| К слову сказать, автономность существования Западной и Восточной церквей к этому времени достигла уже почти своего апогея. Например, Лиутпранд был искренне убежден в том, что Константинопольский патриарх получает свою власть от понтифика. И совершенно не мог понять, почему патриарх св. Полиевкт даровал статус митрополита епископу Отрантскому. Тем более что, по мнению посла, эта область – диоцез Римского папы. А греки недоумевали, отчего далекий папа, полностью находящийся во власти Германского короля, пытается навязать им свою волю. Запад и Восток отходили друг от друга все дальше и дальше... Тем временем, не получив известий от своего дипломата, Оттон Великий продолжил военные действия. Он двинулся с войском к Апулии, дабы, по его словам, «воссоединить с нашим Итальянским королевством эту страну, отнятую греками " 474 . Герцог Капуи Пандульф I Железная голова (943–981), изменивший Константинополю в обмен на дарованный ему Оттоном Великим вакантный титул герцога Сполетто, со своим отрядом присоединился к германцам, и ему была даже поручена осада города Бовино. Однако в целом этот поход оказался неудачным для германцев – греки Южной Италии вовсе не собирались сидеть сложа руки и летом 969 г. нанесли сильное поражение Пандульфу при Бовино; причем сам Пандульф попал в плен. Более того, в том же году византийский полководец Евгений направился с армией на север и осадил Капую. К нему тут же присоединился Неаполитанский герцог, и влияние Византии в Италии можно было считать восстановленным. Все вассалы Византии подтвердили свои прежние клятвы, а Беневент, где правил брат Пандульфа Ландульф III (959–969), был разорен 475 . Отношения с Болгарией также не оставались статичными. Под Рождество 964 г. в Константинополь явилось болгарское посольство с напоминанием о необходимости выплаты дани, которую болгары получали с греков с 927 г. Наверное, трудно представить время, настолько неподходящее для того, чтобы напоминать о старых обязательствах. Византия, возглавляемая блестящим императором-полководцем, имеющая победоносную, многочисленную, вышколенную в боях и профессиональную армию, в течение нескольких лет сумела упрочить свое положение на Востоке и была уже не той ослабленной и униженной державой, какой ее помнили во времена Романа I Лакапина. |
| На Западе император заключил мир с Оттоном II, отдав ему в жены одну из своих родственниц. Затем он захватил Северную Месопотамию, Ливан, Сирию и почти всю Палестину. Иерусалим ему помешала взять внезапная болезнь – желудочная инфекция, – которая свела его в могилу. Ходили слухи, что его отравил евнух Василий Ноф, занимавшийся поставками провианта в армию и скопивший на этом огромные богатства. Цимисхий сам доверил ему управление внутренними делами империи, но как – то с досадой обронил, что пока он проводит время в походах, их плоды достаются евнуху. Спустя несколько недель после этого он скончался. В отношении церковных дел его правление было отмечено двумя событиями. Впервые начала взиматься церковная подать, называвшаяся «каноникон» (она была гораздо меньше десятины на Западе). В это же время римский папа Бонифаций VII бежал в Византию, прихватив с собой папскую казну. Болгаробойца и святой Владимир Кода сын Цимисхия Василий в восемнадцать лет взошел на трон, он был изнеженным и избалованным юношей, посвящавшим время только удовольствиям и развлечениям. Но политические события в Византии заставили его быстро повзрослеть. Сразу после его воцарения в стране вспыхнули мятежи: два самых крупных полководца, Варда Фока и Варда Склир, восстали против басилевса и захватили практически всю империю. Зажатый в двойные клещи и почти лишенный армии, Василий решился на отчаянный шаг: он обратился за помощью к русскому князю Владимиру, пообещав ему руку своей родной сестры Анны. Это было беспрецедентное решение: до сих пор «багрянородные» принцессы императорского рода никогда не выходили замуж за варваров. Даже лучшие правители Запада, Карл Великий и Оттон I, получили отказ. Владимир согласился на этот союз и прислал около 6000 человек, которые вместе с оставшимися верными Василию отрядами сумели отразить армию мятежников. Когда дело было сделано, Василий попытался отказаться от своего обещания, но Владимир захватил Херсонес и силой вынудил императора выполнить условия договора. |
