| Помышляйте и творите то, что угодно Богу. Сохраните неизменно все, что слышали и чему научились от меня , в пользу вам и спасение душевное, в утверждение, и да скажу, всем в успокоение и в похвалу и украшение отцу моему пред лицем Господним. В сем типике я показал и вину всех соблазнов, изложил ясно наставления, дабы по отшествии моем не нашел в вас места враг душ наших и не сокрушил того, что со многим потом и трудом во спасение душ ваших, с помощию Божиею добре возграждено и украшено. Знаю, что у начальника злобы никогда не оскудеют поводы влагать в вас развращенные и злые помыслы. Но вы все, будучи просвещены Божиею благодатию и наставлением божественного Писания, знаете его козни, и научились, как им противиться и их отгонять; станьте твердо против его злобы; игумен да поучает вас братски ; и вы вразумляйте друг друга. Неразумный да вразумляется от хорошо знающего; ненаученный и невежда да научается от разумевающего , и таким образом о Святом Духе, сочетаваясь друг с другом любовию, и один от другого утверждаясь на ополчение духовное и спасительное, соблюдетесь всегда невредимыми ; враг посрамится и обличится ; вы же спасайтесь и смиряйтесь и пребывайте в чистоте все дни живота вашего ». По приведении в устройство Хиландаря, Савва захотел привести в исполнение свое давнишнее желание жить в безмолвии. «Пребых, пишет он в своем уставе, в монастыри, дóндеже собрася о Господе стадо не мало, помогающей немощи моей Владычице нашей Богородице и Наставнице. И егда пребывах, от многих попечений о вас, забывах своя преумноженныя согрешения ; и помыслих в себе: подобает уже попещися и о своих согрешениих; и исшед затворих себе седалище». Место для безмолвия Савва избрал себе в Карее. Выстроив прежде там несколько келлий для игумена Хиландарскаго и братии , когда они по нуждам монастырским будут приходить сюда, Савва и для себя у Ораховицы выстроил келлию, и при ней храм во имя св. Саввы Освященного. Здесь заключился он с тремя братиями, которые должны были совершать церковную службу. |
| Видя такое дело, ее добрый супруг решил обратиться к ней с такой речью: «Слушай, – сказал он ей, – я не держу на тебя зла. Я оставлю тебе все свое имущество и средства, а сам уйду на Святую Гору. Если меня там оставят, то приму постриг на Святой Горе, если же нет, вернусь назад и будем думать, что делать дальше». Николай на самом деле поехал на Афон... Прибыв на Святую Гору, он направился к очень известному духовнику (скажем, что его звали отец Савва), чтобы получить совет, как ему быть дальше. «Ты пообещал спасти свою жену. Возвращайся назад и постарайся постом, молитвою и милостыней спасти ее...» Отец Савва его выслушал, напустил на себя суровый вид и сказал ему: «Тебе здесь делать нечего. Даже думать об этом уже грешно. Ты пообещал спасти свою жену. Возвращайся назад и возьми ее обратно к себе, и постарайся постом, молитвою, бдением и милостыней спасти ее...» От этих слов Николай смутился, не в силах сдвинуться с места, ибо заповедь духовника показалась ему невыполнимой. Однако молясь во время бдения, совершаемого в келии этого освященного монаха отца Саввы, он смирился с этой мыслью и решил возвратиться к своей жене. Вернувшись, он открыл двери дома и вместе с ними свои объятия, простил ее и взял обратно в дом. Видя это, его жена пришла в умиление, раскаялась, исповедалась и решила начать новую жизнь. Но грех, как мы сказали, сладок и упорен. Прошло время, и эта несчастная женщина вновь пала, и падала, падала... Николай, этот мужественный человек, не говоря ей ни слова укора, ночами бдел в молитве, стоя на коленях, умолял Бога помиловать эту заблудшую овцу, изнурял себя постом почти до истощения. Жена же, возбужденная таким терпением, к своему греху добавила кое-что другое: несносное, вызывающее поведение. Видя его кротость и спокойствие, она принялась его бранить, задевать, издеваться над ним, выпивая из него все соки, мучая его ежедневно своим дьявольским, звероподобным обращением. Сколько же мог терпеть этот незлобивый святой нашей эпохи? Годы шли, а его Крест становился все более и более невыносимым |
