| Слово на день рождении Благоверной Государыни Цесаревны и Великой Княгини Марии Феодоровны. (14 ноября 1867 г.) Аще и многи пестуны имате о Христе, но не многи отцы. О Христе бо Иисусе благовествованием аз вы родих. (Дневн. Ап. 1Кор. 4:15 ). Так писал коринфским ученикам своим апостол Павел, поставляя им на вид, что он есть не только их наставник, но и духовный отец; ибо родил их во Христе Иисусе благовествованием, т е. привел их к вере Иисус – Христовой; и что поэтому он имеет право надеяться, что они будут подражать ему в своей жизни как отцу, точно так, как он сам подражал Христу. Если бы слова апостола мы захотели приложить к себе и своему времени, то они были-бы следующие: хотя у вас и тысячи наставников, но немного наставников о Христе. Ибо чему в самом деле не учат и не учатся в нынешнее время, чем не наполняются с самого раннего детства головы наших воспитанников, как не дробятся науки? – одним только пренебрегают, или не то что пренебрегают, а как-то не ценят и не прилагают к сему усердно рук, – это к религиозному воспитанию! Трудно в самом деле отрицать важность участия религии в деле воспитания, какой бы взгляд ни имелся на это наиважнейшее из человеческих дел, и какое бы направление ни хотели ему дать, но на самом то деле и в приложении к жизни действительно замечается у нас какое-то равнодушие к религиозным вопросам в деле воспитания. Как будто это есть что-то несущественное, отдаленное и не очевидное. Обыкновенно все дело здесь ограничивается одними благожеланиями и словесным признанием того, что при воспитании детей на религию обращать внимание непременно надобно. Такое равнодушие к самой существенной и важнейшей стороне воспитания зависит отчасти от того предрассудка, будто детский возраст слишком нежен и неразумен для такой возвышенной и отвлеченной области, какова религиозная область, главным же образом от неуменья взяться за дело, или прямее – от нерелигиозности самих воспитателей и родителей. Хотелось бы нам выяснить несколько, что заботиться о воспитании религиозного чувства именно с раннего детства, и должно и можно. |
| Выставка к 300-летию Синодального хора открывается в Государственном центральном музее современной истории России 18 ноября 2021 г. 12:27 18 ноября 2021 года в Государственном центральном музее современной истории России при поддержке Департамента национальной политики и межрегиональных связей города Москвы начинает работу выставка «Глагол таинственный небес», посвященная 300-летию Московского Синодального хора. Экспозиция подготовлена Фондом содействия возрождению традиций милосердия и благотворительности «Елизаветинско-Сергиевское просветительское общество», Российским национальным музеем музыки и Фондом содействия возрождению Синодального хора. В преддверии открытия 16 ноября состоялся предпоказ. С предстоящим открытием грандиозной экспозиции ее организаторов и участников поздравил мэр Москвы С.С. Собянин . Приветствие огласил руководитель Департамента национальной политики и межрегиональных связей города Москвы В.И. Сучков. Глава Фонда «Елизаветинско-Сергиевское просветительское общество» А.В. Громова отметила, что единодушие и мудрость коллег-организаторов и участников позволили осуществить этот масштабный проект. Выставка «Глагол таинственный небес» возрождает из забвения имена уникальных композиторов, создававших свои произведения на рубеже веков. Это было время расцвета Синодального хора, находившегося под покровительством великокняжеской четы Сергея Александровича и Елизаветы Феодоровны. «Выставка открывается в пяти залах исторического здания в центре столицы. Она дает глубокий экскурс в историю хора, начиная с XIV века», — отметила А.В. Громова. Директор Российского национального музея музыки Михаил Брызгалов в приветственном слове поздравил присутствовавших с открытием экспозиции. Высокий уровень и значимость выставочного проекта отметила статс-секретарь, заместитель министра культуры Российской Федерации Алла Манилова. Событие приурочено к 130-летию присоединения к Православию преподобномученицы великой княгини Елисаветы Феодоровны и 130-летию назначения великого князя Сергея Александровича на пост московского генерал-губернатора. Синодальный хор и Синодальное училище церковного пения с 1890-х годов находились под покровительством великокняжеской четы. Супруги организовывали благотворительные концерты, поддерживали талантливую молодежь, заботясь о том, чтобы училище готовило церковно просвещенных музыкальных деятелей, опытных и высокопрофессиональных регентов церковных хоров. Великокняжеская чета также принимала участие в дальнейшей судьбе выпускников Синодального училища, способствуя реализации их таланта. |
