| О жизни по Диону 1 .1. Филострат с Лемноса 330 , описывающий жизнь софистов [от древности] до себя, разделяет их в начале своего труда на две части: на собственно софистов и тех, кто – будучи [по образу жизни] философом – в силу благозвучности своих речей считались софистами. 2. Диона он помещает среди последних – вместе с Карнеадом Афинским, Леонтием Византийским и множеством других мужей, которые проводили жизнь людей, принадлежащих философским движениям 331 , речи же свои приспосабливавших к софистическому стилю. К ним же он причислял и Евдокса Книдского – одного из первейших учеников Аристотеля, который отличился и в астрономии, насколько ею тогда занимались. 3. Что до нас, то мы относим Диона – по стремлению его золотого, как говорили, языка – к софистам, и причем во всех его работах, если считать, что забота об отделке речи является содержанием софистического состязания: чуть ниже мы исследуем, как обстоит с этим дело. Что же до принадлежности к движению, то его отнюдь не следует помещать в один ряд с софистами, но – вместе с Аристоклом, хоть он и двинулся в противоположную от него сторону. 4. Оба они изменились, но один из философа, и причем весьма солидного, сурового, с нахмуренными бровями, – превратился, в конце концов, в софиста: не только предался всевозможным роскошествам, но и дошел в них до предела. Будучи в молодые годы защитником перипатетических догматов и написав в этот период жизни для эллинов труды, достойные усилий философа, он затем стал придерживаться софистических мнений, в преклонные лета раскаявшись в возвышенной важности своей молодости, он стал поражать италийские и азийские театры заботами о состязаниях в красноречии. Не прошел он и мимо коттаба 332 , сделал своим обыкновением флейтисток, стал организатором сисситий 333 . Дион же, напротив, из бессмысленного софиста стал совершенным философом, причем был обязан своим преображением куда более Судьбе, нежели собственной воле. 5. В одной из речей он сам рассказывает об этом. Так что автору его жизнеописания следовало бы рассказать о двойственности сего мужа, а не просто сопричислить его к Карнеаду и Евдоксу 334 , которые – какое бы из философских положений ни брали, разрабатывали его софистически, т.е. |
| на:] Астафьев П. Е. Воля в знании и воля в вере//Вопросы философии и психологии. Кн. 14. С. 75–96//Богословский вестник 1893. Т. 2. 5. С. 319–330 (3-я пагин.). —319— Давным-давно, еще в Греции, вслед за появлением настоящего стремления или любви к мудрости, вслед за появлением философии появилось и стремление к поверхностному мудрованию, к пустым словопрениям, – софистика. Сущность последней сводилась к тому, что при соблюдении кажущейся логической правильности мысли, а тем более при соблюдении внешней словесной правильности, человек нарушал самые существенные законы мышления, благодаря чему мог утверждать и защищать, что угодно, говорить за и против одного и того же, доказывать какую угодно бессмыслицу. Главнейший прием софистов был очень прост: это употребление одного и того же слова в разных значениях или, в частности, буквальное понимание выражений, обыкновенно понимаемых в переносном смысле. Так софисту легко было доказать хотя бы бессмертие человека таким образом. Смертью называется уничтожение, разрушение; а если так, то самое выражение «человек умер» окажется заключающим в себе противоречие и потому мысль о возможности смерти для человека недопустимою: если уже умер, разрушился, уничтожился, то стало быть он уже не человек; человека нет; осталось если уже не чистое ничто, то лишь земля, прах; а если человек еще существует, то значит не умер, а жив… И не смотря на простоту подобных —320— приемов, софистика весьма вредила философии, роняя её представителей в глазах большинства, которое, не различая философа от софиста, готово было и первого представлять себе в виде лишенного всяких убеждений пустослова, способного отрицать все древние верования народа, равно как и нравственные правила. Не вывелась софистика, особенно в области философии, и теперь; сохранив до сих пор основной свой прием рассуждений, она приобрела себе даже новое орудие в иностранных словах: грек почти ничего не заимствовал в деле философии от иных народов и потому по необходимости все свои мысли выражал на родном языке, тогда как все новые народы, переняв науку от греков и латинян, усвоили и много иностранных наименований, которые особенно помогают затемнять мысль и дают возможность всякому, не вдумывающемуся много в свои слова, легкомысленному писателю утверждать много такого, бессмыслие чего оказалось бы очевидным, если бы доказательство и вывод были высказаны простым русским языком. |
