| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Владислав IV Ваза. Гравюра. XVII в. (9.06.1595, Краков - 20.05.1648, Мереч, ныне Мяркине, Литва), польск. король (1632-1648). В ходе польско-швед. интервенции часть рус. знати в февр. 1610 г. провозгласила королевича В. царем в Русском гос-ве, по Поляновскому миру 1634 г. В. отказался от претензий на рус. престол. Правление В. в Польше было осложнено множеством внешне- и внутриполитических конфликтов. Последние зачастую имели религ. характер и были следствием религ. политики, проводившейся отцом В. кор. Сигизмундом III Вазой и имевшей главной целью утверждение приоритета католичества на территории Речи Посполитой над Православием и протестантизмом. Сигизмунд III старался не давать важных гос. должностей протестантам и православным, активно содействовал заключению Брестской унии 1596 г. , не признавал правосл. иерархов, поставленных в 1620 г. Иерусалимским Патриархом Феофаном IV . В. имел др. политические цели. После смерти Сигизмунда III весной 1632 г. началась Смоленская война с Россией. Правящие круги Речи Посполитой нуждались в лояльности правосл. населения, прежде всего Запорожского казачьего войска, упорно выступавшего против религ. политики Сигизмунда III. В этих условиях В. был инициатором уступок правосл. населению страны. Он мог опираться на поддержку шляхты Волынского, Киевского и Брацлавского воеводств, выбравших правосл. послов на сейм, к-рый должен был определить порядок и условия выборов на польск. трон. На сейме была создана комиссия во главе с В. для урегулирования положения правосл. Церкви в Речи Посполитой, о чем были срочно уведомлены послы Запорожского казачьего войска. Однако никаких серьезных решений сейм не принял. На собравшемся 27 сент. 1632 г. элекционном сейме, еще до избрания В. на трон, участники поручили В. разработать документ, к-рый определял бы положение правосл. Церкви в Речи Посполитой. Проект соглашения - «Пункты успокоения»,- созданный В. |
| 29 Сказание, еже содеяся в цар. гр. М. Чтен, в общ. петор. 1847 г. 9, II отд., 12 стр. Палицына Сказ.о осаде троиц. монастыр. гл. 4, 20 стр. (М. 1784 г.). 31 Совершенно в том же самом порядке переданы события у Бореццо- Борецци. Сначала у него идет рассказ о свидании Лжедмитрия с Сигизмундом, а потом уже указывается на постепенное научение его католической вере. Чтен. в общ. ист. 1818 г. 5, Отд. Ш, 6–7 стр. 32 Речь Сигизмунда и все вообще подробности представления ему Лжедмитрия можно читать у Карам. XI, 78–79 стр. Костом. I, 106 стр. Бутурл. I, 68 стр. 34 Подробный рассказ о принятии Лжедмитрием католичества, переданный иезуитами, приведен нами выше. 35 Бореццо – Борецци, Чтен. в общ. ист., 1848 г. 5. Огд III, 7 стр. Рукоп. Велевиц. (прил. к зап. Жолк.) 126 стр. 40 Рукоп. Велев. стр. 128 и 130. О сведениях Лжедмитрия в латинском языке мм. у Маржерета (сказ. современ. о Дем. самозв. ч. III, 109 стр.), Де-Ту (ibid. 132 стр.) 41 Иное сказание о самоз. Времен. 16 т. 15 стр. «Сказате, еже содеяся..» «Чтен.» 1847 г. 9, 12 стр. Летоп. о мятеж. 80 стр. 45 Папа пишет Мнишку, что он оставляет реформу Францикнанского ордена, потому что паиский нунций, духовные и светские знатные лица (особенно Мнишек) одобрительно отзывались о жизни францисканцев, хвалили их за честность и добродетель. (Hist. It. mon. II, LV). Следовательно, нужно полагать, причиною реформы были неодобрительные отзывы об ордене, упадок их добродетели и честной жизни. 50 С.М. Соловьев называет Мнишка ревностным католиком (VIII, 89 стр.), таким же выставляет и преосв. Макарий (т. X, 120 стр.); но с этим трудно согласиться. Едва ли мог быть усердньм католиком легкомысленный, развратник и ханжа, каким былъ Юрий (см. М.О. Кояловича «Три подъема рус. духа»... 