| Наш старинный и уютный дом-особняк вскоре приютил в своих стенах моих петербургских друзей и знакомых. Первым прибыл товарищ министра Императорского Двора граф М.Е. Нирод с женой Софией Феодоровной, рожденной Треповой, сестрой жены Юлией Феодоровной Суходельской и сыном, затем мой бывший сослуживец статс-секретарь Государственного Совета, гофмейстер Михаил Николаевич Головин с женой. Ко времени приезда последнего граф М.Е. Нирод, проживший в нашем доме недели две, успел найти себе квартиру и М.Н. Головин занял его помещение. Постепенно стали прибывать новые лица, и скоро наш дом увидел в своих стенах государственного секретаря С.Е. Крыжановского, бывшего министра земледелия графа А.Бобринского и сменившего его А.А. Риттиха, бывшего товарища министра внутренних дел А. Лыкошина, бывшего председателя Государственного Совета А.Куломзина, лейб-акушера Г.Е. Рейна, российского посла в Германии А.Свербеева, М.И. Горемыкина и многих других. Позднее прибыла графиня София Сергеевна Игнатьева с дочерью графиней Ольгой Алексеевной. Атмосфера провинциального застоя начала все более разряжаться, общение со столичными обывателями и членами правительства стало давать результаты, и скоро киевляне перестали уже видеть причины обрушившегося на Россию несчастья там, где их видели раньше. Как ни недоверчиво встретило киевское общество петербургских сановников, однако понадобилось очень мало времени для того, чтобы с чувством величайшего уважения преклониться пред ними и с недоумением воскликнуть: «Каким же образом могло случиться, что правительство, имея в своем составе людей столь большого ума и широкого кругозора, могло очутиться в руках жидов, погубивших Россию?» Но и на этот вопрос киевляне скоро получили ответ. События разворачивались с ураганной быстротой, и скоро Киев очутился в таком положении, какое оставило позади себя все ужасы Петербурга и Москвы. В душевных терзаниях, сомнениях, надеждах и ожиданиях закончился кошмарный 1917 год. Глава 8. 1918 год. Надежды и ожидания События принимали уже такой оборот, что даже самые крайние оптимисты, вчерашние социалисты и кадеты, должны были признать себя побежденными. |
| Наш старинный и уютный дом-особняк вскоре приютил в своих стенах моих петербургских друзей и знакомых. Первым прибыл товарищ министра Императорского Двора граф М.Е. Нирод с женой Софией Феодоровной, рожденной Треповой, сестрой жены Юлией Феодоровной Суходельской и сыном, затем мой бывший сослуживец статс-секретарь Государственного Совета, гофмейстер Михаил Николаевич Головин с женой. Ко времени приезда последнего граф М.Е. Нирод, проживший в нашем доме недели две, успел найти себе квартиру и М.Н. Головин занял его помещение. Постепенно стали прибывать новые лица, и скоро наш дом увидел в своих стенах государственного секретаря С.Е. Крыжановского, бывшего министра земледелия графа А.Бобринского и сменившего его А.А. Риттиха, бывшего товарища министра внутренних дел А. Лыкошина, бывшего председателя Государственного Совета А.Куломзина, лейб-акушера Г.Е. Рейна, российского посла в Германии А.Свербеева, М.И. Горемыкина и многих других. Позднее прибыла графиня София Сергеевна Игнатьева с дочерью графиней Ольгой Алексеевной. Атмосфера провинциального застоя начала все более разряжаться, общение со столичными обывателями и членами правительства стало давать результаты, и скоро киевляне перестали уже видеть причины обрушившегося на Россию несчастья там, где их видели раньше. Как ни недоверчиво встретило киевское общество петербургских сановников, однако понадобилось очень мало времени для того, чтобы с чувством величайшего уважения преклониться пред ними и с недоумением воскликнуть: «Каким же образом могло случиться, что правительство, имея в своем составе людей столь большого ума и широкого кругозора, могло очутиться в руках жидов, погубивших Россию?» Но и на этот вопрос киевляне скоро получили ответ. События разворачивались с ураганной быстротой, и скоро Киев очутился в таком положении, какое оставило позади себя все ужасы Петербурга и Москвы. В душевных терзаниях, сомнениях, надеждах и ожиданиях закончился кошмарный 1917 год. Глава 8. 1918 год. Надежды и ожидания События принимали уже такой оборот, что даже самые крайние оптимисты, вчерашние социалисты и кадеты, должны были признать себя побежденными. |
