| Как мученики, так и истинные монахи, по мере прохождения своего сверхъестественного подвига, обнаруживали обилие благодатных дарований. 180 По словам епископа Игнатия, «подвиг некоторых святых иноков кажется более непостижимым по сверхъестественности своей, нежели даже подвиг мученика». 181 В этом можно убедиться, говорит епископ Игнатий, если прочитать жития святых иноков: Марка Фраческого, Онуфрия Великого, Марии Египетской и многих других. 2. Зависимость монашества от общего уровня христианства Считая монашество Богоустановленным и уподобляя его подвигу мученичества, епископ Игнатий никогда не отделяет его от богоустановленного христианства. «Монашество, – по справедливому заключению епископа Игнатия, – основано на христианстве, зиждется и держится на нём... монашество – вид его (христианства), особенное проявление». 182 Если преуспевает в мире христианство – наступает и расцвет монашества; если же ослабевает христианство в мире – клонится к упадку и монашеская жизнь. Упадок нравственности монахов находится в тесной зависимости от нравственности мирян. Между христианами, живущими в мире, и монахами-христианами, живущими в монастырях, по наблюдениям епископа Игнатия, всегда существовала самая тесная связь. «Жители монастырей, – пишет он, – не слетели туда с луны или с какой другой планеты; они вступили из среды земного грешного мира. Нравственность, которую осуждают «миряне» в монастырях, образовалась посреди мира, питается, поддерживается сношениями с миром». 183 В дни жизни епископа Игнатия монашество подвергнулось со стороны многих светских лиц справедливым и еще чаще несправедливым нападкам. Вступая в защиту монашества, истинный поборник иночества писал: «Многие ныне жалуются на него (монашество), видя или отыскивая в нём разные недостатки; но монашество – барометр, который, стоя в уединенной комнате, со всех сторон замкнутый, с точностью показывает состояние погоды на улице», – состояние вообще христианства. Постепенный упадок нравственности среди мирян и связанное с ним ослабление нравственности в монастырях епископ Игнатий подтверждает следующим примером. |
| И стал я скорбеть и сокрушаться, размышляя и говоря себе: что же это за жизнь моя? что за подвиги? Нет в них и тени жития и подвигов того угодника Божия, которого я видел. И немало дней провел я в таком размышлении, желая подражать в богоугождении тому мужу. И возбудило меня милосердие Божие к тому, чтобы попекся я о душе моей и не поленился вновь идти во внутреннюю пустыню путем незнаемым в ту страну, где обитает народ варварский, имя которому «Мазик», или «Мазики». Одного только и желал я усердно, чтобы уведать мне, есть ли еще в пустыне и другой какой пустынник, работающий Богу, найти его и от него получить пользу для души моей. И вот, отправился я, — пишет Пафнутий, — в намеченный мною путь пустынный, взяв с собою хлеба и воды столько, чтобы хватило мне на малое время. Когда вышел у меня весь хлеб и не стало у меня воды, стал я скорбеть о лишении пищи, но я крепился и так шел четыре дня и четыре ночи без пищи и без пития, пока не изнемог телом до того, что упал на землю, ожидая смерти. И увидел я святолепного мужа прекрасного и пресветлого. Подошел он ко мне, возложил мне руку свою на уста и стал невидим: и тотчас я ощутил в себе силы, и уже не испытывал ни голода, ни жажды. Когда же поднялся я с земли, то пошел опять в глубь той пустыни и опять четыре дня и четыре ночи шел без пищи и без пития, — и вновь стал я изнемогать от голода и жажды. Тогда воздел я руки к небу, помолился Господу и вновь увидел того же мужа. Коснулся он уст моих и стал невидим. И от прикосновения того я вновь почувствовал в себе новую, еще большую силу и вновь отправился в путь. И когда настал семнадцатый день путешествия моего, я дошел до некоей высокой горы и сел у подножия ее отдохнуть, ибо очень утрудился. И увидел я вдали от меня идущего мужа, образом страшного, как зверь, всего обросшего волосами и белого, как снег; был же он сед от старости. Волосы же его головы и бороды были так длинны, что достигали земли и, как одеждой, покрывали его тело; чресла же его были перепоясаны листьями пустынных растений. |
