| Ибо Он сколько милосерд, столько же и правосуден и непреложен в своих вещаниях. Не забудем этого, братья, и будем стараться всегда прощать обиды своим ближним. Аминь. Поучение в понедельник 1-й недели святой Четыредесятницы 38 Постимся постом приятным, благоугодным Господеви Сегодня мы вступили в святую Четыредесятницу и начали первую неделю великого поста. В чем же должен состоять этот пост? Подумали ли мы, братья, об этом, когда начали сегодня этот великий пост? А подумать об этом нам необходимо, чтобы знать, что должны мы соблюдать для того, чтобы пост нам был постом подлинным, приятным и благоугодным Господу, а не только названием поста или не одним только видом поста. Иначе же может с нами случиться то же, что случилось с фарисеями-лицемерами, то есть и пост наш будет не в пост, и молитва наша будет вменена нам не в молитву, а в осуждение. Итак, в чем же состоит пост истинный, приятный и благоугодный Господу? Пост истинный, приятный и благоугодный Господу есть злых отчуждение, воздержание языка, ярости отложение, похотей отлучение, клеветы, лжи и клятвопреступления: сих оскудение пост истинный есть и благоприятный. Итак, для того, чтобы пост наш был постом истинным, приятным и благоугодным Господу, недостаточно лишь воздержаться от пищи скоромной или молочной и рыбной, но необходимо еще удалить себя от всяких злых дел, сохранять в чистоте свои помыслы и пожелания и обуздывать сам язык свой. Можно по два, по три дня вовсе не принимать никакой пищи, и все-таки не быть истинно постящимся. Мы знаем из Евангелия, что фарисеи-лицемеры часто постились даже и не в определенное время. И когда держали свой пост, помрачали в это время лица свои, одевались в печальные одежды и в таком виде показывались людям. Часто и молились они и милостыни много раздавали, и все-таки это не вменилось им в праведность, и они за все это лишь услышали от Господа осуждение себе, а не похвалу. Да и посудите сами, что будет особенного, душеспасительного и благоприятного в том, если мы не будем есть в этот пост пи скоромной, ни рыбной пищи, но поступать во всем и сегодня, и завтра, и во весь пост будем точно так же, как поступали и вчера, и третьего дня, и во все другие дни, когда у нас не было поста? И тем еще более что будет душеспасительного и благоприятного Господу в нашем посте, если мы, воздерживаясь от пищи, в то же время не только не будем воздерживаться от злых своих дел, желаний и помышлений, но еще будем в них преуспевать на горшая? Ровно ничего. Потому что внутреннее расположение нашего сердца выше наружного выполнения обрядов, и сами поступки наши с ближними, слова и помышления наши выше пищи, как душа больше тела и тело больше пищи. |
| Благодать Божия да подкрепит вас на огненном поприще искушения! Приятнейшее письмо ваше получено мной в прошедшем марте, очень благодарен вам за откровенно-подробное всего описание. Вы жалуетесь на слабость своего здоровья и болезненные припадки, теперь должны со всевозможным тщанием стараться о спокойствии духа, не терзаться скорбью и печалью, иначе эти болезненные припадки от настоящей скорби вашего сердца получат ощутительную силу и усилившись сделают и вас жертвой преждевременной смерти. Утешьтесь, друг, и не скорбите много, прошу и молю вас о сём, как друг сердечно вас любящий. Конечно, все ваши мысли и чувства теперь постоянно заняты одним – скорбью о потере доброй подруги, конечно, представление и памятование об ней постоянно занимает всю вашу душу и есть для вас всего священнее, – не сердитесь, милый, на меня, если я отвлеку вас на минуту от сих священных дум об отлетевшей от вас подруге, и скажу вам кое-что о себе; может быть, в эту минуту сердце ваше, оторвавшись от печали успокоится мгновенно. Начиная с нового года и доселе какие-то мрачные думы бродят в моей голове, какое-то неприятное предчувствие томит мою душу, не знаю, какая этому причина; особенно это предчувствие питается носящимися слухами об уничтожении штатов, помилуй Господи, выведут куда на опальный приход к Юрьеву, что тогда делать; а у нас в селе кому-нибудь придётся брать посох и изыти с миром. Избави, Господи, очень не захочется оставить воздвигнутого мной через пот и кровь, строения. Святую четыредесятницу и великую Пасху проводил по-прежнему. После Пасхи возложили на меня должность депутата. Очень приятно узнать ваше сердце в настоящих обстоятельствах, – а поэтому и прошу вас открыть мне его как искреннему другу; что вы о себе думаете? Как переносите отраву сердца? Да какие были причины смерти и —298— 1846 г. самые обстоятельства погребения милой подруги вашей, – вам тяжело одним пить эту горечь, уведомьте меня, и я из сострадания к вам помогу вам несколько капель проглотить из чаши вашей печали. |