| Юный Михаил чувствовал нужду в опытном и нежном руководителе, каковым мог быть для него отец его Филарет, остававшийся в плену у поляков. Не избирали и патриарха, ожидая для сего сана страдальца веры и отчизны ростовского митрополита. Поляки не хотели расстаться с высоким залогом своих выгод, хотя и просил Михаил. Но сам Филарет, зная любовь сына и свой долг к России, давал знать Москве, чтобы для него не уступали Польше ни клочка земли. По заключении мира с Польшей под стенами лавры Сергиевой (декабря 1618), Филарет (в июне 1619 г.) возвратился в Москву и тогда же поставлен был в патриарха иерусалимским патриархом Феофаном. Юность и любовь сына уступили многое опытности отца. Патриарх был не только советником, но и соправителем царю. Имя его являлось в грамотах наряду с царским; он участвовал в государственных распоряжениях, решал вместе с царем дела, выходившие в круг дел святителя. «Государь, царь и великий князь Михаил Феодорович всея России и отец его великий государь святейший патриарх Филарет Никитич московский и всея России указали», так писали тогда в указах. Филарет в самом начале своего правления представил государю все внутренние неустройства и для устранения их предложил меру простую, но весьма важную по последствиям: произвести всеобщую поземельную перепись государству. Земский совет вполне одобрил предложение патриарха. Когда составилась перепись, правительство стало знать, с кого и чего требовать, и доходы государственные увеличились. Помещикам определен рубеж, за который никто не мог простирать своего права; собственность каждого обеспечена, тогда как прежде своеволие грабило чужое и с трудом могло быть уличено в грабеже; вместе с тем, большая часть тяжб пресеклась сама собой. Крестьяне перестали бродить с места на место и в нищенской праздности предаваться пьянству и грабежам. Хорошо зная людей по тяжкому опыту, строгий патриарх неумолимо преследовал испорченных бояр наказаниями и обучал покорности. Воеводам и приказным людям строжайше запрещал притеснять крестьян и посадских людей, которых они заставляли делать на себя свои изделия, молоть, толочь и печь хлеб, пахать на них пашню и косить сено. Дела войны и мира с вероломными соседями не решались без него, иностранные послы, после представления царю, являлись к патриарху. Вообще все четырнадцать лет патриаршества его посвящены были преимущественно делам государства, расстроенного временами самозванцев. § 5. Патриарх Никон на службе отечеству |
| Нужно ли пояснять, что этот обряд был куда более важным событием, чем весеннее избрание царя? Избранного государя можно оттеснить, переизбрать, наконец, захватить в плен. Помазанник Божий — это уже не первый среди равных, не политик, а отец Руси православной. Михаил Фёдорович, вдохновлённый инокиней Марфой, внутренне чётко ощущал эту свою роль: быть символом возрождения Руси. Страна обрела самодержца, отца. Отныне ему достаточно было представительствовать и молиться, чтобы политики его именем восстанавливали в стране покой и благоденствие. Это был путь, полный ошибок и отступлений — и всё-таки чудо свершилось, ослабленная Русь устояла и возродилась. Тогда-то и прошёл проверку принцип триединства: православие, самодержавие, народность. Его запоздало провозгласит граф Уваров много лет спустя, в 1840-е годы. Провозгласит на закате самодержавия. А во времена первых Романовых этот принцип возвышал державу, зажатую между враждебными государствами, без выхода к морям, без золота, без многочисленной армии… Как объяснить это чудо? Без триединства не получится. Церковное и государственное в царстве первого Романова переплеталось тесно и прочно, да ещё и почти бесконфликтно — и судьба патрираха Филарета тому самое убедительное подтверждение. Отныне в Москве воцарился государь, избранный «не человеческим хотением, а Божиим изволением», помазанный и венчанный Самим Господом на царство. И потому именно рубеж венчания оказался самым широким шагом к восстановлению высшей законности. Православные после многих лет неурядиц и бунтарского хмеля получили законного царя. Не забудем этой исторической даты. Она заслуживает почтительной памяти и через четыреста лет. Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. |
