движением неприятеля, который проходил к Москве по старой смоленской дороге, за Можайском уклонившейся влево к Звенигороду. |
| Но таковы именно и были наши предки первой половины XVII века, «искавшие красных глаголов», любившие все читать в «мудростном, витийном» и вообще «благохитростном» изложении. Этим последним обстоятельством достаточно, нам кажется, объясняется то любопытное явление, что наука «о украшении слова», риторика с пиитикой, ранее других словесных наук сделалась известной московским книжникам и с первого же раза нашла у них радушный прием. Почти все литературные деятели первой половины XVII в. старались писать возможно красивее; более видные и крупные из них, например, князья: Шаховской, Катырев-Ростовский и Хворостинин, Иван Наседка, Антоний Подольский, Симон Азарьин, Арсений Суханов занимались даже стихотворством и оставили после себя несколько опытов рифмованных стихов. Конечно, эти первые русские вирши не могут идти в сравнение с превосходными образцами торжественной лирики Симеона Полоцкого , но то нам кажется бесспорным, что они должны быть признаны ранними предвозвестниками мэтров этого юго-западного выходца. Занятия выдающихся московских книжников священной философией и словесными науками являлись наглядным выражением нового научного направления великорусской образованности, были слабым началом того умственного движения, которое было вызвано событиями нашей гражданской и церковной жизни в начале XVII столетия, особенно усилилось в 40–50-х годах его и окончательно развилось потом под юго-западным влиянием. В первой половине XVII века это умственное движение не было настолько сильно, чтобы всецело овладеть московским богословом, изменить его традиционную физиономию, т. е. совершенно переделать старого нашего начетчика в настоящего южно-русского ученого. В прениях о вере с датчанами великорусский богослов продолжает высматривать все тем-же древне-русским книжником, владеющим большим запасом разнородных, преимущественно церковно-богословских сведений, почерпнутых из книг большей частью без какого-нибудь заранее выработанного плана, сведений – разновременно добытых, не освещенных одной руководящей идеей, не приведенных в систему, критически не проверенных и по достоинству не оцененных. |
| Именно ввиду почитания святых Петра, Алексия и Ионы кафедра предстоятелей Русской Церкви именовалась «престолом Московских чудотворцев». Как игумена земли Русской и «всея Руси чудотворца» чтили в Московском государстве преподобного Сергия Радонежского († 1392), чей духовный авторитет в восприятии народа Божия был наивысшим по отношению ко всем русским подвижникам во Христе. Поддерживая великого князя Димитрия Иоанновича, преподобный примирял с ним удельных князей и благословил его самого на самоотверженное сопротивление могущественному беклярбеку и темнику Золотой Орды Мамаю в 1380 году на Куликовом поле. Подвижничество Сергия уже при жизни ознаменовалось чудесами, но посмертные его чудотворения – и исцеления, и вразумления, и спасение от бедствий и военных напастей – поистине неисчерпаемы. В Древней Руси их летопись была начата еще в середине XV века Пахомием Логофетом и велась вплоть до XVII столетия (Авраамий Палицын, Симон Азарьин). Здесь важно отметить, что преподобный Сергий наряду со святителями Леонтием и Петром в договоре, заключенном в марте 1448 года между Василием II и Дмитрием Шемякой, указан как небесный гарант достигнутого князьями мира. Казалось бы, странно, что таинственным собеседником святителей и содельником преподобного Сергия в рассказе «Степенной книги» выступает преподобный Варлаам Хутынский, новгородский святой, никакого отношения ни к московской истории, ни к делам московских князей не имевший. Он умер в 1192 году, задолго до образования Московского княжества. Однако некоторые его посмертные чудеса прочно связывают его почитание с Москвой. В 1410 году по молитвам к нему исцелился младший брат Великого Московского князя Василия I Дмитриевича Константин. В 1460 году у гроба преподобного в Хутынском монастыре чудесно ожил умерший было Григорий Тумгень, постельничий Великого Московского князя Василия Темного. В память об этом чуде при кремлевском храме Рождества Иоанна Предтечи в 1461 году был устроен придел, освященный в честь Варлаама. Посмертные чудеса преподобного Варлаама Хутынского прочно связывают его почитание с Москвой |
|
|
