| Потому в начале этой речи мы и вспомнили, что сербское государство основано святыми и сербский народ просветили святые. Старик Неманя и юноша Растко не были первыми христианскими святыми в сербском народе, были они и раньше и немало, но они уникальны и исключительны. Во-первых, потому что они были верховными правителями народа. Во-вторых, потому что были единокровны и, в-третьих, потому что представляли глубокую физическую старость и раннюю цветущую молодость, словно снежная зима и цветущая весна. Телесно различные – в духе единые, силой и здравием различные – в любви и вере равные. Мирскими обстоятельствами и опытом разъединенные, но в Духе Святом соединившиеся. Старость и юность, страхом Божиим и любовью освященные, святое отцовство и святое сыновство, освященные и соединенные Святым Духом Божиим. Святое Царство Небесное вселилось в двух святых мужей, в отца и сына, которые, оставив царство земное, избрали Небесное. Никто не похищал из их рук земное царство, они добровольно оставили его. Никто им не навязывал Царство Небесное, они добровольно его избрали. За ними сразу же последовала супруга Немани и мать Растко, блаженная Анастасия. А позже – бесчисленное множество мужей и жен, вдов и дев, дворян и бедняков, царей и князей, ремесленников и земледельцев, деспотисс и пастушек. Своим избранием Царства Небесного и стяжанием его в своих душах святые Симеон и Савва дали своему народу наилучшее из того, что два человека Божия могут дать, все остальное пришло потом само собой, по истинному слову Истинного: «Прежде ищите Царства Небесного, а остальное приложится вам» (ср. Мф. 6:33 ). Прежде всего, они утвердили в сербском народе святость брака и девства, освятили семейную и общественную жизнь сербов, показали бесценный пример взаимной любви родителей и детей, трогательного и плодоносного почитания стариков молодыми, старого поколения молодым, мертвых живыми. Они начали просвещение народа святой истиной и добротой, распространяя духовность из Хиландара и других монастырей. Кто сочтет все благодатные реки, которые потекли из их благословенного источника! Трудно было открыть этот источник, но поток хлынул легко и быстро. Наконец, им было «приложено» и земное царство, которое по их завещанию должно было служить небесному и стать училищем и ристалищем для него. На Косово погибло земное царство, но не погибло царство Симеона и Саввы. Погибло царство раздоров, царство сынов, не почитавших родителей, царство враждующих братьев, царство земли, не освященное светом Небесного Царства. Погибло не Царство Отца и Сына, но противоположное ему. А Царство Отца и Сына сохранилось в сербском народе на все времена во всех послекосовских поколениях, до наших дней, ибо это Царство – Царство истины и добра, оно божественно и благословенно. Рано или поздно оно восстанавливает, поднимает из руин, воскресает в жизнь. Рано или поздно, но неизбежно, пред этим Царством падает и погибает всякое царство лжи и насилия, ибо такое царство проклято. |
| И, о, какое обольщение! Какое бешенство на нас врага! Потому что в позднее ночное время пришел к нему вселукавый бес и носитель зла, приняв на себя облик великого Отца Саввы (Освященного, основателя соименной ему Лавры) и сказал ему: «Радуйся, брат, потому что поистине ты совершил великое и превзошел меня в добродетелях; и я, пребывая здесь и часто посещая (братию), кроме тебя никому не явил себя из монахов моей лавры, отвращаясь от них по причине их страстей и нерадения; ты же – твоею добродетелью и добрыми подвигами – угодил Богу, и Он меня послал тебя посетить и возвестить тебе великую милость, именно: Сам Христос имеет намерение придти к тебе с чинами Своих Ангелов, дабы явить тебя, согласно твоему желанию, участником известных даров и показать тебе, как некогда и великому Паисию, каковым Он имеет придти во Второе Свое и страшное Пришествие. Я же имею опять придти к тебе завтра в поздний (ночной) час, – и то – не один, а с двумя моими собратьями, именно: с великим Симеоном Столпником и с сущим из моей лавры святым Стефаном Трихиной – (заметь обольщение: все три имени начинаются с «С»: Савва, Симеон и Стефан) 3 чтобы проводить тебя для твоего сретения со Христом и твоего поклонения Ему; потому что нам троим предписано посещать тебя и пребывать у тебя». 