| И это общение с Богом, со Христом происходит тайно в сердце человеческом. Это тайна от всех: как кто молится, как относится к Таинствам, как совершается богослужение. И вся жизнь в Боге есть тайна. В тайне творите милостыню, втайне молитесь, как часто говорит об этом Евангелие (см.: Мф. 6:3–4 ; Мф. 6:6 ). Трудно сказать «Отче», но, сказав «Отче», скажешь потом и «наш». Беседа отца Сергия о молитве 16/XII-26 г. Для того чтобы жить духовной жизнью, необходимо войти в жизнь Христа. Христос для нашего спасения дал все ( Церковь , Таинства), и теперь уже дело спасения зависит от нас самих. Что значит войти в жизнь Христа? Это есть прежде всего уподобление Христу. Христос уничижил Себя, смирился до «зрака рабия», принял плоть человеческую, пожил на нашей грешной земле с тем, чтобы поднять человека от земли к небу. И в нас прежде всего должно быть это смирение Христово. Мы должны почувствовать себя тварью, созданием Божиим. Затем, как Христос выполнял на земле не Свою волю, а волю пославшего Его Отца, об этом Он все время говорит (например, моление о чаше (см.: Мф. 26:37–46 ; Мк. 14:33–42 ; Лк. 22:40–46 )), так и мы должны отдать свою волю и сделать волю Божию своей волей. Без послушания воле Божией ничего не достичь. Затем, мы должны иметь терпение. Без этого вообще никакое дело не может удаться, и без этого невозможна молитва; молиться трудно, и надо терпеливо работать над собой, трудиться, и Господь, видя наши усилия, даст молитву молящемуся. Следовательно, в терпении должна быть надежда, – надежда на то, что Господь услышит и поможет, даст благодать Свою в помощь. Крест, который мы носим на груди, есть символ того, что мы обручены Христу. Разговор с... 14/ХН-26 г. Первое дело в духовной жизни есть молитва . Прежде всего требуется особое благословение на молитвенное правило, которое надо иметь непременно. У каждого оно может быть иным, часто в молитвенное правило входит Евангелие, или псалмы, или кафизмы, или тропари тому или другому святому. Можно присоединить сюда и свои любимые молитвы, и молитву своими словами, но непременно надо иметь определенное правило. Это важно хотя бы потому, что иногда может не быть духовного подъема, настроения, и тогда это молитвенное правило надо все равно исполнять как долг, чтобы никогда не прекращать молитвы. Да и само молитвенное правило создано с большой мудростью, оно постепенно вводит в молитвенный ритм. Затем, впоследствии своя молитва, мысль об этом, что имеешь свою молитву, может ввести в грех сомнения, гордости, а в этом большая духовная опасность. |
| Молюсь за Вас, помолитесь и Вы за меня, грешного недостойного отца Вашего иерея Сергия. Храни Вас Господь. Писать трудно. Лежу. 23 января 1928 г. Родная моя, поздравляю Вам со вхождением в Триодь постную 946 . Думаю, что для прохождения покаянного подвига даже хорошо, что Вы входите в пост с такой тугой душевной. Обратитесь не ко мне – я только служитель Христов, обратитесь к Нему, к Самому Христу, Цареви и Богу нашему. Попросите в покаянии у Него помощи. Он поможет Вам, он даст Вам возможность и ко мне, отцу Вашему духовному, подойти по-другому и увидеть в моём сердце то, чего Вы не видите. Мне припоминаются слова одного старца 947 на слова его послушника: «Батюшка, простите меня за откровенность, я потерял всякую веру в Вас». Старец ответил мягким отеческим тоном: «Что же, сын мой, удивительного в твоём искушении? Святые апостолы и те усомнились, было, в вере в Бога и Спасителя; а после своего неверия ещё сильнее укрепились в вере, так что уже ничто не могло их отлучить от любви Христовой 948 . Помолитесь за меня. Я молюсь за Вас. Простите, если чем когда обидел Вас. Храни Вас Господь! Поздравляю с наступающим днем ангела. День положения ризы Богоматери 949 . 