| 26 Статья о посвящении Онуфрия в Памятнике начинается следующими словами: «когда высокое правительство наше, в уважение российского императорского двора, иже на все религии завистию дышущего отняло от нас митрополита Амвросия и т.д. Слова эти, писанные Павлом, очевидно, под влиянием недавних огорчений по делу Амвросия, достаточно показывают, кого считали в Белой-Кринице главным виновником этих огорчений и как были по сему случаю вооружены там против русского правительства. 27 Любопытна также сделанная в Памятнике рукой инока Павла заметка об отправлении Антония в Россию: «отправлен к больным, в карантине сидящим» 28 «Оклеветали,» говорится в одном-письме Павла, «якобы все староверцы и казаки, принявши греческого митрополита, согласились с Греками и Болгарами, и тем поставили их (пред правительством) в лице неприятеля» (пис. от 12-го февраля 1848 г.). 29 В своем сочинении: «Первое начатие происшествия нашего духовного дела об устроении епископа», сам Гончаров пишет: «наши доброжелатели стали меня утешать, говорят: не бойся ты, и взяли и написали прошение военному министру, сераскир-паше, и послали со мною своего драгомана. Когда мы пришли к нему, подал я ему прошение и объяснение, а драгоман ему рассказал все по ряду как было дело. Прочитал он прошение, мною поданное, и объяснение, и той час поехал к садразану (великому визирю), а нам приказал с драгоманом дожидаться. Часа через два приехал назад от садразана и говорит мне: «теперь не бойся ничего, хотя и помер Садык-паша (рущукский губернатор), но на место его будет Сеид-паша, и мы ему дадим особое предписание; а ты напиши своим старикам, чтоб они и епископ поехали к паше непременно. Я поклонился ему, и пошли; пришел на хватеру, той час написал письмо и послал. Наши получили письмо и прочитали, и дело исполнили порядком.» На допросе в Киеве Аркадий показал между прочим: «были под присмотром почти шесть месяцев, до 8-го мая 1848 г. Рущукские паши Садык-паша, а по смерти его Сеид-паша производили сами строгое исследование, но ничего не открыв, отпустили нас свободно». Павел писал в Москву 23-го июня 1848 г.: " задунайском фабриканте А. мы получили известие, что прочие купцы с Тульчи и атаманы некрасовских обществ отправлялись к высшему правительству с новым прошением и доказали невинность его обо всем обстоятельно, и просили, чтоб тот фабрикант со всеми к нему прикосновенными, по клеветам сидящие столь долгое время в тюрьме, были освобождены, а фабрика его, а в прочих городах начатое устроение заведений, были бы оставлены попрежнему. Итак, с помощию Божиею, получили совершенное разрешение и во всем удовлетворение.» |
| Когда же настало утро, стал я молить тех святых отцов, чтобы повелели они мне остаться с ними до самой моей смерти. Они же на мольбы мои ответили мне: — Нет изволенья Божьего на пребывание твое с нами в этой пустыне, ибо надлежит тебе идти в Египет и христолюбивой братии открыть все, что ты видел: да будет же то в память нашу, а слышащим на пользу. Когда же дали они мне такой ответ, тогда стал я молить их, чтобы сказали они мне имена свои; но они не пожелали мне их поведать. И долго, усердно молил я их о том, но не было мне успеха; только одно сказали мне они: — Всеведущ Бог, Тот и имена наши знает. Поминай же нас, брат, и молись о нас, да сподобимся видеть друг друга в небесных обителях Божиих. Бегай, возлюбленный, мирских искушений, чтобы не быть тебе от них посрамленным, ибо обольстили они уже многих. И, слышав слова этих преподобных, припал я к ногам их, и, получив от них благословение, отошел с миром Божиим в путь мой. И предсказали мне нечто отцы те, что и сбылось с течением времени. IV Уйдя оттуда, шел я глубочайшею пустынею день один и, дойдя до некоей пещеры, при которой был источник ключевой воды, присел я там отдохнуть. И залюбовался я красотою места того: так было прекрасно то место. Там, по берегам источника, росло множество садовых деревьев, и все они были отягчены разнообразнейшими