| Германская Евангелическо-Лютеранская Церковь пыталась оказать сопротивление. В августе 1940 – ноябре 1941 гг. она направляла жалобы в различные государственные органы, но получила поддержку только Министерства церковных дел. 21 августа 1940 г. Керл попытался в последний раз вмешаться в развитие ситуации. Но наместник Вартегау заявил, что решения министерства «для него не существуют», и Керл был вынужден уступить. А 11 ноября 1941 г. и шеф Имперской канцелярии ответил на жалобы духовенства, что «фюрер одобрил изданный рейхснаместником в рейхсгау Вартеланд 13 сентября 1941 г. указ о религиозных объединениях и религиозных обществах». Акции в Вартегау маскировались заявлениями о необходимости провести полное отделение Церкви от государства, но фактически устанавливался тотальный государственный контроль над церковной деятельностью, и приходы оказались ничем не защищены от наместника. Проведенные мероприятия расценивались лишь как некий промежуточный этап. Так, 9 апреля 1940 г. Розенберг в своем дневнике писал: «Разделение государства и Церкви в качестве цели является либеральной позицией. Для нас это – лишь промежуточная стадия». Далее должна была последовать фаза уничтожения религиозных организаций, что во многом и было осуществлено в Вартегау в первой половине 1940-х гг. Там к моменту прихода советских войск 97 % существовавших в сентябре 1939 г. храмов и все монастыри были закрыты, из 1900 священников более 90 % арестовали, депортировали или убили, и к 1942 г. их оставалось в приходах лишь 73. То что несмотря на все протесты и жалобы «эксперимент Вартегау» продолжался, ярко свидетельствует, что в случае победного для нацистов окончания войны он послужил бы образцом для церковной политики на всей территории Третьего рейха 85 . Как уже отмечалось, с осени 1940 г. вновь заметно ухудшилось положение христианских конфессий в самой Германии. Под предлогом выполнения связанных с войной мероприятий богослужения после налетов можно было начинать только в 10 часов вечера, церковные здания конфисковывали для военных нужд, праздничные церемонии ограничивали, монастырские комплексы передавали государственным организациям и т. п. Согласно изданному в январе 1941 г. секретному приказу Партийной канцелярии гаулейтеры получили право конфисковывать всю монастырскую недвижимость без оглядки на законы и постановления. Жертвой этой акции за полгода «пали» 120 монастырей, которые в основном стали использоваться в качестве домов отдыха для членов партии. Сопротивление изгоняемых монахов было подавлено репрессиями – 418 священнослужителей отправили в концлагеря. В мае – июне 1941 г. была запрещена почти вся церковная пресса, включая теологические журналы 86 . |
| Примечательно, что в список Г. Г. Карпова не попали западные республики — Украина, Белоруссия, Молдавия, где в 1940 х гг. действовало несколько десятков легальных монастырей, святыни которых и были объектом паломничеств. Подпольные паломничества возникали здесь по поводу различных чудесных явлений и в силу давления властей не приобретали регулярного характера 99 . Тем самым на советский период можно распространить заключение А. С. Лаврова, сделанное им применительно к началу XVIII в.: «Если мы рассматриваем культы в их исторической динамике, включающей в себя и репрессию, то мы не можем не видеть, что именно жесткость борьбы с “суевериями” выталкивала подобные культы, делала их частью внецерковных практик» 100 . Такая эволюция прослеживается и в рассматриваемый нами период. Так, в селе Мамонтово Сосновского района Тамбовской области когда-то существовал монастырь, бывший центром паломничества. В конце 1940-х гг., судя по записке Г. Г. Карпова, паломничество все еще совершалось к недействующей монастырской церкви. А уже через 10 лет (возможно из-за того, что церковь была снесена) объектом паломничества стало Мамонтовское озеро, в водах которого когда-то и была явлена чудотворная икона