| На материке Греции внешняя торговля находилась в венецианских руках, хотя мы имеем сведения о кораблях из Монемвасии и с острова Евбеи. Торговому и экономическому господству Венеции в греческих гаванях положили начала привилегии, данные еще Алексеем I Комнином; его второй преемник Мануил, в противовес Венеции, покровительствовал генуэзским купцам. Но Венеция умела бороться за свои рынки, и в 1199 г. Алексей Ангел (со странствованиями которого мы познакомились выше) даровал венецианцам право свободной торговли и жительства не только на островах и в портах, но и в ряде городов внутри Морей, Средней и Северной Греции. По договору между участниками похода 1204 г. Греция должна была достаться Венеции. В экономическом отношении переход Морей к Венеции был вполне подготовлен; но в настоящий момент республика не имела достаточно вооруженных сил, чтобы осуществить завоевание полуострова. Бонифаций не имел перед собою равносильного врага. Его шествие по Северной и Средней Греции было победоносно. Его придворный трубадур воспевал рать рыцарей, переходившую реки, горы, бравшую города и крепости. Скромные вассалы становились полунезависимыми государями с гордыми титулами исторических, издревле славных городов. Сын простого бургундского рыцаря Оттон де ла Рош, оказавший Бонифацию личные услуги в переговорах с императорами Балдуином и Генрихом, стал «как бы чудом» герцогом афинян и фиванцев; греки звали его Μεγας κυρ, «великий господин». На первых порах афиняне пробовали передаться венецианцам, но вскоре примирились с владычеством франкских государей. Бургундский государь Афин пересаживал на почву Аттики феодальные порядки. Но в то время как в Морее князь был сначала лишь первым между равными среди нескольких крупных вассалов, при дворе Оттона мог претендовать на самостоятельное положение один лишь Сент-Омер, а прочие бургундцы были рядовые рыцари и выходцы простого звания. Ни в Виотии, ни в Аттике нет великолепных замков сильных баннеретов. Род самого де ла Роша разросся и пустил корни в Греции; в Афинах образовался многочисленный двор. Не осталось в Аттике и сильной греческой знати, об архонтах не слышно и ранее Оттона. Владения его обнимали и Мегариду и часть Локриды, Аргос и Навплию; с севера его владения граничили с маркизатом Водоницы. Со стороны эпирских греков владения Оттона были безопасны, но на море по-прежнему господствовали пираты, и поездка в Коринф считалась путешествием в Ахеронт, загробное царсгво. |
| Но прошло всего лишь несколько лет, и ему самому, Константину VII Багрянородному, пришлось описывать торжественный прием «владичицы Русов» (именно так, по смыслу, расшифровывается здесь слово «архонтесса»), «в знаменитой палате Магнавре, под пение бронзовых птиц и рычание медных львов, куда Ольга явилась с огромной свитой из 108 человек (не считая людей из дружины Святослава), и переговоры в более узком кругу в покоях императрицы, и парадный обед в зале Юстиниана, где, по стечению обстоятельств (внимание!) промыслительно встретились за одним столом четыре «государственных дамы»: бабушка и мать святого равноапостольного Владимира (святая Ольга и ее спутница Малуша) с бабушкой и матерью его будущей супруги Анны (императрица Елена и ее невестка Феофано)» (Н. Ульянов). Как так?! Неприступно-самонадеянный, надменный и гордый император ромеев со своей семьёй за одним столом не только с «королевой Ругов » (как не стеснялся называть княгиню Ольгу, к примеру, король Германии и, впоследствии, император Священной Римской империи Оттон I Великий), но и с её «рабыней, ключницей Олжиной, Малкой»? Возможно ли это? Да, конечно - если понимать смысл этих слов. «Раб» на Руси - совсем не то же самое, что раб, к примеру, в древнем Риме. «Имя раба смешивалось с именем младшего члена семьи; что раб значило малый, юный, доказательством служит производное робенок или ребенок, также производный глагол от роб или раб - робею, умаляюсь духом», - писал в примечаниях к одной из своих работ замечательный историк С.М. Соловьёв. «Рабами» и восемь столетий после того писались, в обращении к царям, даже высшие чиновники Империи - покуда императрица Екатерина Великая не заменила это обращение на слово «верноподданный». «Рабами Божьими» (то есть только Его, и более ничьими) до сих пор называют себя всякие сущие в том языки. «Ключница» же, как определил один дотошный исследователь, при Ольжином дворе было нечто вроде «лорда-хранителя Большой печати», ничего общего по существу не имеющего с ношением связки отпирок от кладовых, медуш и прочих закромов. Что впоследствии нашло, между прочим, зримое отражение в золотом ключе - принадлежности камергера - придворного чина и придворного звания высокого ранга. Да и впрямь: зачем было Ольге-княгине брать с собою в столь дальнюю и ответственную поездку... как бы завхоза? |