чудными плодами. Отдохнул я немного, встал и пошел пройтись под тенью тех деревьев, дивясь чрезвычайному обилию плодов их. И размышлял я в себе: кто это был, кто насадил здесь все это?.. Каких, каких только плодов там не было! И плоды финиковых пальм, и — лимонных деревьев, и чудные, крупные яблоки, и смоквы, и винные ягоды; и рделись там виноградные лозы, обремененные крупными гроздьями; и были там иные плодовые деревья, плоды которых на вкус слаще меда были. И от всех плодов тех исходило благоухание великое: и все наслаждения те дивные поились струями воды ключевой протекавшего между ними источника. И мнил я, что рай это Божий. И когда любовался я на красоту ту прекрасную, издалека показались мне идущие ко мне из пустыни четыре красоты неописанной юноши, опоясанные по чреслам своим овечьими шкурами. |
| В прославленном городе Одессе люди открыто шли с георгиевскими лентами, в красноармейских пилотках, под вечную песню « День Победы » и с лозунгами: «Одесса - город-герой», «Спасибо деду за победу», «Слава Советской армии», «Слава городу-герою Москве», «Донбасс, мы с тобой» и главное - «Фашизм не пройдет». Те, кто не был в колонне, приветствовали шествие аплодисментами. В Донецке «Бессмертный полк» вобрал в себя более 30 тысяч участников. Здесь были портреты не только участников Великой отечественной войны, но и погибших за освобождение от фашиствующих бандеровцев той многострадальной земли, которая совсем недавно, в новейшей истории Украины, повсеместно именовалась Новороссией. Это название сегодня все больше замалчивается. Новая Новороссия - всего лишь часть большого исторического региона. Но название было правомерное. Здесь боролись и умирали не за националистическую постмайданную Украину, а за потерянную Россию - за право говорить на русском языке, не отрекаться от своих корней, своей веры и своей истории. Новороссия во многом не состоялась отчасти из-за политики сдерживания со стороны РФ, но и состоялась одновременно. Она принесла жертвы и определилась духовно, возрастая в правде и подвиге. И сейчас героический Донбасс продолжает оставаться прообразом Новой России, в чем-то в большей степени соответствующей своему незамутненному образцу, чем современная олигархическая Российская Федерация. Симптоматично следующее: в последний день перед перемирием 14 февраля 2015 года на юго-востоке Украины, в районе населенного пункта Широкино, внедорожник одного из командиров печально известного «добровольческого» батальона «Азов» врезался в памятник воинам-освободителям Великой отечественной войны. Украинские силовики разбились насмерть, а монумент при этом устоял. Символично. Если Победители той войны продолжают сражаться и в камне, то наша Победа - вечна! И еще из недавних важнейших событий: летом 2016 года Украина призывом митрополита Киевского и всея Украины Онуфрия, главы УПЦ Московского патриархата, вышла на всеукраинский крестный ход «мира, любви и молитвы за Украину» 14 - многотысячный. |
| Выступление Блаженнейшего митрополита Киевского и всея Украины Онуфрия на вечере в Свято-Троицкой Сергиевой лавре, посвященном 100-летию со дня рождения приснопоминаемого архимандрита Кирилла (Павлова) Дорогие владыки, дорогие отцы, братья и сестры! Сегодня, 8 октября 2019 года исполняется сто лет со дня рождения нашего дорогого батюшки, приснопамятного архимандрита Кирилла (Павлова), насельника и духовника Свято-Троицкой Сергиевой лавры. Для многих из здесь присутствующих отец Кирилл был духовным отцом и наставником. Многие из нас бережно хранят в своем сердце светлый образ этого великого и святого человека. Человека, умевшего незаметно, неуловимо для ума и чувства возвращать людям божественную надежду, без которой жизнь наша становится невыносимой и которую так часто отнимает у нас наш собственный грех. В духовной жизни есть свои правила и законы − согласно им никто не может научить другого духовной мудрости, если сам не имеет ее. Никто не может научить другого