| Но чудное дело! Блаженному Киприану с первых дней святительства и почти до гроба пришлось терпеть скорби изумительные! Великий князь московский, увлеченный пристрастием к Митяю, захотел, во чтобы то ни стало, видеть Митяя митрополитом в Москве. Все лучшие люди были против Митяя, тем более что уже известна была воля патриарха. Буйный Митяй довел дела до того, что, когда блаж. Киприан ехал в Москву, его схватили и заперли, отняли у него все, что было с ним, – и «чего не вытерпел я? пишет он. Хулы, брань, насмешки, голод; иноков моих заперли особо, слуг особо»; потом «отправили слуг моих на лошадях изморенных, без седел и узд, – ограбленных до сорочки и обуви». Блаж. митрополит отправил обширное послание к пр. Сергию и к пр. Феодору, где изложил и искренность любви свой к в. князю и несправедливость князя в отношении к церкви и низость бесчестного Митяя, а в конце произнес пастырское осуждение тем, которые оскорбили в лице его сан святительский. 95 Отправляясь в Царьград писал он: «не ищу я ни славы, ни богатства, ищу свою митрополию, которую дала мне святая великая церковь ; желаю тишины и единения церковного» – между югом и севером. 96 На дороге он утешен был любовью, с какою приняли его в отечественном городе Тернове. «Народ подобно волнам хлынул на встречу святителю: купцы оставили свои лавки и торговлю; ремесленники, слуги, уроженцы Тернова и иноземцы, – все вышли за город; и дева неисходная и старцы и дети спешили видеть его; одни падали в ноги или целовали десницу его, другие довольны были и тем, что видели его издали». Так пишет родственник его Григорий Цамблак. 97 Митяй утонул в море: но Пимен обманом достиг того, что посвящен был в митрополита «великой России», тогда как Киприан признан только митрополитом «Малой России». 98 Он остался в Цареграде по особенным обстоятельствам. Он присутствовал на двух соборах, из которых один низложил Макария с патриаршей кафедры, а другой осудил иконийского митрополита. Затем посетила его тяжкая болезнь, которая едва не довела его до гроба. |
| 653 Дионисий стал полунезависимым архиереем, следующим по рангу после митрополита и новгородского архиепископа; это повышало престиж нижегородских князей. 654 Такая честь оказывалась ему также в признание его ученых заслуг как проводника византийской религии и культуры на Руси. 655 В 1381 году Дионисий отправил из Константинополя на Русь с монахом Малахией Философом две точные копии знаменитой Одигитрии, которые и водворили в кафедральных соборах Суздаля и Нижнего Новгорода. 656 В 1382 году он привез с собой «страсти спасовы и мощи многих святых» 657 В качестве особого патриаршего посла он побывал в Новгороде и Пскове со специальным посланием патриарха Нила, обличающим ересь стригольников. 658 По приезде в Москву, Дионисий написал великому князю Дмитрию, сообщая о своем повышении и умоляя простить его за оппозицию князю (и Митяю) в 1379 году. 659 Из чего следует, что в это время, вольно или невольно, Дионисий с правлением Пимена примирился. Однако в июне 1383 года архиепископ Дионисий, вместе с Симоновским игуменом Феодором, духовником великого князя, вновь отправился в Константинополь. Летописи несколько туманно дают понять, что они были посланы туда Дмитрием «о управленьи митропольи Русския» 660 Более точен греческий соборный акт 1389 года: он указывает, что Дионисий и Феодор привезли из Москвы готовое осуждение Пимена, в том числе грамоты, подписанные Дмитрием и другими русскими князьями, в которых Пимен обвинялся в получении митрополии обманным путем. Источники прямо не говорят, почему великий князь Дмитрий Иванович подверг Пимена опале и отправил в Константинополь Дионисия. Можно, однако, предположить, что он хотел под эгидой Москвы воссоздать единую митрополию в том виде, как она существовала в эпоху Петра, Феогноста и Алексия. Но кто же мог ее возглавить? Так как Пимен был неприемлем для Литвы, а Киприан – для Дмитрия, то реальным мог показаться третий вариант, а именно поставление во главе митрополии Дионисия, которого хорошо знали в Константинополе и почитали в России. |