| Но особенный страх наводил неутомимый польский полковник Лисовский, который с необыкновенной быстротой переходил из одного края России в другой и на своем пути истреблял все беспощадно. На юго-востоке России злодействовал атаман Заруцкий, при котором находилась жена Лжедмитрия II с трехлетним его сыном Ивашкой, которого Заруцкий мечтал посадить на московский престол, чтобы его именем управлять государством. Города пограничные находились в руках врагов: Кексгольм, Орешек и самый Новгород были заняты шведами и их король Густав Адольф, желая возвести своего брата Филиппа на московский трон, осаждал Псков. Смоленск, Дорогобуж, Чернигов занимали поляки. Владислав королевич грозил юному Михаилу Феодоровичу отнять у него врученный ему от всей Русской земли царский скипетр. Тула с трудом защищалась от татар крымских и ногайских. Казань волновалась. Шайки запорожцев, отряды поляков и татар бродили внутри России, грабили и вконец опустошали ее. Мало в истории найдется примеров, когды бы новый государь вступил на царство при таких крайне печальных обстоятельствах, при каких царь Михаил отдавал себя на служение отечеству. Несмотря на свою неопытность при молодости, он вскоре же устремился к освобождению России от врагов и насаждению в ней порядка, разрушенного в смутное время. Восстановляя средства государственной казны установленным сбором податей и недоимок, также значительным денежным займом от Строгановых, царь Михаил Феодорович начал действия против внутренних врагов – из коих Заруцкий являлся наиболее опасным, и потому на него прежде всего обращено было главное внимание. Вскоре после того, как Москва праздновала возвращение государства к порядку и после ряда случайных похитителей трона наконец имела царя, избранного всей землей и, следовательно, вполне законного, оказалось, что на юге государства поднималась опять воровская смута. Атаман казаков Заруцкий и Марина Мнишек не переставали провозглашать трехлетнего мнимого царевича Ивана (Дмитриевича) наследником российского престола и призывали к себе вольницу. |
| Поляки возражали, что Михаил Федорович Густаву-Адольфу дал города и деньги не ведомо за что, а Владиславу даст за отреченье от Московского государства. На следующем съезде польские комиссары требовали всех городов, уступленных в Деулине, да еще нескольких новых за освобождение царя и народа московского от присяги Владиславу; московские послы отвечали, что за освобождение царя платить не для чего, царь Михаил креста Владиславу не целовал, потому что в то время он совершенного возраста еще не достиг. Комиссары за уступку титула начали требовать уже не городов, а денег; московские послы отказали; тогда поляки поднялись с шумом и хотели порвать переговоры: московские послы начали предлагать деньги по наказу; поляки остановились: начали между собою толковать, некоторые из них ходили от шатра, где происходили переговоры, к речке Поляновке и, пришедши, начали с товарищами своими опять толковать, а государевым послам сказывали дворяне, что польские комиссары ходили к королю, который лежал на берегу речки Поляновки на траве. Поговорив между собою, поляки не согласились на предложение московских послов; те тоже отказали, что городов не уступят: поляки начали сердиться, опять встали с своих мест, государевы послы тоже встали и из шатра хотели выйти. Больше трех часов говорили послы стоя, то говорили с большим шумом, то покрывали гладостью, как бы к доброму сходству повести, поговоривши с шумом, расходились розно, выговаривали и вычитали с обеих сторон всякие прежние ссоры и неправды; поляки вышли наконец из шатра, давая знать, что хотят разорвать. Тогда московские послы уступили им Дорогобуж, поляки не согласились; уступили Новгород Северский – не согласились; комиссары вышли из шатра, остались только Жадик и Радзивилл, воевода виленский, и продолжали переговоры: из всех городов, отданных по Деулинскому перемирию, они уступали один Серпейск, но требовали Трубчевска и 100000 рублей денег; потом начали спускать деньги и спустили до 20000. На этом и порешили, с условием, однако, чтоб деньги отдать королю тайно, в записи их не писать и в речах не упоминать, будут знать об этом только бискуп Жадик да Радзивилл, а товарищам их не сказывать, и как договор крестным целованием закрепят, то деньги возьмет бискуп один и распишется. |