2 июля 1928 г. Спасибо Вам, родная моя, за письмо. Получил его в Москве, а сейчас еду в Верею и отвечаю в поезде. Очень трясёт, и писать трудно. Рад за Вас, что Вы отдыхаете, подкармливаетесь и лечитесь. Молитву не сокращайте без крайней нужды. В церковь ходите, как я Вам сказал, прибавив ещё две литургии в неделю. Больше будьте на воздухе. Купайтесь в меру, а не так, как Вы пишете. В Москве пока всё благополучно. Надеюсь, что издали больше поймете меня и нашу жизнь. Приедете, устрою с внешним распорядком, как говорил, и непременно с неделю буду ходить к Вам обедать, как вернусь в Москву. Господь да сохранит Вас. Желаю Вам молитвенно встретить великие киевские праздники святой Ольги и святого Владимира. Передайте мой привет отцу Адриану 950 и попросите его молитв. Также и Владыку 951 попросите помолиться. Я всё в Москве и только два-три дня иногда провожу в Верее. Ремонт в самом разгаре. Нельзя выехать. Храни Вас Господи. |
| Не помню, что еще мы делали. Должно быть, после кино прямо пошли на пристань. Дальше помню уже каюту. Мы вдвоем с отцом Сергием. Я была впервые с ним. Совсем не умела ухаживать за ним, не знала ни привычек, ни вкусов, не знала, как к нему подойти. Неумело, нескладно, помню, кормила его. У него была очень сильная головная боль. Я не знала, что сделать, как ему помочь. Ночь не помню. Дальше стоит незабываемая картина: рассвет, розовое небо. Шумят, пенятся, бьют волны у борта парохода. Мы подъезжаем к Саввинскому. Стоим внизу в том месте, где кладут трап, – у выхода. Никогда не забыть этого. Не забыть лица его скорбного, и эти пенящиеся волны, и шум их, и розовое небо, и холодное утро. В Саввинском получилась путаница. С трудом достали мы лошадь, повезли нас. Но оказалось, что едем мы не туда. Оказалось, что и на той и на этой стороне Волги деревни с одинаковым названием Мишаки и мы попали в Мишаки другие – наши Мишаки на той стороне Волги. Старик-перевозчик на лодке свез нас на ту сторону. Ушло из памяти все, как тут было. Стоит в глазах опять только картина: мы идем за телегой с вещами. Лес, под ногами лиловые фиалки, и пошел снег. Запомнилось опять лицо отца Сергия в этот момент, а передать не могу. Приехали в деревню, в избу. Это был канун Владимирской. Со мной была икона, благословение мамы, – Владимирская. Читала всенощную. Погода была очень холодная. Изба большая. Дров не было. Мы с Ирой ходили в лес за каким-то хворостом... Чуть ли не на следующий день пришел к нам председатель колхоза познакомиться. Это было естественно. Ничего особенного в этом не было. Но отец Сергий потерял спокойствие: «Нами заинтересовались, оставаться здесь нельзя. Необходимо уехать из этой деревни». И вот я уходила каждый день на поиски другой квартиры. Ходила из деревни в деревню, множество километров, ища подходящего помещения. С ночевкой отец Сергий меня не отпускал, поэтому я была связана и могла искать только в окружающих деревнях. Ничего не находилось. Наконец, в одной деревне я набрела на подходящий домик. Это была отдельная избушка. Хозяева жили в избе, выходившей на улицу, а эта была через двор, смотрела окнами на Волгу. Совсем отдельная, чистенькая, уютная. |
| От полного уныния в церкви спасло меня то, что Дуся позвала возить снег. Я все забыла, и мне было очень хорошо, потому что это для Маросейки и, значит, настоящий труд, и я старалась из всех сил. Тяжесть осталась, но главное – оттого что в бесконечность уходит возможность выяснить все это. 27 января За всенощной отец Сергий говорил, и опять так, что хотелось записывать, но перед проповедью Мария Александровна пришла и сказала, что нельзя. Решила напрячь все свои силы, чтобы лучше запомнить, но это почти невозможно, а рядом Таня Ментова спокойно строчила. Может быть, это не мое дело и думать даже нельзя, но я совсем не понимаю, почему отец Сергий не позволяет записывать нам с Лялей. Не говорит же он проповеди для того, чтобы мы их сейчас же забыли? Ценное и нужное остается таковым не только на один день, а навсегда, почему же не сделать из них чего-то длящегося и действенного? А неценными и ненужными отец Сергий не может их считать, тогда бы он их не говорил. Бояться распространения он не может, потому что мы никому не даем без благословения. Может ли он