| Миф о Филоктете еще до Софокла обрабатывался Эсхилом и Эврипидом. Трагедии эти не сохранились, но, судя по античным сообщениям, Софокл подошел к сюжету совершенно самостоятельно. Фигура Неоптолема, а вместе с ней противопоставление характеров и нравственный конфликт, введены в миф о Филоктете самим Софоклом. Одиссею приданы черты софиста. Антисофистическую направленность имеет и основная антитеза трагедии, в которой подчеркивается превосходство «природных» добрых качеств над «мудростью». Софокл откликается здесь на актуальный для совремечни- ков спор: возможно ли обучать «добродетели»? Софисты ставили себе именно эту задачу, между тем, как традиционная точка зрения состояла в том, что «добродетель» является «природным» качеством, к тому же передающимся по наследству от предков. Кроме рассмотренных пяти трагедий Софокла, полностью дошли еще две. «Трахинянки» посвящены невольному преступлению Деяниры, жены Геракла Кроткая Деянира, желая сохранить любовь мужа, посылает ему плащ, пропитанный любовным средством, которое в действительности оказывается смертельным ядом. Деянира кончает жизнь самоубийством, а Геракл умирает в мучениях. Тема добровольной смерти подробно разработана в трагедии «Аякс», принадлежащей к числу ранних произведений Софокла. Аякс – прямой и суровый воин, всегда руководящийся в своем поведении чувством чести. Когда греки присудили доспехи Ахилла не ему, а Одиссею (стр. 69), он счел себя «обесчещенным» и замыслил ужасное мщение, но в припадке безумия обратил свое мщение против стада овец и быков, убивая и бичуя их, и тем навлек на себя новый позор. Софокл показывает сперва исступление Аякса, а затем чувство стыда, охватившее его, после того как припадок прошел. Притворным смирением он обманывает бдительность друзей и бросается на свой меч. В заключительной части трагедии идет спор о том, достоин ли честного погребения Аякс, вознамерившийся погубить греческое войско. Вопрос решается в том же смысле, что и в «Антигоне»: смерть ставит предел вражде, и оскорбление трупа есть нарушение «божеских» законов. |
| Он же, больше доверившись природе, выбрал своего брата Валента и себе выделил Запад, узнав, что там восстали некоторые народы, а Валенту – Восток. 3. Он уже знал о том, что овладеет императорской властью, от некоего Саллюстия: ему он обещал, что ни в чем не откажет, когда достигнет такой власти. А после того как он ее достиг, и Саллюстий стал требовать, согласно его обещанию, должность префекта, он сказал, что не следует, конечно, хранить верность обещаниям, когда это приносит вред государству. 4. При нем имущество одной женщины было разграблено препозитом Роданом. А император, произведя суд об этом, приказал препозиту отдать ей ее имущество; но тот не повиновался – узнав об этом, император велел женщине прийти к нему. Когда же она на ипподроме обратилась к императору, была расспрошена и рассказала о неповиновении препозита, он приказал стоявшего рядом с ним в почетных одеждах препозита, разведя большой костер в сфендоне 491 , сжечь, а всё его имущество отдать этой женщине. 5. Разрушив город Халкидон, он из его камней построил большой акведук и привел воду в город. 6. Победив савроматов и увидев пришедших от них послов, он спросил, неужели это сарматы. И узнав, что к нему пришли лучшие, полный гнева, сказал: «Горе римлянам, раз уже такие удостаиваются быть послами!» Рассказывают, что от гнева у него открылась вена, разорвалась артерия, и из-за множество вылившийся крови этот император Валентиниан скончался. 7. Будучи весьма православен, Валентиниан назначил Амвросия епископом в Медиолане: тот, как рассказывают, обличал несправедливых начальников перед императором. 8. Готы причиняли много бед Валенту. Он просит божественнейшего Валентиниана послать ему войско на помощь. А тот не только не дал, но и пристыдил его, сказав: «Не следует помогать человеку, воюющему с Богом» 492 . 9. При нем в Афинах расцветали Василий и Григорий 493 , получавшие образования у Имерия и Проэресия, известных софистов. Обучались они и у Либания, софиста в Антиохии. 93. Валент Валент процарствовал 3 года 494 . |