| Ибо, само проявляясь в действиях таким, каково есть, оно превосходит силу слова и всякое искусство повествования. 113. Но нам время изложить чудо, случившееся на острове Сардиния с одним из местных жителей, и усладить слух боголюбцев. Каково оно, страшно и слышать, потому что вместе с чудесным заключает в себе и устрашающее. Был на острове один муж, всегда любивший и чтивший писания великого и между прочими высоко ценивший [песнопения], составленные им на Святую Четыредесятницу, обыкновенно называемые трипеснцами. Однажды у него мимоходом остановились монахи, чтобы провести дни поста; это были ученики известного Григория Сиракузского 62 . Обладая безрассудным умом и исполненные гордости в сердцах, они начали порицать творения святого, называя их грубыми и составленными не по правилам искусства. Увлеченный, не знаю как, ими, приютивший их скоро изменяется и принимает их мнение, перестав чтить, как прежде, и петь их на утренних славословиях, как было в его обычае. И когда он стал таким, является ему ночью отец, высокий ростом, каким он некогда и был, бледно-желтый лицом и лишенный волос на голове; а за ним следовало несколько других, держа в руках розги, коих и один вид был страшным и совершенно невыносимым зрелищем. Им он приказал немедленно совершить то, что ему было угодно, и бить розгами столь податливого и нетвердого в своих мнениях. И когда его еще били, предстоявший отец воскликнул: «Зачем ты, неверный, отверг и вменил ни во что мои творения, однако незадолго пред тем любивший и чтивший их? Если не что-нибудь другое, то по крайней мере ты должен был сам по себе понять то, что церкви Божии не приняли бы их и не передавали бы одна другой, если бы не признавали их пользы. Ибо не пышность речи и не [искусственная] отделка выражений обыкновенно сокрушают сердце, а смиренное слово, составленное для пользы и во всех отношениях здравое; будучи, по моему мнению, выше всякой учености, оно представляется мне достойным всякой похвалы и кажется гораздо более почтенным, чем то, которое отделано и увеселяет один лишь слух». А после того как он таким образом был достаточно бит и поплатился таким наказанием за перемену к худшему, уже наступил день. [Col. 217] Чувствуя себя плохо и страдая от боли, он вскочил с постели с сердцем, потрясенным от страха, и с телом, вспухшим от ран. Тотчас он показал их всем и с сильным волнением рассказал о случившемся с ним, осыпая немалыми ругательствами тех развратителей, по вине коих он потерпел это, и изгоняя их возможно скорее из дома. И желая умилостивить отца, он с того времени еще больше, чем прежде, утвердился в вере в него, достойно любя творения великого, оказывая им невыразимую честь и [тем самым] действительно врачуя душу. |
| Когда он посещал Семинарию, то всегда увещевал учеников препровождать жизнь в чистоте, целомудрии и воздержании, призывая в помощь себе премудрости Наставника и смысла Подателя, и часто повторял им: «Ежели я сподоблюсь получить от Господа милость, то и об вас буду молить Его, чтобы и вы ту же бы от Него получили милость». Написано в Св. Писании: «Идеже аз, ту и слуга мой будет». Служителей своих и при нем находившихся он учил ограждать себя крестным знамением, когда ударяют часы, и тихо про себя прочитывать молитву « Богородице Дево, радуйся». Когда кто из его домашних бывал именинник и приходил к нему на поклон, он благословлял обыкновенно иконою, а ежели не случится иконы, то оделял и деньгами, по усмотрению. Сам весьма строго воздержный от всякого излишества, он поучал и подчиненных своих умеренности в пище и питии, подавая им всегдашний пример воздержания, ибо ежедневно, кроме праздников, он вкушал пищу в таком малом количестве, чтобы только быть живу; во святую же и великую четыредесятницу, в первую и страстную седмицы вкушал только единожды, а в остальные дни пребывал в посте и молитве. Святитель Димитрий любил добродетельных и честных людей, к высшим был всегда почтителен, к равным приветлив и радушен, к низшим и подчиненным благосклонен и милостив, к несчастным искренно-сострадателен, к неимущим и бедным благотворителен и щедр. Чуждый всякой любостяжательности и сребролюбия, он был вовсе не причастен скупости. Со дня своего вступления в монашество, произнесши обет нестяжательности, он и до преставления своего строго соблюдал его и не только не заботился о приобретении какого-либо имущества, но не дозволял себе иметь излишних одежд, или вещей, и, как свидетельствовал в своей духовной, не оставил по себе ни сребра, ни злата, ничего не имея, кроме душеполезных или нужных книг, и для того, чтобы после его смерти не искали у него каких-либо драгоценностей, или имущества и не истязывали служащих при его келлиях, он за два с половиною года до своей кончины написал свое духовное завещание и объявил его Митрополиту Рязанскому Стефану Яворскому . Имея друг к другу большое расположение, они положили между собою, чтобы тот, который из них переживет другого, совершил бы его погребение, и сие выпало на долю Митрополита Рязанского, для того приезжавшего по кончине Святителя в Ростов. |