| Большое число осведомителей и постоянное наблюдение за заключенными еще более утяжеляли условия пребывания в лагере. Здесь на каждого узника был заведен секретный формуляр, в котором отмечалось его поведение, то, как он работает, что говорит и каких взглядов придерживается. На Анзере тюремщики писали о владыке Аркадии: " Взысканиям не подвергался, поведение и отношение к труду удовлетворительное, религиозного убеждения " . В феврале 1930 года о пребывании епископа на Троицкой командировке они писали: " Епископ. Лагерным распорядкам не подчиняется по религиозным убеждениям; работу выполняет, поскольку находится в условиях лагеря " . В июле надзиратель Троицкой командировки так характеризовал епископа: " Лагерному распорядку не подчиняется... группировал вокруг себя служителей культа, ведя среди них агитацию против обновленческого направления... Требует строгой изоляции и неуклонного наблюдения " . Подневольная жизнь в лагере такова, что ни на одном месте узника не оставляют надолго, и в октябре 1930 года епископа Аркадия перевели во 2ю роту поселка Савватиево, где он получил место сторожа. Здесь старший надзиратель писал о нем: " Поведение хорошее, работу выполняет, так как находится в лагере... среди служителей культа имеет большое влияние; религиозного убеждения " . В марте 1931 года епископа снова перевели на общие работы на участок Овсянка, а затем на том же участке он работал сторожем. В то время на острове еще жили вольные монахи Соловецкого монастыря, которым было разрешено совершать церковную службу сначала в храме преподобного Онуфрия Великого, а после его закрытия – в часовне, расположенной неподалеку от пристани. Поначалу лагерная администрация не смотрела строго на присутствие узников – архиереев и священников, на этих богослужениях, но затем, когда монахи были переведены в часовню, она старалась уже не допускать заключенных на эти службы. Благочестие и высокий авторитет среди заключенных и вольных монахов епископа-подвижника все более раздражали лагерное начальство, с наибольшей ненавистью и непримиримостью относившееся к православным, и оно стало искать повод, чтобы арестовать владыку. Среди заключенных были и такие, кто готов был засвидетельствовать любую ложь, только бы облегчить свою участь в неволе. |
| В Стародубье горячим противником «Послания», явился Добрявский поп Григорий; он рассылал письма по этому в Москву и другия места. Наконец, обиженный некогда Софроний, также оказался врагом Послания. Он прямо назвал его «еретическим нововведением, предательством великороссийской церкви», и эти мысли рассеивал по Поволжью. Мало того, Софроний и поп Григорий жаловались самому Кириллу и просили его от имени некоторых московских старообрядцев прибыть, для успокоения умов, в Москву. По прибытии Кирилла в Москву, в начале 1863 г, около него образовалась уже довольно значительная партия недовольных «Окружным посланием». Но в числе этих недовольных были все миряне. Поэтому, прежде чем приступить к суждению об «Окружном послании», Кирилл счел нужным устранить защитников Послания. Он предложил вопрос о назначении епископа на московскую митрополию, который бы управлял всею старообрядческою церковью; когда таким епископом был избран Антоний, именовавшийся до сих пор Владимирским, и поэтому предмету была подписана грамота; то Кирилл грамоту уничтожил, а затем выслал из Москвы своего наместника Онуфрия и, прекратив сношения с епископами, объявил, что он сам вступает в управление российскою церковью. Подготовив таким образом благоприятную почву, Кирилл 24 февраля 1863 года издал объявление об уничтожении Окружного послания 73 . К этому объявлению Кирилла, подписанному также Софронием, присоединил свою подпись и Антоний. Уничтожение Кириллом «Окружного послания», вместо успокоения умов, послужило началом образования двух партий: «окружников» и «противоокружников» и повело к открытой борьбе между этими партиями. Первое проявление борьбы выразилось в удалении Кирилла из Москвы. Поводом к этому удалению послужили политическия события. 