| В тот же день в Консистории предложено было сделать распоряжение об открытии молений в церквах о здравии тяжко больного архипастыря. Тут было замечено: «поможет ли»? «Н–н–ну, поможет ли»... «Т. е. представьте, что болезнь имеет ход роковой. Для нас тогда наши молитвы будут иметь умиляющее влияние доброго нравственного действия. А узнает больной, – как подействует это на него? Как бы не растревожить его». «Мы доложим». " Это дело». Доложили. «Прошу», говорит, – «мои отцы в крестовой уже молятся за меня. Помолитесь и вы». С 6–го октября по всем церквам Саратова, начиная с кафедрального собора, начались особые моления о здравии и спасении болящего архипастыря. Здесь, в кафедральном соборе, когда на сугубой ектеньи пришлось возносить прошения о здравии болящего, голос у дьякона порвался, это имело для присутствующих значение электрической искры, потекли у некоторых слезы, послышались вздохи и стоны... Пред литургией был у больного второй консилиум врачей. После литургии он потребовал к себе кафедрального протоиерея, а ректор семинарии прибыл сам в архиерейский дом, чтобы справиться о здоровье. Приглашены были в спальню к больному архипастырю оба. «Мир вам». Те поклонились и поцеловали благословляющую руку. Сели. Больной с постели не поднимался, лицо истощенное, глаза полузакрытые, говор слабый, неясный. Речь, начавшись состоянием здоровья архипастыря, перешла на кафедральный собор, на нижнюю соборную церковь . За этим собственно, – о ней потолковать владыка и пригласил кафедрального. Здесь кстати сказать, что покойный преосвященный епископ Евфимий в короткий трехлетий период пребывания своего в Саратове сделал для благоукрашения церкви кафедрального собора очень много, и это тогда, как в кафедральном соборе не было почти никаких денежных средств, а нужд было много. Именно, после многолетних хлопот, бесплодно положенных на дело тремя сряду следовавшими преосвященными архиереями, Иаковом, Афанасием и Иоанникием, преосвященный Евфимий достиг, наконец, что верхняя церковь кафедрального собора стала зимою натапливаться в надлежащую меру; а прежде, бывало, сколько дров ни сожгли бы в печах, собор все холоден, так что зимою в нем службу Божию можно было совершать с трудом, и полунатопленный, полусырой, полухолодный с необыкновенными течениями воздуха внутри, он производил превредное влияние на здоровье; это неудобство значительно отклонено, цель нагревать собор в достаточную меру достигнута осуществлением простой мысли преосвященного Евфимия: перекладкою печей, устройством фонаря у главной входной двери, а главное очищением от накопившегося в полвека и загнившего мусора и обмазкою верхних, устроенных из дерева, сводов. |
| В эту пору, желая приобресть для Академии побольше работников наиболее усидчивых и постоянных, ректор епископ Афанасий вызвал в С–Петербургскую Академию уже готовых иеромонахов Макария и Феофана, питомцев Киевской Академии и Иоанна, питомца Московской Академии. Приглашал ли епископ Афанасий во время своего ректорства кого–либо из студентов принять монашество, мне это положительно неизвестно, хотя и тогда я был вхож в студенческий мир. Впрочем и нужды в таких приглашениях не было. Монахов в Академии было довольно и без того, особенно из вдовых священников; один из них преосв. Герасим, епископ Астраханский (†1880г.). Были ли подобные приглашения при кротком и осмотрительном преемнике Афанасия, преосв. епископе Евсевии, до нашего поступления в Академию, не знаю, не слышал. Из XVII курса монахов было довольно; из них были Кирилл, епископ Мелитопольский, из них же Леонтий, архиепископ Холмский и Варшавский. Сии приняли монашество вольною волею; это мне достоверно известно. Воспитанник XVIII курса, о. ректор С–Петербургской, духовной Академии, протопресвитер Иоанн Леонтьевич Янышев сказал одному новопосвященному архиерею: «вот и мне предлежал подобный же жребий монашества, да Бог судил иначе, как видите», – намекая по–видимому на то, что когда он был студентом, ему намекали о пострижении в монашество. Однако же, его несогласие на пострижение не помешало ему ни кончить курс первым магистром, ни остаться бакалавром в Академии, которую вскоре он оставил доброю волею, приняв место священника за границей, кажется, в Висбадене. Из XIX курса еще в Академии заявляли желание поступить в монашество 8 студентов. Четырем из них дозволено принять монашество – Герману, Никанору, Иосифу и Серапиону, – все епископы; намерение трех других не могло быть тотчас же осуществлено, как не вполне созревшее; а решительное желание одного было отклонено по неуверенности в его характере. Это несомненно. Впоследствии сей последний женился, принял священство и вскоре же умер. Кажется, и остальные трое впоследствии женились. |