7. И сказав это и показав на крючке обмана приманку, исполненную смертоносного яда, злой сеятель сгубил монаха. Потому что, как невозможно, чтобы вырванное с корнем дерево виделось высящимся к небу, как невозможно представить себе, чтобы звезды сияли внизу на земле, так нет ничего опаснее и губительнее, чем с доверием принимать сатанинские видения и уловки и прельщаться ими. Этот же монах, вместо того, чтобы приготовиться к тому, чтобы потребовать от пришельцев верных доказательств того: прельщают ли они его или же, действительно, говорят истину, – еще более окрылился в стремлении к получению Божиих даров и к высокомерному обдумыванию, чем ему достоит гордиться или, лучше сказать, безумствовать. Затем, как ему было обещано, на следующую ночь к нему пришла преждереченная окаянная тройка, и как невозможно увидеть, чтобы река противоестественным образом текла из низлежащих мест наверх, так и при такого рода видениях и обольщениях невозможно увидеть или услышать что-либо правое и полезное; – и подтвердив сказанный ими обман относительно предвозвещенных ему предметов, и найдя, что монах доверчив и не потребовал от них никакого подтверждения (истинности всего того, что они говорят), они уже поставили ему опасное и губительное и поистине достойное их злодейства требование, именно: указывая на честную и пречистую икону Божией Матери, они – о, какая прелесть и какое безумие! – сказали ему: «Больше не кланяйся и не молись Ей, как Матери Христовой: потому что заблуждаются кланяющиеся Ей и почитающие Ее как Богородицу: потому что для такого и столь великого как – Христос, невозможно было быть рожденным женщиной и женщину называть «Матерью». |
| Какой грех в одном, например, нечистом взгляде, желании и помысле? Но, ведь, они вовсе не так безвинны. От этих горьких корней берут свой сок и свое питание виноградные лозы Содома и грозды Гоморры. Нечестивый взгляд Давида на Вирсавию (2 царь. XI, 3), когда он прогуливался по дворцовой кровле, – грешные помыслы Ахара (Нав. «VII, 21) утаить ценные вещи (одежду, серебро и золото), – грешные желания Ахава (3 Дар. XXI) завладеть виноградником Навуфея – разве они не были причиной многих зол? Во-первых, вожделение повело к прелюбодеянию; во-вторых – к краже, в-третьих – к убийству. Единственный способ освободиться от греха, это последовать увещанию святого апостола Иакова: «очистите руки, грешники, исправьте сердца, двоедушные» ( Uak. IV, 8 ). Мы не должны допускать и мысли, что Бог в этой заповеди назначил нам неисполнимую задачу. Нам не особенно трудно устоять против дурных начал, всею силою воли заглушить первые зачатки их наклонностей. Когда же они облекутся в дело, то их не так легко победить. е) Раньше, чем совершить проступок, мы должны пройти через четыре периода, борьба в которых постепенно увеличивается, так как с каждым периодом требуется более устойчивости. В начале является туманная мысль о грехе; если не поспешим изгнать ее из нашего ума, то мы задумываемся и развлекаемся ею. Затем входим в собеседование с нечистою мыслию и начинаем испытывать приятное ощущение; хотя закон запрещает это, и совесть напоминает нам о законе, но появляющаяся страсть подкупает разум и заставляет его подать голос о согласии на грех. Далее, чувственность начинает угнетать волю, без свободы которой и совесть бессильна, а затем уже грех будет совершен. Еще можно назвать счастливым человека, умеющего остановиться на первом грехе; второй совершается уже гораздо легче перваго; поэтому, если Бог, по особой милости, не устранит повод к искушению, то одно падение легко превратится во множество падений. Когда человек приучается к нарушениям, то ему становится в тысячу раз труднее разбить те железные оковы, в которые привычка заковывает грешное тело и грешную душу. |
| Чтобы преобразиться, тебе нужно снова открыть истинное значение жизни, следуя учению Господа: «смотрите, берегитесь любостяжания, ибо жизнь человека не зависит от изобилия его имения» (Ст. 15) (См. Дух.-нравств. беседы Фаррара). з) Эта заповедь, кроме того, учит нас самой плодотворной деятельности – самоотвержению, дающему полное счастие. Внешним признаком этой высокой добродетели служит наша безропотность. Человек, переставший желать, будет счастлив своим воздержанием; человек несребролюбивый будет рад давать с разумной щедростью; христианин, возлюбивший всем сердцем своим Бога и ближняго как самого себя, будет уже здесь на земле предчувствовать небесное блаженство, – он увидит скоро, что в этом возможное для него на земле счастие. Сила чистой любви изгоняет низшие страсти. Жизнь святых бросает презрительное молчание на золото. И как велика их награда? Они возвышаются над низкими искушениями, которые окружают трудящуюся и томящуюся толпу. Один святой говорил: «я не имею времени разбогатеть». Другой святой оставлял свои деньги на окне, на лестнице, чтобы кто-нибудь взял их; иногда он покрывал их пылью, говоря: «пепел к пеплу, пыль к пыли». Подобных примеров можно весьма много найти в «Древнем патерике», «Достопамятных сказаниях о подвигах св. и блаженных