| Чтобы удалить от подобного рода соблазнов свою братию и вообще от соприкосновения с внешним миром, где поводы к искушениям всякого рода встречаются на каждом шагу, препод, Савва, еще на самых первых порах своей Лавры, когда количество ея обитателей не превышало 150, завел «рабочий скот, как для строения Лавры, так и для других потребностей. Ибо препод. Савва заботился, чтобы все необходимые вещи были в Лувре, и чтобы по сей причине отцы не принуждены были выходить из Лавры в мир, когда решились удалиться от мирского шума» (стр. 125; pag. 243). Для того же самого, а также и для большего порядка в монастыре были учреждены в монастыре должности: эконома (стр. 220; pag. 322), канонарха, просфорника (Ibid.) и др. От вступающих же в Лавру и отрекающихся от мира препод. Савва требовал, чтобы они прежде всего изучили Псалтирь, «правило псалмопения» (κανòν τζ ψαλμοδαζ) и научились строгости монашеской жизни, потому что, по мнению св. отца, «живущий в келии должен быть рассудителен, старателен, готов ко всяким подвигам, трезв, воздержен, скромен, способен других научать, а сам не должен иметь нужды в научении, способен обуздывать все телесные члены и ум свой сохранять в безопасности» (стр. 144; pag. 258). Образцом монаха из обители препод. Саввы может считаться монах Афродисий из Малой Азии, который по заповеди преподобного («живи в келии своей, в другую не переходи, из Лавры не выходи, обуздывай свой язык, умиряй требования чрева своего и спасешься»), жил высокою подвижническою жизнью. Он, «в продолжение 30 лет, ни из Лавры не выходил, ни в другую келью не переходил, никогда не имел у себя ни горшка, ни какого либо сосуда из кухни, ни кровати, не пил вина, даже растворенного чем либо, не имел двух рубашек, спал на постели, сделанной из древесных ветвей и покрытой рогожею или весьма худою одеждою. У эконома Лавры брали финиковые ветви и каждый месяц доставлял смотрителю над гостиницею девяносто целых корзин; в пищу для себя он брал остатки вареной пищи, как -то от овоща травного, или от овоща шелушнаго, или от другой какой непитательной пищи: все это смешавши вместе, клал он в одну большую чашу, и из сей чаши ежедневно брал по малому количеству и тем и довольствовался. Хотя пища в сей чаше иногда уже и портилась, но он не выбрасывал ее вон, а только прибавлял к ней новой оставшейся пищи. Ночной его плач не позволял спать живущим около него. И в таком образе жизни он провел тридцать лет» (стр. 181; pag. 288). |
| Там, впрочем не на долго, поселился он в пещере, в которую обыкновенно приходил отдыхать величайший лев. Лев пришедши в полночь, и увидевши, что там спит блаженный, взял ртом своим его одежду, и потащил его вон из пещеры. Но поскольку Савва проснулся и начал совершать ночное псалмопение: то лев вышел вон, и вне пещеры дожидался, пока старец не окончил своего правила. После сего Савва опять лег на обыкновенном своем месте, а лев вошел в пещеру и взявшись за его одежду, опять потащил его вон из пещеры. Когда таким образом лев старался вытащить его из пещеры, то Савва смело сказал ему: «Пещера широка – она свободно может вмещать нас обоих, ибо Творец нас обоих есть один и тот же. Если ты хочешь, останься здесь, а если же не хочешь, то поди в другое место. Ибо я рукою Божьей создан и почтен Божьим образом». Лев услышавши сие, как бы устыдившись, удалился. 