| войны 1877-1878 гг. Начатая И. в 1850 г. просветительно-издательская деятельность мон-ря была продолжена и расширена при московской часовне, в большом объеме бесплатно распространялась лит-ра. В 1878-1887 гг. выходил ж. «Душеполезные размышления» (с 1888 «Душеполезный собеседник» ). В издательской деятельности Пантелеимонову мон-рю помогали и с ним сотрудничали: свт. Феофан Затворник , митр. Сербский Михаил (Йованович) , Херсонский архиеп. Димитрий (Муретов) , Херсонский архиеп. Никанор (Бровкович) , Томский еп. Петр (Екатериновский), архим. Леонид (Кавелин) , архим. Антонин (Капустин) , архим. Иустин (Полянский ; впосл. епископ), иером. Никон (Рождественский ; впосл. архиепископ), протоиереи А. Ковалевский, М. Путинцев, П. Матвеевский, И. Н. Полисадов , В. Гурьев, священники Н. Воинов, Н. Румянцев, миряне - ученые и деятели культуры С. И. Пономарёв, Ф. А. Терновский , А. А. Дмитриевский , Н. В. Елагин , В. И. Аскоченский , А. А. Греков и др. И. укреплял монастырское общежитие, существовавшее в Пантелеимоновой обители в ранний период ее истории и восстановленное в 1803 г. грамотой К-польского патриарха Каллиника V . На основе афонской традиции к 1 янв. 1881 г. И. составил первый в истории обители письменный общежительный «Устав Русского на Афоне св. вмч. и целителя Пантелеимона общежительного монастыря». Он регламентировал все стороны монастырской жизни, порядок церковных служб, обязанности по послушаниям, келейное правило и внекелейное поведение. Особое значение И. придавал послушанию, откровению помыслов, частой исповеди и причащению. В письме П. Б. Мансурова Ф. Д. Самарину от 5 окт. 1888 г. отмечалось, что благодаря действию этого «наиболее строгого из афонских уставов» о братии мон-ря можно сказать, что «она есть высшее, по общему признанию, что есть на Афоне и, без сомнения, во всем русском монашестве» (РГБ ОР. Ф. 265. К. 193. Ед. 12. Л. 51-51 об.). По словам архим. Леонида (Кавелина), «из русских общежительных обителей лишь братство Оптиной пустыни, и то в цветущий ее период, при жизни приснопамятных старцев ее… могло бы идти в сравнение с братством Русской Афонской обители по своему духовному устроению, которое есть прямой плод правильного духовного воспитания» (Церк. |
| Все представители истинного славянофильства и родились, и получили начальное воспитание (а самые старшие успели окончить Московский университет) в царствование Александра I, которое заключало в себе не одну эпоху. По слову Г.В.Флоровского: " Вся значительность " этого времени " в общей экономии нашего культурного развития еще не была опознана и оценена до сих пор " с.128]. Елизаветинско-екатерининское время оставило не только блестящие военные победы, но и усиление крепостного гнета, странное состояние духа в обществе. С середины XVIII века в России распространяются идеи Вольтера, энциклопедистов, мистиков. Архиепископ Никанор (Бровкович) отмечал, что с этого времени " христианский мир представляет страшную, можно сказать небывалую свалку всяких антихристианских учений... " с.27]. Подобные резкие характеристики вовсе не являются характерными для отдельных лиц. В историографии можно встретить немало и других обстоятельных резко-критических оценок духовного состояния российского общества того времени. Эпоха либеральных преобразований начала XIX в. не способствовала духовному оздоровлению общества. Сам император только в канун вторжения Наполеона в Россию впервые читает Новый Завет и более всего его взволновал Апокалипсис с.131]. Основным же и любимым чтением Александра I, как и подавляющей части образованного общества, являлась западная литература. По заключению А.С. Хомякова, Россия в это время " делается какою-то служебною силою для Европы " , " просвещающееся общество все далее отходило от начал русского быта и от самой ее исторической жизни " . Сложное время переживали Православная Церковь в России, ее учебные заведения, богословская наука. В своем предисловии к богословским сочинениям А.С.Хомякова, характеризуя в " общих чертах " среду, " в которой родился, жил и умер Хомяков " , Ю.Ф.Самарин выделяет и описывает четыре вида неверия тогдашнего российского общества: научное, казенное, бытовое и " самый прискорбный вид неверия - неверие, взывающее к помощи, невольное, добросовестное неверие от недоразумения " т.6, с.331-337]. |