10 стр., прим.). Это скорее был человек без определенных религиозных убеждений, чуть-чуть но без веры. Развитию в нем религиозного индиферентизма много способствовали родственные связи. Кружок его родни состоял из диссидентов – кальвинистов (Фирлей) и социниан (Олесницкие, Стадницкий). Его покровитель Сенинский былъ коновод арианской партии; первая жена Гедвига Тарло – была также арианка. Мог ли из такого кружка выйти поборвнк папы? Но как человек придворный, Мнишек соображался с обстоятельствами. Индиферентист, скорее протестант, чем католик при Сигизиунде – Август, он при Сигизмунде III начинает кадить пред иезуитаии и другими латинскими монахами. Кто не видит, что это каждение дело политики и расчета и нужно согласиться с Л.И. Костомаровым, что Мнишек не был ревностным папистом (Смут. вр. I, 101 стр. Сл. отзыв об Юрии М.О. Кояловича–указ. брош. 10 стр. прим.). |
| Якоб Трошель. Портрет короля Польши Сигизмунда III Вазы, 1610-е годы. Королевский замок в Варшаве К этому времени, в 1587-м году, на польский престол взошел король Сигизмунд III Ваза, ревностный католик и воспитанник иезуитов. Они и повлияли на решение короля всеми доступными способами укреплять попираемое в Речи Посполитой католичество и устроить крестовый поход против всех, исповедующих Господа не так, как предписано догматами Тридентского Собора. Это стало делом всей жизни Сигизмунда III-ro Вазы. В результате неустанной работы иезуитов и решительных действий короля все благие обещания и упования государственных привилеев о свободе вероисповедания 1563–73 годов были нарушены, а затем и вовсе уничтожены. Протестанствующих магнатов и значительных государственных деятелей вроде Радзивиллов тихо и осторожно отстранили от власти. «Один народ — одна вера» — этим лозунгом и обуславливались все последующие события. Короля иезуиты вполне убедили, что для того, чтобы нация стала единой, чтобы естественным образом были преодолены национальные различия между поляками, литвинами и русскими, следует начинать с унификации вероисповедания. Главное внимание отцы-иезуиты уделяли детям, воспитывая из них верных солдат Рима, светлое будущее католичества. Исполнялись буквально слова Христа о том, что «никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия» (Лк. 9, 62). Старики и люди среднего возраста попросту списывались со счетов, становились неактуальным прошлым, невзирая на былые заслуги и воинские подвиги по расширению польско-литовских владений во все стороны света. Эту тактику переняли от иезуитов и последующие тоталитарные режимы, делавшие ставку исключительно на молодежь: пионеры и комсомольцы 1920-х годов в СССР, «революционные учащиеся» — хунвейбины времен «культурной революции» в коммунистическом Китае, «студенты» времен Исламской революции при аятолле Хомейни, те же «студенты и учащиеся медресе» «Талибана» в Афганистане после падения просоветского режима Наджибуллы, которые и спустя 30–40 лет все еще, по всей видимости, числятся «студентами и учащимися медресе» и делают то, чему научены своими духовными лидерами... Но использование целого государства в целях достижения того, что было угодно римским первосвященникам, принадлежит, думаю, все-таки Обществу Иисуса (Societas Jesu). |
| В Крыму с начала 20-х годов XVI века находились османские войска, и крымский хан во все большей мере становился исполнителем приказов Стамбула. Тогда же, в 20-х годах XVI века, казанский хан Сахиб-Гирей официально объявил себя вассалом султана, и посол Сулеймана заявил об этом в Москве. После упорной борьбы Василию III в конце правления удалось подчинить Казанское ханство своему влиянию — в 1532 году на казанский трон был посажен его ставленник Джан-Али, потомок ханов Большой орды, наследственных врагов крымских Гиреев. Как вассал великого князя, Джан-Али просил у Василия III в 1533 году разрешения жениться на Сююн-Бике, дочери Юсуфа, одного из мурз, стоявших во главе Ногайской орды. Однако после смерти Василия III, когда началась война с Великим княжеством Литовским и армия короля