| Зная добрые отношения Дионисия с Преподобным Сергием и подозревая, что они оба против него в заговоре, Митяй пожаловался на Дионисия великому князю, будто он хочет ехать в Царьград, чтобы там получить себе сан митрополита, и князь посадил Дионисия под стражу. Но Преподобный Сергий взял своего друга на поруки, и Дионисий был освобожден. Через неделю он действительно уехал сначала к себе в Суздаль, потом – в Нижний, а оттуда поехал в Царьград, куда позвал его Вселенский Патриарх по церковным делам. Это страшно раздражило честолюбца Митяя против Преподобного Сергия: ему всегда казалось, что Преподобный Сергий действует против него заодно с Дионисием и что именно по совету Сергия покойный митрополит не захотел иметь его, Митяя, своим преемником. «Вот, вернусь из Царьграда, – хвастался он, – тогда до основания разорю монастырь Сергиев». Эта похвальба дошла до смиренного сподвижника. «Молю Бога, – сказал на это старец, – чтобы он не попустил Митяю разорить место сие и изгнать нас без вины. Митяй побежден гордостью; он грозит обители нашей, но сам не получит желаемого и даже не увидит Царьграда». Между тем в Москву ехал из Киева митрополит Киприан. Когда Преподобный Сергий имел случай лично познакомиться с этим святителем, нельзя сказать с точностью. До нас дошли три письма митрополита Киприана, писанные к «преподобным игуменом Сергию и Феодору» – Симоновскому, и из первого письма можно заключить, что до 1379 года они не были лично знакомы. Письмо это писано с дороги, из Любутска (село в Калужской губернии), когда Киприан, узнав о кончине святителя Алексия, ехал в Москву. В ответ на его отеческое послание преподобные отправили было послов навстречу первосвятителю, но великий князь Дмитрий велел этих посланцев воротить назад. Из письма видно, что Киприан знал о происках Митяя, но, по-видимому, вовсе не ожидал такой встречи, какая ему готовилась в Москве. Он был расположен дружелюбно к великому князю и вез с собою несколько священных вещей, чтобы подарить их князю, но с ним поступили, именно «как с Иосифом»: он был схвачен каким-то боярином Никифором, который ограбил митрополита, осыпал похабными ругательствами и насмешками и полуобнаженного, голодного запер под стражу в сырую клеть. |
| Однако, можно думать, что Димитрием Донским двигала не только привязанность к своему любимцу, но и стремление поставить под контроль столь важную для дела объединения Руси силу, какой была Церковь. Логика вмешательства государства в дела Церкви всегда оставалась и остается одинаковой. Согласно ей, первым делом необходимо прежде всего получить автокефалию или, по крайней мере, максимально обширную автономию. Это поможет избежать апелляций к находящемуся вовне духовному центру с целью противостоять давлению государства. Эту схему, скорее всего, избрали Димитрий и Митяй, который стал предлагать совершить свое поставление не в Царьграде, а в Москве, с участием исключительно русских архиереев. Князь и его окружение, естественно, ухватились за эту инициативу нареченного митрополита. В столицу были вызваны епископы для поставления Первоиерарха. Но все же планы Митяя строились на пока еще слишком зыбком основании. Поэтому, когда епископ Суздальский Дионисий обличил перед лицом князя устраиваемую затею, от нее пришлось отказаться. Вновь русское духовенство показало себя на огромной пастырской и нравственной высоте, предпочитая благо Церкви узким национально-тщеславным амбициям и ограждая его от вмешательства государства. Кроме того, великорусское духовенство не могло не понимать, что с поставлением Митяя надолго, а быть может, и навсегда будет похоронена надежда на объединение Литовской и Московской митрополий в единую митрополию Киевскую и всея Руси. С этой точки зрения Киприан при всех его отрицательных моментах опять-таки был предпочтительнее Митяя. Митяй вынужден был покориться воле русского духовенства, выраженной устами Дионисия, но затаил на Суздальского святителя обиду. Нареченный митрополит не замедлил рассчитаться с архиереем, вставшим у него на пути. Митяй в деле с Дионисием проявил всю свою мелко-честолюбивую натуру. Он гневно упрекнул епископа в том, что тот не явился к нему, Митяю, поклониться и принять благословение как от митрополита. " Разве он не знает, что я имею власть над ним и всей митрополией, " - риторически вопрошал нареченный митрополит. На это епископ Дионисий вполне логично заявлял ему: " Надо мной ты не имеешь никакой власти; а тебе бы следовало явиться ко мне принять благословение и поклониться; я епископ, а ты поп " . Далекий от смирения Митяй тут же отпарировал угрозой, что не оставит Дионисия даже попом и собственноручно спорет с его мантии скрижали. Но видимо, все же чувствовал, что чего-то ему не достает для приведения в исполнение обещания, а потому отложил кару до своего поставления в Царьграде. |