34. Поскольку здесь Савва в немногие дни сделался славен, то начали к нему приходить некоторые скифополитанцы и гадаринцы, в числе коих был некоторый скифополитанский юноша, по имени Василий. Он был родственник знаменитых там мужей, Севера и Софрония. Будучи побужден божественною силою, он отрекся от мира, пришел к Савве и учился у него подвижнической жизни. Некоторые разбойники, узнавши о сем Василии, нечаянно пришли к ним в полночь, думая, что у Василия есть деньги, но не нашедши у них никакого имения, ушли от них с назиданием: ибо они только узнали их нищету и образ жизни. На пути встретились с ними два величайшие льва. Устрашившись, они заклинали их сими словами: молитвами аввы Саввы, которого добродетель мы теперь видели с удивлением, сойдите с пути, дабы мы могли пройти. Звери, услышавши имя аввы Саввы, были прогнаны сим именем как бичем и убежали. Разбойники удивились сему чуду, и узнали, что старец есть истинно раб Божий: ибо он и в отсутствии чудодействовал. Почему единодушно возвратившись к нему, пали пред ним, рассказали о случившемся чуде, обещались пред Богом не оскорблять впредь никакого человека, решились удаляться от всякого беззакония, и с того времени начали заниматься земледелием. |
| Тогда отец наш Савва, будучи уже на тридцатом году жизни, но не смотря на сие, превосходя всех старших его по летам в киновии пощением, бдением, незлобием, смирением и послушанием, просил авву Лонгина, чтобы он позволил ему жить в пещере, которая находилась вне киновии к югу в утесе. Авва Лонгин, видя его отличную добродетель, постоянство и чистоту нравов, ревность и усердие к молитвам, донес о его желании великому Евфимию, и поскольку сей сказал: не препятствуй ему подвизаться так, как он хочет, то Лонгин позволил Савве жить в пещере к югу по пяти дней в неделе. Отец наш Савва, получивши желаемое позволение, провел пять лет следующим образом: в день воскресный в вечеру выходил он из киновии с таким количеством пальмовых ветвей, которое достаточно было для работы на неделю, оставался в пещере пять дней, не принимая никакой пищи, и в субботу поутру возвращался в киновию, и приносил с собою пятидневное рукоделие – пятьдесят отделанных корзин. Великий Евфимий, узнавши о такой его жизни, брал его с собою вместе с блаженным Дометианом в большую пустынь, Руву, месяца января четырнадцатого дня. Ибо Евфимий уверен был в нем; он называл его отроком-старцем, и как искусный воспитатель детей руководствовал его к высшим добродетелям и упражнял в оных. В сей пустыне, будучи отделены от всякого обращения с людьми, они оставались до праздника Ваий. 11. Некогда великий Евфимий вместе с Дометианом и Саввою вышел из Рувы, с тем, чтобы пройти чрез всю пустыню, лежащую за Мертвым морем к полудню. Когда пришли они в безводные места и там долго оставались, то от чрезмерного жара блаженный Савва, почувствовав сильную жажду, не мог идти далее и упал. Вероятно, сие случилось от того, что находящаяся в его внутренности влажность истощилась от чрезмерного жара. Старец, сжалившись над ним, отошел от него на расстояние брошенного камня, пал на лице, и произнес следующую молитву: «Господи, Боже! дай в земле жаждущей воду, которая бы утолила жажду юноши». По окончании молитвы Евфимий призвал к себе Савву, и небольшим орудием покопал три раза землю, и открыл ему текущую воду. |
| [Мученикам: Подвижнически на ристалище/Христа Богом провозгласив,/вы, непобедимые мученики,/венцы получили и ликуете/с бесплотными хорами. ] Слава, Троичен: Ипостасьми три, аще и Естеством едино Божество есть,/в Няже крестихомся, и Имже веруем,/Отец, Слово, и Дух соестественный. Слава, Троичен: Три Ипостаси имеет Божество,/хотя и Естеством Оно едино;/в Их имя мы крестились, в Них и веруем:/Отец, Слово и Дух/единой с Ними природы. Богородичен: Словом Слово паче слова рождшая Пречистая,/Того молящи не престай молимся,/от бед присно избавитися стаду Твоему. Богородичен: Словом Слово превыше разума родившая!