Сигизмунда I вступила в Северскую землю и заняла здесь ряд городов, в Казани в сентябре 1535 года произошел переворот: Джан-Али был убит и ханом стал пришедший из Крыма царевич Сафа-Гирей. Уже зимой 1535/36 года «приходили татарове к Нижнему Новгороду и на Балахну». С этого времени начались постоянные набеги казанских татар на восточные районы Русского государства. Пока шла война с Литвой, в Москве были вынуждены ограничиваться обороной восточных границ, но по заключении перемирия началась подготовка к походу на Казань. Однако в защиту Казани решительно выступил крымский хан Сахиб-Гирей (тот самый «царевич», который в 20-х годах сидел в Казани). Заявив, что «Казанская земля мой юрт, а Сафа-Гирей царь брат мой», хан потребовал прекращения военных действий против Казани. Если великий князь не прекратит войны, заявлял хан, то «меня на Москве смотри». Желая избежать войны «на обе стороны хрестьянству от Крыму и от Казани», правительство отменило решение о походе на Казань, но мира эта уступчивость не принесла. Набеги казанских татар продолжались, и хан Сафа-Гирей заявил, что мир будет заключен лишь в том случае, если русское правительство согласится выплачивать Казани «выход». Продолжались и набеги крымских татар, а тон крымских грамот, посылавшихся в Москву, стал вызывающим. |
| Казимир III действительно достиг своей децели. В 1463 году Сенинский вместе с упомянутым папским легатом прибыл на Пётрковский сейм и, хотя здесь припал к ногам короля, прося его о милости, Казимир остался непреклонным и Сенинский должен был отказаться от краковского бискупства, на котором и утвердился Грущинский. Последний, впрочем, обязался выдать Сенинскому 4000 злотых и предоставлять в течение полутора года часть доходов с некоторых бискупских поместий. С переходом Грущинского на краковскую кафедру влоцлавское бискупство, как и предполагалось, предоставлено было подканцлеру Яну Брезискому. (По указанному изданию Хроники Польской Кромера в переводе Блазовского см. стр. 480, 481, 482, 491 и 493). Наш автор, без сомнения, пользовался Хроникою Кромера в переводе Блазовского, доказательнством чему служит буквальное при выдержках следование означенному переводу с удержанием, напр., такого уже и в то время малоупотребительного слова, как pezezbywaic (=przepierai). Указываемый нами ниже недосмотр со стороны нашего автора (twoie вместо troie) тоже возможен был только при пользовании Хроникою в польском ее переводе. 14 Под последней конституцией автор, очевидно, разумеет состоявшееся на сейме 1631 года постановление: «o dobrach ziemskich dziedzicznych», где, между прочим, говорится, что «dobra ziemskie dziedziczne, пес modo donation, nec emptionis, albo hipotecae, neque quovis abligationis modo, aut aliquo alio jure, napotym dostowane byd nie mala... (Volumina legum, изд. Огрызки, т. III, стр. 319). 15 Кадлубек в своей Польской Истории пишет: «Nec enim per se Principes Rempublicam administrant, sed per administratorias potestates. Ideoque perempiam pereniquum est dissimulare, ne dum impedire quod ratio dictat, quod poscit utilitas, quod iubet honestas, quod suadet pietas, quod iuris denique imperat necessitas: Nec impedit avita institution, qua cautum erat, ut penes majorem natu semper sit principandi auctoritas, quod per Papam Alexandrum et Fredericum Imperatorem, quamvis jus non habent apud nos condendi leges, est consultum» (Histori Polonica Kadlubkonis Episcopi Cracoviensis. Dobromili. Anno Domini 1612, pag. 531). нами слова приведены в сочинении Supplementum Synopsis, изд. Виленским православным братством в 1632 году ко времени избирательного сейма после смерти Сигизмунда III (см. Архив Юго-Зап. Рос., ч. I, т. VII, стр. 618, – где это сочинение переиздано нами). Наш автор, – что сомнению подлежать не может, – с Supplem. Synopsis был хорошо ознакомлен, откуда, не прибегал к первоисточнику, и мог сделать нужное для его цели заимствование. |
