| «Хронография» создавалась на протяжении многих лет. Работа над текстом началась не позже 1057 г. ( Любарский. 2001. С. 410-411). Первоначально она задумывалась как рассказ о событиях, происшедших между янв. 976 г., когда началось самостоятельное правление Василия II Болгаробойцы , и кон. 1059 г., когда Византийский престол занял имп. Константин X Дука. Т. о., первоначальная редакция, созданная ок. 1060 г. (после отречения, но до кончины имп. Исаака I Комнина), заканчивалась на 91-й гл. VII кн. Именно к ней относится лемма в кодексе P («...вплоть до провозглашения императором Константина Дуки»). Возможно, текст «Хронографии» сохранился не полностью: изложение событий начинается без к.-л. предисловия со слов: «Вот так расстался с жизнью император Иоанн Цимисхий...» Вероятно, составитель кодекса P посчитал нужным пропустить начало сочинения, поскольку оно содержательно пересекалось с завершающими разделами «Истории» Льва Диакона, помещенными в рукописи перед «Хронографией». Раздел, охватывающий правление имп. Константина X (VII 92-121), был создан в правление Михаила VII Дуки, т. е. не ранее нач. 1071 г., раздел, повествующий о Евдокии Макремволитиссе и Романе IV Диогене (VII 122-164),- ок. 1074 г. Завершающая часть «Хронографии» (VII 165-181), посвященная Михаилу VII и другим представителям рода Дук, была написана, по одним данным, в 1074 г. ( Reinsch. Wie und wann. 2013), по другим - после 1075 г. ( Любарский. 2001. С. 410-411). В кодексе P после «Хронографии» помещено «Письмо императора к Фоке», которое, как доказал Любарский, является обращением Василия II к мятежнику Варде Фоке в 987 г. ( Ljubarskij. 1977). Письмо представляет собой часть архива М. П., к-рый тот использовал при работе над своим историческим сочинением. Подзаголовки разделов в кодексе P принадлежат не М. П., а редактору. Несмотря на заглавие, «Хронография» представляет собой не хронику, а историю. М. П. подчеркивает, что осознанно отказывается от анналистического принципа изложения материала, и настаивает на мемуарном характере сочинения ( Любарский. |
| Бедийский Иоанн, сопровождавший в К-поль дочь Баграта IV (1027-1072) царевну Марту, буд. супругу Михаила VII Дуки (1071-1078) и императрицу Византии; еп. Чкондидский Иоанн, упомянутый в завещании одной рукописи 1085 г. (возможно, Бедийский архиепископ). Во время походов на Грузию персид. хорезмшаха Джелал-ад-Дина (20-е гг. XIII в.) царица Русудан, католикос-патриарх всей Грузии Арсений III и еп. Савва перешли в Зап. Грузию; католикос-патриарх и еп. Савва поселились в мон-ре Гелати . Здесь по просьбе владетеля Хиханской крепости в Аджарии эристава эриставов Вардана Абусерис-дзе, брата гимнографа св. Тбели Абусерисдзе , еп. Савва написал канон «Песнь о провидении и воплощении Христа» ( Тбели Абусерисдзе. 1998. С. 144-152), сохранившийся в литургическом сборнике св. Тбели (НЦРГ. A 85. Л. 293-297, 1233 г.). Произведение посвящено Нерукотворному образу Спасителя, привезенному из Эдессы прп. Антонием Марткопским в VI в. (см. Анчийский Спас ). Икона, весьма почитаемая в нач. XIII в., по представлению гимнографа олицетворяла «мощь и славу» Грузии, подтверждала «богоизбранность» грузинского народа. В документе груз. права XIII в. «Освящение мира» описана иерархия груз. епископата, согласно к-рой в протоколе венчания царя на царство кариели занимал 28-е место среди 36 архиереев Мцхетского Католикосата (Вост. и Юж. Грузия), после болнели (Болнисского архиерея) и перед харчашнели (Харчашнийским) и тбилели (Тбилисским) (ПГП. 1965. Т. 2. С. 49). В источнике нач. XVI в. «Подвластные католикосу первосвященники и паства Самцхе-Саатабаго» указано, что архиерей К. е. занимал 11-е место среди 13 епископов Самцхе-Саатабаго (Юж. Грузия), после анели (Анийского) и перед банели (Банским) (Там же. 1970. Т. 3. С. 245). Кари сильно пострадал от набегов монголов и румских сельджуков. Арм. историк XIII в. Киракос Гандзакеци описывает, как «татары... разорили город, обезобразили прекрасный вид его и угнали в плен жителей... вслед за ними пришли воины ромейского султана, они безжалостно предали мечу и угнали в плен спасшихся от татар» ( Киракос Гандзакеци. |