отцев», в «Луге духовном», житиях святых и т. п. духовных книгах, которые, при всей своей душеполезности, к глубокому сожалению, очень мало известны между нами. III. Братия-христиане! душа счастлива только с Богом. Душа слишком божественна, чтобы продавать ее за дурные мысли и желания, которые или истлевают, превращаясь в оскверненный дым, или же переходят в действия и мучат грешника своей пустотой и возмездием. Тот, кто все отдаст И. Христу, получит все; и если кто отдаст жизнь за Христа, всегда найдет ее. Недавно один умирающий миссионер писал из Африки домой: «скажите моей семье и моим друзьям, что я счастлив, что оставил все для Христа. Если бы мне должно было снова совершить мою жертву, то я бы совершил ее не один раз, но тысячу раз. |
| Она была предметом обсуждения на II Ватиканском соборе (1962–1965). Некоторые участники его говорили о необходимости сделать практику выдачи индульгенций более приемлемой для религиозного сознания христиан, если уж ее никак нельзя отменить вообще раз и навсегда. В 1967 году папа Павел VI издал новую «Доктрину об индульгенциях» («Indulgentiarum doctrina»), согласно которой прямая зависимость между индульгенцией и сроком пребывания в чистилище больше не фиксируется, но сама практика индульгенций сохраняется. Новые правила несколько ограничивают возможности получения полной индульгенции, ибо то, «что даруется обильно, ценится мало». Согласно новым правилам, католик может получить только одну полную индульгенцию в день (для себя лично или для кого-нибудь из умерших). Кроме того, отныне для получения полной индульгенции обязательно соответствующее внутреннее настроение, без которого может быть выдана лишь частичная индульгенция. Согласно новому указанию, частичные индульгенции будут даваться без уточнения срока. Через предметы, освященные простым священником, теперь могут даваться только частичные индульгенции. Несколько сокращена категория священных предметов, имевших до сих пор индульгенцирующую силу, исключенные из этой категории священные предметы потеряли эту силу 1 апреля 1967 года. В дополнительном разъяснении папы предусмотрена возможность в некоторых исключительных случаях индульгенции, даже полной, без предварительной Исповеди. Едва ли нужно доказывать несоответствие всей этой практики практике Древней Церкви и ее несогласие с духом Евангелия. Даже некоторые римо-католики признают сейчас, что от формализма, которым проникнута практика индульгенций, недалеко до фетишизма. Вопрос о спасении человека – важнейшая часть христианского вероучения, и именно в понимании спасения лежит одно из самых существенных вероисповедных расхождений православия и католичества. Как указывает патриарх Сергий (Страгородский) , «православие и инославие противоположны между собой... как два совершенно отличных, не сводимых одно на другое мировоззрения: правовое и нравственное». |
| —394— речь идет очевидно не об одной только осведомленности. Кроме того, и в тех случаях одна только осведомленность одних лиц о деятельности других представлялась бы недостаточной и требование представлялось бы бессодержательным, будучи в общем только воспрещением всякой тайны в деле отправления церковных обязанностей. Только одно понятие о согласии или соизволении является соответствующим всем случаям употребления слова γνμη в канонах. Кто действует по согласию или не без согласия того или иного лица, по соизволению или не без соизволения его, действует по воле его и не без воли его, хотя и не без своей собственной воли и не вопреки ей, а сообразно и ей. Таким образом ни епископ, ни митрополит не могут совершать ничего превышающего их меру, т. е. удовлетворение общих, непосредственных потребностей вверенных им церквей без обоюдного, взаимного, общего согласия или соизволения. Точно также епископ не может ни принять чужого клирика, ни совершать что-либо в чужом округе без согласия или соизволения местного епископа. В равной степени епископ не может совершить рукоположения без согласия или соизволения клира и народа, ибо клир вдает, представляет имеющего восприять рукоположение, а народ одобряет его, свидетельствует о нём. Не может епископ распоряжаться церковным имуществом без согласия или соизволения пресвитеров, как без согласия и соизволения всей церкви не совершает и самого суда церковного. Но точно также и пресвитеры и диаконы ничего не могут и не должны совершать без согласия и без соизволения епископа. Однако, по отношению к этому последнему виду согласия или соизволения мы должны различать в историческом развитии церкви два периода: период, когда пресвитер есть только общник и участник епископского служения, при единственном в местной церкви жертвеннике совершаемого, без права творить особо собрания, и период, когда пресвитер рукополагается в свой определенный приход (παροικα) – часть прихода епископа (тоже παροικα) именно для того, чтобы совершать особо собрания, при другом, особо водруженном и освященном для того жертвеннике. И в тот и в дру- |