| Поэтому, прав был Вольтер, сравнивавший Тацита с тем «педагогом, который для возбуждения самолюбия своих учеников расточает в их присутствии похвалы уличным мальчишкам, как бы они ни были грязны». У Тацита всегда нужно отделять факты, описанные им, от той окраски и тех размышлений, какими они обставляются. Этот различный характер двух главнейших источников для характеристики быта германских племен всегда следует иметь в виду для правильной оценки сообщаемых в них сведений. В каком же виде рисуют нам германский мир эти сведения? Мы допустили бы грубую историческую ошибку, если бы под именем германцев, германского мира стали разуметь одно племя или один народ, более или менее сплоченный между собой. Германцы времен Цезаря и Тацита – совокупность множества мелких разрозненных племен, которые имели одно общее происхождение, один язык и одну религию, но у которых не было никакого ясного сознания своего единства, – не было даже одного общего имени для обозначения всей их совокупности. Современное национальное имя германцев «Deutschen» было совсем неизвестно их Тацитовским предкам; оно появляется не ранее 9-го века и впервые вносится в официальные документы в Х-м веке, когда германские племена соединились в одно государство и среди них начало вырабатываться сознание национального единства. Оттон Великий —361— (936–973) первый стал называть себя королем немцев, rer Teutonicorum. Отсюда и употребляемый Тацитом термин «германцы» нельзя считать именем, общим для всех германских племен того времени; слово «germanni, germannen» значит «люди копья»; так называлась первоначально небольшая дружина Тунгров, употреблявшая для своего вооружения преимущественно копья. Так как, по известию Тацита, дружина Тунгров ранее других германских племен перешла Рейн и поселилась среди галлов, то и название, данное сначала этому племени, было потом перенесено на все остальные племена. Это известие и подтверждается одной мраморной дощечкой, найденной в 1574-м году и относящейся к 223-му году до P. X., где значится, что в этом году консул Марцелл одержал победу над галлами и германцами, т. |
| Прибыв на полуостров, посланник василевса разобрался в причине конфликта между отдельными монастырями и монахами, а затем объявил царский «Типикон» как обязательный документ, отныне регламентирующий жизнь монашеской «республики» 527 . Как уже говорилось, император благоразумно уклонился от каких-либо конфронтаций с патриархом и спокойно наблюдал за тем, как сам собой организовался и ширился заговор митрополитов против столичного патриарха – Василию так и не удалось завоевать их авторитет. Если бы Скамандир добровольно признал главенство царя над собой, Цимисхий, без сомнения, быстро подавил эти разрозненные попытки ограничить прерогативы Константинопольского архиерея со стороны митрополитов. Однако патриарх Василий I оказался неискушенным для такой тонкой «игры» и вскоре попался. Он, без всяких оговорок полагая священническую власть выше царской, начал строго следить за благочестием в Римском государстве, действуя через голову царя и помимо него, а также собирать сведения о состоянии дел в Византии. Каким-то неосторожным словом или действием он дал повод для обвинений себя в государственной измене, а именно в поддержке какого-то очередного претендента на царскую диадему. Вероятно, его имя связали – конечно, безосновательно, с мятежным Львом Фокой. Так или иначе, но несколько митрополитов и множество епископов весной 974 г. напрямую обвинили патриарха перед царем. Впрочем, это был не единственный повод выставить патриарха в дурном свете. Немного забегая вперед, скажем, что незадолго до своей смерти Оттон Великий организовал избрание на Римскую кафедру папы Бенедикта VI (973–974). Но едва смертный холод сковал его члены, кардинал Франко соединил свои усилия с могущественной семьей Кресценциев, заключил Бенедикта в тюрьму, а сам принял понтификат под именем Бонифация VII (974, 984–985). Первым делом он приказал задушить своего предшественника, и даже для видавшего виды Рима этого оказалось слишком. Бонифация свергли и, спасаясь бегством, тот со всей папской казной бежал в Южную Италию, а оттуда – в Константинополь. Тонкий знаток дел на Западе, он оказал Цимисхию ряд ценных услуг, постоянно поддерживая того своими советами в противостоянии с Западом, а потому жил в Константинополе весьма свободно. Однако патриарх Василий Скамадир, к вящему неудовольствию собственного императора, был настроен совсем иначе. Воспитанный в духе единства Кафолической Церкви и превосходства Римского епископа, патриарх столицы откровенно поддерживал нового понтифика Бенедикта VII (974–983). То обстоятельство, что тот анафематствовал Бонифация, наверное, мало волновало Цимисхия. А вот то, что новый папа занимал антивизантийскую позицию и опирался в этом на Константинопольского патриарха, давало повод для обоснованных обвинений. Это в том числе и решило судьбу Скамадира 528 . |