| Но указанные им недостатки, так сказать, общего характера не исключают и других, частных, о которых он хотя и не упомянул в предисловии, но с которыми ему приходится встречаться почти на каждой странице. Отсюда опять-таки понятно, почему г. Мансветов должен был уклониться от намеченной задачи, вместо истории «образования» Типикона трактовать в своей книге о Типиконе уже «образовавшемся» и первую главу ее озаглавить так: «Первый период истории Устава». Насколько намеченная г. Мансветовым задача трудна, видно даже из этой первой главы. Он оказался не в состоянии написать историю «образовавшегося» Типикона уже в его первый период существования. «От первого периода Устава, – говорит он, – не сохранилось особых его записей, а имеются только одни материалы для истории Типика в разного рода сборниках и литургических сочинениях. Поэтому и задача нашего исследования относительно этого периода будет заключаться в обзоре относящихся сюда источников и в извлечении из них материала для знакомства с составом тогдашнего богослужения» (стр. 2). Заявление весьма сильное, но с ним едва ли можно согласиться вполне. То правда, что до наших дней «не сохранилось особых записей» Устава, самые ранние списки которого становятся известными лишь с XII в.; не сохранилась до нас даже запись тех правил, какие передал перед смертью своему преемнику Мелиту Савва Освященный, но мы, однако, знаем, что до нас сохранились два Орология IX в., из коих один имеет связь с обычаями лавры Саввы Освященного ( ρολ γιον κατ τν καν να τς Λαρας το πατρς μν Σβα) и довольно подробно описан о. Антонином 1 , Триодь 1090 года, написанная в лавре Саввы Освященного 2 , Августовская Минея IX в., хранящаяся ныне в библиотеке Крушенического монастыря в Македонии 3 , и др. Все это весьма ценные материалы для характеристики богослужебных порядков в период времени до появления записей Устава, и игнорировать их мы не в праве. Но, делая вышеприведенное суждение, г. Мансветов имел в виду себя самого прежде всего, а строго судить его за его незнание перечисленных нами данных мы не можем, потому что в науке они оценены по достоинству в сравнительно недавнее время. |
| Название Типикона определяет как характер этой книги, так и характер самого богослужения, описанного в ней. «По отношению к этому богослужению книга с таким заглавием хочет не столько узаконить его малейшие частности, устраняя в нем всякую свободу отправителей, сколько хочет нарисовать высокий идеал богослужения», – писал М. Скабалланович . Он же отмечал, что осуществление этого идеала богослужения, как и всякого идеала, в полной мере не всегда возможно: «Таков по существу и весь закон Христов, не осуществимый вполне во всей его небесной высоте, но божественным величием своим возбуждающий неудержимое влечение в человечестве к его осуществлению». Древние славянские переводы Типикона передают греческое τυπικν словом «типик», но чаще – «устав». Печатные издания до 1641 г. назывались «Устав» или «Око церковное». В издании 1682 г. имеется название «Типикон». Современное наименование Типикона связывает происхождение этой книги с лаврой преподобного Саввы Освященного. Документально это подтвердить нельзя. Однако достоверно известно, что святой Савва ввел обычай совершения воскресного всенощного бдения. Полное заглавие устава (с упоминанием имени Саввы Освященного) встречается в его списках c XIII века. Структура и содержание Типикона Типикон – церковно-богослужебная книга, излагающая порядок совершения богослужения суточного, седмичного и годового круга, а также порядок соединения различных служб этих кругов. В Типиконе традиционно выделяют два раздела. Первый раздел включает три части: общую, частную и дополнительную. Общая часть содержит указания о богослужении в воскресные, седмичные и субботние дни (1-15 главы), о песнопениях (16-21 главы), о священнодействиях (22-25 главы), дисциплинарные указания (26-46). Частная часть содержит указания о праздничных знаках, синаксарный и триодный круги богослужения (47-51 главы). Это наиболее объемная часть в Типиконе. Дополнительная часть содержит устав о кратких изменяемых молитвословиях и сами эти молитвословия (52-60 главы). Второй раздел Типикона включает Храмовые главы. В нем имеются указания о совершении храмового праздника в соединении с другими празднованиями. 1-25 главы связаны с периодом пения Минеи с Октоихом (от 1 сентября до Недели о мытаре и фарисее), 25-58 главы – с периодом пения Постной и Цветной Триоди. |