| Второй, – Иоанн почти всегда сидел на кафедре, читал по тетрадке, изложение напряженно отвлеченное и туманное; изредка ходил по классу, когда спрашивал студентов. Ясно было, что толк острый; в возражениях студентам бывал резок и меток. Но вообще следить за ним было трудно и особенного влияния на студентов в мою пору он не имел. Впоследствии он переработал свою систему, дав ей вместо теоретической историческую постановку. И наши преемники студенты были от него в восторге. Третий, – о. Кирилл, задачею жизни имел подражать во всем, конечно, в мелочах, Макарию; всегда по классу ходил, скороговоркою сыпал слова, как горох; любил схоластические разделения и дробления: во–первых, во–вторых... Слушали его мы напряженно, он был влиятелен по близости к Макарию. По некрупности, впрочем довольно светлого смысла, мало имел влияния на студентов. Четвертый, Д. Ф. Вознесенский всегда сидел на кафедре, всегда говорил наизусть, тут же и обдумывая что и как сказать, всегда плохо приготовившись к лекции, говорил языком крайне туманным. Лекций его мы и не слушали. А образцы читал и разбирал превосходно. Наконец, В. И. Долоцкий читал свою литургику всегда по тетрадке, всегда из курса в курс одно и тоже, читал раздельно по слову, ясно, просто и логично, и с знанием дела. Этого просто было и слушать, и понимать. Работящий и умный был бакалавр Свящ. Писания Моисей Александрович Голубев . Но гнусил, не ясно выговаривая слова, всегда ходя по классу, всегда держа перед носом тетрадку. Следить за ним было тяжело. Вот мотивы, почему я избрал свой метод изложения моих лекций в аудитории. Бывало, муха пролетит, так слышно. Я юн был, но авторитетом пользовался в аудитории бесспорным. Так дело шло один год. Да, моим идеалом наставника всегда был инспектор С–Петербургской семинарии Александр Иванович Мишин, впоследствии и профессор каноники в Академии. В семинарии он читал нам логику и психологию, вообще философию. Читал мальчикам самые тяжелые предметы и, следуя моему полу–сократическому методу, достигал недостижимого для других влияния на слушателей. |
| Г) Из некоторых выражений Климента видно, наконец, что он не признавал даже первенства существенной и необходимой принадлежностью апостола Петра, – что в своих сочинениях, видимо, возвышает он особенно апостола Павла, как более других потрудившегося и написавшего; а первым по порядку, установленному по вознесении Господнем в апостольской Церкви, считает Иакова, брата Господня. Так имя апостола Павла Климент везде почти употребляет с приложением или божественный апостол ( θεος), или славный ( γενναος), или благой ( καλς) 147 ; а в отношении имени Петра не делает этого нигде. Так в сонме апостолов, вслед за апостолом Павлом, который писал к Галатам: Иаков и Кифа и Иоанн, мнимии столпи быти, десницы даша мне и Варнаве общения ( Гал. 2, 9 ), Климент ставит Петра в том же порядке, выражаясь в одном месте своих сочинений 148 так: «каков был Иаков, Петр, Иоанн, Павел и прочие апостолы», а в другом 149 так: «по воскресении своем Господь сообщил дар ведения Иакову праведному, Иоанну и Петру». Пусть эти выражения Климента не решительно говорят в подтверждение той мысли, что по порядку, принятому в Церкви апостольской, первое место между апостолами занимал Иаков, а не Петр: вот еще слова Климента, которыми решительно подтверждают это. «Петр, Иаков и Иоанн, хотя от самого Господа предпочтены были, однако по вознесении не стали состязаться о славе, но иерусалимским епископом избрали Иакова праведного», пишет Климент: из этих слов видно, что св. апостолы, Петр, Иаков и Иоанн, предпочтение, которое получили от самого Господа, по духу апостольского смирения уступили Иакову праведному, – что Петр, – если только он первенство в лике апостольском считал своей неотъемлемой принадлежностью также, как хотят того римские богословы, – охотно отдал предпочтение перед собой Иакову, так что Иаков, после этого председательствовал и первенствовал в апостольской Церкви. 2) Отсюда же можно вывести заключение, что Климент не признавал и римского главенства. По взгляду св. Климента, апостолы Петр, Иаков и Иоанн, избрав Иакова праведного епископом церкви иерусалимской, не хотели состязаться между собою о славе у ступили Иакову предпочтение, которое получили от самого Господа, – апостол Петр так же, как Иаков и Иоанн: такое высокое понятие имели они о чести быть предстоятелем матери всех церквей – церкви Иерусалимской! Раз отдав предпочтение перед собой Иакову, когда был в Иерусалиме, Петр – без сомнения – не мог взять назад уступленное однажды, когда прибыл в Рим: не мог сообщить своим лицом первенство церкви римской, которое отдал Иакову и церкви Иерусалимской. |