| Известное выражение «врачу, исцелися сам» в значении справься сам, прежде, чем осуждать других. Оно встречается в Новом завете. Это выражение говорится по отношению к Христу, который выступает, как учитель закона в Евангелиях, соответственно и к Нему применяется такое выражение. Кстати и указывается, что это выражение было в ходу в языке того времени, указывается: «Знаете ли вы пресловие: врачу исцелися сам?» На самом деле это выражение имеет древнюю традицию, правда, когда современные ученые пытаются его интерпретировать, они просто находят некие сходные по смыслу выражения, например, «врач других, а сам в ранах» – встречается у Еврипида и Плутарха. Или же, у Александра Македонского даже можно в современных словарях прочитать, вот дескать Александр Македонский сказал врачу: «Исцелися сам». Но это некоторые ученые не очень добросовестные пытаются найти источник, привязать его к какому-то историческому персонажу. На самом деле Александр Македонский сказал так: «Я ненавижу софиста, который не относится разумно к себе». То есть совершенно другое выражение, но вроде бы по смыслу похоже. Но нам то интересно, откуда возник образ этого выражения. И когда мы начинаем искать некие параллели, то в той же самой иудейской традиции встречается вроде более близкое выражение – «иди исцели себя», «врач, исцели свою хромоту». Здесь появляется некая идея хромоты. Но вообще говоря, в библейском тексте хромота сопровождает описание грешников, неверующих, идолопоклонников. И вообще говоря дьявол тоже по некоторым описаниям в литературе христианской, тоже хромой. Откуда же это выражение берется? Понятное дело, что такое научное уже отношение к врачебному делу указывал Гиппократ, и он же говорил о том, что врачу сообщает определенный авторитет, если врач хорошего вида и хорошо упитан, соответственно своей природе, ибо те, которые сами не имеют хорошего вида в теле, у толпы считается, они не могут иметь правильную заботу о других. То есть Гиппократ как раз-таки сформулировал эту идею о том, что врач должен был вылечить сначала себя. Но конечно и это тоже не напрямую так афористически высказано, как высказано в Новом Завете. |
| Первый отдел второго периода: IV и V века Второй период святоотеческой письменности охватывает время от начала IV до половины IX века – время Вселенских Соборов до отпадения Западной Церкви от Восточной. Обозрим первый и важнейший отдел этого периода – с IV по V век – время, справедливо именующееся классическими веками христианской литературы. Между I (325 г.) и IV (451 г.) Вселенскими Соборами состояние отеческой письменности было самое блестящее, как по обилию литературных произведений и разнообразию их содержания, так и по внутренним и внешним их достоинствам. Чтобы понять это явление, следует обратить внимание на состояние Церкви Христовой в то время. С началом IV века кровавые гонения язычников на христиан прекращаются, и христианство решительно берет верх над язычеством, особенно после того, как, начиная с Константина Великого , владыки Римской империи подчинились его спасительному влиянию. Этот перевес христианства над язычеством, под покровительством христианских государей, имел следствием то, что в IV и V веках мы встречаем уже немного отеческих творений, направленных, собственно, против язычников (так же, как и против иудеев), по сравнению с их количеством в первые три века и, особенно, по сравнению с обилием письменных произведений на другие темы. В своих антиязыческих творениях, отцы и учители Церкви старались показать, что христианство есть единственная истинная вера и, потому, всякая другая – неотвратимо должна уступить ее распространению, в особенности, язычество, не достойное ни Бога, ни человека. Сознавая упадок язычества в его содержательной части, и, в то же время, отдавая должное внешней форме произведений его классиков, святые отцы Церкви старались превзойти языческих писателей в самой этой форме, т. е. в их словесном искусстве, чтобы и в этом посрамить само язычество. Стоит лишь сравнить из восточных представителей язычества – императора Юлиана и софиста Ливания с отцами Церкви – Григорием Богословом , Василием Великим и Иоанном Златоустом , а из западных – префекта Симмаха с Амвросием Медиоланским , чтобы, безусловно, удостовериться, на чьей стороне сила и жизнь. |