святителя Николая 101 . Репрессии 1920–1940-х гг. вытеснили местные культы не только за границу легальности, но за ограду Церкви. Теперь они были обречены на постепенное вырождение. Думается, то же самое происходило не только с паломничествами, но и в других сферах церковной жизни. Нет сомнений, что именно политика по делегализации церковной жизни и репрессии 1920–1930-х гг. привели к разрушению иерархических связей, сокращению духовенства, исчезновению таинств. То, что большая часть церковной жизни оказалась за пределами законного, привело к невозможности полноценного руководства ею со стороны легального епископата и следовательно — к постепенному ее одичанию. Усилия Священноначалия Русской Православной Церкви по нормализации церковной жизни Описанные мутации церковной жизни не были секретом для Священноначалия Русской Церкви. В середине 1940-х гг. тревожные сообщения приходили со всех концов страны 102 . Поэтому епископы из Центрального Черноземья, Краснодарского края, Поволжья неоднократно просили уполномоченных Совета по делам Русской Православной Церкви открыть храмы в первую очередь там, где “распространены нелегальные моления верующих без священников” и где “развивается сектантское влияние” 103 . Помимо поддержки стремления незарегистрированных общин к легализации 104 , епископы обращались к своей пастве с проповедями, обличая “самочинных совершителей церковных служб и треб” и тех, кто отрицает святость храма Божиего. В Журнале Московской Патриархии в 1948 г. не раз печатались такие “сообщения из епархий” 105 . |
| Был у Шмеманов. Разговор шел о том, что делать русской молодежи и вообще русским в связи с последними мировыми событиями. Мне кажется, что пока нужно быть очень осмотрительными, но готовиться на всякий случай к перемене местожительства, так как здесь едва ли удастся работать. Суббота 23 июня/6 июля 1940. С утра поехал на Сергиевское подворье, был экзамен французского языка. Проэкзаменовал все курсы. Общее впечатление хорошее, но те, кто знает французский язык вне занятий в Подворье, поражают своим незнанием современной французской культуры, как будто бы жили вне общении с действительностью. [...] Мы всё еще вполне отрезаны от Запада в его лучших проявлениях, и если рациональный Запад нам известен, и даже слишком, то Запад духовный, который должен был нас интересовать, как бы совсем не существует. Замок Кэнси разграблен дотла. Дети из колонии почему-то ушли пешком в Фонтенбло. Воскресенье 24 июня/7 июля 1940. Св. Иоанна Крестителя. Литургию служил Владыка. Иподиаконствовал с Андреем Шмеманом. На службе были немцы, а после литургии пришла целая группа. Вторник 26 июня/9 июля 1940 Отец был в посольстве. Горчаков был у Маклакова. Сказал, что он его признает, но что надо только поскорее свергнуть митрополита Евлогия, так как он отпевал еврейку Полякову. (Анну Эдуардовну Полякову 286 отпевал раввин на [кладбище] Батиньоль.) Четверг 28 июня/11 июля 1940. Вчера было собрание благотворительных организаций. Председательствовал сперва Василий Ал. Маклаков, потом избрали о. Николая Сахарова. Любимова 287 обещала достать через Тэйлора американские продукты. В гимназию приходили немцы: спрашивали, сколько евреев и кто из учительского персонала бежал. Узнав, что на 200 учеников – 2 еврейки и что ни один учитель не бежал, удовлетворились и оставляют все помещение в распоряжении гимназии, хотя кругом почти все реквизировано. Пятница 29 июня/12 июля 1940. Св. апостолов Петра и Павла. Утром – служба на Дарю. Несмотря на будний день, набрался многочисленный штат и было много народа, особенно именинников. Петр Иванович 288 (сторож) угощал всех у себя пирогом и чаем. |