смирению, если сам прежде не стяжал смирение. Никто не может зажечь в душе другого человека луч светлой надежды, если сам не имеет божественной надежды в душе своей. Отец Кирилл был преисполнен божественной надежды. Батюшка часто говорил, что если ветхозаветный праотец Адам называет себя «прахом и пеплом», то тем более мы, грешники, должны знать и напоминать себе, что мы прах и пепел. То есть батюшка не надеялся пред Богом на свои молитвы, свой пост, на свои подвиги и прочие заслуги и таланты. Он говорил, что для человека все его добродетели – ничто, и человек самой высокой духовной жизни в своем спасении должен надеяться на Господа – не на себя, не на свои добрые дела, а только на Господа. И эта надежда постоянно сияла в душе отца Кирилла. У батюшки было много учеников, в числе которых и я грешный. Однако мы не пользовались какими-то привилегиями и его особым вниманием. Уникальность и высота служения отца Кирилла как духовника Лавры заключались в том, что он любил всех и ко всем относился с уважением. И к тем, кто был его духовным чадом, и к тем, кто не был таковым, кто имел иных духовников; к тем, кто был усерден в монашеской жизни и к тем, кто подобно мне грешному проводил свою жизнь в леностном нерадении. Эта любовь к праведным и неправедным и нас побуждала к ответной любви. Поэтому все мы, каждый в свою меру, любили батюшку. Я не знал такого насельника, который бы не уважал и не любил отца Кирилла. Наша небольшая, иногда даже уродливая любовь к батюшке была ответом на его большую христианскую любовь – искреннюю, нелицемерную, любовь, которая все прощала и всех любила. |
| Июль 1881 г. 1 июля После обедни. У Господа милость, и многое у Него избавление [ Пс.129:6 ]. Не знаю, как достойно и плодотворно могу восхвалить и возблагодарить Господа за многочисленные чудные избавления Его от прилогов страстей моих и прилогов бесовских во время утрени, во время молебна водосвятного для Лукина Онуфрия, Козьмы Назарова и Леонтия Неустроева, затем по поводу зова от Ковригиной Параскевы Ивановны к больному в госпиталь Ивану Ковригину (как я на нее разгневался, хотя потом и пошел скрепя сердце; как я шел, каясь; как читал молитвы с крайним борением внутренним, гнушаясь воздухом больничным; как там приклонялся на колени и каялся тайно; как шел дорогой обратно и каялся, борясь с изнеженностью своей плоти и брезгливостью, и как Господь помиловал), затем во время обедни, особенно после великого входа. Благодарю Господа за неосужденное принятие Святых Таин, за препобеждение сопротивных сил, свирепо восставших на меня пред заамвонной молитвой и после отпуста; наконец пред потреблением Святых Даров вышел из борьбы силою Божьею победителем бесчисленных козней вражиих. Слава Господу! (Настоятель отец Павел шептал на ухо о взятом заблаговременно жалованье из Думы за будущее полугодие – четыреста рублей.) После вечерни. Скверные последствия невоздержания моего, бывшего после обедни (о, невнимание! о, плотоугодие! о, неблагодарность пред Богом!), в питье вина виноградного, ядении всяких сладостных яств и в людях и дома, ядение с алчностью палтусины жареной, молоки (в среду), бланманже сливочного, пред вечерней питье лимонаду – оказались в том, что при служении вечерни оказалось парализованным сердце мое (я не мог выговаривать ектении), и мне пришлось много бороться со своими немощами и противными силами, умоляя Господа о помиловании, которое и получил после усиленного покаяния. Когда же строгое воздержание начну? Когда буду уклоняться от пирований? 2 июля Если мир сей имеет временный характер и должен прейти, кончиться и мы должны навеки вечные расстаться со всем, что в нем есть вещественного, тленного, и увидеть другой мир, век нетленный, духовный, бесконечный, несравненно лучший настоящего, то для чего до страсти, до исключительности прилепляемся к вещам нынешнего века и к этому тленному, грубому, страстному нашему телу, которое в конце концов сделается пищей червей, тлением и прахом? Где наш разум, где предусмотрительность, где наша логика, где наведение (аналогия вещей)? Суета сует, – все суета [ Еккл.1:2 ] – вот к какому заключению пришел мудрейший из царей, испытавший суетность всех вещей и удовольствий земных, всех почестей, всякого богатства. |