| Ранее других частей Европы национальное чувство развилось в ее восточных областях, выделившихся из монархии Карла Великого, т. е. в современной Германии. Население этих частей, как мы знаем, представляло собой однородную массу несмешанного германского происхождения. В этой массе выделялись отдельные германские племена, разнившиеся между собой физиономией, наречием, оттенками характера и некоторыми сторонами быта, но сознание единой общей народности, возвышающейся над этими особенностями, среди них скоро явилось благодаря постоянным войнам с иноплеменниками – славянами и венграми. Первоначально эта половина франкского государства не имела даже собственного имени; она считалась еще частью одного целого, одной монархией франков, и просто называлась королевством восточных франков. Даже когда здесь прекратилось прямое потомство Карла Великого, т. е. спустя два века после его смерти, новые короли этой части продолжали обозначать себя как reges orientalium francorum. Но когда эти новые короли приняли на себя титул западных римских императоров и открыли ряд походов в Италию, обладание которой им казалось необходимо связанным с императорским титулом, то их здесь стали называть немецкими (или тевтонскими) королями и их королевство – королевством тевтонским. Введенное в обращение сначала со стороны итальянцев, это имя скоро было усвоено себе и германцами, вошедшими в состав восточной половины франкской монархии. Оттон Великий уже в официальных документах называл себя rex teutonicorum, т. е. король немцев. Это было в конце X в. Несколько позднее тевтонская империя получила имя Германии; в XI в. это слово употреблялось еще в смысле более географическом, чем национальном или политическом; им хотели обозначить страну, а не народ или государство; иногда же оно применялось только к древнефранкской области, центром которой был Франкфурт-на-Майне, – для того чтобы отличить ее от владений других племен. Но с течением времени старое название франков было забыто, и слово Германия получило одинаковое значение с именем тевтонов. Regnum teutonicum и regnum Germaniae стали употребляться безразлично для обозначения одного и того же государства подобно тому, как и слова «германец» или «тевтонец» безразлично применялись к каждому, принадлежавшему к этому государству и говорившему его языком. |
| С другой стороны, уже в 839 году послы императора Феофила являлись к Людовику Благочестивому в Ингельгейм, чтобы просить его о помощи против сарацин, 628 а во второй половине этого века заключён был даже формальный союз между обеими империями. 629 Эти связи между Востоком и Западом не ограничивались только областью политических интересов, но шли гораздо далее. В последнем отношении замечательно правление Оттонов, считающееся блестящим периодом саксонской династии, и в особенности правление Оттонов II-ro и III-ro. Вскоре после того как Оттон Великий возложил на себя корону римского императора (2 февраля 962 г.), он решил женить своего сына на греческой принцессе; византийский император Никифор согласился выдать за него падчерицу Феофано, дочь своего предшественника Романа, и это бракосочетание состоялось 14 апреля 972 года. Возбуждавшая восхищение своей красотой, умом и изяществом, Феофано принесла во двор немецких императоров византийские порядки и византийскую образованность. Своему сыну, за малолетством которого Феофано в течение семи лет (984–991) правила немецким государством, она дала греческое воспитание, и От- —56— тон III-й, любивший называть себя греком по рождению, действительно преклонялся перед культурой Византийской империи. «Без чужеземного влияния, – говорит Вебер, – образованность немецкого народа не достигла бы так быстро той высоты, до какой она поднялась при саксонских императорах, и Оттоны не могли бы стать наследниками умственных стремлений Каролингов». 630 Как далеко шло греческое влияние при устроенном по византийскому образцу дворе Оттонов, это, не говоря о самом Оттоне III-м, хорошо видно из того, что даже молодые принцессы занимались изучением греческого языка, как, напр. Гедвига, герцогиня швабская, ещё в молодости выучившаяся по-гречески, – и это было в X веке! Неудивительно поэтому, если тот же историк, слова которого мы только что привели, выражает опасение, что если бы грекам удалось в это время овладеть Италией (о чем они весьма хлопотали), то это обстоятельство всю западную образованность подчинило бы культуре Востока, 631 т. |