| В 1926 г. возобновило свою деятельность каунасское Свято-Никольское братство (существовало до 1940), число его членов в 30-х гг. составляло 80-90 чел. Братство проводило лекции по религ. и морально-этическим вопросам, выдавало пособия нуждающимся ученикам Каунасской рус. гимназии, оказывало помощь бедным приходам, выдавало средства рус. скаутскому отряду для приведения в порядок могил рус. воинов. В окт. 1939 г., после разгрома Польши Германией и заключения советско-нем. соглашений, Вильно и незначительная часть Виленского края были присоединены к Литве, на этой территории действовало 14 церквей и проживало 12 тыс. православных. Большая часть Виленского края (бывш. Дисненский, Вилейский, Лидский, Ошмянский повяты) отошла к Белорусской ССР. В окт. 1939 г. митр. Елевферий приехал в Вильнюс, к-рый вновь стал кафедральным центром, архиерей упразднил виленскую консисторию Польской Церкви. 10 янв. 1940 г. архиеп. Феодосий, бывш. глава Виленской епархии Варшавской митрополии, отправил письмо митр. Сергию (Страгородскому), в к-ром приносил покаяние в грехе раскола, отказывался от управления Литовской епархией и просил принять его и его паству в юрисдикцию Русской Церкви. Архиеп. Феодосий был почислен на покой, жил в вильнюсском Свято-Духовом мон-ре. Однако весной того же года Феодосий сообщил Совету министров Литвы, что его письмо в Москву было ошибкой, что он выходит из подчинения митр. Елевферию и создает временный епархиальный совет. 22 мая 1940 г. он послал письмо К-польскому Патриарху, в к-ром писал, что по-прежнему считает себя главой Виленской епархии и просит принять его в юрисдикцию К-поля. В следующем письме на имя председателя Совета министров Литвы Феодосий отмечал, что его обращение в К-поль - это «первый шаг к независимости от Московского Патриарха Сергия не только Виленского края, но и всей исторической Литовской православной церкви». Феодосия поддержал министр внутренних дел Литвы К. Скучас, в непосредственном ведении к-рого находились вопросы религ. отношений. Дальнейшие действия по объявлению автокефалии Литовской Церкви стали невозможны, после того как в июне 1940 г. в Литву вошли советские войска. |
| С моими уроками мне помогает женщина, которая тоже живет здесь. Она даже хочет оплатить курсы для меня, если они начнутся. Мне обещали работу до Рождества – шить платья, и я надеюсь, что смогу хоть что-то заработать. Кроме того, Фока Федорович [Волковский; руководитель хора русской церкви] немного платит мне за мое пение. Все это вместе взятое заставляет меня категорически просить вас разрешить мне остаться здесь». В черновике письма, которое должно было быть отправлено в декабре 1939 года некой Татьяне в Белград, отец Николай писал об Ольге: «Вместе с остальными [Ольга] была эвакуирована из Лондона в провинцию, но, ни с кем не посоветовавшись, вернулась обратно. В ответ на мой вопрос она сказала, что никогда не была там счастлива так, как в Лондоне. Я предложил ей найти другой монастырь, но она отказалась. Я предупредил ее о возможной опасности, которой она себя подвергает, оставшись в Лондоне, даже если пока там безопасно. Королевские министры так часто призывали покинуть Лондон (см. прилагаемую выдержку из речи премьер-министра). Я не могу взять на себя такую ответственность и держать хор в Лондоне. Поэтому я заранее хочу снять с себя всякую ответственность за то, что может случиться с Ольгой Илляшевич. Буду очень рад, если вы будете так добры и сообщите об этом ее отцу». Неясно, было ли это письмо отправлено. Однако отец Николай написал еще одно письмо, на этот раз Марии Алексеевне Неклюдовой в Белград, 12 марта 1940 года. Он повторил, что Ольга отказалась покинуть Лондона и что он снимает с себя всякую ответственность, если что-то случится с ней, когда Лондон будут бомбить, а также попросить передать это ее отцу. Действительно, в 1940 году отец Николай «умыл руки» и снял с себя всякую ответственность за Ольгу. Снова он написал Марии Алексеевне в апреле 1940 года, и его раздражение, граничащее с гневом, ясно видно в этом письме: «Должен вам также сказать, что Ольга Илляшевич избрала своим духовником протоиерея Михаила Польского. Поэтому я считаю, что она ipso