| Из этого портика открывается ход в главную внутреннюю пещеру, размеры которой в той или другой местности различны. Самая большая имеет 56 футов в длину, и по сторонам — две меньшие, отделяемые от главной двумя или тремя колоннами при входе. Стены этих подземелий украшены иногда барельефами, изображающими военные сцены, чудовищные фигуры, растительные формы, а иногда и браминских богов. Связь подземных храмов с позднейшей церковной архитектурой не может подлежать никакому сомнению. Тут возможны два способа применения: первый — в широких размерах, когда подземное пространство прорезывалось в разных направлениях широкими галереями, которые разбегаются в стороны в виде сети; или второй — в размерах небольших, когда естественная пещера или искусственно обработанная экскавация применялась в богослужебных целях и обращалась в храм. Образцом первой системы служат катакомбы, о которых мы будем говорить подробно далее, а второй — весьма многие случаи обращения в христианские церкви отдельных пещер или искусственная обработка их для этой цели. Чтобы познакомиться с этим последним родом памятников, приведу одно любопытное известие из жизни Саввы Освященного, передаваемое биографом его, Кириллом Скифопольским. Известно, что лавра Саввы Освященного находилась близ Иерусалима, и ее первые насельники, не имея правильного общежития, устраивали для себя скитки и монастыри поблизости главного центра, заправляемого Саввой, и селились группами. «В одну ночь блаженный Савва вышел из своей пещеры и направился к находившемуся недалеко потоку с пением псалмов. И вот на западном утесе ручья видит он огненный столп, опирающийся на землю, а вершиною касающийся неба. Подошедши к этому месту, он нашел здесь большую и удивительную пещеру, как бы самою природою обработанную в виде церкви: на восточной ее стене находится выступ (κγχη), с северной стороны отделение, похожее на диаконик, а с юга широкий вход, достаточно освещенный проникающими сюда солнечными лучами». Таким образом, пещера была обращена устьем к югу, на солнечную сторону — черта, которая замечается очень часто в пещерных жилищах и служила одним из условий пригодности самой пещеры. |
| Маронийский, замечаешь: «из многого, что там было сказано, я кратко доложу, ибо подробно писать у меня нет времени» 150 . Для нас собственно относительно этих прений важно выяснить вопрос, есть ли вышеупомянутый нами апокрисиарий отцев Леонтий – одна и та же личность с Леонтием Византийским ? Мы полагаем, что это – разные личности, и вот почему. Прения в Константинополе происходили в 533 году. Леонтий же Византийский, тот, который сопровождал Св. Савву Освященного при его поездке в Константинополь с просьбою к императору о даровании первой и второй Палестине свободы от податей по причине произведенных в них самарянами убийств и опустошений 151 , присутствовал в Константинополе во дворце на спорах с апосхистами, т. е. отступниками от правоверия 152 в 531 году 153 . В это время Леонтий был обличен в оригенизме и в противлении Халкидонскому собору, за что был исключен Саввою из его свиты 154 . Правда, Леонтий Виз. с этого времени остается в Константинополе, но разве возможно предположить, чтобы чрез год этот же Леонтий не только заставил забыть об его отвержении великим и уважаемым старцем, каким был Св. Савва, об его еретичестве, публично доказанному и даже сделаться старшиною апокрисиариев. В это время еще не было при дворе всесильного епископа Кесарийского и ему никто не мог проложить такой дороги к быстрому возвышению. Император Иустиниан, столь милостиво относившийся к Савве Освященному и по внушению последнего «восставший против ересей Несториевой и Оригеновой» 155 , несомненно слышал доклад Саввы о Леонтии и других его сообщниках, державшихся еретических мнений и распространявших эти мнения среди православных. Иначе на чем бы основывался император в своих последующих репрессиях по искоренению последователей сих ересей! Итак, все говорить за то, что указанная теория Лоофса принята быть не может, если не хочет быть самопротиворечивою и беспочвенною. Может быть, указанный Леонтий-апокрисиарий и есть наш Леонтий Византийский , автор известных нам сочинений с его именем, но только совсем особая личность, не тожественная с тем Леонтием, о котором повествует биограф Саввы Освященного. |
| 5 . Диоклитиан впал в жестокую болезнь, которая еще более усилилась от огорчения и своеволия народа, ниспровергшего его статуи; наконец, он лишился разума и уморил себя голодом. 6 . Максимин Геркулий, отказавшись от престола, отравил себя ядом. 7 . Главный виновник десятого и последнего гонения, Галерий, был поражен неисцельною болезнью, которая, несмотря на все старания и все искусство врачей, усиливалась все более и более, так что наконец и врачи не могли близко подходить к нему от нестерпимого смрада, выходившего из его ран. Среди таких ужасных мучений он познал могущество Бога христианского, вспомнил все свои жестокости против христиан и издал указ о прекращении гонения. Но так как обращение гонителя было неглубокое, то смерть прекратила его мучения. 