/Просим, Всечистая: Его молить не прекращай/о постоянном избавлении от напастей/стада Твоего. Катавасия: Страстей мя мглы,/яко от глубокия нощи избавляяй,/утреневати сподоби дух мой, молюся,/во свете дне повелений Твоих Христе. Катавасия: От мглы страстей меня,/как от глубочайшей ночи избавляя,/с рассвета бодрствовать удостой мой дух, молю,/при свете дня повелений Твоих, Христе. Песнь 6: Ирмос: Содержима мя приими: Песнь 6 Ирмос: Одержимого согрешениями: Дивнии всечестнии отцы наши,/ихже божественная страдания, ихже борения, ихже исцеления./Кто бо паче сих показа чудес крепость? Дивны всесвященные отцы наши:/божественны их подвиги, их борения, их исцеления;/ибо кто кроме них показал чудес силу? Равула дивный, и Руф вкупе,/и Сисой купно равноангельный да восхвалится,/с нимиже божественный Ерид, и Силуан. Равула дивный, и Руф с ним вместе,/и Сисой также равный Ангелам да восхваляется;/с ними же – божественный Серид и Силуан. Небо четверосветильное явися на земли,/дважды двое сие Симеонское единоимение,/иже на столпех трие суть, и един юродивый. Небо с четырьмя светилами явилось на земле:/это две двоицы Симеонов соименных;/из них трое подвизались на столпах,/и один – юродивый. Посреде звезд яко солнце,/имже бе начальник освященный Савва облиста,/с нимже озаряет и Серапион деяньми с Силваном. Посреди звезд, которым он был начальником,/как солнце освященный Савва заблистал, с ним деяниями сияет и Серапион с Сильваном. |
| —408— к признанию достоинства или недостоинства. Припомним только описательное правило Феофила Александрийского и слова египетских епископов об избрании, испытании, одобрении и рукоположении Афанасия Александрийского . Таким образом архиерейское оповещение представляется последствием, выводом из произведенного им или ими всенародного испытания, свидетельствования, одобрения (δοκιμασα) избранного. Выражение проручествующей избирательной деятельности Божественной благодати, врачующей немощное и восполняющей недостаточное, в неотрешимом от этих свойств избирательном и испытующем действии человеческом еще ярче явствует из формулы, сопровождающей возведение в степень епископа. «Избранием и искусом боголюбезнейших епископов и всего освященного собора, Божественная благодать»… и т. д. Кто подразумевается в настоящем случае под именем «всего – освященного собора», решить весьма трудно, ибо избирающий кандидатов и представляющий их на высочайшее соизволение Святейший Синод временами состоял исключительно только из одних архиереев. Подразумевать под всем «освященным собором» участвующих в нём двух-трех лиц из белого духовенства было по меньшей степени странно. Таким образом участие «всего освященного собора» в избрании и испытании рукополагаемого представляется в настоящее время предрассудком. Но «предрассудок – он обломок древней правды» по глубоко верному выражению поэта. Перенесемся же мысленно в тот долго длившийся период церковной практики, когда епископ избирался клиром и народом местной церкви, свидетельствовался, одобрялся и признавался достойным не иначе, как при участии вопрошаемых клира и народа, а затем утверждался к рукоположению судом епископов. Чему же таким образом равносильно произносимое, как приступ к возведению в степень, оповещение о совершившемся действии или содействии Божественной благодати? «Вы немощны, исповедует произносимыми словами оповещающий, но Божественная благодать всегда врачует немощных; вы оскудеваете (в вере, действии, добре), но Божественная благодать всегда восполняет всё оскудевающее, а потому не вы только из- |