быть уверен, что никто больше не записывает? Таня Ментова, наверно, не одна. Мне хочется просить Таню Ментову давать мне списывать, но без разрешения нельзя. Одним словом, я совсем запуталась. Чувствую, что надоела с этими записями отцу Сергию, спрашивать пока не буду. Буду сейчас писать, половину перевру, мама придет, будет сердиться, что не ложусь спать, а ведь к завтрашнему вечеру все забуду, а могла бы проповедь лежать готовая. Сегодня мы празднуем память святого, близкого и дорогого для нашего храма, которому мы молимся каждый день и имя которого произносится на каждом отпусте. Этот святой с первого взгляда ничем не отличается от ряда других русских святых, многие из которых удалялись в пустыни, были строителями монастырей. Мама пришла и рассердилась, а я от злости швырнула тетрадь. 28 января Сегодня исключительно тяжелый день во всех отношениях, и потому еле пишу. Утром за обедней отец Сергий опять говорил об Ефреме Сирине . Таня Ментова записывала. Мне было больно, но я старалась запомнить. Обедня затянулась, после литии посмотрела на часы – половина второго. Просила сестер передать Жене, чтобы она поторопилась, а сама побежала. Ольга Александровна сказала мне, что отец Сергий хочет мне что-то сказать, но остаться никак не могла: дети соберутся, Женя не идет, мама будет сердиться. Летела вовсю. Дети собирались медленно, ждали Женю. Евангелие не читала, начала с богослужения, думая, что Женя подойдет, потом читала Иоанна Златоуста . Я очень волновалась и за Женю, и за беседу. Надеялась только на Господа и чувствовала, что говорю легче обыкновенного. Старших было 10 человек, а младших – 7. С младшими читала Евангелие, так как на приход Жени не надеялась, затем – житие Ксенофонта и Марии и их сыновей. И старшим, и младшим говорила о Феодосии Тотемском из проповеди отца Сергия. Младшие очень шалили, почти невозможно было их удержать. |
| Пусть человек, который предался помыслам о создании общины в миру, но не приходской, а какой-то особенной, подумает об истинных мотивах своего намерения. И если намерение от Бога, то – с Богом! А если под видом благочестивой активности скрываются наши страсти, то будем не разжигать их, а бороться с ними. – Нередко крепкие общины формируются вокруг харизматичных, ярких пастырей. Но, к сожалению, когда община лишается своего духовника, часто она откровенно разваливается. Вспомним Сурожскую епархию, большую общину прекраснейшего владыки Антония, в которой после его кончины произошёл раскол. Как избежать подобных прецедентов? – Тут две разных темы: судьба общины, лишившейся своего духовного отца, и конкретные события в Сурожской епархии после кончины блаженной памяти митрополита Антония (Блума). На первую тему есть замечательный пример прихода Николы в Клениках на Маросейке в Москве. Праведный старец Алексий (Мечёв) ещё до своего отшествия ко Господу сделал своим преемником протоиерея Сергия (Мечёва), своего сына, клирика того же храма, будущего священномученика. И община сохранилась, потому что был всеми признанный преемник духовного отца. А после ареста отца Сергия преемника уже не было, да и храм закрыли, и община, хотя и долго держалась, но, конечно, не смогла сохраниться. Сейчас в храме Николы в Клениках восстановлен приход, и память о тогдашней Маросейской общине свято чтится, хотя теперь там, естественно, другая община. Но в том, что общины духовных чад, как правило, «рассасываются» после кончины духовного отца, нет ничего страшного и даже плохого. Люди, в том числе святые, приходят и уходят, а Церковь пребывает вовеки. Своих наставников будем почитать, молиться о них, слушаться их. А оставшись без руководителя, не будем унывать, потому что Бог никогда не оставит своим наставлением тех, кто хочет жить по Его воле. Что же касается потрясений в Сурожской епархии в конце жизни митрополита Антония и сразу после его кончины, то, насколько я слышал и понял, сложившиеся к тому времени на территории Британских островов православные приходы жили, в общем, тихо и мирно, пока в связи с перестройкой в СССР к ним не стали приезжать из России, Украины и других постсоветских стран новые эмигранты и гастарбайтеры, которых численно было больше, чем «старых» прихожан, и которые далеко не всегда были утончённо культурны. И начались конфликты (темы сейчас уже не актуальны). |