| Влияние Сократа на учеников и последующих философов было столь великим, что практически вся последующая философия развивается под влиянием его принципов, главным образом того, что философия должна прежде всего служить делу познания человеком самого себя – необходимому условию и счастья, и нравственного совершенствования человека. Непосредственные ученики Сократа также восприняли эти его мысли и положили начало различным школам, просуществовавшим более или менее длительное время. Каковы же эти основные принципы, на которые опирались ученики Сократа? Во-первых, это требование Сократа о том, что знания должны быть выражены в понятиях и каждому понятию должно быть дано соответствующее определение, а во-вторых, – что философия как умозрение, как рассуждение о природе совершенно исчерпала себя и не может ответить на поставленные вопросы. Философия должна быть учением о человеке. Метод философствования, исходящий из познания самого себя, также сыграл определяющую роль в последующей философской мысли. В целом учеников Сократа разделяют на две группы: с одной стороны, это гениальный ученик Сократа – Платон, который разработал свою собственную философскую систему, с другой – так называемые «сократические школы», менее известные, менее влиятельные, чем школа Платона, но не менее интересные и заметные. Сократических школ насчитывалось три: киническая, мегарская и киренская. Мегарская школа Мегарская школа была основана Евклидом, верным учеником Сократа, жившим между 450 и 380 гг. до Р.Х. После смерти Сократа ученики скрылись в городе Мегары, который находился в 40 км от Афин. В нём и проживал Евклид. Платон также после смерти Сократа жил некоторое время у Евклида. Евклид испытал влияние не только Сократа, но и софиста Горгия, а также Парменида и Зенона. Целью своей философии он считал доказательство истинности философии Парменида – что сущее едино и что множественности вещей не существует. О множественности вещей нам говорят органы чувств, значит, следует дискредитировать органы чувств. |
| В восприятии многих современников Сократ был одним из назойливых софистов, которые, помогая составлять судебные речи и выигрывать процессы либо развлекая публику, обратили диалектическую изощренность острого и профессионально тренированного ума в орудие наживы, но Сократ не был софистом, и не только потому, что оставался чужд всякой корысти, еще более потому, что, подвергая избитые обывательские суждения скальпелю аналитической критики, гносеологической квинтэссенцией которой стала знаменитая формула «я знаю только то, что ничего не знаю», он предавался этому занятию не ради забавы и игры, а стремясь к познанию высшей истины, иными словами, он один тогда заслуживал звания софиста, мудреца в собственном смысле слова, в отличие от собратьев по философскому ремеслу, которые, вываляв это звание в грязи развязного цинизма и рвачества, сделали из него ироническое прозвище. Сократ притягивал к себе любознательных эллинов остротой ума, неотразимой убедительностью своих аргументов. С неизменно добродушной иронией он развенчивал беспомощность доводов оппонентов, которые вступали в полемику с ним, вызывая раздражение у недалеких и самолюбивых спорщиков и приводя в восхищение тех, кто был способен оценить силу его диалектики. В платоновском «Пире» Алкивиад говорит: «Когда я слушаю его, сердце у меня бьется гораздо сильнее, чем у беснующихся корибантов, а из глаз моих от речей его льются слезы… Этот Марсий приводил меня часто в такое состояние, что мне казалось – нельзя больше жить, как я живу» (Платон, 215d – 216a). Но дюжинных обывателей Сократ пугал непохожестью на пронырливых подмастерьев софистского цеха, чья очевидная несерьезность не вызывала опасений. Восприятие его афинской толпой наилучшим образом отразилось в пьесе великого Аристофана «Облака». В этом комедийном шедевре карикатурный Сократ представлен в виде заезжего чужеземного доктора-шарлатана, который наблюдает ночью за звездным небом, а днем за обожествляемыми им облаками из подвешенной в воздухе корзины. Силясь объяснить явления природы, например дождь и грозу, натуралистически, без участия богов, он внушает увлеченным его нелепой «софистикой» юношам атеизм и развращает их, помогая им оправдываться в своих дурных поступках и тем самым избегать наказания с помощью изощренных аргументов. |