| Сразу же после смерти Василия III международное положение Русского гос-ва серьезно осложнилось. Пытаясь вернуть земли, утраченные в прежних русско-литов. войнах, кор. Сигизмунд I отказался подтвердить мирный договор на имя нового рус. государя; в 1534 г. активизировались нападения литов. войск на пограничные рус. города. В кон. осени при участии митр. Даниила было принято решение о войне. Войско во главе с князьями М. В. Горбатым-Шуйским и Телепневым-Оболенским, к к-рому присоединились полки из Вел. Новгорода, повернуло назад в 40 верстах от Вильно. Особенно опасная ситуация сложилась летом 1535 г., когда на Чернигово-Северскую землю направились главные литов. силы, к к-рым присоединилось наемное польск. войско. Были заняты Гомей, Почеп, Радогощ, после 6-недельной осады штурмом был взят Стародуб. Однако в дальнейшем литовцам удалось удержать только Гомей. Уже в февр. 1536 г. виленский воевода Ю. Радзивилл обратился к Телепневу-Оболенскому с предложением начать мирные переговоры. В нач. 1537 г. был заключен мирный договор, по к-рому Великому княжеству Литовскому отошел Гомей, а Русскому гос-ву - ряд волостей на новгородской границе, где во время войны были поставлены пограничные крепости Себеж и Велиж. Под воздействием сообщений об успехах литов. войск летом 1535 г. в находившемся под рус. протекторатом Казанском ханстве 25 сент. 1535 г. произошел переворот: ставленник вел. кн. Василия III Джан-Али был убит, новым казанским ханом стал крымский царевич Сафа-Гирей. В дек. 1535 г. началась война с Казанским ханством, последовали набеги на нижегородскую округу, была разорена Балахна, в 1536 г. набегам подверглись костромские и галичские земли, в 1537 г. Сафа-Гирей во главе крымских татар и ногайцев предпринял поход на Муром. Весной 1538 г. между Москвой и Казанью начались переговоры о заключении мира. К внешним конфликтам добавились внутренние. Младший из братьев вел. кн. Василия III старицкий кн. Андрей, недовольный тем, что ему «не придали городов», поднял мятеж. Войска князя после 1534 г. |
| 2 Рущинский: Религиозный быт русских у иностранцев XVI и XVII вв. Чтения общ. ист. и древн. росс. 1871 г. кн. 3, 170 стр. 15 Стоглав гл. 25. Были даже особые мастера, обучавшие церковному пению, так называемые «роспевщики и творцы», которые, подобно древним рапсодам, путешествовали с этой целью по разным городам и странам русским. Так, в статье «откуду и от коего времени начался быти в Рустей земли осмогласное пение», относящейся к концу XVI, или к началу XVII в., говорится: «Иван Нос, да Христианин (знаменитые певцы) были во царство благочестивого царя Ивана Васильевича. И были у него с ним в любимом его селе, в слободе Александрове; а Стефан Голыш тут не был, ходил по градом и учил Усольскую страну» (Ундольский: ст. о церк. пении в России; 22 стр.). 24 Опис. рук. синод. библ. отд. III. I, т. 96 стр. На ростовской кафедре в XVII в. было два митрополита Ионы: один около 1604 г., другой – от 1652 до 1691 г. См. там же, 92 стр. 39 Олеарий сообщает, что в его время в Москве находилось около 1000 одних протестантских семейств. Рущинский. Чт. об. ист. и древн. росс., 1871 г., т. III, 215 стр. 41 Это делали король польский Сигизмунд III –й (см. Сбор. Оболенского, изд. 1838 года, 7-й) и король шведский Карл XI (см. Ист. Росс. иер. I т. 418–419 стр.). 42 Эту мысль с особенною подробностию раскрывает Паисий Лигарид в заключении своего обширного опровержения челобитной Никиты, писанного по поручению царя Алексея Михайловича. См. рук. Москов. Духов. Акад. (листы не нумерованы). 43 Об этом училище имеются, впрочем, самые смутные сведения. Единственный писатель, сообщающий о нем сведения Адам Олеарий, – бывший в России в 1633–1634 гг. и потом еще в 1643 г, – говорит только, что оно открыто «недавно», и что учителем в нем был Арсений Грек. Но выражение – «недавно» неопределенно; потому что неизвестно в точности от какого времени должно считать назад. – Арсений же Грек прибыл в Россию вместе с иерусалимским патриархом Паисием в 1649 г., и его, конечно, не мог знать Олеарий, издавший свою книгу в 1647 году. |