| Вновь вглядись: и там вдали Звезды мыслей тьмы за тьмами, Всходят, всходят без числа… И зажжется их огнями Сердца дремлющая мгла . Дремлет мгла нашего сердца, усыпленная обманчивым призраком мечтательных сновидений. Давай же, зажжем ее огнями небесных звезд: пойдем с тобою в пустыню, где «звезда с звездою говорит», прислушаемся к их таинственной немолчной беседе в безмолвии пустынной ночи! Века прошли, а пустыня все внемлет Богу: внемлем же Ему с тобою и мы! «Житие и слава святых святым светом своим подобны звездам небесным. Как звезды, хотя и утверждены они на небе, но просвещают всю вселенную, озаряют землю, светят и морю, и кораблями плавающих управляют, видимые и жителями Индии и от Скифов не скрытые. И хотя не знаем мы всех имен их из-за безчисленного их множества, но дивимся красоте их светлой. Подобен им и свет святых: хотя и скрыты в гробах их мощи, но силы их в гробах их поднебесной не ограничиваются земными пределами. Удивляемся их житию, изумляемся и славе, которою прославляет Бог, угодивших Ему» . «Перенесемся же мыслию в пустыню: там увидите вы дивное и славное видение. Очистим сердца свои, сделаем голубиные крылья и полетим, посмотрим на жилища тех людей, которые оставили шумные города и им предпочли горы и пустыни. Пойдем, посмотрим, как живут они подобно мертвецам в гробах своих. Пойдем, посмотрим на их тела, одетые власами. Пойдем, посмотрим на их питие, растворенное умиленными слезами. Пойдем, посмотрим на пищу их, состоящую всегда из диких растений. Пойдите, посмотрите на те камни, которые они кладут под головы свои. Живут они в пещерах и пропастях земных, как в крепостях. Окрестные горы и холмы для них высокие стены… Им нет покоя в этом мире, потому что они ожидают себе покоя в том. Они блуждают со зверями, как птицы, летают по горам. Но, блуждая по горам, они сияют, как светильники, и просвещают светом своим всех, с усердием приходящих к ним… Царям скучно бывает в чертогах, а им весело в их подземельях. Носят власяницу блаженные отцы, но радуются больше, чем носящие порфиру … Когда изнемогут, скитаясь по горам, ложатся на земле, как на мягком ложе. Немного заснут и спешат встать, дабы петь хвалы возлюбленному их Христу… Когда молятся они, стоя на коленях, из глаз их текут источники… Где застигнет их вечер, там и остаются; о могилах они не заботятся, ибо они уже мертвы, распявши себя миру из любви ко Христу. Где кончил пост свой, там для него и могила. Многие из них молились повергшись на землю, и тихо почили пред Господом. Другие, стоя на камнях, отдали души своему Владыке… Теперь ожидают они гласа, который разбудит их, и тогда процветут они, как цветы благовонные… Блаженны вы, всецело сохранившие в сердцах своих любовь ко Христу: пойдите теперь в тихое пристанище, насладитесь Христом, Которого возлюбили!» 1 … |
| В то время как я дивился великой красоте места того, я увидал четырех благовидных юношей, шедших издалека по пустыне ко мне: юноши те были опоясаны овечьими кожами. Подойдя ко мне, они сказали: «Радуйся, брат Пафнутий!» Я, пав лицом на землю, поклонился им. Они же, подняв меня, сели рядом со мной и начали беседовать. Лица сих юношей сияли благодатию Божиею; мне казалось, что это были не люди, а ангелы, сошедшие с неба. Юноши весьма обрадовались моему приходу и, взяв древесные плоды, предложили мне вкусить их; и возрадовалось сердце мое по причине их любви. Я пробыл у них семь дней, питаясь плодами с тех деревьев. Между прочим, я спросил их: «Как вы попали сюда? Откуда вы?» Они же отвечали мне: «Брат! Так как Сам Бог послал тебя к нам, то мы поведаем тебе жизнь нашу. Мы происходим из города Оксиринха 3865 ; наши родители были начальниками того