| Священник Николай Пульхритудов Маросейские прихожане навещают своего духовного отца в ссылке хозяйка дома Александра Константиновна Шомина с сыном. Начало 1950-х. дом в Кадникове Вологодской области, где жил в ссылке отец Сергий. Современный вид. отец Сергий в своей келье в Кадникове С детьми и матушкой Евфросинией Николаевной в Кадникове священник Александр Соколов (расстрелян в 1937) с супругой. В их доме находила приют Евфросиния Николаевна, навещая мужа в Вологодской тюрьме С детьми Лиза, Алеша и Ира Мечевы со своей тетей Ольгой Петровной Кадминой Ирина Сергеевна Мечева Елизавета Сергеевна Мечева Таня и Женя Куприяновы Алексей Сергеевич Мечев с женой Екатериной Моисеевной и дочерьми Мария Николаевна Соколова, в будущем известный иконописец — матушка Иулиания Анна Алексеевна Ольдекоп Ольга Алексеевна Мечева (Юргенсон) Глеб Николаевич Шафоростов Александр Иванович Кузнецов Дмитрий Михайлович Мелехов Михаил Дмитриевич и Мария Дмитриевна Мамонтовы Ирина Анатольевна Бондарева Мария Ивановна Тимофеева Елена Васильевна и Николай Николаевич Гениевы Евфросиния Николаевна Мечева Друг друга тяготы носите: жизнь и пастырский подвиг священномученика Сергия Мечева (+ВИДЕО) Алиса Орлова …Когда он называл свой приход семьей, в этих словах не было преувеличения. Этим людям выпали страшные испытания, им пришлось постоять друг за друга и за свою веру. Составители книги считают неслучайным то, что она вышла в свет именно сейчас, в непростое для Церкви время. Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. Материалы по теме 4 апреля, 2019 10 февраля, 2019 25 августа, 2022 5 апреля, 2022 16 мая, 2020 8 февраля, 2020 7 февраля, 2020 22 ноября, 2019 21 сентября, 2019 4 апреля, 2019 |
| Эти великие слова оживали в устах отца Феодора. Перед вами выступала истина – очевидная, незыблемая, чудная, великая истина. После службы возвращались домой в приподнятом настроении, не чувствуя утомления, хотя бывало уже далеко за полдень и солнце сильно пекло. Казалось, как-то особенно тихо было и в лесу, и в поле, где лишь бабочки кружились в эти знойные часы по ковру полевых цветов и горячий воздух напоен был их ароматом. Ясно встает в памяти также рудинский праздник шестнадцатого августа. В то время на противоположном храму конце села под деревянным навесом среди деревьев на небольшом холмике находился (нам казалось тогда) громадный образ Нерукотворного Спаса. В этот день после литургии сопровождаемый праздничным трезвоном с иконами и хоругвями шел туда крестный ход. Перед образом отец Феодор читал акафист Иисусу Сладчайшему. И еще помнится случай. Знойным летом по совершении отцом Феодором молебна с водоосвящением на татаринских полях о ниспослании дождя (все начало сохнуть от зноя) не успели мы дойти до дома (около двух километров), как надвинулась громадная туча и разразился продолжительный ливень, и, как выяснилось впоследствии, только над татаринскими полями и над нашей дубковской землей. Это необыкновенное событие всех нас поразило. Много было в Дубках чудесного. И ко всему мы прислушивались. С младенческих лет мы проводили здесь летнее время. Мы здесь выросли; все было нам мило и дорого. Как бы отрезанные от внешнего мира, окруженные простой русской природой, мы жили довольно замкнуто. Любили ходить в храм, особенно к обедне. Выйдешь ранним утром, солнышко только еще подымается, так свежо под нишей дубовых ветвей. Утренняя роса сверкает на листве, точно свечечки, зажженные всюду в этом храме природы. Дальше приветливо встречает любимая березовая роща, а за ней широкое поле с звонкими трелями жаворонков. Никакой скверный звук не долетал до нашего слуха, зрение отдыхало и душа радовалась. И как же