| 22 Иезуиты «открыли свои школы» (коллегию) в Кракове 13 июля 1622 года. Краковская академия, пользовавшаяся особыми правами и привилегиями, сочла это нарушением оных, о чем энергично и заявила (протестовала). Иезуиты на эти протесты не обратили внимания. Вследствие этого началась между академией и краковскими иезуитами упорная и продолжительная борьба. При короле Сигизмунде III, воспитанник и покровитель иезуитов, перевес в этой борьбе, несмотря на сочувствие многих поляков «своей преславной академии», оставался на стороне иезуитов. Краковская академия обратилась с жалобами в Рим, но и здесь потерпела полную неудачу. Решениями папского трибунала (Rota romana) 19 июня и 16 ноября 1626 года и 27 мая 1627-го иезуитам дозволено было иметь школы в Кракове. В последнем из указанных годов издан был и упоминаемый автором рассматриваемого нами сочинения благоприятствующий иезуитам декрет от имени папы Урбана VIII, подвергавший церковно отлучению всех, которые бы противились оному, исключая однако польских королей. Краковская академия по поводу этого декрета апеллировала к папе, но безуспешно. После смерти Сигизмунда III надежды академии и ее многочисленных сторонников на благоприятный поворот упомянутого процесса с иезуитами оживились. Наш автор говорит, что дело о краковской академии внесено в качестве отдельной статьи в петиции об уничтожении законопреступлений (miedzy exorbitantie). В данном случае автор, очевидно, разумеет «Artykuly pactorum conventorum», где в артикуле 60 говорится относительно проектированного «Akademii Krakowskiey uspokoienia», что вызвано было петициями об этом депутатов краковского воеводства (см. Volumina legum, изд. Огрызки, т. III, стр. 364). На коронационном сейме 1633 года по данному вопросу постановлено было следующее: «Poniewa jus patronatus Akademii Krakowskier wszystkiey mere Rzeczypospolitey naley; a pewne dekreta Rotae Romanne w sprawie inter Almam Academiam Crac: et Patres Societatis o fundowaniu szko zaszy: tedy My, iakomy si in pactis conventis obligowali, procuramlo uspokoienie tey Akademii, do Oyca . |
| Уже из данных, приведенных в предшествующем разделе, видно, что в XV–XVI вв. великокняжеский патронат над церковными кафедрами и духовенством на территории господарских земель продолжал сохраняться в основном в традиционных формах. В частности, притязания клироса на заведование имуществом кафедры в период «седисваканции» формировались в борьбе с традиционным аналогичным правом великокняжеской администрации. Лишь в 1589 г. Сигизмунд III признал за клиросом такое право . О взаимоотношениях причта «замковых» церквей с церковной иерархией можно судить по грамоте Сигизмунда III 1592 г. священникам «замковой» церкви св. Димитрия в Пинске. Единственной обязанностью церковного причта по отношению к епископу было участие в соборной службе в некоторые самые большие праздники, но и то «за ведомостью и за дозволеньем уряду замкового». В случае совершения священниками каких-либо проступков «в справах духовных» они должны были сообщать об этом представителю «уряда», который и рассматривал дело вместе с епископом . Образным выражением такой ситуации могут служить слова, обращенные «замковыми» священниками Киева в середине XVI в. к митрополичьему наместнику: «Мы о тобе, вряднику, мало дбаем; есть мы подаванье замковое, волен над нами пан воевода и врядники его» . Таким образом, здесь, как и в Московской Руси, часть духовенства, находившаяся под великокняжеским патронатом, и во 2-й половине XVI в. оставалась фактически за рамками формировавшегося духовного сословия. Вместе с тем на положение «церковных людей» в обществе оказывали