| Дело стоило средств, а средства нужно было изыскать; содействовал владыке в этом деле кафедральный староста И. Т. Полеводин. Далее, при деятельном пособии кафедрального протоиерея М. С. Воронцова покойный архипастырь изыскал средства и сделал следующие приобретения и перестройки в соборе: устроил великолепную святительскую мантию, двое богатейших сулков, новую роскошную митру, огромных размеров (в несколько саженей длины и ширины) завесу для царских дверей, покровы для священных сосудов, траурное облачение на жертвенник и престол; перезолотил священные сосуды, устроил тяжеловесный сребропозлащенный осмиконечный осеняльный крест, сребропозлащенный с драгоценными камнями святительский посох, таковые же дикирий и трикирий, кованое сребропозлащенное небольших размеров напрестольное евангелие; устроил хоругви с сребропозлащенными навершниками, икону распятия Господня с позолоченною рамою и стойкою за жертвенник, два изящные в алтарь дубовые шкафа, переделал старое лучшее облачение, хлопотал об устройстве нового и без сомнения устроил бы скоро, если бы жил. Многое из этих предметов сделано на средства ему одному – усопшему архипастырю известные, многое на пожертвования добрых людей, а некоторые вещи, напр. осеняльный крест и евангелие на собственные средства его преосвященства. Капитальная же, произведенная им в кафедральном соборе, переделка – это возобновление нижней соборной церкви. По первоначальному плану собора нижняя часть его та, что теперь нижняя церковь , была только подвалом. Не достигнув того, чтоб верхнюю соборную церковь зимою можно было довольно натапливать, покойный преосвященный епископ Иаков вынужден был подвальную часть собора превратить и на пожертвования добрых людей превратил в церковь о трех престолах. Но пожертвования были небогаты, соборные средства скудны, подвал представлял для благолепного превращения мало удобств и много препятствий, и церковь из него первоначально вышла не особенно благолепная: сходы вниз своею крутизною, теснотою, сыростью напоминали больше подвал, чем церковь и еще соборную кафедральную; света в церкви оказалось мало и тот только по углам; иконостасы миниатюрные, скудные. |
| Знал ли Господь Иисус все несогласные с Его божественным учением лжеучения, лжеучения религии египетской, индийской, китайской, огнепоклоннической, во всех их отраслях и разветвлениях, лжеучения язычества финикийского, карфагенского, еллино-римского, со всеми мистериями и теургиями сего последнего, с его мифологией и теорией евгемеризма, не говоря о язычестве дикого севера Азии, Европы, глубин Африки и Аравии, Америки и островов океана? Знал ли современные Ему философские и физические учения стоические, эпикурейские, скептические, эклектические, не потухшую философию Платона и Аристотеля, зарождающуюся философию неоплатонизма и гностицизма? Знал ли басни греко-римских поэтов о начале вещей? Знал ли символическую герменевтику филонизма? Отвечаем, что знал по божественному всеведени. Но относительно собственно человеческого изучения Господом Иисусом и знания всего этого необъятного круга предметов напрасно и ставить этот вопрос, когда ставится вопрос даже о том, умел ли Он писать; когда принимается за достоверное, что Он не получил никакого вне-еврейского, внешне-научного, философско-языческого, общеисторического образования. Напрасно ставить вопрос также и о том, опровергал ли Он все эти заблуждения, когда следует прямее ставить вопрос о том, опровергал ли Он какие либо заблуждения? Собственно языческих заблуждений коснулся Он только однажды, когда саддукеи предложили Ему известное возражение против воскресения тел, которое Господь и разрешил на основании не соображений разума, а только божественного же откровения, на основании изречения пророка Моисея, Еврейские же заблуждения Господь Иисус не опровергал, а только обличал. В чем, однако же, заключается разница между опровержением и обличением, это мы яснее усмотрим в примере святых апостолов. Пусть Господь Иисус провозглашал, что послан только ко овцам погибшим дому Израилева, вовсе почти не приходя в соприкосновение с язычниками, Но ученики Его, святые апостолы, по Его заповеди, пошли уже в мир весь проповедать евангелие всей твари, которое и пронесли от Иерусалима даже до конец земли. |