было хорошо. Как все казалось особенным. В эти годы все были еще такие молодые, ищущие, начинающие идти путем маросейского руководства. Здесь, в Дубках, создавалась какая-то особая жизнь. Дом стоял среди леса, километра на два вокруг не было никаких селений. Тишина, покой, изолированность. День начинался с молитвы; после полудня вычитывалась часто вечерня, читали святых отцов, ходили на прогулки, кто мог – принимал участие в хозяйственных делах. Перед сном мы, дети, всегда читали общее вечернее правило, и к нам по желанию присоединялись и взрослые. Все делалось с благословения отца Сергия. Приезжал сюда и он сам. |
| Яркие воспоминания об этом времени оставил прихожанин маросейского храма А.Б.Свенцицкий, племянник протоиерея Валентина Свенцицкого: «Шёл мне тогда десятый год…Я не застал служения великого отца Алексея Мечёва, его сына, отца Сергия, бывшего в 1930-м году в ссылке. Но исповедь в мечёвском храме запомнил на всю жизнь. И сейчас вижу добрые карие глаза, слышу сердечный голос отца Бориса, тогда священника-целибата, а впоследствии старца-архимандрита. Необычайно интересна была исповедь, доходчивая до ребёнка, и в то же время философская и душевно тёплая, индивидуальная исповедь. Мне казалось, что когда отец Борис склонился ко мне и на аналой упали его чёрные густые волосы, я почувствовал, что я уже взрослый и могу всё понять. «Всю жизнь, — сказал отец Борис, указав на Евангелие, — помни, что в этой книге есть всё, что нужно твоей душе; ты всегда получишь утешение, ты будешь вместе с самим Христом. Молись, и Он всегда поможет тебе. Ведь ты знаешь, что Христос – не просто «добрый Боженька». Он может и указать, и наказать. Но всегда на пользу, всегда на благо». Я стоял заворожённый. «Помни, что Христос и Отец, и друг тебе. Он и Бог, и человек одновременно. Знаешь ли ты это?» «Знаю», — отвечал я. «Помни. И читай Евангелие всю жизнь. Не имей в сердце злобы ни к кому. Будь счастливым!» Диакон Серафим Чураков: — Отец Сергий Мечёв был арестован в ночь с 28-го на 29-е октября 1929 года и был выслан на север, в Вологодскую область. 17-го февраля 1931-го года отец Борис (Холчев) был арестован вместе с настоятелем маросейского храма протоиереем Сергием Смирновым, старостой, врачом Сергеем Алексеевичем Никитиным, и ещё 14 наиболее активными прихожанами. Их проводили в Бутырскую тюрьму. Отец Борис получил по приговору Коллегии ОГПУ самый большой срок – 5 лет заключения в лагере. Его отправили в Вишерский лагерь ОГПУ. «Помяни нас на рассвете средь уральских туч» Из книги «Духовное наследие архимандрита Бориса (Холчева)»: — Одна из духовных дочерей отца Бориса вспоминала: «Мы по двое ежедневно дежурили на северном вокзале, ссылали тогда больше всего на север. Арестованных привозили на вокзал в закрытом автобусе, у которого только наверху были узенькие окошечки. |
| В День всех святых 684 пишу Вам, родная Лидия Александровна. Поздравляю Вас с ангелом, а то не пришлось мне в этом году поздравить Вас. Глубоко тронут вниманием Вашим. Спасибо за ребятишек моих. Особенно же до слёз тронут вниманием Александра Дмитриевича. Через 3–4 недели решится моя судьба. Пошло в Архангельск. Так уж видно угодно Господу. Здоровье дало третью категорию 685 на комиссии, поэтому на канал не поеду 686 . Перекрестите за меня крестника, поцелуйте его от меня. За всё и за всех душа болит. Евфросиния Николаевна моя совсем расклеивается – много всякого случайного, житейского и ненужного. А вот сплелось. Но она все храбрится. Молодец она у меня. Уж так ей и без глупости-то этой тяжело – одна и без детей, и без работы, и без меня. Передайте привет девочкам Вашим. Скоро будет молодой врач. Дай Бог ! Студенческие годы быстро пройдут. Профессору мой особенный привет, когда вернётся. Я всех поминаю. Всего Вам, родная, доброго. Что Господь даёт, нужно всё принять и перенести. Простите, что пишу карандашом. Особенно неудобно перед Александром Дмитриевичем. Вы уж замолвите перед ним словечко. Христос с Вами! Спасибо Вам сердечное, дорогая