1863 года 18 февр. окружники подали совету епископов прошение, в коем писали: «для какой цели Его Высокопреосвященство изволил прибыть в такое время, когда почти все западные губернии находятся в смятении? Разве для того, чтобы подтвердить о нас прежнее политическое мнение правительства? Просим вас, боголюбивые епископы, упросить Его Высокопреосвященство выехать из России обратно в митрополию». |
| Слыша все это от них, я, смиренный, говорит Пафнутий, спросил их: «Где же причащаетесь вы в субботу и воскресенье Божественных Тайн пречистого Тела и Крови Христа, Спасителя нашего?» Они отвечали мне: «Для того мы и собираемся здесь каждую субботу и воскресенье, ибо ангел святой, посылаемый Богом, приходит к нам и преподает нам святое причащение». Я же, весьма возрадовавшись, услышав сие, восхотел дождаться у них субботы, дабы видеть святого ангела и получить из его рук божественное причащение. И пробыл там до субботы. Пробыли и они ради меня в одном месте, не расходясь каждый в келии свои. И проводили мы те дни в славословии Божием и в молитвах, вкушая в пищу плоды садовые и испивая воду из источника. Когда наступила суббота, рабы Христовы сказали мне: «Приготовься, возлюбленный брат, ибо ныне придет ангел Божий и принесет нам божественное причащение. Тот, кто сподобится восприять из рук его святое причащение, получает прощение всем грехам своим и становится страшным для демонов, так что искушение сатанинское не может приблизиться к нему». В то время как они говорили мне это, я обонял дивный аромат, как бы от сильного каждения фимиама и весьма изумился, ибо никогда не обонял такого дивного аромата. Я спросил юношей: – Откуда исходит столь неизреченное благоухание? Они отвечали мне: – Приближается ангел Господень с пречистыми Тайнами Христовыми. Тотчас встав на молитву, мы начали петь и славословить Христа Царя, Бога нашего. Внезапно нас осиял свет с неба; мы увидели ангела Божия, сходившего с высоты, блиставшего как молния. Я пал ниц на землю от страха. Юноши же те подняли меня и сказали, чтобы я не боялся. Тогда я увидел предстоящего нам ангела Божия, в образе прекрасного юноши; красоту его трудно было описать; он держал в руке своей святой потир (чашу) с божественными Дарами. Те рабы Божии подходили к нему по одному и причащались. После них подошел и я, грешный и недостойный, с великим трепетом и ужасом, вместе же с тем и с несказанной радостью, и сподобился причаститься пречистых Тайн Христовых из рук ангела. Во время причащения я слышал слова ангела: |
| В «Предложении» действительно «предлагаются» условия, на которых противуокружники согласны примириться с окружниками. Эти условия изложены в семи пунктах. В первых пяти содержатся обычные противуокружникам, т.е. чисто раскольнические, возражения против главных статей Окружного Послания, – и эти пять пунктов, конечно, с легким сердцем, весьма охотно приняли бы Савватий, Брилиантов и их приспешники, хотя пятый пункт, в котором допускается моление за царя, но отвергается приношение просфоры за него, представляет для Савватия с Брилиантовым и некоторые неудобства, ибо с невыгодной стороны может поставить их перед благодеющей им властью. Неудобоприемлемыми даже для Савватия и «братчиков» являются собственно два последние пункта, в которых требуется не только Окружное Послание уничтожить и яко не бывшее вменить, но и предать проклятию сочинителя и издателей оного: «а составителя Окружного Послания Илариона Егорова и утвердителей этого Окружного Послания, чтобы