| Строительство церкви в Соболях началось в 1909 г. по инициативе местных жителей и завершено в 1914 г. Инициативу строительства среди прочих взяли в свои руки жители Соболей и ближайших починков – Малышевы, Фёдоровы, Тюлькины, Гребневы и Коржавины. В 1917 г. «Вятские епархиальные ведомости» опубликовали заметку о «преподании» епископом Вятским и Слободским Никандром (Феноменовым) архипастырского благословения (выражения благодарности) крестьянам починка Соболей Комаровской волости, Яранского уезда - Захарии Григорьеву Феодоровых, Иоанну Евеимиеву Малышеву, починка Павлуничей - Александру Михаилову Коржавину, починка Томбонура (Тайбанура) - Феодоту Симеонову Тюлькину и починка М. Цемендра (Малый Цеменур), того же уезда Феодору Афанасьеву Гребневу за понесенные ими труды по постройке храма в селе Соболях; бывшему церковному старосте церкви села Больше-Устинскаго Яранского уезда крестьянину Андрею Викторову Елькину за проявленное им усердие при прохождении должности церковного старосты в Соболинской церкви (орфография сохранена). Освящение храма состоялось 16 декабря 1914 г. Чин освящения возглавил благочинный 3-го округа Яранского уезда, куда вошло с.Соболи, священник Александр Решетов. Священник Михаил Романов для Соболинского храма пожертвовал ценное серебряное Евангелие. О данном событии также сообщили «Вятские епархиальные ведомости». Среди прочих молящихся на первой службе присутствовали учителя и учащиеся Соболинского училища. Открытие храма в Соболях позволило улучшить условия для преподавания Закона Божия и нравственного воспитания учеников. Хотя храм был освящён в декабре, самостоятельный приход в Соболях открыт только в апреле следующего года, в это же время назначен первый священник-настоятель. Об открытии прихода сообщают «Вятские епархиальные ведомости»: «Святейшим Правительствующим Синодом, как о том дано знать Преосвященнейшему Никандру, Епископу Вятскому и Слободскому, указом от 13 апреля 1915 года за - открыт самостоятельный приход при церкви в деревне Соболях, Яранского уезда с причтом в составе священника и псаломщика с содержанием сего причта на местныя средства, впредь до возможности отнесения таковаго содержания на суммы, имеющия быть ассигнованными на Вятскую епархию при общем распределении казенного кредита» (орфография сохранена). В скором времени распоряжением епархиального начальства Соболи получили наименование села Богородское. Тем не менее в официальных документах того времени указываются оба названия – Богородское (Соболи). В августе 1915 г. духовенству села Богородское, как состоявшему при вновь открывшемся приходе, было выделено денежное пособие в размере 400 рублей. |
| В государстве Московском, с самаго начала его, гражданская жизнь народа стояла в самой тесной связи с жизнью религиозной. На долю Московского первосвятителя, поэтому всегда выпадала видная общественная роль; почти наравне с князем он был центром, около котораго вращалась жизнь всего народа, и он должен был, занимаясь делами своей собственной, церковной области, в тоже время принимать живое участие и в государственных делах, касавшихся нетолько внутреннего устройства своих соотечественников, но и отношений к соседям. Так было, начиная с перваго Московского архипастыря св. м. Петра. Сан патриарха, которым облечены были потом Московские первосвятители, еще более возвысил их общественное значение. Было время, когда по стечению несчастных исторических обстоятельств, Московский первосвятитель (п. Гермоген) был почти единственным руководителем русского народа, единственным оплотом русской земли и когда он становился не столько деятелем церковным, сколько политическим. Не утрачивая значения патриарха Московского, а напротив еще усилилось, и с воцарением дома Романовых. Михаил Феодорович; как известно, ничего не предпринимал без совета и благословения отца п. Филарета, носившего титул «Великаго Государя». С таким же, если еще не с большим