города; желая обучить нас книгам, они отдали нас в одно училище, где мы в скором времени научились простой грамоте (чтению). Когда же мы начали преуспевать и в более совершенном обучении, тогда у нас всех явились одни общие и согласные убеждения, ибо Господь споспешествовал нам: мы решили изучить высшую духовную премудрость. С этого времени, собираясь ежедневно вместе, мы побуждали друг друга на усердие к службе Божией; имея благое намерение в сердцах своих, мы восхотели отыскать где-нибудь безмолвное уединенное место и пробыть на нем несколько дней в молитве, дабы узнать Божие намерение относительно нас. Каждый из нас взял немного хлеба и воды, именно столько, сколько должно было хватить на семь дней; потом мы вышли из города. Идя несколько дней, мы достигли пустыни; войдя в пустыню, мы пришли в ужас, ибо увидали перед собой некоего светлого мужа, сиявшего славой небесной; взяв нас за руки, он повел нас, как ты видишь, на это место; потом передал нас мужу, уже состарившемуся годами, служившему Господу. И вот мы пребываем здесь уже шестой год. С тем старцем мы подвизались один год, при этом он учил и наставлял нас, – как надо служить Господу. По прошествии же года, отец наш преставился ко Господу, и с того времени мы живем здесь одни. Вот, брат возлюбленный, мы поведали тебе, – кто мы такие и откуда пришли. В продолжение всех тех шести лет, мы не вкушали ни хлеба, ни какой другой пищи, кроме плодов этих садовых деревьев; каждый из нас отдельно от прочих пребывает в безмолвии. Когда наступает суббота, то мы все собираемся на это место, видим друг друга и утешаемся о Господе. Пробыв вместе два дня, субботу и воскресенье, снова каждый расходимся на свое место». |
| Старец рассказывал «о страстях душевных и телесных, о страшной и неотходной мысленной брани с бесами, о их невообразимых кознях и ухищрениях...» Если бы, говорил он, не защищал своих людей человеколюбец Христос, не спасся бы воистину ни один из них. Но кто припадает ко Христу Богу с верою и любовию, со смирением и слезами, тому скоро подаются неизреченные утешения, мир и радость о Господе и любовь к Богу горячая: свидетелями тому являются нелицемерные слезы от великой любви, самоукорение, смирение и ненасытное благодарение Христу Богу, так что от любви к Богу человек становится нечувствительным к благам мира сего». Слушая речи старца Онуфрия, Платон все больше и больше разгорался любовью к Богу и желанием пустынножительства. Под влиянием возраставшего в нем чувства, он уходил в глубину леса, падал на землю, бил себя в грудь и со слезами просил помощи у Христа – Бога, произнося свои обеты. В своей келлии он непрестанно занимался молитвою, чтением Слова Божия и отеческих писаний, ежедневно со вниманием испытывал свою совесть, сокрушался о своих грехах и ежедневно полагал начало своему исправлению и духовному восхождению. Казалось, что жизнь Платона сложилась, наконец, так, как он желал – его окружало глубокое пустынное безмолвие, у него был опытный духовный руководитель и преданный, единодушный друг. Но «пути Божии – не пути человеческие и мысли Божии – не мысли человеческие». Платону предстояло пережить еще один подготовительный период своей жизни, быть на время предоставленным только самому себе, и в этом одиночестве и, казалось, полной духовной беспомощности окончательно созреть для своей будущей духовной деятельности, и из застенчивого, робкого, слабого юноши превратиться в самостоятельного, твердого и мудрого руководителя жизни и совести ищущих его духовной помощи. Новой перемене в жизни Платона посодействовало следующее обстоятельство. До Платона стали доходить тревожные слухи о том, что старцы, несмотря на его молодость, поговаривают о возведении его в сан священства. |