| Крутою дорогою спустились мы к пустынной обители Печерской, которая смиренно приникла, под навесом вековых своих дерев, к песчаному берегу Волги, как будто опять угрожает ей натиск нависшей горы и осадка непрочной почвы, скользящей в реку. Не тут действительно ископал свою первоначальную пещеру, наподобие Киевской, святой выходец Лавры Дионисий, который усвоил заветное имя Печерской новой своей обители. Место его начальных подвигов доселе ознаменовано часовнею, за две версты от нынешнего монастыря, и там еще уважается, окрестными жителями, память некоторых его сподвижников, коих целы гробы и телеса. Оно было оставлено в 1596 году, когда внезапно ночью, на 18 июля, придвинулась к Волге гора, поросшая лесом, и засыпала здание обители от сего страшного землетрясения; однако иноки успели спастись и даже вынесли чудотворные иконы и драгоценную утварь. Тогда указано было Архимандриту Печерскому Трифону, по воле благочестивого Царя Феодора Иоанновича, то место, где теперь стоит новая обитель и даже все здания устроены царскою казною. Мог ли предвидеть столь бедственное разоренье первоначальной своей пустыни блаженный Дионисий, который заботился с такою любовью о ее распространении, когда посвящен быль Св. Алексием Митрополитом во Епископа Суздалю и Нижнему Новгороду? Много испытал он скорбей, в течении труженической долгой жизни, ибо с кончиною святого своего рукоположителя сделался игралищем церковных смут. На него указывал Преподобный Сергий чудотворец Великому Князю Донскому, как на достойного преемника Святителя Алексия; но Димитрий, ослепленный расположением к духовнику своему, Новоспасскому Архимандриту Митяю, предпочел его великому Дионисию и даже гневался на Владыку, когда он, строгий блюститель чина церковного, не соглашался рукоположить Митяя во Епископа, потому что это было бы нарушением собственных прав Митрополита. Опасаясь угроз раздраженного Митяя, Дионисий хотел бежать в Царьград на суд Патриарший, но к нему была приставлена стража от Великого Князя, и только поручительство Святого Сергия избавило его из-под надзора. |
| Зная добрые отношения Дионисия к преподобному Сергию и подозревая, что они оба против него в заговоре, Митяй пожаловался на Дионисия Великому князю, будто он хочет ехать в Царьград, чтоб там получить себе сан митрополита, и князь посадил Дионисия под стражу. Но преподобный Сергий взял своего друга на поруки, и Дионисий был освобожден. Через неделю он, действительно, уехал сначала к себе в Суздаль, потом – в Нижний, а оттуда поехал в Царьград, куда вызвал его Вселенский патриарх по церковным делам. Это страшно раздражило честолюбца Митяя против преподобного Сергия: ему всегда казалось, что преподобный Сергий действует против него заодно с Дионисием и что именно по совету Сергия покойный митрополит Алексий не захотел иметь его, Митяя, своим преемником. «Вот вернусь из Царьграда, – хвалился он, – тогда до основания разорю монастырь Сергиев». Эта похвальба дошла до смиренного подвижника. «Молю Бога, – сказал на это старец, – чтобы он не попустил Митяю разорить место сие и изгнать нас без вины. Митяй побежден гордостью; он грозит обители нашей, но сам не получит желаемого и даже не увидит Царьграда». Между тем в Москву ехал из Киева митрополит Киприан. Когда преподобный Сергий имел случай лично познакомиться с этим святителем, нельзя сказать с точностью. До нас дошли три письма митрополита Киприана, писанные к «преподобным игуменам Сергию и Феодору» симоновскому, и из первого письма можно заключить, что до 1379 года они не были лично знакомы. Письмо это писано с дороги, из Любутска (позже село в Калужской губернии), когда Киприан, узнав о кончине святителя Алексия, ехал в Москву. Вот это письмо: «Благословение о Святем Дусе, возлюбленным сыном нашего смирения, преподобным игуменам Сергию и Феодору. Молюся Богови, да пребываете в спасении душевном с Богом данною вам братьею. Наставляйте их к путем спасенным (спасительным). Слышу о вас и о вашей добродетели, како мирская вся мудрования преобидесте (вменили ни во что), и о единой воле Божьей печетеся, и о том вельми благодарю Бога и молюся Ему, да сподобит видети друг друга и насладитися духовных словес. Буди вам сведомо: приехал есмь в Любутск в четверг, месяца иуня 3 день (1378 г.), а еду к сыну своему ко князю к Великому на Москву. Иду же якоже иногда Иосиф от отца послан к своей братии, мир и благословение нося. Аще неции о мне инако совещают, аз же святитель есмь, а не ратный (военный) человек; благословением иду, якоже и Господь, посылая ученики Своя на проповедь , учаше ихъ, глаголя: приемляй вас Мене приемлет. Вы же будите готовы видетися с нами, где сами погадаете; вельми жадаю (жажду) видетися с вами и утешитися духовным утешением. А милость Божия и Святыя Богородицы и мое благословение да будет на вас!» |
| В 1379 году Дионисий Суздальский, решительный противник Митяя, уже ездил в Константинополь, чтобы воспрепятствовать назначению последнего. Вернулся он только в январе 1382 года. Можно быть уверенным, что Дионисий, подобно Киприану и Феофану Никейскому, признал решение большинства синода патриарха Нила о поставлении Пимена. И патриархат оказал Дионисию значительные почести: суздальская епархия была возведена в ранг архиепископии, в ее юрисдикцию включили Нижний Новгород и Городок, а самому Дионисию было дано право ношения поли–ставриона, которое ранее имел лишь новгородский архиепископ Василий. Дионисий стал полунезависимым архиереем, следующим по рангу после митрополита и новгородского архиепископа; это повышало престиж нижегородских князей. Такая честь оказывалась ему также в признание его ученых заслуг как проводника византийской религии и культуры на Руси. В 1381 году Дионисий отправил из Константинополя на Русь с монахом Малахией Философом две точные копии знаменитой Одигитрии, которые и водворили в кафедральных соборах Суздаля и Нижнего Новгорода. В 1382 году он привез с собой «страсти спасовы и мощи многих святых». В качестве особого патриаршего посла он побывал в Новгороде и Пскове со специальным посланием патриарха Нила, обличающим ересь стригольников. По приезде в Москву, Дионисий написал великому князю Дмитрию, сообщая о своем повышении и умоляя простить его за оппозицию князю (и Митяю) в 1379 году. Из чего следует, что в это время, вольно или невольно, Дионисий с правлением Пимена примирился. Однако в июне 1383 года архиепископ Дионисий, вместе с Симоновским игуменом Феодором, духовником великого князя, вновь отправился в Константинополь. Летописи несколько туманно дают понять, что они были посланы туда Дмитрием «о управленьи митропольи Русския». Более точен греческий соборный акт 1389 года: он указывает, что Дионисий и Феодор привезли из Москвы готовое осуждение Пимена, в том числе грамоты, подписанные Дмитрием и другими русскими князьями, в которых Пимен обвинялся в получении митрополии обманным путем. |
| Напомним, что Собор под патронатом и при активном участии великого князя Дмитрия Ивановича состоялся в Кремле, предположительно, после успешного военного похода «на Литовскыя городы и волости» в декабре 1378 г. В древнейшей редакции летописной «Повести о Митяе» - единственном источнике, содержащем информацию о работе Собора,- названы по имени лишь 2 члена «синода»: нареченный митрополит, архимандрит Михаил-Митяй и его главный оппонент суздальский епископ Дионисий. После того как великий князь предложил собравшимся «по повелению же княжю» иерархам возвести архимандрита Михаила во епископа, в помещении, где проходил Собор, воцарилось молчание: «ни един от них (архипастырей - здесь и далее наши уточнения) дръзну рещи супротив Митяю», и только «Дионисии, епископ Суждалскии, повъзбрани князю великому, рек: «Не подобаеть тому тако быти». Хотя великий князь Дмитрий Иванович, согласно летописным источникам, действовал по совету Михаила-Митяя на основании «книгы Намаканон, яже суть правила апостолскаа и отечьскаа» (вероятно, Апост. 