| Современное национальное имя германцев «Deutschen» было совсем неизвестно их тацитовским предкам; оно появляется не ранее IX в. и впервые вносится в официальные документы в X в., когда германские племена соединились в одно государство и среди них начало вырабатываться сознание национального единства. Оттон Великий (936–973) первый стал называть себя королем немцев, reg Teutonicorum. Отсюда и употребляемый Тацитом термин «германцы» нельзя считать именем, общим для всех германских племен того времени; слово «germanni, gemannen» значит «люди копья»; так называлась первоначально небольшая дружина тунгров, употреблявшая для своего вооружения преимущественно копья. Так как, по известию Тацита, дружина тунгров ранее других германских племен перешла Рейн и поселилась среди галлов, то и название, данное сначала этому племени, было потом перенесено на все остальные племена. Это известие и подтверждается одной мраморной таблицей, найденной в 1574 г. и относящейся к 223 г. до P. X., где значится, что в этом году консул Марцелл одержал победу над галлами и германцами, т. е. той частью германских племен, которая уже в Ш в. до P. X. действовала рядом с галлами и называлась германцами. Значит, имя «германцы», как общее для всех германских племен, сначала было изобретено их врагамиримлянами. Что же касается самих германских племен, то они для каждого отдельного племени имели свое особое имя, и только позднее, в IV и V вв., когда хотели обобщить себя, стали называть себя «варварами (varvari)», отнюдь не почитая этого имени чем?либо унизительным. Итак, в Германии Тацита мы встречаем ряд варварских, т. е. полудиких, нецивилизованных племен, которые только для литературного удобства могут быть называемы одним именем; на самом же деле это убии, маттиаки, батавы, хаты, узипеты, бруктеры, марсы, фризы, маркоманны, квады, кимвры… вообще все то множество племен и имен, сообщаемых у Тацита, с которым и доныне не могут справиться их ученые потомки. Известия Цезаря на полтораста лет опережают собой Тацита, а потому и мы предварительно остановимся на рассмотрении их. |
| Согласно «Повести временных лет», выбирая веру для Киевской Руси, Владимир вел беседы с представителями этих конфессий. Первыми, как повествует летопись, к князю с предложением принять их веру пришли волжские булгары, исповедовавшие ислам. «Князь, – сказали они, – ты, кажется, мудрый и сильный, но не знаешь истинного закона; уверуй в Магомета и поклонись ему». Расспросив об их законе и услышав об обрезании младенцев, запрете вкушать свинину и употреблять вино, князь отказался от мусульманства. Свой отказ он мотивировал фразой впоследствии ставшей крылатой: «Руси есть веселие пить, не можем без того Затем пришли немцы-католики и заявили: «Мы присланы к тебе от папы, который велел сказать тебе: “Вера наша есть истинный свет”…». Но Владимир ответил: «Ступайте назад, ибо наши отцы этого не приняли». В Киеве еще хорошо помнили о великом посольстве во главе с гордым и строптивым рыцарем-епископом Адельбертом, которое прислал в 960 году германский король Оттон I. Епископ пытался склонить княгиню Ольгу к согласию встать под покровительство германского короля и католической Присутствовавший на церемонии приема посольства и на переговорах Святослав сын Ольги был вне себя от гнева из-за высокомерных ультимативных предложений католического посольства. Поэтому он прервал переговоры и приказал Адельберту вместе с посольством немедленно убраться из пределов княжества, что те и поспешили сделать. Владимир напомнил об этом инциденте посланцам папского Рима, чем окончательно закрыл вопрос распространения католичества на Руси. Столь же неудачной оказалась и миссия проповедников иудаизма. В ответ на описываемые преимущества, Владимир задал вопрос: «Скажите мне, где ваша родина?». На это иудеи честно ответили: «Родина наша в Иерусалиме, но Бог, разгневавшись на наших отцев, рассеял нас по разным странам, а землю нашу отдал во власть христиан». Вывод Владимира был заключен в его словах: «Как же вы иных учите, а сами отвергнуты Богом и рассеяны? Если бы Бог любил вас и закон ваш, то не были бы вы рассеяны по чужим землям. Или и нам того же |
|
|