facto стала прихожанкой не моего прихода. Я не возражаю против того, чтобы она поступала так, как ей нравится, но я не могу принять в свой хор или взять под свою защиту духовных детей какого-либо другого священника. Поэтому я предлагаю передать заботу об Ольге Илляшевич отцу Михаилу Польскому. Я еще не говорил с Ольгой на эту тему. Я бы предпочел, чтобы вы написали ей и сообщили об этом переводе. Пожалуйста, немедленно сообщите об этом Ольге и дайте мне знать, как только вы это сделаете. Тогда она будет исключена из моей организации. Возможно, было бы лучше прояснить этот вопрос для всех девушек. Они вольны делать то, что им нравится, но тот, кто является их духовным отцом, должен будет взять на себя ответственность и труд заботиться о них». |
| Среда 28 марта/10 апреля 1940. В связи с передачей по радио заутрени Аметистов ездил в министерство, где ему заявили, что служба должна быть в 11 ночи, а не в 8 вечера. На его возражение, что Префектура не позволит, в министерстве заявили, что они сами сговорятся. Относительно же средств передвижения вопрос будет решен радикально: ночные автобусы в 12 ночи отойдут не от Chatelet, а от Place des Ternes. Министерство желает передавать заутреню в Россию и считает это делом государственного интереса. Т.А. попросил возможности переговорить с Митрополитом. Его немедленно соединили с Ниццей, и в течение 1/4 часа шел разговор с Владыкой, который в принципе согласен. Пятница 30 марта/12 апреля 1940. Будем категорически стоять на своем: мы о ночной службе не просили; если министерству она нужна, пусть добьется разрешения Префектуры на освещение и крестный ход, а при закрытой церкви и в темноте мы пасхальной заутрени служить не можем. Владыка пишет из Ниццы, что можно не устраивать омовения ног. Для меня это – исключительное облегчение, а для всего духовенства – радость, так как чин разбивает службу Великого четвертка в 10 приходах. Купил 200 экземпляров «12 Евангелий» для солдат (тех, кто выразил согласие или пожелания получать духовную литературу). Воскресенье 1/14 апреля 1940. Поручил Андрею Шмеману пригласить кадет для помощи во время Страстной и Пасхи на Дарю. Если не будет Андрея Мейендорфа , воспримет от него обязанность заведующего порядком в храме. Понедельник 2/15 апреля 1940. Очень грустное заседание учебно-просветительного комитета. Пришли о. Николай, о. Никон, о. Мефодий, отец и П.В. Спасский 240 . [...] Деньги для мобилизованных [также как и деньги для школ] перенесли в «ящик забвения». Очень все недовольны, что куплены «12 Евангелий», хотя это было единственное внимание к Пасхе, но они уже посланы. Никогда я еще не уходил с заседания с таким тяжелым чувством. О. Николай волнуется, чтобы были проданы его молитвословы, а о. Никон – его иконки, а о широкой помощи никто не думает. |
| Император Александр I много изъявил своих царских щедрот Валаамской обители. Он возвел монастырь в первый класс и пожаловал настоятелей бриллиантовым наперсным крестом для наследственного ношения при богослужении. Дозволив иметь в столице особое подворье, пожертвовал великолепные церковные ризы. В бытность свою в 1819 году на Валааме, Государь, посещая подвижника схимонаха Николая, недалеко здесь же, в пустынной келии подвизавшегося, вероятно, посетил и келию отца Назария. Игумен Дамаскин в продолжение 42-х лет настоятельства на Валааме (с 1839 по 1881 гг.), привел обитель в самое цветущее состояние. Эту келию восстановил из развалин, благоукрасил всю местность окрест нее, выстроил великолепный храм, основал также новое кладбище для погребения младшей братии, паломников и первый почил в нем вечным сном. В одной из комнат также хранится, как достопамятность, пожертвованный монастырю митрополитом Гавриилом деревянный токарный станок. Каменная пустынька игумена Назария бережно сохранялась братией до 1940-го года. С началом советско-финской войны (1939–1940 годы) монастырь был подвергнут авиационным