значением занимал патриарший престол при Алексее Михайловиче могучий п. Никон. Но Никон не устоял в своем величии до конца, – интригами бояр он доведен был до низложения и заточения. Значение первосвятителя Московскаго с этого времени сильно поколебалось. Веками утвердившийся за ним авторитет теперь более и более утрачивал свою силу, свою неприкосновенность в общественном мнении еще от того, что преемники Никона п. Иоасаф и особенно Питирим, до получения патриаршего сана, сами стояли на стороне врагов Никонова величия. К тому же в то время еще жив был сам Никон, низвержение которого по сознанию не его только самого, было делом несправедливости, но во многом возбуждало сочувствие, сострадание к великому заточнику. Иоакиму пришлось таким образом вступить на первосвятительский Московский престол в такой именно момент, когда этот престол поколебался после вековой своей непоколебимости и уже не мог служить лицу, занимающему его достаточной опорой. Патриарху теперь для поддержания его высокого достоинства, не достаточно былоавтоматического только величия, мало было и ревниво – деспотическаго охранения своих прав; нет, его сила, его авторитет теперь находился в прямой зависимости от его личных качеств, от его умения стоять выше обстоятельств жизни, не действуя в то же время на перекор их исторически – необходимому течению. |
| Не проходило ни одной ночи, говорит очевидец русского безобразия – путешественник Олеарий, дважды посетивший Русь в половине XVII в. и картинно расписавший русское невежество, чтобы на улицах Москвы не найдено было несколько мертвых тел, особенно в большие праздники и на масленнице, когда русские целые дни пьянствовали до безумия 629 . Русские люди, не понимавшие христианских обязанностей и взаимных человеческих отношений, прославляемые за свою всегдашнюю набожность и религиозность, не всегда и не все были таковыми. В памяти патриарха Иоасафа от 1636 г. 14 августа тиуну Манойлову и поповскому старосте Никольскому попу Панкратию о прекращении в московских церквах бесчинств, ярко очерчено, во что обращались иной раз дома молитвы и как вели себя христиане. В Москве по всем церквам чинились мятеж, соблазн и нарушение святой православной веры. Духовенство и миряне бесчинствовали, «мирския угодия творяще и чревоугодию своему последующе и повинующеся пьянству». Обедня шла без часов, поскору, без поучений. Посетители храмов в церквах стояли с бесстрашием и всяким небрежением; во время пения творили неподобные беседы со смехотворением.... Поповские дети и дети мирян (очевидно привилегированных) стояли в алтарях и бесчинствовали. По церквам ходили «шпыни» человек по десяти и больше, производя смуту и соблазн. Случалось, что в церквах бранились и дрались. Иные проходимцы клали на блюда пелены, обманом собирали деньги, будто на построение храмов, иные притворялись дураками...., иные принимали образ пустынников, одевались в черные одежды, надевали вериги, растрепывали волосы, все с целью эксплуатации русской простоты; иные во время пения ползали по церквам, «писк творяще», производя страшный соблазн в простецах... Праздники проводились совсем не по-христиански, и вместо радости духовной творились радости бесовские, всюду было пьянство, скоморошество, сатанинские игры на распутьях, неистовые музыка и пляски; народ во время гульбы до смерти бился на кулачки 630 . Развлечение и забавы русского человека отзывались то языческими суевериями, то безнравственностью. Царь Михаил Феодорович и патриарх Филарет Никитич принимали сильные меры против народных игрищ. Первый ослушникам сулил кнут на торжище, второй – опалу государя и свое запрещение 631 . Но эти меры оказывались слабыми. Если так было в сердце Руси; конечно, не лучше, вероятно, хуже было на окраинах. Что делалось на окраинах, можно читать в грамотах царя Алексея Михаиловича (1648 г.) к воеводам в Белгород и украинские города, также в подмосковские и сибирские. Царь строго приказывал воеводам (да их-ли это дело?!..) запрещать суеверные и безнравственные игры и обычаи, всякого, кто не будет слушаться, бить батогами 632 . Батоги все оставались единственным средством и единственной мерой к возвышению нравственного уровня русского народа. |