| Диссонансом этим сообщениям звучат некоторые высказывания древнерусских авторов. Например, об апостольской проповеди на Руси ничего не говорит Митрополит Иларион в Слове о Законе и Благодати. Преподобный же Нестор в Житии святых страстотерпцев Бориса и Глеба говорит, что после вознесения Христа на небо ученики Христовы проповедовали по всему миру. При этом он отмечает, что в Русскую землю “не беша бо ни Апостоли заходили к ним, никто же бо им проповедовал слова Божия” 39 . “Повесть временных лет” под 983 годом, повествуя о гибели варягов-христиан, видит в этом проявление действия бесовской силы, так как “сде бо не суть Апостолы учили, ни пророци прорекли ; Аще и телом Апостоли не суть сде были, но ученья их аки трубы гласят…” 40 . Некоторые историки, например, Е. Е. Голубинский, отнеслись к факту путешествия апостола Андрея через территорию будущей Руси скептически, поскольку такой маршрут равносилен направлению “кого-нибудь из Москвы в Петербург путём на Одессу” 41 . Однако никого не смущает, например, известие о путешествии по аналогичному маршруту “из грек в варяги” Митрополита Исидора, направлявшегося в XV веке из Москвы в Рим через Новгород, Псков, Любек и т. д. 42 . Слава благодатного апостольского посещения возвышает Киев, который со временем стал стольным градом и колыбелью русского христианства. Поэтому святой Апостол здесь особо почитался. И уже в XI столетии на Русской земле возводятся храмы в честь апостола Андрея Первозванного. Так, отец Владимира Мономаха Великий князь Киевский Всеволод Ярославич (†1093), наречённый во святом крещении Андреем, в 1086 году построил в Киеве церковь в честь своего небесного покровителя, при которой впоследствии образовался монастырь, где приняла постриг дочь великого князя Анна, отчего и сам монастырь стал называться Янчиным (Анниным) 43 . На печатях князя Всеволода Ярославича изображён его небесный покровитель — апостол Андрей Первозванный 44 . Знаменательно письмо Византийского императора Михаила VII Дуки (1071–1078) Великому князю Всеволоду Ярославичу, датируемое 1072–1073 годами, в котором написано: “Духовныя книги и достоверныя истории научают меня, что наши государства оба имеют один некий источник (начало) и корень, и что одно и то же спасительное слово было распространено в обоих, одни и те же самовидцы Божественного Таинства и его вестники провозгласили в них слово Евангелия” 45 . Таким образом, византийцы видели в апостольском благословении святым Андреем Греции и Киева Божественное указание на общность их исторических судеб. |
| Малышевский подчеркивает, что мысль о путешествии в Рим варяжким путем могла возникнуть только на Руси, что косвенно подтверждает местное происхождение предания. По мнению исследователя, сказание об апостоле Андрее внесено в летопись с целью возвысить Русскую землю. Именно поэтому святой Андрей странным образом решает идти в Рим, миновав Грецию. А появление в сказании явно апокрифического рассказа о новгородских банях следует интерпретировать как попытку возвысить Киев над Новгородом. Малышевский полагает, что предание сформировалось на Руси в годы правления киевского князя Всеволода Ярославича (1078–1095). Оно косвенно засвидетельствовано в письме императора Михаила VII Дуки, на него указывает и появление именно в это время на Руси первых храмов в честь святого Андрея (в 1086 году в Киеве и в 1089 году в Переславле). Однако, по мнению Малышевского, литературное оформление это предание получило лишь в XII веке в годы правления митрополита Климента Смолятича (1147–1155) при великом князе Изяславе Мстиславиче, когда мысль об апостольском предызбрании Киева служила обоснованием прав Киевской митрополии на независимое от Константинополя