бомбардировкам советскими самолетами. После окончания войны 1939–40 годов Валаамский архипелаг отошел к Советскому Союзу. В марте 1940 года братия по приказу финского командования была эвакуирована в глубь Финляндии. В опустевших монастырский зданиях в 1940 году была размещена школа боцманов и юнг. А с 1952 года на территории Валаамского архипелага был размещен дом-интернат для инвалидов войны и престарелых. В середине 60-х годов каменная пустынька игумена Назария была разобрана до основания. II. Начало монашеского пути. Саровская пустынь Игумен Назарий родился в декабре 1735 года, в селе Аносово Темниковского уезда Тамбовской губернии, в семье причетника. Отца его звали Кондратом, а мать Маврой. В святом крещении он был наречен Николаем. Деревню, в которой родился Николай, населяли великороссы; находилась она в пятнадцати верстах от Кадома – этот город являлся пограничным с Мордовией. В то время жители, населявшие эту область (мордва), еще оставались язычниками. |
| 19 марта 1940 года Валаамский архипелаг был передан советским войскам. В июне 1940 года народный комиссар Военно-Морского флота СССР адмирал Н. Г. Кузнецов подписал приказ о создании единой школы боцманов ВМФ на базе двух существующих с дислокацией на острове Валаам. В августе на остров прибыли первые курсанты. В школе было создано две роты боцманов, которые разместились в монастырской гостинице. В августе 1940 года наркоматом ВМФ СССР был отдан приказ о наборе в роту юнг, которая предполагалась как особое учебное подразделение школы боцманов. 22 ноября 1941 года игумен Харитон послал пять иноков для приведения в порядок Валаамского хозяйства. Во время военных действий иноки несколько раз побывали в монастыре. 20 июня 1944 года они вновь, после очередного посещения, должны были покинуть родную обитель, и на этот раз навсегда. В бывшей усадьбе Папинниеми в сельской местности Хяйнавеси, приобретенной братией 24 июля 1940 года на территории Финляндии, началась жизнь монастыря, который впоследствии получил название Новый Валаам. Из двух сараев соорудили Преображенскую церковь с трапезной. Усадебный дом стал настоятельским корпусом. Игумен старательно поддерживал Валаамские традиции, в том числе певческие. Иноки по-прежнему поклонялись главной своей святыне – чудотворному образу Валаамской Божьей Матери. В 1956 году к Валаамской братии присоединилась Коневская, принесшая с собой чудотворный образ Коневской Богородицы. С 1945 по 1957 год Ново-Валаамский монастырь находился в юрисдикции Русской Православной Церкви, после чего Ново-Валаамская обитель была передана Финской церкви. В связи с этим по ходатайству митрополита Новгородского и Ленинградского Григория (Чукова), власти Советского Союза разрешили валаамским инокам вернуться на родину. Семь монахов с Нового Валаама стали насельниками Псково-Печерского монастыря. В 1984 году завершилась история русского Нового Валаама, который теперь населяют монахи-финны. Богослужения в обители с 1977 года совершаются на финском языке и по новому календарному стилю. |
| Правительство не было заинтересовано в успехе обновленцев в новых западных областях, так как там представители этого течения полностью отсутствовали. Поэтому некоторое оживление деятельности руководства обновленческой группировки наступило гораздо позднее, чем в Патриаршей Церкви, уже перед самой войной. В апреле 1941 г. опять было создано Высшее церковное управление из митр. Виталия и его заместителя митр. Александра (Введенского). Последний вновь начинает поездки по городам, производит ревизию церковной жизни. Так, 24 мая 1941 г. он приезжал в Ленинград, затем в Калинин 292 . Но все это оживление носило крайне ограниченный характер. В еще более тяжелом положении оказалось григорианство. В 1937 г. в обстановке террора фактически перестали существовать все их епархии – в Западной Сибири, Среднем Поволжье, в Ростовской области и на Урале. К этому времени основные