| Оставим это дело: вперед ничего такого не будет, станем говорить о межеванье». Шаховской возражал: «Оставя такое великое начальное главное дело, просите вы другого дела, но межевое дело перед тем последнее, самое большое дело – государскую честь остерегать. Если вас, сенаторов, кто-нибудь назовет не по отечеству, то вы за себя стоять будете ли и что ему за то сделаете!» Паны отвечали: «Если кто назовет не по отечеству со злости, то за то как не стоять?» Шаховской: «Вы, паны-рада, за свое бесчестье хотите стоять, а великого государя нашего именованье пишут со злою укоризною, называют Михаилом Филаретовичем, Федором Михайловичем: и вы говорите, что их карать не доведется, какая же ваша правда?» Паны: «Карать не доведется, потому что сделано ошибкою, а не со злости, если же станут вперед так делать, то их будут карать». Наконец паны взяли требование послов на письме и сказали, что доложат о нем королю. Ответ последовал такой: «Так как ошибки в титуле сделаны были не хитростию, а по глупости, то царскому бы величеству те их бесхитростные вины отпустить по королевской просьбе, вины эти королевское величество на себя принимает, а как теперь с вами о государских именованьях утвердились, то королевское величество и мы, паны радные, велим царского величества именованье напечатать по-польски и разослать во все порубежные города, и тогда уже никакой ошибки не будет; если же объявится какая ошибка после первого ноября, то уже за нее будет каранье без пощады; а на сейме король станет говорить с нами со всеми, панами радными и послами поветовыми, какое наказанье положить тому, кто вперед сделает ошибку в царском титуле; что на сейме положат, то в конституции напишут и, напечатав, во все порубежные города разошлют». Уладивши это дело, начали спор о границах черниговских и путивльских; тут между прочим паны сказали: «В старых летописцах написано, что великий князь Михаил черниговский, происходивший от Олгерда и подчиненный Литве, умер в Москве в заточенье». Послы отвечали: «Неправда: Михаил черниговский замучен в Орде; да и верить летописцам нечего, пишут их не с уложенья; как кто захочет, так и пишет, и летописец с летописцем не сходится, это не святых отец уложенье». |
| Грамота сия в высшей степени замечательна, как потому что она показывает, в каких отношениях пребывали наши Государи с Патриархами Вселенскими и каких услуг от них требовали пред лицом Порты Оттоманской, так наиболее и потому, что в ней, уже не словами летописцев, но подлинными речами самого новоизбранного Царя, первоначальника рода Романовых, государственным образом описаны смутные обстоятельства, предшествовавшие его избранию, и самое его благословенное воцарение. Такое свидетельство тверже и драгоценнее всякой летописи. Два года спустя, когда Михаил уведомился от послов своих о назначении законного Вселенского Патриарха, благочестивого Тимофия, он написал к нему грамоту, почти совершенно сходную по своему содержанию с предыдущею, и благодаря его за усердие к бывшим Российским послам в Константинополе, просил принять от себя гостинец с новыми посланниками, Мансуровым и дьяком Самсоновым. Так твердо желал Царь Михаил Феодорович быть в постоянном и дружеском сношении с Первосвятителями Востока. (Греческие дела 7123 г. (1615) свиток 2) «Посланники наши, Соловой и Михайло, писал Государь, от брата нашего Ахмет Салтана, к нашему Царскому Величеству приехали, и донесли вашего честнейшего Архиерейства грамату. И мы, Великий Государь, ту вашу грамату выслушали внимательно, что ваше Архиерейство, слыша притчу и нахождение и великую тесноту, и войны и убийства православных Христиан, в наших великих Российских государствах, от лживых прелестников и от иноплеменных Царей, о том великую кручину и печаль возымели, а потом радости и веселия исполнились и благоутешились, приняв от наших посланников нашу грамату, и услышав о нашем Царском пребывании, на наших великих и преславных государствах Российскаго царствия, и что чрез нас Христианский род приял от иноплеменников освобождение; и вы о том Всесильному Богу нашему благодарение возсылаете, и о нашем Царском многолетнем здравии и о царствии нашем молите Господа, во дни и в нощи. И мы, Великий Государь, слыша о вашем честнейшем и Богом направленном Архиерействе, Всесильному, в Троице славимому Богу, достойное благодарение воздали и впредь ваших приятных Богу усердных молитв, вседушно желаем и просим ваше честнейшее и Богом хранимое Архиерейство, да и впредь молите о нашем многолетнем, на наших великих и преславных государствах, здравственном пребывании, еще же и о царствии нашем, и о всех просвещенных святым крещением людях наших. |
|
|