бытие. При этом Малышевский специально подчеркивает, что предание не могло быть внесено в летопись позднее середины XII века, так как оно сохранилось практически во всех изводах начальной летописи (кроме Новгородского). Вполне очевидно, что сказание попало в отечественные хроники еще тогда, когда «продолжалась Киевская летопись как общая летопись всей Руси, когда летописание наше еще не очень расходилось на местные ветви, что наступило лишь во второй половине XII в.» . В 1907 году А. В. Карташев в журнале «Христианское чтение» опубликовал статью «Был ли апостол Андрей на Руси?» Позже она была включена в его «Очерки по истории Русской Церкви» . Ученый излагает практически все высказывавшиеся в отечественной науке XIX века точки зрения по этому вопросу и делает достаточно оригинальный вывод. Антон Владимирович признает вполне достоверным факт проповеди апостола Андрея в Грузии и Абхазии, а возможно и в Крыму, то есть в пределах будущего Российского государства. «Но если бы даже ап. Андрей и не дошел физически в своих апостольских трудах до границ нашей земли, – пишет далее Карташев, – то это не меняет сути дела… Жребий, выпавший каждому апостолу, и составил его, так сказать, географический удел на карте распространения христианства… От Иерусалима как бы мысленно проведены радиусы, и заключенные между ними секторы круга составили уделы апостольства, превышающие по своим вселенским размерам силы и срок жизни человека». Таким образом, независимо от того, куда дошел с проповедью святой Андрей, он остается небесным покровителем выпавшего ему удела. А в этот удел, несомненно, входит Русская земля . Вполне очевидно, что при таком подходе проблема историчности анализируемого летописного сказания фактически снимается. |
| И вновь в столице начался переполох – некоторые, опасаясь авторитета императора, полагали возможным разделить царство между ним и Михаилом Дукой, о чем Роману IV было направлено соответствующее послание. Тот, однако, справедливо возмутился таким предложением и ответил, что не желает принимать столь «милосердные» советы. Пришлось собирать настоящее войско, и на этот раз его командование доверили изменнику Андронику Дуке, предавшему царя при Манцикерте. У крепости Адана противники встретились вновь. Войском Романа IV командовал Хачатур, сам же император остался в городе, ожидая со дня на день подхода турок, вождь которых Альп Арслан обещал ему помощь. Зимой с 1071 на 1072 г. свершилась решающая битва. Армия Андроника Дуки намного превосходила по численности войско Диогена, поэтому ей не составило большого труда разгромить Хачатура в открытом сражении. Тем не менее осада хорошо укрепленной крепости могла затянуться, а потому Андроник Дука убедил Романа IV, будто ему гарантируется безопасность в случае добровольной сдачи. Василевс принял это предложение, гарантированное «честным словом» Михаила VII Дуки и трех митрополитов – Халкидонского, Ираклийского и Колонийского. Войска Дуки вошли в крепость и арестовали Диогена, которого Андроник препроводил в свой шатер и угостил обедом. Правда, вслед за этим Романа IV постригли в монахи и переодели в черное платье. Затем свергнутого царя переправили в фему Опсикий, в крепость Котиаии 74 . Казалось бы, все уже решено, но в Константинополе жаждали мести, а потому по приказу Михаила VII Дуки свергнутому Роману IV Диогену выжгли глаза. Напрасно царь взывал к словам и гарантиям митрополитов – те, конечно, ничего сделать не могли. Эта была мучительная процедура: палач-еврей оказался неопытным и 4 раза повторял свои попытки, пока наконец император был окончательно ослеплен 75 . Пселл на всякий случай написал свергнутому василевсу письмо, в котором по обыкновению лукавил и утверждал, будто сам Михаил VII Дука никакого отношения к этому зверству не имеет. По его словам, приказ об ослеплении якобы отдал кесарь Иоанн. Но, конечно же, эта уловка никого не убеждала – все были уверены, что новый император знал о грядущей судьбе своего отчима 76 . После этого Романа Диогена отправили в монастырь на острове Проти, где он и скончался в июле 1072 г. |