| Св. Савва Освященный, после многих тщетных усилий иерусалимских жителей найти где-нибудь воду, усердной молитвой к Богу избавил иерусалимлян и окрестных жителей от общего бедствия – голода и жажды по причине совершенного оскудения хлеба и воды в продолжении пятилетнего бездождия, засухи и бесплодия; по молитве св. старца все бедствие миновалось (Чет.Мин.5дек.). Молитва иноков была так сильна, что даже воскрешала мертвых (см. житие преп.Сергия Радонежского), и другие различные чудеса производила для блага ближних. Впрочем, и не одними только благочестивыми наставлениями, примером и молитвами св. подвижники доставляли пользу людям; но часто оказывали различные благодеяния и деятельным участием в их общественном благосостоянии 47 . Так, например, пустынники, когда услышали, что антиохияне подверглись гневу императора Феодосия Великого за возмущение и разбитие царских статуй и находятся в опасности подвергнуться смертной казни, стеклись в Антиохию, чтобы успокоить народ и приклонить императора на милость, и труд их, по большому уважению к ним правительства, имел свой успех – император объявил прощение, и народ успокоился (Св.Златоуст. Бесед.17 к антиох. народу). Св. Савва Освященный по совету своего архиепископа предпринимал путешествие в Костантинополь для ходатайства за палестинских жителей пред императором Юстинианом, разгневавшимся на них за возмущение, произведенное самарянами. Из уважения к св. Савве, император не только объявил прощение палестинским христианам, но и даровал свободу от подати, по случаю разорения самарянами многих городов, селений, церквей и монастырей, приказал даже выдать из государственной суммы значительное количество денег для восстановления разрушенных селений, иерусалимских храмов, многих богоугодных заведений и монастырей (В житии св.Саввы. Христ.Чт.1823г.Ч.12). Так же и российский чудотворец, св. Сергий, игумен Радонежский, во время всеобщего бедствия России от нашествия татар со своими пустынниками принимал самое деятельное и благотворное участие в судьбе своего отечества. |
| В ответ на это Преосвященный Савва 13-го числа писал отцу инспектору: «Нечаянное письмо Ваше из Петербурга, от 6-го сего января, приятно удивило и порадовало меня. Сердечно приветствую Вас, любезнейший о. Арсений, с вступлением на новый, впрочем, не неожиданный, путь жизни. Да хранит Вас на сем пути Всесильная десница Верховного Строителя судеб жизни человеческой! Для меня очень приятно и то, что Вы приняли, для новой иноческой жизни, имя святителя Тверского Арсения. Да будет же Он благим споспешником Вам в подвигах иноческого жития и в трудах священного служения Православной Церкви и духовному просвещению. В знамение и залог сего споспешествования препровождаю Вам при сем икону Святителя, освященную возложением на его нетленные мощи. В молитве пред сею святою иконою не забывайте и меня, искренно Вас любящего и душевно уважающего». 23-го числа Преосвященный Савва получил письмо из С.-Петербурга от начальника Архива Св. Синода А. Н. Львова 522 , который, от 21-го января, писал: «Пользуясь всегда благосклонным вниманием Вашего Высокопреосвященства, позволяю себе обратиться к Вам, Владыка, по следующему обстоятельству. В бумагах покойного митрополита Филарета, находящихся в синодальном архиве, есть весьма много писем к почившему Владыке от разных высокопоставленных духовных и светских лиц. Письма эти по своему содержанию представляют весьма богатый и интересный материал как в смысле биографическом, так и историческом, потому что они касаются большею частью известных исторических событий. Думается, что издание этих писем и принесло бы немалую историческую пользу, так как пролило бы верный и доселе неизвестный свет на многие лица и события. Само собою разумеется, что письма должны быть снабжены примечаниями, разъясняющими те таинственные намеки и неопределенные выражения, которые в них часто встречаются. Для этого есть богатый материал как уже в печатных изданиях, касающихся фактов и лиц, затрагиваемых этими письмами, так и в делах архива Св. Синода. Но прежде, чем приступить к этому делу, мне бы хотелось узнать мнение по этому вопросу Вашего Высокопреосвященства, как человека, который слишком много потрудился над изданием бумаг и писем митр. Филарета, и который, несомненно, видел и знает и те письма, об издании которых я хочу начать хлопотать. Если Ваше Высокопреосвященство найдете предмет, мною возбужденный, заслуживающим Вашего внимания, и если у Вас найдется свободная минутка, то не откажите, Владыко, сообщить мне свой взгляд на это дело». |