| – Вы, наверное, крещеные? – Крещеные. – А крестик на себе носите? – Нет! – Не носите, потому что не знаете силы креста. А крест – это не только знак христианства, но он имеет великую силу отражать зло, отражать мрачную силу. Мы Бога не видим, а лучи света отходят невидимо для наших телесных глаз и от креста, и от икон. Вы проходили физику и знаете, что такое магнит. Магнит невидимо для нашего глаза излучает магнитные волны, глазом их не видно, а ученый Эдисон сделал опыт: начал пересекать эти магнитные волны и получил эффект – электрический ток. И этот электрический ток служит человеку. Энергия тепловая, световая, а теперь даже холодильники делают электрические. А волны магнитные не видны. Вот так же и от креста, и от икон излучаются благодатные лучи света. Глазами мы их не видим, а они исходят. И кто носит крестик, тот освящается благодатными лучами, исходящими от креста, и дух злобы не может подойти к этому человеку, он находится в отдалении. А если кто целует крестик с крепкой верой, то эти лучи благодатного света проходят внутрь, в наш характер, в нашу совесть, душу и сердце, и человек делается благородным, благочестивым. Говорят: симпатичный человек. Слыхали такое слово: «симпатичный»? Тогда человек не делает больших пороков: пьянство, блуд, воровство, потому что у него уже совесть очищена, она сдерживает его. Верующие знают, что лучи благодатного света помогают жить благочестиво, честно, правдиво, искренно, а это ведет к вечной радости. Тем человек и отличается от животных, что он телом умирает, а душа его будет жить вечно. Если он жил благочестиво, то будет вечно радоваться, а если нечестиво, то будет вечно мучиться. Вот поэтому благочестивые отбрасывают ложный стыд, ложный страх и подходят, целуют Крест и Евангелие, освящают свою душу и совесть и выходят отсюда благородными, освященными. – Батюшка, а у вас нет крестиков? – Есть! Вот, берите, пожалуйста! Слава Богу, смирились, почувствовали истину. Несмотря на то, что крещеные или некрещеные, а ведь душа человека по природе христианка, потому что человек – разумное существо, создан по образу и подобию Божию. |
| Впрочем, за невозможностью, не всегда так бывает (пение); но как у сынов Израиля было установлено не ежедневно входить в храм, так как это было невозможно, – а только определенные времена и годовые праздники – чтобы отстоящие далеко от храма Божия и друг от друга не пришли к презрению и тех, от кого удалены: – тоже самое (имеет место) и здесь у нас. Каждому хору назначено петь свою особую стихиру отдельно на своем месте, а всем вместе – одну из конечных стихир в знак единения не только между собою, но и прежде сего с Богом. Ибо насколько кто соединяется с Богом, настолько же и с ближним. Поскольку же мы через молитву соединились с Богом, то уже потому самому и посредством сего символического действия проявляем единение с Богом и между собою. Вот все, что я хотел сказать. Вы же отцы и братия, принявши добрый совет, воздайте за него молитвою вашею. 1 Επληρθη το παρν τοπικν δια χειρος παχωμιou μοναχou εν ετει επτακισχιλιοστω και πεντηκοστω εν τω κοινοβιω τou κou τλεμou σιou εν τω τou Αθω αγιω ορει. 2 Μετ τυτα можно читать μετ τu τον т. е. после Саввы Освященного. Составитель выражает верную мысль, что пред. Савва не оставил письменного служебного устава. Правила, преподанные им перед смертью своему преемнику письменно, были дисциплинарного свойства, подобно завещаниям других настоятелей монастырей. 3 Мысль та, что во время автора этой статьи устав палестинский был во всеобщем употреблении на востоке. 4 Представитель, по-видимому, представляет дело таким образом, что Марк Отрантский изложил свои литургические правила особой статьей в виде отдельного сочинения. Но, не говоря вообще об авторстве названного лица, самые древние уставы представляют Марковы главы в виде служебных замечаний под соответствующими днями церковного года. Отсюда можно заключить, что они явились первоначально в виде дополнительных объяснений к тексту устава и не были от него отделены. 5 Толкованиями или ρμηνιαι действительно называются Марковы главы в рукописных греческих уставах. 6 Злоупотребление именем Марка в уставах шло еще дальше. |