| В 60-х гг. сельджукские отряды достигали Галатии и Фригии. Были захвачены и разграблены Севастия (1059), Ани (1065), Кесария (1067), Аморий (1068), Иконий (1069), Хоны (1070). Попытку организовать сопротивление предпринял имп. Роман IV Диоген (1068-1071), второй муж вдовствующей имп. Евдокии, но в решающей битве с войсками султана Алп-Арслана при Манцикерте (26 авг. 1071) он потерпел поражение и попал в плен. Дуки отмежевались от Романа Диогена (к-рый был отпущен султаном), объявив его низложенным; началась гражданская война (1071-1072), Роман был побежден и ослеплен. Этот конфликт стал первым в череде гражданских войн, потрясавших империю в течение следующего десятилетия, в к-рых приняли участие все наиболее видные военно-феодальные кланы. Мятежи против Михаила VII Дуки (1071-1078) поднимали кесарь Иоанн Дука и предводитель норманнских наемников Урсель (Русель), полководцы Никифор Вотаниат на Востоке и Никифор Вриенний на Балканах. Дукам удалось договориться с Вотаниатом и ценой отречения Михаила VII сохранить свое положение. Имп. Никифор III с придворными. Миниатюра из рукописи гомилий Иоанна Златоуста. 1071-1081 гг. К-поль (Paris. Coslin 79. Fol. 2r) Имп. Никифор III с придворными. Миниатюра из рукописи гомилий Иоанна Златоуста. 1071-1081 гг. К-поль (Paris. Coslin 79. Fol. 2r) В годы правления Никифора III Вотаниата (1078-1081) внутриполитическая ситуация в империи представляла собой полный хаос. С помощью Комнинов Вотаниат и Дуки добились разгрома военных мятежей Никифора Вриенния и Никифора Василаки на Балканах (1078), однако в том же году против Вотаниата поднял восстание Константин Дука, брат свергнутого имп. Михаила VII. Никифор Вотаниат неск. укрепил свое положение, женившись на августе Марии Аланской, бывш. жене Михаила VII, тем самым претендуя на вступление в клан Дук (1079). Но в кон. 1080 г. в Анатолии Никифор Мелиссин поднял против него новый мятеж. В годы гражданских войн произошло оформление династического союза, сыгравшего решающую роль в выходе Византии из кризиса. |
| Сравнение героя с Гераклом – распространенный прием в византийской литературе этого времени. Атталиат уподобляет Гераклу Никифора Вотаниата (Attal., р. 235. Ср. Μιχαηλ κομιντου τα σωζμενα, 1, σελ. 312, 324). 112 Титул севаст («священный», в прошлом эпитет римских императоров), широко распространенный в правление Комниных, был введен еще до воцарения Алексея. Скабаланович («Византийское государство и церковь в XI в.», стр. 151) знал лишь двух севастов того времени: Алексея Комнина и его брата Исаака. Несколько раз этот титул упоминает Пселл: так, севастом назван им племянник патриарха Михаила (Кирулярия), по-видимому, великий друнгарий Константин (Psellos, Scripta minora, II, 254 – письмо написано, должно быть, после смерти Константина Χ Дуки, при Евдокии, т. е. в 1067 г.). Севастой названа неизвестная нам по имени теща какого-то императорского племянника (Sathas, Bibl. gr., V, р. 369); υπερσβαστος κεφαλ именует Пселл кесаря Иоанна Дуку (PG, 122, col. 1172). Таким образом, титул этот был довольно распространен в третьей четверти XI в. (ср. также Bréhier, Les institutions..., р. 139), о пожаловании Алексею титула севаста сообщают также Атталиат (Attal., р. 299) и Вриенний (Nic. Br., IV, 28). Согласно Атталиату, Алексей носил этот титул уже во время войны с Василаки. 113 Анна начинает рассказ о знаменитом Роберте Гвискаре (годы жизни 1015–1085). 