руководители движения – митрополиты Григорий (Яцковский), Виссарион (Зорин), Борис (Рукин), Петр (Холмогорцев) умерли или были арестованы и погибли. Из 27 архиереев григорианского епископата, служивших в 1932 г., через 7 лет, к 1940 г. остались лишь 4 малоизвестных епископа, управлявших несколькими приходами 293 . Почти полностью ушло в подполье иосифлянское движение. В конце 1930-х гг. существовало только 2 их официально действовавших храма – в Ленинграде и Московской области, причем последний был закрыт перед самой войной – весной 1941 г. Процесс ликвидации храмов Православной Церкви в 1940 – первой половине 1941 г. продолжался. Еще летом 1940 г. в СССР на учете состояло 8296 православных обществ, то есть почти 5000 на старых территориях. Однако затем менее чем через год тысячи нефункционировавших храмов были сняты с регистрации. Так, в заявлении в Леноблисполком из дирекции Музея истории религии от 16 июня 1940 г. указывалось: «В Ленинградской области по требованию трудящихся закрывается и ликвидируется большое количество культовых зданий. Имущество, находившееся в этих зданиях, имеющее подчас большую музейную ценность, в ряде случаев уничтожается. Так, например, было уничтожено культовое имущество ликвидированных церквей Поддорского района, причем старинные иконы, древние книги и другие культовые предметы сжигались, рукописи шли на макулатуру, парча продавалась для изготовления тюбетеек. Музей истории религии Академии наук СССР заинтересован в получении из ликвидируемых церквей предметов, имеющих музейное значение, и в связи с этим ходатайствует о предоставлении ему права первоочередного отбора соответствующих вещей...» 294 Впрочем, во многих районах области последние действующие храмы исчезли еще в 1937–1938 гг. |
| К., Л. и Л. е. возникла на занятых немцами землях Польши после возвращения 23 сент. 1940 г. на должность предстоятеля Польской Церкви митр. Дионисия (Валединского), к-рого гестапо осенью 1939 г. отстранило от управления. Восстановление его на митрополичьей кафедре стало результатом переговоров представителей немецкой власти c деятелями базировавшегося в Кракове Украинского центрального комитета (УЦК) во главе с В. М. Кубийовичем, проходивших в июле 1940 г. В переговорах помимо греко-католика Кубийовича приняли участие православные политические лидеры: председатель объединения украинских православных мирян проф. И. И. Огиенко (см. Иларион (Огиенко) ) и премьер-министр правительства Украинской народной республики (УНР) в изгнании, глава Украинского юридического бюро А. Н. Ливицкий. Представители УЦК резко негативно относились к временному окормлению православных приходов с большинством украиноязычного населения Берлинским и Германским архиеп. Серафимом (Ляде) - русскоязычным немцем, членом Синода РПЦЗ. Укр. общественные деятели выступали за выделение из Варшавской митрополии в отдельные епархии всех территорий, где среди православных преобладали украинцы. Для утверждения митр. Дионисия в качестве предстоятеля «Автокефальной православной Церкви в Генеральной губернии» нем. власти выдвинули следующие условия: хиротония 2 епископов укр. происхождения, новое разделение епархий. 30 сент. 1940 г. Собор епископов Генерал-губернаторства принял постановление о создании на территории Генерал-губернаторства 3 епархий: Варшавско-Радомской (в границах Варшавского и Радомского дистриктов), Холмско-Подляшской (в пределах Люблинского дистрикта) и Краковско-Лемковской (в рамках Краковского дистрикта). На Холмскую кафедру был избран ближайший соратник Кубийовича глава существовавшей в Варшаве в 1939-1940 гг. Украинской национальной церковной рады проф. Огиенко, на Краковскую - архим. Палладий (Видыбида-Руденко), бывш. протоиерей, принявший в 1936 г. монашество. Будучи мирянином, Видыбида-Руденко в 1918-1919 гг. занимал должность министра финансов в правительстве УНР, затем был тесно связан с правительством УНР в изгнании. |
|
|