отныне, как его, так и издателей, признать за начальников душепагубного раздора и предать вечному проклятию». Если Савватий с своими собратиями, «боголюбивыми епископами» раскольников, и не прочь бы пожертвовать злополучным Иларионом, если и согласился бы предать его душу «вечному проклятию», а тем паче подвергнуть таковому его ближайшего помощника о. Онуфрия, скончавшегося в мире с православной Церковью , то могут ли они и посмеют ли произнести анафему таким почитаемым в расколе «архипастырям», как Антоний Шутов, покоящийся на пресловутом Рогожском Кладбище под великолепным памятником, воздвигнутым его почитателями, или Варлаам Балтский, Пафнутий Казанский, подписавшие и издавшие Окружное Послание? Сделав это, Савватий предал бы анафеме своих рукоположителей и оказался бы ставлеником епископов, подлежавших «вечному проклятию» и наследовавших оное. А чт еще страшнее для него, – этим он возбудил бы против себя негодование всего австрийско-старообрядческого мира. Не говорим уже о том противодействии, какое встретил бы от Сильвестра и прочих искренних окружников, хотя их весьма уже не много (ибо и лукавые братчики изменяют Окружному Посланию, сочиняя такие мирные грамоты, как недавно напечатанная нами). Предложив такие, неудобоприемлемые условия, Пафнутий и Михаил просят Савватия «и прочих епископов» – «изложить на бумаге и объявить (на них) согласие в непродолжительном времени», – именно ответить к 1-му числу месяца июня сего (1895) года». В конце же своего «Предложения» прибавили следующую загадочную фразу: «а когда сойдемся в мирное соглашение, и тогда дополним к сему соборное заключение». Не значить ли это, что согласившись предать «вечному проклятию» составителя и издателей Окружного Послания, Савватий и «прочие епископы», как повинные такому же осуждению за последование тому же Окружному Посланию, но принесшие покаяние перед неокружническими епископами, должны будут подвергнуться от сих последних некоему чиноприятию для вступления с ними в общение? |
| И как не причащаться! «Монахов, живущих в пустыне, – в объяснение предыдущих примеров сказал Пимен Великий 1049 – жжет яд злых демонов, и они с нетерпением ждут субботы и воскресенья, чтобы идти на источники водные, то есть приступить к Телу и Крови Господней, чтобы очиститься от скверн лукавого» (ср.: Пс. 42, 2 ). Даже в тех случаях, когда святые отцы жили в непроходимых пустынях и не могли сообщаться с миром, то и тогда Бог не лишал их Св. Таин, но посылал причащать их Своего ангела. – Отче, каким образом ты причащаешься пречистых Христовых Таин в субботу и в день воскресный? – спросил некогда преп. Пафнутий жившего в пустыне св. Онуфрия Великого 1050 Тот ответил: – Ангел Господень приходит ко мне и приносит с собою пречистые Христовы Тайны и причащает меня. И не к одному мне приходит, но и к прочим живущим Бога ради в пустыне и не видящим лица человеческого... Действительно, преп. Пафнутий дознал это после самым делом. Отшедши во внутреннюю, далечайшую пустыню, он встретил в ней четырех юношей, весьма благовидных, опоясанных овечьими кожами. Лица же их так сияли благодатию Божиею, что Пафнутию казалось, что перед ним не люди, а ангелы, сошедшие с неба. Когда они рассказали ему чудесную историю своего удаления в пустыню 1051 вселения в нее и пребывания, св. Пафнутий спросил их: – Где же вы причащаетесь в субботу и в воскресенье Божественных Таин? 1052 / – Для этого мы собираемся вместе каждую субботу и воскресенье (а остальные дни седмицы они проводили каждый в безмолвии и молитве отдельно. – Еп. Варнава), и святой ангел пресветлый, посылаемый Богом, приходит к нам и приносит св. Причащение. Преп. Пафнутий после этих слов, как сам говорит, решил дождаться у них субботы, чтобы самому сподобиться видеть св. ангела и принять из его рук Божественное Причащение. «Когда наступила суббота, – продолжу речь словами самого преподобного, – сказали мне те рабы Христовы: – Приготовься, возлюбленный брат, потому что сегодня придет ангел Божий и принесет нам Божественное Причащение... |