| De civ. Dei. XIX 1). Иное мнение, особенно распространенное среди сторонников и защитников кинизма, исходит из того, что, несмотря на всецело практический характер кинической философии, в ней представлено закономерное развитие ряда этических идей Сократа и реализован восходящий к его учению идеал познания теоретической истины через обращение к анализу практического блага. Для представителей 2-й позиции важное значение имело возведение кинизма через Антисфена к Сократу, поскольку оно позволяло уравнять кинизм в правах с др. сократическими школами и увеличивало его философский авторитет. Убежденными сторонниками происхождения кинизма от Сократа через Антисфена были представители стоицизма: т. к. основатель стоицизма, Зенон Китийский , учился у киника Кратета, обосновывая сократическое происхождение кинизма, стоики тем самым подчеркивали преемственную связь с Сократом Зенона и его школы. Одно из наиболее ранних свидетельств, подтверждающих такое преемство, содержится в трактате эпикурейца Филодема из Гадары (I в. до Р. Х.) «О стоиках», к-рый фрагментарно сохранился в составе геркуланских папирусов (P. Herc. 339; см.: SSReliq. V B 126; подробнее см.: Giannattasio Andria. 1980). Ранний кинизм Антисфен. Копия XIX в. скульптуры IV–II вв. до Р. Х. (ГМИИ им. А. С. Пушкина, Москва) О жизни предполагаемого основоположника кинизма Антисфена сохранились весьма скудные сведения. Согласно источникам, он был современником и старшим ровесником др. известных учеников Сократа: Платона, Ксенофонта, Аристиппа и Эсхина Сократика. Исследователи предполагают, что Антисфен род. ок. 445 г. и скончался ок. 360 г. до Р. Х. Антисфен являлся уроженцем Афин, однако не был полноправным афинским гражданином, поскольку его мать была фракиянкой ( D ö ring. 1998. S. 269; Navia. 2001. P. 20-22). Первоначально он обучался у ритора-софиста Горгия и достиг серьезных успехов в риторике; возможно, именно в этот период жизни им были созданы мн. несохранившиеся риторические и логические сочинения. В 20-х гг. V в. |
| Общие замечания об учении циников, со стороны его отношения к учению софистов и Сократа Антисфен, основатель Цинической школы, возникновение которой так же, как и возникновение Киринейской школы, чаще всего связывается с именем Сократа, – был любимым учеником этого последнего 207 ; но относительно его также известно, что он слушал наставления софиста Горгиаса и других 208 , так что категорическое решение вопроса о том, откуда ведет свое начало Циническая школа, от софистов или от Сократа, представляет некоторое затруднение, и различные исследователи цинической философии в данном случае разногласят между собой. Ввиду отмеченного нами выше, при исследовании учения Сократа, принципиального тождества между учениями Сократа и софистов, вопрос о том, был ли Антисфен последователем Сократа или софистов, не представляет для нас существенной важности, так как от такого или иного решения этого вопроса не может возникнуть принципиального различия в понимании основных начал цинической философии. В данном случае, как и при исследовании философии киринейцев, вопрос может касаться только сравнительной степени приближения цинического учения к воззрениям софистов или Сократа, и с этой точки зрения нам представляется более основательным мнение тех исследователей, которые в учении циников, в общем, видят больше сходства с софистами, чем с учением Сократа. В некоторых частных пунктах своей гносеологии и метафизики циники особенно заметно приближаются к софистам 209 , поскольку интеллектуалистически-сенсуалистический характер гносеологии циников, тождественный с гносеолсгическими воззрениями софистов, придает и их метафизическим воззрениям более ясно выраженный характер натурализма и материализма, чем это мы видели у Сократа, и почти совершенно совпадает с материалистическим миросозерцанием софистов, а также, как мы видели, и киринейцев. Метафизические воззрения циников, в связи с особенностями их гносеологии: учение о Боге, о послесмертной участи человека и о мировом зле Говоря о гносеологических и метафизических воззрениях Цинической школы, нам часто придется, по необходимости, почти буквально повторять то же, что нами сказано выше о метафизических воззрениях софистов, киринейцев и отчасти Сократа, поскольку циники в данном случае по существу, мало чем отличаются от учения этих последних. И, действительно, циники, подобно софистам, киринейцам, и отчасти Сократу, совершенно отрицательно относились к теоретическим наукам, поскольку последние не имеют непосредственного отношения к практической деятельности и не способствуют улучшению нравов и росту человеческого счастья. Единственные вопросы, которыми интересовались циники, это – вопросы практические и нравственные; все же остальные знания, не касающиеся непосредственно этих вопросов, циники считали излишними, бесполезными и даже вредными, – результатом человеческого тщеславия 210 . Поэтому-то некоторые из древних языческих писателей прямо называли циников людьми необразованными 211 . |
|
|