8 . Споспешник и преемник жестокостей Галерия, Максимиан, имел смерть не менее мучительную. Оставленный всеми своими приближенными, он решился на самоубийство – принял яд и четыре дня терпел ужаснейшие мучения не только в теле, но и в душе, ибо ему представлялся в болезни Сам Судия небесный и грозил ему Своим правосудием; наконец, с жесточайшими мучениями, как бы среди пытки, нечестивый Максимиан изверг свою душу. Таким образом, почти все ожесточенные гонители христиан испытывали на себе заслуженный ими гнев правосудный, нелицеприятного Бога, тогда как Констанций Хлор, покровительствовавший христианам, мирно и благополучно управлял своею страною и мирно скончался. В лице его сына, Константина Великого , Господь готовил Своего избранника, который должен был даровать мир Церкви Христовой. Пример строгого соблюдения уставов святой Церкви Юный Савва, впоследствии названный Освященным, трудился однажды в виноградном саду, очищая виноградные лозы, окапывая корни их и поливая водою, которую сам издалека носил с великим трудом. Изнемогший от жарких лучей восточного солнца, он – как отрок – почувствовал большой голод и жажду, прислонился под тень ближайшего дерева и поднял разгоряченное чело свое к небу. На вершине дерева Савва увидел прекрасное спелое яблоко, которое теперь было очень полезно ему для подкрепления сил и для утоления жажды и голода. |
| Я от первого Вас слышу то, что Вы говорите о Преосвященном Савве; конечно, вам со стороны виднее, чем нам, которые основывают своп мнения на мнении окружающих нас, а окружающие эти часто, хотя и святые отцы, не всегда справедливы. При расставании Юрий Васильевич сказал мне, что Вы сами стали теперь менее взыскательны; конечно, ответил я, когда Преосвященный частию привел все в порядок, то и требования уменьшились; а если вы будете помогать и поощрять Преосвященного, то и ему будет легче и приятнее служить; на это Юрий Васильевич сказал: будьте покойны, Преосвященный Савва будет нами доволен; я вижу, что вы его ревностный поклонник, – и мы расстались. При свидании я с Вами еще подробнее поговорю. На письме всего не перескажешь, да и Вашему Преосвященству надоест читать мое нескладное письмо, за которое прошу у Вас снисхождения». После многолетнего перерыва 973 нашей взаимной переписки с высокочтимым Ректором Московской Д. Академии, О. Протоиереем Александром Васильевичем Горским, неожиданно для меня восстановились между нами письменные сношения. Поводом к этому послужило словесно переданное мне желание О. Александра иметь фотографический вид Витебского Кафедрального Собора, Удовлетворяя этому желанию, я воспользовался этим случаем, чтоб возобновить свою переписку с глубоко мною уважаемым О. Протоиереем; и вот что я писал ему на первый раз: «Христос посреде нас! Наставник Витебской Семинарии Никольский, возвратившись на сих днях из Москвы и Лавры, передал мне Ваше желание иметь фотографический вид нашего Кафедрального Собора, возобновляемого и недавно освященного. С особенным удовольствием спешу исполнить угодное Вам, препровождая при семь фотографию Собора; но при этом не могу не изъяснить Вам, что внутренняя архитектура храма гораздо изящнее наружной. Вместе с видом Собора покорнейше прошу принять и Описание торжества освящения оного, да кстати и еще брошюру «О принесении из Киева части мощей препод. Евфросинии, Кн. Полоцкой. Что могу сказать Вам о себе и о своем положении Благодарение Господу здоровье мое довольно удовлетворительно; общественное положение мое, до сих пор тягостное и затруднительное, начинает мало по малу изменяться к лучшему. Очень важное имело для меня значение посещение в минувшем году Графа Дм. Андр. Толстого. Я имел возможность лично разъяснить ему все, существовавшие между мною и Петербургом, недоразумения, – чего никак нельзя было достигнуть чрез письменные сношения. Теперь я начинаю чувствовать себя гораздо спокойнее и примечаю значительную, перемену во всем, меня окружающем. |