114 После захвата Бари норманнами в 1071 г. византийцы, осознав мощь Норманнского государства, стали стремиться к союзу с Робертом Гвискаром, рассчитывая получить от него помощь для борьбы с сельджуками. Правительство Михаила VII Дуки готово было скрепить союз династическим браком: дочь Роберта Елена была привезена в Константинополь как невеста юного Константина Дуки, сына и номинального соправителя Михаила (впоследствии Константин былженихомАнны). После прихода к власти Никифора Вотаниата положение изменилось: феодальная аристократия, окружавшая этого императора, не одобряла норманнских симпатий Михаила VII. Низложенного императора даже обвиняли в том, что он собирался предать страну норманнам. Дочь «тирана» изолировали от ее жениха, остававшегося и при Вотаниате наследником престола, и бросили в византийской столице без средств к существованию. Естественно, что эти обстоятельства были использованы Робертом как предлог для вмешательства в византийские дела (см. об этом: Безобразов, Хрисовул императора Михаила VII Дуки; поправки Kurtz, BZ, 9, 1900, S. 280; Bibicou, Une page histoire diplomatique..., p. 43 sq.;cp.Mathieu, Guillaume de Pouille..., pp. 306, 352). |
| Приведем сначала соображения и доводы, на основании которых г. Сафа принимает, что эти письма были адресованы Роберту Гвискару. Он пишет: «Два письма, обнародованные здесь в первый раз, извлечены из корреспонденции Михаила Пселла , и хотя они не имеют ни даты, ни подписи, ни адреса, однако, с полной уверенностью можно утверждать, что они писаны около 1072–1073 годов, немного времени спустя после смерти храброго Романа IV, императором Михаилом Дукою Парапинаком к знаменитому герцогу Апулии, Калабрии и Сицилии, Роберту Гвискару. В обоих посланиях греческий император просит у норманнского завоевателя руки одной из его дочерей для брата своего, Константина Дуки Порфирогенета. Эти документы бросают некоторый свет на фамилию Роберта Гвискара и особенно на узы, соединявшие ее с византийским императорским домом. «Скилиций, Зонара и Анна Комнина подробно говорят о браке одной дочери Роберта, по имени Елены, с сыном того же Михаила Дуки, который, подобно своему дяде, носил ими Константина; но ни один греческий историк не упоминает о такого рода союзе с братом императора. Что касается хроник норманнских, то они дают нам только запутанные подробности об этом союзе: одни утверждают, что зятем Гвискара был сын императора, другие говорят, что это был его брат, а некоторые, что зятем был сам император. Только один, именно Ордерик Виталий, говорит о двух дочерях Роберта, выданных замуж в Константинополь», вслед затем приводятся свидетельства Вильгельма Апулийского, Гильома Жюмьежского и еще одного позднейшего писателя (Philippe de Mouskes) и, наконец, Ордерика Виталия, которого г. Сафа называет самым серьезным из норманнских летописцев. «Мы можем заключить из всего предшествующего», продолжает он, «что две дочери Роберта Гвискара вышли замуж за двух членов императорской фамилии Дука. Первая, имя которой неизвестно, обрученная, до восшествия на престол Михаила VII Дуки, с одним из сыновей Романа IV Диогена, была потом обвенчана, после смерти этого последнего, с братом Михаила VII, Константином Дукою Порфирородным. Это и есть тот брак, к которому относятся письма, мною обнародованные». |
| Император призвал против бунтовщиков на помощь русского князя Всеволода, который послал туда своих сыновей: Владимира и Глеба (?) 18 . Вот, следовательно, та защита границ или пограничных владений, о которой говорится в письме Михаила Дуки, вот союз против всех недругов. На этом, однако, мы не можем остановиться. Источники, из которых мы почерпнули известия, служащие в объяснение византийских документов, слишком поздни и смутны: они требуют внимательной поверки. Начинаем с Татищева. Несмотря на некоторую путаницу, какою отличается вышеприведенный отрывок, несмотря на неопределенность хронологии, мы всегда считали этот отрывок очень ценным. Посольство от Михаила Дуки полагается здесь между 1071–1076 гг. (Святослав умер 27-го декабря 1076 года). Уже в статье «О Печенегах» 19 мы указали на два обстоятельства, которые служат к подтверждению татищевских известий: это 1) пребывание в Константинополе русского митрополита Георгия в 1073 году: митрополиты часто бывали