| Любил отец Павел в детстве ходить на коляды в Рождество и Святки. По монастырю ходили так – сначала к игумении, потом к казначее, потом к благочинной и ко всем по порядку. И он тоже заходит к игумении: «Можно поколядовать?» – Матушка игуменья! – кричит келейница. – Тут Павёлко пришел, славить будет. «Это я-то Павёлко, на ту пору годов шести, – рассказывал батюшка. – В келью к ней не пускают, потому в прихожке стою. Слышу голос игуменьи из кельи: «Ладно, пусть славит!» Тут я начинаю: Славите, славите, сами про то знаете. Я Павёлко маленькой, славить не умею, а просить не смею. Матушка игуменья, дай пятак! Не дашь пятак, уйду и так. Чуть погодя слышу голос игумении: «Онисья! – келейница у ней была. – Дай ему целковый!» Ух-х! А целковый, знаешь, какой? Не знаешь! Серебряный и две головы на нем – государь Император Николай Александрович и царь Михаил Феодорович, были тогда такие юбилейные серебряные рубли. Слава Богу! А дальше я к казначее иду – процедура целая такая... Казначеей была мать Поплия. Даст мне полтинничек, еще и конфет в придачу». – Ох, и хитер ты был, отец Павел, – перебивает батюшку его келейница Марья Петровна. – Нет-таки к простой монахине идти! А все к игуменье, казначее! – У простых самих того..., сама знаешь, Маруся, чего! Целковый у них, хоть и целый день ори, не выклянчишь, – отшучивается отец Павел и продолжает свой рассказ: «От казначеи – к благочинной. Сидит за столом в белом апостольнике, чай пьет. – Матушка Севастиана! – кричит ей келейница. – Павёлко пришел, хочет Христа славить. Она, головы не повернув, говорит: «Там на столе пятачок лежит, дай ему, да пусть уходит». – Уходи, – всполошилась келейница. – Недовольна матушка благочинная. И уже больше для благочинной, чем для меня, возмущается: «Ишь, сколько грязи наносил, насляндал! Половички какие чистые да стиранные! Уходи!» Развернулся, не стал и пятачок у ней брать. Ладно, думаю... Вот помрешь, по тебе тужить не буду! И в колокол звонить не пойду, так и знай, матушка Севастиана! А слезы-то у меня по щекам рекой... Обидели». |
| На съезде 5 января русские послы приступили к делу, потребовали от шведов, чтоб они объявили, как их государь приказал о вековечной вотчине великого государя царя, о Новгороде, Старой Русе, Порхове, Ладоге, Иван-городе, Яме, Копорье, Гдове. Делагарди отвечал, что еще не кончены переговоры о главном деле: не только что Новгород с пригородами за королевичем Филиппом, выбран он и на все Владимирское и Московское государства. Мезецкий отвечал, что они об этом ни говорить, ни слушать не хотят: «У нас теперь царем Михаил Феодорович, он учинил у нас мир, покой и соединенье, все великие государи ищут его дружбы и любви, и вам бы непригожие слова о королевиче Филиппе оставить, а мы о нем и слушать не хотим. Вы Новгород взяли обманом; ты, Яков, на чем крест целовал Новгороду, ничего не исправил; бояре королевича не выбирали, а если и было какое письмо к вам от кого-нибудь без совету всей земли, то ему верить было нечего». Говорили послы между собою сердито, с бранью, хотели разъехаться. Третьи уговаривали их, чтоб не сердились, и сказали русским послам: «Мы уговаривали шведских послов не поминать о королевиче, потому что это дело уже минулось, и вперед станем их уговаривать, только они упрямятся». Мезецкий отвечал им: «Как им не стыдно говорить о королевиче Филиппе Карлусовиче, да и вам как не стыдно говорить о нем: присланы вы к великому государю Михаилу Феодоровичу для мирного постановления, а не о королевиче Филиппе говорить; услыша такие несхожие слова и помня государей своих приказ, вы шведским послам о таком деле не молчали бы, что они, оставя великие дела, говорят безделье». Говорил это Мезецкий голландским послам с пенями и с вычетом сердито. Поговорив со шведами, третьи объявили русским, что Делагарди с товарищами не станут говорить о королевиче Филиппе, но чтоб русские уступили королю Новгород с пригородами, которые целовали крест королевичу. Мезецкий отвечал, что они пяди земли из отчины государевой не уступят. Третьи продолжали: «Мы станем говорить шведским послам, чтоб они многие меры оставили, а поискали бы, как привести дело к доброму концу; да и вам бы то же сделать». |