Лидия Александровна, за Ваши весточки. Я отвечал Вам, хотя, правда, и не всегда. Это не потому, что забыл Вас. Всё и всюду трудно сейчас. Поздравляю Вас с новой службой. Куда же уехал Кирилл? Надолго? Спасибо Вам сердечное за Ваши заботы обо мне. Низкий поклон передайте Александру Дмитриевичу, Сашутку перекрестите и поцелуйте за меня, девочкам передайте, что помню их, что навсегда останутся они в моей памяти. Очень жалею их. Живу всё так же. Перебрался снова на старое место. Чуть не умерла у меня здесь бабушка 687 – переволновался за неё очень. Сейчас поправляется. С Лизухой 688 то хорошо, а то и трудновато. Характер у неё, видимо, не из лёгких. Но стала всё же гораздо мягче. Христос с Вами! Простите за небрежное писание. Примите от меня глубокую благодарность, родная моя Лидия Александровна. И особенно за Ваше отношение к Евфррсинии Николаевне и моим теперешним скорбям. Передайте и Александру Дмитриевичу. Земно Вам обоим кланяюсь. Спасибо. До слёз меня тронула забота Ваша. |
| В комнату, где лежало тело отца Алексия, нас не пустили врачи. Хотя и хотелось войти в комнату и было отчасти обидно, что не пускают (ведь мы привыкли, что как раз «их» не впускают в алтарь, а мы на самом видном месте), было торжественно-молитвенное настроение. Впоследствии, когда я говорил об этом на исповеди отцу Сергию, он указывал на необходимость крайне осторожного и сугубо строго почтительного сохранения души своей в подобных случаях. Тело покойного Батюшки должны были везти на катафалке по шоссе в Москву, и сопровождать между другими должны были и мы. Но почему-то решение потом переменилось, и нас с Володей Бриллингом послали в Москву, отвезя на лошади на станцию Белорусской железной дороги. Сопровождать пришлось Борису Александровичу и некоторым другим. Это путешествие их длилось и всю ночь, и часть дня. В Москве тело было установлено в храме. На лице, как положено, лежал плат (воздух), который иногда для фотографирования или для прощания разрешалось снимать. Меня несколько неприятно поразила краснота, почти коричневая окраска лица Батюшки. Видно, напряжение при удуший, жара и загар при жизни в летнюю пору – все вместе дало эту окраску, но опять вспомнилось то мешающее чувство, которое я испытал в Верее, и вновь выдвинулась та истина, что человеку подлежит отдать земле, что из земли произошло (см.: Быт. 3:19 ), и что не напрасно отцы Церкви постановили лицо священника закрывать платом, и [что] не следует измерять духовное земным и внешним, и что ведь и друг Господа Иисуса Христа Лазарь четверодневный уже смердел (см.: Ин. 11:39 ). Служили непрерывные панихиды, читали Евангелие. В храм приходило множество священников, как московских, так и приезжих. Накануне и в самый день погребения панихиды совершали прибывшие архиереи. Был заполнен людьми не только храм, но и двор. Служили одновременно и в храме и во дворе. Не могу теперь вспомнить, кто из архиереев служил в храме. Мне самому пришлось прислуживать во дворе, и мне запомнилась служба митрополита Трифона (Турке станов а), жившего в те дни в Москве. К моменту вынесения гроба из церкви собралось огромное множество народа, заполнив и храм, и двор, и улицу Маросейку вплоть до противоположного тротуара, так что проезд транспорта был затруднен, а потом почти приостановлен. Выше я описал, с какими трудностями пришлось выносить гроб и дать возможность родным встать за катафалком. Такая толпа двинулась и шла вместе с траурным кортежем по Лубянскому проезду, через Лубянскую площадь и на Большую Лубянку и Сретенку (улица Дзержинского) и дальше к Сухаревой башне и на Мещанские. На полдороге отец Сергий позвал нас с Даниилом (зятем Б. П. Юргенсона) и велел срочно на извозчике отправляться вперед (это был тогда самый скорый способ передвижения – такси и машин в те годы разрухи почти не было» на Лазаревское кладбище. Очевидно, ему сообщили, что туда должен приехать Святейший Патриарх Тихон, только что освободившийся от домашнего ареста в Донском монастыре. |
|
|