| Тогда отец наш Савва, будучи уже на тридцатом году жизни, но, несмотря на то, превосходя всех старших его по летам в киновии пощением, бдением, незлобием, смирением и послушанием, просил авву Лонгина, чтобы он позволил ему жить в пещере, которая находилась вне киновии, к югу в утесе. Авва Лонгин, видя его отличную добродетель, постоянство и чистоту нравов, ревность и усердие к молитвам, донес о его желании великому Евфимию, и поскольку сей сказал – «не препятствуй ему подвизаться так, как он хочет», то Лонгин позволил Савве жить в пещере к югу, по пяти дней в неделе. Отец наш Савва, получив желаемое позволение, провел пять летъ следующим образом: в день воскресный в вечеру выходил он из киновии с таким количеством пальмовых ветвей, которое достаточно было для работы на неделю, оставался в пещере пять дней, не принимая никакой пищи, и в субботу по утру возвращался в киновию и приносил с собой пятидневное рукоделие – пятьдесят отделанных корзин. Великий Евфимий, узнав о такой его жизни, брал его с собою вместе с блаженным Дометианом в большую пустынь Руву, месяца Генваря 14 дня. Ибо Евфимий уверен был в нем; он называл его отроком-старцем и, как искусный воспитатель детей, руководствовал его к высшим добродетелям и упражнял в них. В этой пустыне, будучи отделены от всякого общения с людьми, они оставались до праздника ваий. Однажды великий Евфимий вместе с Дометианом и Саввою вышел из Рувы, с тем, чтобы, пройти чрез всю пустыню, лежащую за мертвым морем к полудню. Когда они пришли в безводные места и там долго оставались: то от чрезмерного жара блаженный Савва, почувствовав сильную жажду, не мог идти далее и упал. Вероятно, это случилось от того, что находящаяся в его внутренности влажность истощилась от чрезмерного жара. Старец, сжалившись над ним, отошел от него на расстояние брошенного камня, пал на лице и произнес следующую молитву: «Господи Боже! дай в земле жаждущей воду, которая бы утолила жажду юноши!» По окончании молитвы, Евфимий призвал к себе Савву и небольшим орудием покопал три раза землю и открыл ему источник воды. |
| Когда об этом пожаре стало известно казанским раскольникам, именно купцам, к которым сами погорельцы, как к своим радельцам – благодетелям, обратились с просьбою о помощи, и когда последним, волей-неволей, должны были передать о том, что было у них со Владыкою незадолго пред пожаром, тогда и все уразумели, что должно... и с той поры, сколько было известно, стали относиться не так презорливо ко Владыке, а иные не слишком закоренелые, или отчасти потаенно только державшиеся раскола, начали, по возможности, сближаться с ним, и некоторые постепенно оставляли раскол и присоединялись или к единоверию или даже к православной церкви» (Жизнеоп. Филарета, митрополита киевского, состав. архимандритом Сергием. Т. II, стр. 140 – 144). 