| Представив ему православное объяснение на эти слова, приписываемые св. Амвросию, я пожелал перейти к разговору об Иосафате Кунцевиче, которого они предполагали канонизовать в нынешнем году, и спросил его, какие новые документы отысканы в библиотеке гротоферратской, из которых восполняются будто-бы сведения об этом униатском епископе. Он, к крайнему изумлению, стал отвергать действительность такого открытия. Я объявил, что читал об этом в Le Monde за прошлый год. Это известие, по его словам, совершенно ложное. «Если бы что-нибудь было найдено», говорил он, «это не могло бы от меня укрыться». После этого естественно рождался новый вопрос: чем объяснить ложность такого известия, имеющего, по-видимому, чисто исторический, научный интерес, а не касающегося кого-либо из живых лиц? Ответ на это не затруднил кардинала; он сказал, что подобные вещи часто случаются в эфемеридных изданиях и это не должно казаться удивительным. Не могло быть для меня успокоительным такое объяснение тем более, что эта газета по преимуществу духовного, содержания, или как называют – клерикальная; и я задал другой вопрос: положим, что в ежедневной газете можно извинять некоторые ложные известия, но как же должно судить о клеветах, встречающихся в чисто ученых, также духовных журналах? Напр. Civilta Cattolica уверяет, будто бы в нашей церкви священники приобщают простым благословенным хлебом мирян, когда в случае непредвиденного большего числа причастников заметят, что в чаше для всех недостаточно будет освященных даров. Питра стал уверять, что и это издание можно назвать эфемиридным, и потому легко извинить ошибочное мнение. Но впоследствии я прочитал, что редакторы этого журнала обещались особенно заботиться о достоверности известий даже в отделе, который занимается обзором текущих политических событий. Что очень легко смотрят на эти лживые известия в Риме, как на дело самое обыкновенное и почти недостойное порицания, я уверился из разговора с Пирлингом и Пальмером. Первый, предлагая мне по моей просьбе несколько номеров Le Monde, счел нужным заметить, что, тут много встречается ложных известий о России; я, в благодарность за такое предупреждение, сначала высказал извиняющее предположение, что вероятно эта лживость происходить от поспешности, с которою редакторы, желая наполнить каждый листок своей газеты новостями, не имеют возможности отличить верное от сомнительного. |
| Для решения вопроса: какой способ содержания монахов лучше и соответственнее монашеству, – сбор ли милостыни по городам и селениям через отряжаемых монастырями братий, как это было в Греции, или наше вотчиновладение, Максим написал трактат, который представляет собой диалог между двоими препирающимися и который надписывается: «Стязание о известном иноческом жительстве, лица же стязующихся Филоктимон да Актимон, сиречь любостяжательный да нестяжательный» 1439 . Объявляя себя решительным сторонником греческого сбора милостыни, Максим со всей силой восстаёт против нашего вотчиновладения. Его доводы против последнего в сущности те же самые, что доводы Вассиана, воспроизводящего преподобного Нила Сорского . Монашество есть совершенное отречение от мира для исполнения заповеди Спасителя: аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое и даждь нищим... Следовательно, монахи, владеющие вотчинами, нарушают свой обет и обращают его во лжу и пустое слово, и, следовательно, они подлежат тем карам, которыми угрожается нарушителям обещаний, данных Богу. Преподобные начальники иноческого божественного жития Павел Фивейский, Антоний и Пахомий, Евфимий и Савва Освященный и прочие всею душей и мыслию тщались убегать возвращения к миру через притяжание имений. Владея вотчинами, монахи погружаются в житейские попечения, вовлекаются в плищи и свары и брани и тяжбы часты сёл ради: а это ли есть истинное монашество? Владение вотчинами порабощает монахов страсти сребролюбия, а эта страсть есть корень всех зол. Не монахам, отрёкшимся от мира, обижать своих ближних, а между тем ненасытная страсть сребролюбия монахов-вотчинников делает то, что они нещадно угнетают своих крестьян работами и что они без всякого милосердия обирают их как их заимодавцы, являясь в последнем случае ростовщиками-жидами. Лишнее у Максима против Вассиана есть то, что он даёт остроумно-язвительный ответ на оправдание тех монахов-вотчинников, в монастырях которых было общежитие. Любостяжательный в заключение прений говорит нестяжательному: «прекрати своё продолжительное суесловие; не заслуживаем мы никакого осуждения за то, что приобретаем имение и владеем землями и сёлами: ни у кого из нас нет ничего своего и непозволительно никому (из нас) что-нибудь взять (но всё принадлежит монастырю); а поэтому мы и справедливо называемся нестяжателями, так как никто из нас не имеет ничего своего, но всё (у нас) общее всем». |
|
|