посредниками в политических делах Киевских князей и Цареградских властителей, и 2) некоторые намеки на дружественные отношения русских князей к Византии в начале правления Никифора Вотаниата. Сверх того, мы должны обратить внимание на несомненно справедливое показание о войне между Болгарами и Византией: Михаил VII, действительно, был побежден от восставших Болгар. К 1073 году относится восстание Болгар под предводительством Бодина Сербского, провозглашенного царем (под именем Петра). Византийские стратеги потерпели целый ряд поражений. По усмирении этого восстания, в 1074 году снова поднялись придунайские города; нашедши себе союзников в улусах печенежских, придунайская вольница грозила самому Константинополю. Судя поэтому, посольство Михаила Дуки, о котором говорится в отрывке, должно относиться к 1073 или к 1074 году. К одному из этих лет может быть отнесен и поход Владимира и Глеба на Корсунь, о котором идет речь в обоих наших источниках. Странно, однако, то, что о подобном походе нет ни слова в том месте Поучения Владимира Мономаха , где он исчисляет труды, пути и ловы свои в продолжение 13 лет: «Первое к Ростову идох, сквозь Вятиче, посла мя отець, а сам иде Курьску; и пакы 2-е к Смолиньску... |
| Попутно меч угрозы мелькнул и над головой дома Комниных. Жена Иоанна Комнина, брата императора Исаака I, Анна Далассина, тайно вступила в переговоры с Романом IV, когда тот пребывал в Киликии, и это обстоятельство едва не погубило всю семью. Однако на суде Анна торжественно поклялась перед образом Христа, что ничего не замышляла против Михаила Парапинака, и судьи ей поверили. Тем не менее ее вместе с детьми сослали на Принцевы острова. На всякий случай 77 . А в Византийском государстве началось «Смутное время»... LVIII. Императоры Михаил VII Дука Парапинак (1071–1078) и Никифор III Вотаниат (1078–1081) Глава 1. «Смутное время» и бессильный царь Молодой василевс, благодаря трудам своего учителя и дяди захвативший императорский трон, был всего 20 лет от роду – он родился в 1050 г. Михаил Пселл , абсолютно убежденный, что каждый следующий на его жизненном пути император может царствовать при непременном обращении к его персоне за советами, воспитал из Михаила VII именно такой образчик. Инфантильный и слабовольный, старческого вида с замедленными движениями и задумчивым взглядом, молодой царь более годился для научной деятельности, чем для управления государством. Начитанный и любитель побеседовать с учеными, он откровенно отложил в сторону государственные дела и стал писать стихи или новое историческое повествование. Василевс был стыдлив, мягкосердечен и деликатен – не самые плохие качества, требующие, тем не менее, для осуществления полномочий царя соседства более мужских черт характера. Михаил VII откровенно не любил войны, чурался грубых шуток, женщин, застолий и стеснялся сделать замечание даже собственному слуге, когда тот открыто обворовывал его 78 . Правлению Михаила VII были присущи исключительно «антимилитаристский» характер и практически полное устранение царя от решения всех государственных дел. Вместо императора их рассматривали его советники из числа представителей клерикальной партии. Результатом резкого ослабления (самоослабления, вернее сказать) верховной власти стали невиданное казнокрадство и полное обнищание Римского государства. В ситуации резкого снижения доходных источников вследствие утраты многих плодородных территорий и продолжения политики императора Константина X Дуки по освобождению церковных владений от налогов, Михаилу VII пришлось пойти на прямой обман населения. В частности, он по совету Пселла девальвировал денежную единицу номисму до уровня 1 / 4 медимна, " пинак», за что и получил свое довольно обидное прозвище Парапинак, т.е. «вор четвертой части» 79 . Скажем откровенно, это – не самая лестная оценка Римского царя в глазах византийцев. Доходы населения таяли, как дым, казна оставалась пустой. |
|
|