| Они принесли ко мне постель мою и вещи из старого обиталища, при том столик, скамейку и отхожий стул. Пришло время обеденное; принесли кушанье не в пример против прежнего весьма худое и рюмку сладкой водки, а за каждым раствором дверей для осторожности, или для большего меня оскорбления, по два солдата ставленые с обнаженными саблями при дверях. О Боже! в сколь великой был я в то время скорби, видя себя одного отличена в заключении и с такою строгостью содержавшего. Было то время летнее после святого Онуфрия, когда начались жаркие дни, как тюрьма моя была под чердаком, покрытым черепицею, имеющая забитые окошки и замкнутые двери, без участия свежего воздуха, притом помещено там и отхожий стул, то я сидел как бы в смрадножарчайшей печке, от чего пришел в крайнюю слабость. Непривычка в присутствии людей отбывать натуральные испражнения сделала превеликой непорядок в желудке, так что по восьми дней в испражнении случалось не бывать; а после с величайшею болезнью, почти с воплем разрешался. Пришла на меня глубочайшая меланхолия от рассуждения о несчастливом жребии моем и о тягчайшем страдании без малейшей виновности. Днем и ночью перемены часовых чрез каждые два часа, ревизии каждого часа, смена караульных офицеров и притом от одного другому сдача арестантов, смена караулов с шумом и треском ружьев вперяли в сердце неисповедаемый уже при продолжающейся от прежних случаев испуге страх. Смрад от запертого в малой скважине воздуха неприятною делал жизнь. В таком находясь состоянии позабыл, кажется, о Боге, о друзьях и о выгодной некогда жизни. Словом сказать, хотя был человеком, однако мало чем отличался от дикой скотины, заключенной в хлеве и от малейшего шелеста дрожащей. Разбиваясь рассуждениями, чем бы себя ободрять, вздумал просить к себе живущего в арсенале капитана фузилеров, Фоптапну (?), коему и наблюдение поручено было над караулом при нас арестантах находящимся; и когда почтенный тот человек пришел ко мне, я почти к ногам ему поклонился и целуя руки его просил совета в поправе моего положения; делался он несостоятельным в пособии моей просьбе, однако спросил, что бы мне нужно; обливаясь я слезами просил, не можно б ли две рюмки сладкой водки, которую в обед и ужин мне приносили, переменить на простую горелку, чтоб ее было для моего употребления побольше; он говорил, что это будет чуть не штоф на день; я отвечал, что нужно бы мне столько для отвращения мыслей и смрада калии моей; согласись он на сей замен, советовал мне курить трубку, и табаку обещал на свой счет доставлять и всякий вечер на ночное препровождение четыре бутылки мартового пива 9 и полбутылки французского вина на свой же счет, с тем однако, чтоб я о сем не проговорился пред адъютантом комиссии. |
| Разорви, рассыпь в бездну ада, Расторгни, испепели, попали до конца. Пошли тогда кротких и светлых Ангелов, Отражающих толпы бесов, Восхищающих душу от наказания, Сострадательных к душе мучимой, Возносящих (ее) горе без грехов К трисветлому и единому Царю 367 , Соединяющих ее со всеми спасаемыми И сподобляющих радости святых. В (качестве) посредника приими благость Твою, Избранной ходатаицей дай мне благодать Твою, Благостыню, незлобие, Сострадание и крайнее благоутробие. Приими вторую высочайшую ходатаицу – Радование мира, Матеродеву – Отроковицу, Божественную лествицу, одушевленный жезл и престол. Приими ходатаем молниеблещущий чин: Престолов, Херувимов и огненных Серафимов, Господства, Силы, Власти, Начала, Архангелов и Ангелов. Приими ходатаем светлого и светоносного Предтечу Твоего, освященного Прежде пелен, провозвестника и Богопроповедника, Прежде Владыки воссиявшего находящимся во тьме. Приими ходатаями лики святых: Сонмы пророков, патриархов, отцов, Апостолов и венценосных мучеников И всех