| Избранные мысли из душеспасительных поучений. – СПб., 1895. Две речи. – Киев, 1882. Речь при открытии Рижского Петропавловского братства. – СПб., 1866. Беседа в день празднования 50-летнего юбилея со времени воссоединения бывших в России униатов с православной греко-российской церковью в 1839 году. – Киев, 1899. Прощание с рижской паствой. – СПб., 1867. Письма к Иннокентию, архиепископу Херсонскому и Таврическому//Труды Киевской духовной академии. – 1892. Предсмертное слово увещания приснопамятного старца-архипастыря к заблуждающимся в вере штундистам и прочим сектантам. – Киев. 1897 Литература: Снесарев Н. Донская епархия и 10-летнее управление ею архиепископа Платона. – Новочеркасск, 1887. Андронников Н. О. Исторические записки о Костромской духовной семинарии и Костромской губернской гимназии. – Кострома. 1874. – С. 49. Чистович И. А. История Санкт-Петербургской Духовной Академии. – СПб., 1857 – С. 273, 339, 342, 352, 371, 418, 446. Колосов В. И. История Тверской духовной семинарии. Ко дню 150-летнего юбилея семинарии. – Тверь. 1889. – С. 433–434. Савва (Тихомиров) , архиепископ. Хроника моей жизни: в 9 т – Сергиев Посад, 1897–1911. – Т. 3. 1901: т. 4, 5, 6, 9. Извеков Н. Д. Исторический очерк состояния Православной Церкви в Литовской епархии за время 1839–1889. – М., 1899. – С. 2, 23, 31, 51, 53, 150, 227, 248, 263, 311, 335, 336, 353, 395. Князев А. Управление высокопреосвященным Платоном (ныне митрополитом Киевским) Херсонскою епархией 1877–1882. – Киев. 1884. Кириллов А. Пребывание высокопреосвященного Платона, митрополита Киевского и Галицкого в Новочеркасске с 19/V по 23/VI 1886 г. – Новочеркасск. Захарченко М. М. Киев теперь и прежде – Киев. 1888. – С. 251. Родосский А. С. Биографический словарь студентов первых XXVIII курсов Санкт-Петербургской духовной академии. 1814–1869 гг. – СПб., 1907. – С. 20, 357–359. Никанор (Бровкович) , архиепископ. Минувшая жизнь: Из быта белого и монашествующего духовенства второй половины XIX века: в 2 т. – Одесса. 1913. – Т. 1. – С. 193, 203, 138, 270. |
| Инспектор Академии архимандрит Викторин входит в ласку сильных и ведет свои дела умно и осторожно. Митрополит делами управления вовсе почти не занимается, весь погруженный в свои сочинения, над которыми в Петербурге подшучивают. Делами епархии управляет Стефан Григорьич Навроцкий, – делами Синода Бог знает кто. Преосвященный викарий Агафангел значит не много, хотя любим и уважаем. Ума и воли в Обер–Прокуроре никто не видит. Не верят в его долговечность. С Василием Борисычем он в открытой холодности с первых дней своего обер–прокурорства. Константин Стефанович, холодный с графом и нужный для делопроизводства, говорят, переживает свое влияние. Я сам, однакож, этого не заметил. Граф не иначе называет его, как Сербинович. По духовно–учебному ведомству всем и по прочим синодским делам многим управляет Иван Семенович Гаевский, человек молодой, современно–образованный, дальнозоркий и незадумывающийся над средствами к достижению своей цели. Вот два доказательства его силы: архимандриты и ректоры Антоний Рязанский и Сергий Саратовский. Святейший Синод звал Антония в Петербург в лестных для него видах; но Иван Семенович прочитал повесть – Баритон, написанную про Рязанскую семинарию, нашел какую–то запутанность и отсталость в делах этой семинарии и этого Антония, заслуженного ректора, украшенного Владимиром, упечатал при общем сожалении в Орел. Сергия Святейший Синод определил в ректора Калужской семинарии; Ивану Семеновичу шепнули, что Сергий не годен к ректорскому делу и полмесяца спустя синодальное определение было переделано: о. Сергия назначили в цензоры. 23–го апреля. Тут в эту пору случились для меня события. Но об этом речь впереди. А теперь продолжим. Члены Синода, кроме Василия Борисыча, значат не много. Не долго, конечно, и беспокойно пришлось мне спать в эту ночь. По утру я отправился к утрени в академическую церковь . Тут оказалось все по старому; служба только как будто немножечко степеннее, мальчиков – пискунов нет; тут я имел удовольствие услышать родной голос своего Невдачина, несущего клиросное послушание. Дисциплина опущена до того, что за утреней не было даже одного монаха–бакалавра. А в нашу–то пору! Мы трепетали, как мальчишки. |
|
|