| Война эта была неудачна для русских. Шведы превосходили русских лучшим вооружением и знанием военного искусства. Только Псков оказал мужественное сопротивление шведскому войску, находившемуся под командой самого короля. Эта последняя неудача шведов ускорила мир между русскими и шведами. По столбовскому договору (1617 г.), шведы отказались от Новгорода, но за то удержали многие земли, находившиеся прежде под властью русских. Но самое большое несчастье для русских заключалось в том, что они теперь были совершенно удалены от берегов Балтийского моря, которые так были необходимы русским для сношений с иноземными народами. Михаил Феодорович вынужден был также воевать и с Польшею, и притом дважды в течение своего царствования. Первый раз войну начали сами поляки, лишь только русские окончили шведскую войну. Польские войска, под начальством королевича Владислава, вступили в русские пределы. Владислав надеялся на то, что русские, незадолго пред тем желавшие иметь его своим царем и даже присягавшие ему, не будут оказывать ему сильного сопротивления. Но он обманулся в своих расчетах. Правда, некоторые из ближайших к границе русских городов сдались полякам, так как были слабо укреплены. Но чем дальше подвигались поляки вглубь Руси, тем все большее и большее сопротивление они встречали. Владислав решил идти прямо на Москву, при чем надеялся на помощь от казаков под начальством их гетмана Сагайдачного. Но казаки не пришли. Тогда Владислав сам начал переговоры о мире. В 1618 г. было заключено на 14.5 лет Деулинское перемирие между поляками и русскими. Это перемирие не было выгодно для Руси, которая уступала Польше Смоленск и всю северскую область. Владислав, королевич польский, не отказался даже от прав своих на московский престол. Поэтому, лишь только окончился срок перемирия, как началась новая война России с Польшей в 1632 г. Хотя Россия готовилась к этой войне, приняла деятельные меры для лучшего устройства своего войска и для обучения его правильному строю по иноземному обычаю, однакоже и вторая война ее с Польшею, начавшаяся весьма успешно, окончилась неудачно для русских. По новому миру с Польшей, русские должны были возвратить полякам многие из тех городов, которые были приобретены по Деулинскому перемирию, и, кроме того, заплатить большую сумму денег. |
| После выдавания, сопровождавшие провожали молодых до сенника. В сеннике посаженая мать одевала на себя соболью шубу мехом вверх и осыпала новобрачных хмелем. На свадьбе великого князя Василия Иоанновича было уложено: «В те поры большая сваха да дружки, развернув скатерть, кормят великаго князя и великую княгиню курем; и как поедят куряте, и великий князь велит всем идти». На царских свадьбах, тотчас же после осыпания, бояре и боярыни возвращались в Грановитую палату, и там мужчины продолжали обед, а боярыни шли в царицыны хоромы. Спустя некоторое время, царь приказывал звать в сенник посаженых отца с матерью, тысяцкого, дружек, свах и ближних бояр. В сенях, перед сенником, бояре кормили государя, а в сеннике боярыни кормили молодую царицу. На свадьбе царя Алексея Михаиловича «в те поры подавано было к государю в сенник квас в серебряной дощатой братине, да с кормоваго дворца приказных еств: попорок лебедин под шафранным взваром, ряб окрашиван под лимоны, потрох гусиный; да государыне царице подавано приказных еств: гусь жаркий, порося жаркое, куря в калье с