| «Задумываю завтра совершить в Донском монастыре память по князе Валериане Михайловиче. 438 Не пожелает ли кто из вас – вы или о. инспектор. Прошу известить немедля. Начало в 10 часов». Служил с преосвященным по его добром приятеле я и получили от княгини Дарьи Андреевны в дар стоновый ковер и бронзовый золоченый колокольчик для стола. 5-го декабря писала мне А.Б. Нейдгарт: «Пишу вам, почтеннейший о. архимандрит, не зная, наверное, именинники ли вы сегодня, или нет? Но благожелания всегда своевременны, и я всегда и везде искренно готова вам изъявлять их и изустно, и на бумаге. Вот они, на многие лета будьте здоровы и спокойны! Мир душевный, вожделенный мир сей, пусть соделает для вас недоступными и скорби, и горести земные! Воззрение на крест пусть всегда облегчает многотрудные заботы ваши! Совесть же, – чистая неукорная, указуя вам стезю истинного блаженства, пусть подкрепляет вас и утешает в неизбежных превратностях скоротечной жизни сей. Освященный Савва, как соименник, приняв вас под покровительство свое, вместе с бесплотным хранителем вашим, пусть непрестанно молятся за вас и пребывают с вами, ограждая вас от наветов вражьих и от злых людей и окружая друзьями верными, вам преданными. Друг верен кров крепок, обритый его обрете сокровище, говорит премудрый сын Сирахов. И чего же еще пожелаю я вам? Каких-либо благ земных, что ли? Но истинные блага земные не сопряжены ли с надеждою на блага небесные, вечные? И так, венцом всех благожеланий, пусть будет искреннее желание мое наслаждаться вам нескончаемою радостью и истинным блаженством в будущей жизни. Искренность моя вам известна; вы знаете, что я люблю вас и уважаю. Примите же вместе и поздравление мое со днем ангела вашего, как изъявление того чувства преданности и почтения, с какими я имею честь быть " … 8-го ч. писал мне из Владимира учитель дух. училища И.Г. Соколов: «Обращаюсь ли мыслью к Москве (а это делаю непрестанно), воскресает в памяти то, что вы делали для меня и для моей страдалицы. Ежели что бывает мне утешением в моем аду горя; то это только воспоминание тоге, как вы своим участием христианским украсили конец ее бытия на земле. Мое горе не убывает, а кажется, растет с каждым днем: тоска терзает меня! Но я сам не придумываю ничего, чем бы избавляться от этих терзаний: а непрестанно вижу, что это делают мои искрению знакомые и добрые мои начальники. Вчера узнал я, что, по случаю смерти одного наставника семинарии, на его место здешнее правление представляет инспектора нашего училища, а на место этого меня. Мне говорит, что новая хлопотливая должность будет отрывать меня от горестной думы и послужить мне лекарством. Быть может, это сбудется. Боже мой, как неоцененны в горе радушие и доброжелание других! И всего этого ничем не заслужил; а все это началось в Москве и продолжается здесь. |
| Поучение 2-е. Преп. Савва Освященный (О десятой Заповеди закона Божия, запрещающей нечистые мысли и желания) I. B день преподобного и богоносного отца нашего Саввы Освященного, который проводил жизнь святую и был так внимателен к своему духовному состоянию, что каждую мысль свою, каждое желание и каждое чувство и малейшее движение своего сердца подвергал тщательному самоосуждению, дабы не погрешить пред Господом не только делом или словом, но и мыслию, уместно будет, братия мои, поразмыслить о том: с такой ли осторожностью мы относимся к своим мыслям и желаниям своего сердца, с какой относился преп. Савва «освященный», и не допускаем ли мы грехов, прямо и ясно запрещаемых десятою Заповедью закона Божия. (См. Четьи Минеи, 5 декабря). II. а) Десятая Заповедь учит нас, что Бог требует повиновения, не только наружного в обрядах, но и сердечного. Соломон говорит о лицемере: «каковы мысли в душе его, таков и он» (Притч. 23, 7). «Господь знает мысли человеческие» (Пс. 93, 11). «Господь испытует все сердца и знает все движения мыслей» (1 Пар. 28, 9). Фарисеи учили людей довольствоваться внешней чистотой чаши и блюда. Но этот закон, требующий внутреннего чистосердечия, мог бы научить их тому, что для Бога эти внешние обряды просто омерзительны, когда ими заменяют правосудие, смирение, любовь. Даже язычники признавали, что Богу угодно только послушание самого сердца. Их философы учили: «Нечестие и несправедливость находятся в помыслах» (Аристотель). «Человек, задумавший преступление, виноват так же, как и совершивший его» (Ювенал). «Завистливый взгляд на чужую собственность подобен хищению (Ксенократ). б) Быть может, вы думаете: «что худого в одном желании? Что может быть дурного в неосязаемой мысли?» Ответ двоякий. Во-первых, это неосязаемое желание, как вы говорите, имеет для Бога большое значение. Его видят и слышат на небесах, и на небесах мы должны искать прощения. Во-вторых, когда делаешь порочную мысль, то она становится плодовитой матерью всех грехов, это яйцо, из которого вылупляется ехидна. Греховные помыслы – предвестники греховных дел. Грешное любопытство, скрытое под образом невинного ребенка, останавливается на границах искушения и раскрывает двери к греху; когда оно достигает своей цели, то преображается в огромного великана перед тайным, робким, краснеющим вероотступником и раскрывает двери ко множеству случаев нравственных падений. |
|
|