влияние и те изменения в характере патроната над духовенством, которые происходили на протяжении XV–XVI вв. и были связаны прежде всего с ростом частного феодального землевладения в Великом княжестве Литовском и на украинских землях Польши в этот период. Освобождение владений светских феодалов Великого княжества и Польши от уплаты основных государственных налогов привело к тому, что, стремясь преодолеть финансовые затруднения, монархия Ягеллонов была вынуждена отчуждать господарские земли светским феодалам. Вместе с землями отходило к частным владельцам и право патроната над находившимися на этих землях церковными учреждениями . Факты такого рода в XV–XVI вв. были столь многочисленны, что М. Ф. Владимирский-Буданов даже пришел к выводу, что сам институт частновладельческого патроната возник в результате королевских (великокняжеских) пожалований . |
| Польский король Сигизмунд III Характер Декларации позволяет говорить о том, что составившие ее епископы по уровню своего религиозного сознания не могут быть сочтены ни православными, ни католиками. Если бы их стремление перейти в унию было следствием искреннего признания истины за католицизмом, то западнорусские епископы должны были бы просто обратиться к Папе с просьбой принять их в лоно Католической Церкви. Это подразумевало бы принесение покаяния за прежнее заблуждения, под каковым бы в данном случае понималось их пребывание в Православии. Если же епископы поднимали бы тему унии в духе восстановления общения и единства церковного между Восточной и Западной Церквями, то в таком случае с необходимостью вставал бы вопрос об участии всех Православных Церквей и их Предстоятелей в соборном обсуждении этой проблемы. Именно это предлагал князь Острожский, когда первоначально высказывался за унию, которую он понимал как подлинное восстановление церковного единства, нарушенного Расколом 1054 г. Между тем, даже глава Киевской митрополии в 1590 г. еще не был в курсе затеваемой его епископами акции и не мог считаться ее приверженцем. При этом архиереи, вероятно, изначально предполагали, что уния не будет популярной среди народа церковного и рассчитывали в деле ее утверждения в Речи Посполитой на помощь со стороны королевской власти, что косвенно подтверждает пункт Декларации об утверждении артикулов унии Сигизмундом III. Таким образом, можно полагать, что идея заключения унии, тайно высказанная архиереями Киевской митрополии в 1590 г., не носила характера перемены в их религиозном сознании. Скорее, она рассматривалась ими как один из вариантов решения проблемы сохранения своей власти в Православной Церкви Речи Посполитой в условиях противостояния с братствами и активного администрирования Константинопольского Патриарха в Киевской митрополии, что угрожало недостойным иерархам низложением. В связи с вопросом об отношении западнорусских православных епископов к возможной унии с Римом также обращают на себя внимание события, происходившие в 1591 г. Судя по имеющимся свидетельствам, в это время наметилось некоторое сближение прежде враждовавших сторон — высшего духовенства и братчиков-мирян. Это вполне проявилось в ходе собора в Бресте в октябре 1591 г.(18) Программа реформ на сей раз обсуждалась архиереями уже не тайно, а совместно с представителями мирян. Епископы на этом соборе уже не только выступали с предложениями по укреплению внутренней дисциплины в Церкви, которые в целом стали более радикальными и даже демонстрировали готовность иерархов отказаться от ряда собственных привилегий, но и поддержали инициативы братств в отношении книгопечатного дела и устроения школ. Кроме того, на соборе были приняты три судебных определения по поводу противостояния епископа Гедеона Балобана и Львовского братства — во всех случаях дело было решено не в пользу Львовского архиерея, что также создавало почву для примирения между епископатом и братствами. |
|
|