лимоны, куря в лапше, куря во щах богатых; да про государя и про государыню подаваны хлебенныя ествы: перепеча крупичатая в три лопатки недомеров, четь хлеба ситнаго, курник подсыпан яицы, пирог с бараниной, блюдо пирогов кислых с сыром, блюдо жаворонок, блюдо блинов тонких, блюдо пирогов с яицы, блюдо сырников, блюдо карасей с бараниной». После угощения молодых в сеннике, гости продолжали пир в Грановитой палате; царь приказывал боярам после пира ехать к себе домой, а на завтра быть к нему во дворец к обеду. Второй день молодых начинался баней. Баню топили с особыми обрядами, под присмотром особо назначенных бояр. В баню великие князья посылали удельным подарки, состоявшие из платья княжеского. Цари Михаил Феодорович и Алексей Михаилович на своих свадьбах в бане же кушали сами и жаловали своих бояр ествами и посылали им романею в кубках. После бани молодые приходили в сенник, и здесь происходил обряд вскрытия невесты: посаженый отец поднимал покров, который был на голове молодой царицы. Государь тогда приказывал видеть царские и царицыны очи всем окольничим и думным людям. Видеть светлые царские очи считалось великой честью и великим пожалованием. Бояре при этом поздравляли молодых, а после поздравления кормили их кашей. |
| Недолго продолжалась эта надежда, потому что на двенадцатый день болезни государь скончался 19 ноября. После успокоительных известий, которые обнадеживали, внезапно полученное извещение о кончине государя всех ошеломило, все были убиты горем и совершенно растерялись. В Москву об этом пришло известие в Екатеринин день довольно поздно вечером, а на другой день печальный звон колокола возвестил его всему городу. Много было различных разговоров и предположений насчет неожиданной для всех кончины государя. 624 В самый день кончины государя императрица писала письмо к вдовствующей императрице; оно ходило тогда по рукам в списке и начиналось очень умилительными словами: «Наш ангел на небеси, а я еще все томлюсь на земле. Кто же мог бы ожидать, что я, слабая и больная, переживу его?» И оканчивалось так: «Нахожу для себя утешение в этом ужасном несчастье только в надежде, что я его не переживу. Желаю и надеюсь быть вместе с ним скоро и неразлучно». V Известие о кончине государя ужасно опечалило Москву: все его любили, о нем горевали и плакали. Особы чиновные по классам облеклись в траур, а мы, бесклассные дворянки, 625 тоже сняли с себя цветное и надели черное платье. Разумеется, прекратились всякие увеселения, театры, балы – все кончилось, и Москва притихла на долгое время; все были в каком-то страхе и ожидании, точно чуяли недоброе. Велено было всему чиновничеству и дворянству собираться в Кремль и присягать новому государю Константину Павловичу. Ходили разные смутные слухи об отречении его от престола. Толковали, что так как у Константина Павловича детей не было и он разошелся с женой и вторично женился, 626 то и царствовать не может, а уступит престол младшему своему брату Николаю. Это происходило в 1821–1823 годах. Конечно, это было дворцовою тайной, но тем не менее кое-что выплывало и доходило и до нас в Москву. Люди, хорошо извещенные о том, что происходило при дворе, передавали, что известие о кончине государя дошло в Петербург ноября 27. Константин Павлович и Михаил Павлович были тогда в Варшаве, а в Петербурге императрица Мария Феодоровна и Николай Павлович, который помещался в Аничковом дворце. |