24. Пример строгого соблюдения уставов св. церкви Юный Савва, в последствии названный „ Освященным “ ,трудился однажды в виноградном саду, очищая виноградные лозы, окапывая корни их и поливая водою, которую сам издалека носил с великим трудом. Изнемогший от жарких лучей восточного солнца, облитый собственным потом, он, – как отрок – почувствовал большой голод и жажду, прислонился под тень ближайшего дерева и поднял разгоряченное чело свое к небу. На вершине дерева Савва увидел прекрасное спелое яблоко, которое теперь было очень полезно ему для подкрепления сил и для утоления жажды и голода. Юный садовник сорвал яблоко и хотел вкусить, но вдруг ему пришло на мысль, что время, определенное уставом церковным для употребления плодов, еще не наступило. „Соблазн, сказал себе Савва, рассматривая плод! Вот также и райское яблоко было красиво и хорошо; но оно погубило моих праотцев: они вкусили его и преступили чрез то заповедь Божию. Не то же ли и я хочу теперь сделать, что сделали наши прародители в раю? Ведь и мне запрещено св. церковию вкушать теперь этот плод... Нет, во всю жизнь мою до самой смерти не буду есть яблоков за то, что это яблоко соблазнило меня и чуть не сделало преступником церковного устава!“ И не смотря на томительный голод и жажду, мудрый отрок бросил искусительный плод на землю и повел жизнь самую воздержную и осторожную, каждую мысль свою, каждое чувство и дело подвергая строгому разбору и самоосуждению. |
| «Два года рассуждал я в безмолвии лавры о средствах исполнения его воли; но поскольку не научен был книжному писанию, не знал, как начать. Чувствуя свою немощь, я прибегнул к молитве; но помолившись со всевозможною ревностию и пролив обильные источники слез, я все еще не чувствовал себя в силах и уже хотел оставить свое предприятие. Однажды сидел я с записками моими в руках, погруженный в печальную думу, и задремал; это было во второй час дня, и вот великий Евфимий и блаженный Савва внезапно мне явились, облеченные иноческою одеждою, и мне послышалось, что они между собою беседуют; достоуважаемый Савва так говорил великому Евфимию: «Вот сын твой Кирилл держит в руках собранные им записки, но еще не мог привести их в порядок, ибо не знает, как к сему приступить». – «И не устроит сего, – отвечал авва, – если не примет помощи свыше». – «Испроси ему сию помощь», – сказал блаженный Савва. Тогда великий отец Евфимий, положив руку в недра свои, извлек малый серебряный сосуд, наполненный дивным питием, коего по нескольку капель трижды влил в уста мои; оно с виду подобно было маслу, но я бы унизил его достоинство, если бы по вкусу сравнивал с медом, и никогда не буду в силах выразить словами всей сладости сего напитка; я проснулся от удовольствия и еще чувствовал отрадный вкус его в моих устах. С сердцем, исполненным утешения, сейчас приступил я к труду и не только предпринял житие великого Евфимия, но почувствовал внутреннее влечение начертать и житие несравненного Саввы» 115 . Прежде нежели говорить о сем видении, которое было виною стольких утешений и назиданий всему христианскому миру, историк Кирилл заключает житие великого Евфимия примечательными словами, вполне выражающими его правдивость: «Вот наименьшая часть того, что мы видели сами или слышали от многих о великом Евфимии; мы изложили и чудеса, бывшие при его жизни и те, какие были по его кончине, дабы не остались они неизвестными грядущим родам; ибо одни чудеса подтверждаются другими, и все свидетельствуют о чрезвычайной святости сего великого аввы. – Поистине, как могли бы совершиться столь великие знамения над его мощами, если бы он не был свят во время земной своей жизни? И можно ли сомневаться о святости его жизни, ознаменованной столь великими чудесами после его кончины?» Кирилл начинает житие Саввы Освященного кратким предисловием к Георгию, настоятелю новой лавры, и это начало опять свидетельствует о крайней его любви к истине: «Молю всех, которые будут читать книгу мою, испросить у Господа прощение грехам моей жизни, столь окаянной. Я не требую, чтобы вера к тем событиям, какие стану рассказывать, основывалась только на моих словах; нет, я с намерением и точностию указал места, время, лица, имена, дабы каждый мог сам удостовериться в истине, подробным её испытанием». |
|
|