других светоносных святых. Приими ходатаицей Марию Египетскую, Человека от земли, однако же небошественного Приими ходатаем Онуфрия Великого, Обнажившего тело, в Божественную же одежду Добрых дел облекшегося чудно, Приими ходатаем Марка Афинянина 368 , Ефрема Сирина 369 и всех святых. Ибо Ты – Бог сострадательный, благодетель, Бог кроткий для законопреступничавших, Бог подающий искупление грехов, Бог дарствующий всем спасение. О если бы же и на мне Ты показал благость (Твою)! О если бы и на меня Ты излил токи благоутробия Твоего! Ибо я законопреступничал более всех, От самой утробы (матери) и до нынешнего времени. Спаси меня вопреки достоинству и сверх надежды, Чрез одну Твою благость и благостыню, Чтобы я благословлял и с любовью величал Тебя, Дабы благодарил и искренно воспевал; В будущем же спасительном веке Чтобы и я благословил благословенного Владыку, Которого благословляют силы небесные Во все неисчислимые веки. 361 Ее нет ни в л. п., ни в П. р. В славянском переводе с незначительными изменениями эта молитва имеется в следованной псалтири старой печати, после молитв во причащению; мы кашли ее еще в «Правиле ко св. причащению» Синодального издания М. 1890. стр. 170 обор – 174. В славянском переводе она надписана, как «молитва Симеона Метафраста ». Однако в числе молитв, известных с именем Симеона Метафраста , этой молитвы мы не находим. См. МР. gr. t. 114 coll. 130 A. 220 – 225. Симеона Метафраста и Симеона НБ. pahmie иногда смешивали, и даже в некоторых греческих рукописях творения Симеона НБ. ошибочно надписаны одновременно и именем Метафраста. См. ibid. col. 144 АВ. Таким путам и настоящая молитва могла быть приписана Симеону Метафрасту. |
| 15 «На то, что единоверцы, – писал Филарет Калужскому епископу Николаю, – берут присягу со священника, подобно как раскольники, мне возразили: зачем такой священник, который неверен своему архипастырю? В сем обличении есть правда: хотя правда и то, что архиерей не имеет удобства давать единоверцам такого священника, в верности которого совершенно был бы уверен, ибо им дана воля выбирать». 16 Вследствие предписания Святейшего Синода производить единоверческие дела архиереем непосредственно. А не через консисторию, Филарет сам от себя дает единоверцам грамоту на открытие на Рогожском кладбище единоверческой церкви. 17 Часто раскольники, познав свое заблуждение, желая присоединиться к святой церкви, и не имея возможности побороть страха перехода в нее шли к Филарету для собеседования. Результатом собеседований, которые большей частью оставались тайной, было то, что раскольники становились православными. В особенности любовь Филарета излилась на известных деятелей Белокриницкой иерархии – тамошних епископов: Браиловского Онуфрия, Коломенского Пафнутия, иеромонаха Иосафа и архидиакона Филарета, при их присоединении к православию. «Надобно принять их, – писал Филарет наместнику лавры Антонию, – по Апостолу, якоже доилица приет своя чада». 18 «Скажу о сем деле словами Апостольскими: ей, брате, сего да получу у тебе о Господе». 19 С такою любовью Филарет относился к единоверцам всегда. Даже и в то время, когда они бывали непослушными и непокорными, он побеждал их своей любовью и терпением. Он советовал и другим именно так относиться к единоверцам, и всякие репрессивные меры по отношению к ним никогда не рекомендовал. Вот что писал Филарет преосвященному Калужскому Николаю, в епархии которого единоверцы были далеко не миролюбивого характера. «В единоверцах ваших видно, что мало единства с церковью: но, к сожалению, не все сие видят. Впрочем, улучшение их может совершиться не столько силою власти, сколько молитвою за них, и убеждением от любви с терпением. Нет ли в сем роде чего-нибудь не употребленного вами? Нынешний преосвященный киевский не жаловался на них, когда был в Калуге»… 20 «Надобно нам великодушно перенести трудности единоверческого дела». |
|
|