| Так и II Вселенский собор по икономии признал крещение некоторых еретиков, о чем мы уже говорили. А потому, коль скоро VII Собор не возводит в определение такую временную и обусловленную обстоятельствами икономию, он не противоречит настоящему апостольскому правилу. Действительно, хотя патриарх Анатолий был рукоположен еретиком Диоскором и созванным им еретическим Собором, а св. Мелетий Антиохийский – арианами, согласно Созомену (кн. 4, гл. 28) 490 , да и многие другие приняли рукоположение от еретиков и впоследствии были приняты православными, но это случаи редкие и вызванные обстоятельствами, отступающие от канонической акривии, а для Церкви то, что происходит по особым обстоятельствам и редко, не закон, что подтверждается правилом Двукрат. 17, словами Григория Богослова 491 , вторым деянием Собора, бывшего в Святой Софии, и тем правовым принципом, который гласит: «Исключение из правил не приводится в пример». Повторные рукоположения православных запрещает и правило Карфаг. 57. Прочти также толкования и примеч. к Апост. 46 и 47. Правило 69 Если епископ, или пресвитер, или диакон, или иподиакон, или чтец, или певец не постится в святую Четыредесятницу, или среду, или пятницу, да будет извержен, если только ему не препятствует поститься немощь телесная. Если же мирянин, да будет отлучен. (VI Всел. 29, 89; Лаодик. 49, 51, 52; Петра Александр. 15; Дионисия Александр. 1; Тимофея Александр. 8, 10.) Толкование Всем священнослужителям и мирянам настоящее правило одинаково предписывает поститься как в великую Четыредесятницу [ 492 ] , так и каждую среду и пятницу. Оно говорит буквально следующее: тот епископ, или пресвитер, или диакон, или чтец, или певец, который не постится в святую Четыредесятницу или каждую среду и пятницу, да будет извержен, кроме того только случая, когда он не может поститься по телесной немощи. Если же в указанные дни не постится мирянин, то да будет отлучен. По рассуждению божественного Златоуста (Слово к тем, которые по-прежнему постятся в Пасху), «мы постимся в святую Четыредесятницу не ради Пасхи, не ради Креста, но ради наших грехов... Поскольку Пасха – это повод не для поста и печали, но для веселия и радости. Потому и не следует говорить, что мы сокрушаемся из-за Креста. Ибо сокрушаемся мы не из-за него, да не будет! Но из-за наших собственных грехов» 493 . Также мы постимся в Четыредесятницу в подражание Господу, Который постился на горе 40 дней. А два дня в неделю, в среду и пятницу, мы постимся потому, что в среду был совет о предательстве Господа нашего, а в пятницу Он плотию претерпел смерть ради нашего спасения, как говорят об этом сщмч. Петр (правило 15) и божественный Иероним [ 494 ] . |
| Есть свидетельства, что вначале предстоятели пользовались некоторой свободой в выборе евангельских зачал: «Мы велели прочесть то именно место из Евангелия, где Господь был искушаем словами псалма, которые только что вы слышали» ( Блаженный Августин ). Иногда тема беседы, намеченная проповедником, обусловливала подбор чтения: «Помня обещание наше (продлить беседу), мы велели предложить и соответственные чтения из Евангелия и Апостола» ( Блаженный Августин ). Если проповедник не мог закончить в тот же день поучение, его переносили на следующее богослужение, а за ним повторялось и евангельское чтение. «Помнит любовь ваша, что мы в прошлое воскресенье беседовали о возрождении духовном; это чтение мы велели прочесть снова, чтобы докончить не сказанное тогда» (Блаженный Августин). Свобода выбора евангельских зачал за богослужением существовала, по крайней мере, до V века, в котором и засвидетельствовано наличие зачал для чтения в Святую Четыредесятницу и в Святую Пятидесятницу. Блаженный Августин , в обычное время позволявший себе некоторую свободу в выборе евангельских чтений, вызвал недовольство народа, когда однажды в Великую пятницу к положенному чтению из Евангелия от Матфея велел прибавить параллельные места из других Евангелий. Поскольку канона евангельских чтений твердо еще не было установлено, в Святую Четыредесятницу и Святую Пятидесятницу читали не только евангельские зачала, но и зачала из ветхозаветных книг. Знаменитые беседы на книгу Бытия святого Иоанна Златоуста и на Шестоднев святого Василия Великого произнесены в Святую Четыредесятницу. От IV-V веков нет письменных памятников, подобных позднейшим евангелистариям, лекционариям, праздничным Евангелиям – книг, с указанием текстов из Священного Писания. Устав их чтения, как предполагает проф. М. Скабалланович , сохранялся по преданию. От тех времен имеются сведения о первых попытках составления лекционариев. «По свидетельству Геннадия, пресвитера Марсельского, – пишет проф. М. Скабалланович , – жившего в исходе V века, Музей, пресвитер тоже Марсельский... извлек из Священного Писания чтения на праздничные дни всего года»; Сидоний Аполлинарий, епископ Арвернский (V век), в эпитафии Клавдиану говорит, что тот «приготовил на ежегодные праздники приличные каждому времени чтения». |
|
|