| д. (Русск. Вестн. т. 65, стр. 53). Опять у автора не указано, откуда заимствованы такие точные известия о планах, будто бы развитых Геронтием в Петербурге на беседах у Громова; но во всяком случае источник, откуда они заимствованы, не заслуживает доверия. Геронтий, как увидим, даже в 1841 году, приехав в Буковину, не имел еще определенных видов на учреждение архиерейской кафедры именно в Белой-кринице; нигде мы не нашли известия и о том, чтобы раньше этого приезда он бывал в селениях буковинских липован и, следовательно, мог говорить о них как очевидец; сомнительно даже, чтобы в указанное автором время он находился в Петербурге и «… жил у Громова, проводя дни и ночи в задушевных беседах с Алексеем Великодворским» (братом Павла): сам Геронтий в павловой биографии говорит, что все братья Павла жили с ним на родине до 1833 года, и уж конечно не сказал бы этого, если бы действительно весною 1832 года дни и ночи проводил с одним из них, Алексеем, в Петербурге, где тот будто бы жил уже постоянно на службе у Громова. И то обстоятельство, что теперь, на совещании у Громова, Геронтий говорил о месте учреждения кафедры почти теми же словами, как говорил Кочуев на беседе у иргизского игумена Силуана (ср. «Русск. Вестн.» т. 63, стр. 81), только усиливает недоверие к рассказу автора. Сведения об иноке Павле мы будем заимствовать главным образом у Геронтия, из принадлежащей нам его собственноручной записки, составленной в Шлиссельбургской крепости и содержащей именно сказание о жизни Павла. Относительно фактической стороны рассказ Геронтия, как одного из ближайших друзей Павла, знакомого со всеми более или менее важными обстоятельствами его жизни, не внушает никакого сомнения. Известия о Павле находим также в записках другого близкого ему человека – о. Онуфрия. Биографию Павла изложил со свойственным ему талантом и г. Мельников («Русск. Вестн.» т. 65, стр. 26–32); но, как видно, за неимением точных сведений он писал ее большею частью по одним догадкам, неумеренно увлекаясь притом своей богатой фантазией. |
| It is possible to reduce all spectrum of social roles, which an outstanding monk could have being in touch with the ‘worldly’ society, to three main types: 1) ‘a healer’, 2) ‘a mediator/patron’, and 3) ‘a missionary’. The first type occurred in the sources more often, than the others. A monk (the first of all, the ‘Holy man’) appeared as a healer in various diseases, both somatic and mental. The activity of a monk as a mediator had some addition aspects. But the chief one was his efforts in mediating the social conflicts and everyday activity. This point indicates the great authority of «outstanding» monks among both common people and the officials, which helped them successfully to carry out these functions. The data concerning the missionary activity of the monks as reserved in our sources shows their contribution in dissemination of Christianity along the Egyptian chora in the IV t h century. However, this activity was sporadic and unorganized and, as a rule, had a peaceful character 713 . Also, the social ties of «outstanding» monks have an all-class character, not only the peasant one. The Appendix of the book examines the notions of three basic terms of monastic asceticism: euche («pray»), askesis (»exploits») and logismos («mind», «thought», «Einstellung»). The meanings of all these terms are generally the same in the sources. Some divergences can be explained by stylistic preferences of the authors and, in some cases, by rising of social importance of monasticism. It is possibly to assume that despite the ‘stormy’ evolution of monastic organisation’s forms and their original mobility, the basic terms of monastic asceticism remained permanent. 3 Примером первого может служить «Житие преп. Онуфрия» – Voytenko, 2007. Р. 635 – 637, образцом второго – «Повесть об убиении монахов на Синайской горе» – Афиногенов, 2002. С. 85 – 86. Правда, стоит отметить, что эллинистический роман, наряду с судебными процессами над мучениками, античными биографиями и божественными аретологиями рассматривается как один из жанровых «источников» агиографии – см. Browning, 1995; Déroche, 2004. P. 368. |
|
|