| Мы видели, как заботливо царь Михаил избегал разрыва с крымским ханом, и причина понятна: все внимание было обращено на запад, все силы государства были направлены туда. Только с 1636 года правительство нашло возможным заняться укреплением южной Украйны; в этом году были построены города: Чернавск (между Ельцом и Ливнами), Козлов, Тамбов, Ломов, и возобновлен Орел; в 1640 году построены были: Хотмышск на Ворскле и Вольный Курган на Рогозне. На издержки по этим постройкам отпущено было 13532 рубля; работы производились стрельцами, козаками, солдатами и даточными людьми; все дела по городовым постройкам ведали в Пушкарском приказе. Первым делом царя Михаила по восшествии его на престол было освобождение государства от врагов внутренних и внешних, для этого нужно было войско; для содержания войска нужны были деньги, казна была расхищена, вся тяжесть, следовательно, должна была пасть на городское и сельское народонаселение; но вот в каком положении находились многие города в начале царствования Михаилова. «На Угличе, – доносили государю, – ратных людей, дворян, детей боярских и иноземцев нет, все посланы на твои государевы службы, стрельцов и воротников нет же ни одного человека, только шесть человек пушкарей, да и те голодны, и для осадного времени хлебных запасов нет же, а с Углицкого уезда хлебных запасов собрать не с кого; зелейной пороховой казны мало, у острога мосты не домощены, в башнях мосты погнили; посадские люди, от кабацкого недобора и от нынешней великой хлебной дороговизны, с женами и детьми побрели розно; а которые и остались, те к осадному сиденью страшливы и к приступным мерам без ратных людей торопки, потому что от Литвы были выжжены и высечены и разорены без остатка; а из уезда сошные люди летнею порою в осаду совсем для тесноты не пойдут, да и потому что в городе у них хлебных запасов нет, бегают по лесам». Уже в 1618 году Андрей Образцов, отправленный собирать деньги на Белоозеро, получив выговор за медленность, писал: «Я, государь, посадским людям не норовил и сроков не даю; пока не было вестей о литовских людях, то я правил на них твои государевы всякие доходы нещадно, побивал на смерть; а теперь, государь, на посадских людях твоих денег править нельзя, в том волен ты, государь; а я, холоп твой, блюдясь приходу литовских людей, беспрестанно днем и ночью стою с посадскими людьми по острогу и рассылаю их на сторожи». |
| Марфа упомянула об измене Годунову, об убийстве Лжедимитрия, сведении с престола и выдаче полякам Шуйского, потом продолжала: «Видя такие прежним государям крестопреступления, позор, убийства и поругания, как быть на Московском государстве и прирожденному государю государем? Да и потому еще нельзя: Московское государство от польских и литовских людей и непостоянством русских людей разорилось до конца, прежние сокровища царские, из давних лет собранные, литовские люди вывезли; дворцовые села, черные волости, пригородки и посады розданы в поместья дворянам и детям боярским и всяким служилым людям и запустошены, а служилые люди бедны, и кому повелит Бог быть царем, то чем ему служилых людей жаловать, свои государевы обиходы полнить и против своих недругов стоять?» Потом Михаил и Марфа говорили, что быть ему на государстве, а ей благословить его на государство только на гибель; кроме того, отец его митрополит Филарет теперь у короля в Литве в большом утесненье, и как сведает король, что на Московском государстве учинился сын его, то сейчас же велит сделать над ним какое-нибудь зло, а ему, Михаилу, без благословенья отца своего на Московском государстве никак быть нельзя. Послы со слезами молили и били челом Михаилу, чтоб соборного моленья и челобитья не презрил; выбрали его по изволению божию, не по его желанью, положил Бог единомышленно в сердца всех православных христиан от мала и до велика на Москве и во всех городах. А прежние государи: царь Борис сел на государство своим хотеньем, изведши государский корень царевича Димитрия, начал делать многие неправды, и Бог ему мстил кровь царевича Димитрия богоотступником Гришкою Отрепьевым: вор Гришка-расстрига по своим делам от Бога месть принял, злою смертью умер; а царя Василья выбрали на государство немногие люди, и, по вражью действу, многие города ему служить не захотели и от Московского государства отложились; все это делалось волею божиею да всех православных христиан грехом, во всех людях Московского. государства была рознь и междоусобие. |
|
|