1; Карф. 61; Ант. 23), а также мог использовать правовой прецедент с поставлением в русские митрополиты Климента Смолятича без санкции Константинополя, [iv] однако позиция епископа Дионисия оказалась более аргументированной. Современные исследователи затрудняются с определением правовой базы возражений суздальского епископа, [v] тем не менее, известен целый ряд канонов, воспрещающих поставление епископа «без соизволения митрополита»: 4 и 6 правила I Вселенского (Никейского) собора; 28 правило IV Вселенского (Халкидонского) собора; 3 правило VII Вселенского (Никейского) собора; 19 правило Антиохийского собора; 13 и 60 правила Карфагенского собора и др. Демарш епископа Дионисия увенчался успехом, и спасский архимандрит, несмотря на сильное давление со стороны светской власти, остался в сущем сане. Впрочем, в ярлыке хана Мухаммеда Бюлека, выданном в Орде на Днепре 28 февраля 1379 г., Михаил, «воссев в митрополии города Владимира», был официально признан главой церковной иерархии на Руси. [vi] |
| С. 24–25. 12), цифра кажется преувеличенной. Г. М. Прохоров, основываясь на сведениях Тверской летописи (памятника еще более позднего, чем Никоновская) и исходя из предложения кн. Димитрия Иоанновича Митяю занять в случае нужды на его имя «или тысуща сребра или колико» (Прохоров. Повесть о Митяе. С. 222), реконструирует сумму займа в 760 рублей (там же. С. 93–94). Но из текста Никоновской летописи явствует, что речь идет здесь не о первоначально занятых в 1379 г. деньгах, а о сумме с процентами: «Позаймовав тою кабалою сребро в долг на имя великого князя у фряз и у бесермен в росты, иже и до сего дни тот долг ростет, егоже есть вящще 20000 рублев сребра» (ПСРЛ. СПб., 1897 [репринт: М., 1965]. Т. 11. С. 40). По свидетельству дьякона Игнатия Смольнянина, сопровождавшего митр. Пимена в Константинополь в 1389 г., долг к тому времени не был уплачен и митрополит был задержан заимодавцами в Азове (Прокофьев Н. И. Хождение Игнатия Смольнянина//Литература Древней Руси/Сборник трудов. М., 1978. Вып. 2. С. 137; ПСРЛ. Т. 11. С. 97). При сложном ростовщическом проценте за длительное время долг действительно должен был составить огромную сумму даже при скромных размерах первоначального займа. Феофан, митр. Никейский († 1380), известный писатель-полемист антикатолической направленности (о сочинениях его см.: Бухвалд В., Холвег А., Принц О. Речник грчких и латинских писаца Антике и Средœег века/Тускулум лексикон. Београд, 1984. C. 443 (то же: Buchwald W., Holweg A., Prinz O. Tuskulum — Lexikon griechischer und lateinischer Autoren des Altertums und des Mittelalters. München, 1963), был личным другом и единомышленником имп. Иоанна VI Кантакузина, патр. Филофея и свт. Киприана (Прохоров. Повесть о Митяе. С. 97–98; Мейендорф. Византия и Московская Русь. С. 265). Прот. Иоанн Мейендорф (Византия и Московская Русь. С. 268–271) высказывает гипотезу, что одной из возможных причин изменения отношения св. блгв. вел. кн. Димитрия Иоанновича к митр. Киприану могло явиться влияние святителя на молодого литовского кн. |
| Дионисий бежал в Константинополь, вероятно, желая обрисовать там истинный облик искателя митрополичьего сана, столь ярко проявившийся за время его администрирования в качестве нареченного митрополита. Сам Митяй отбыл в Царьград летом 1379 г. с огромной свитой и чистыми великокняжескими бланками на случай возможного заема денег для взяток чиновникам. Казалось, что честолюбивый сибарит вскоре прочно утвердится на митрополии. Но Господь судил иначе. Русское посольство уже достигло столицы Византии, и корабль встал на рейде Константинополя, как вдруг Митяй внезапно скончался. Высказывалось предположение, что его отравили. Едва ли это справедливо: иметь дело с великим князем после такого громкого преступления не решился бы ни один, даже самый отчаянный, честолюбец. Тем более трудно предположить, что убийство могли совершить сопровождавшие Митяя монахи. Тем не менее, Михаил-Митяй скончался, а его спутники вместо того, чтобы известить о случившемся Москву и справиться о дальнейших шагах, предпочли действовать на свой страх и риск. В итоге самочинно был избран новый кандидат в митрополиты - игумен Горицкого, что в Переславле-Залесском, монастыря Пимен. На что он надеялся, самовольно добиваясь митрополии, трудно сказать. Однако в Царьграде в это время находились Киприан и Дионисий, и все дальнейшие действия можно было бы списать на угрозу греков поставить на Московскую кафедру одного из них. Возможно также, что Пимена провоцировали на авантюру и сами греки, не желавшие лишаться возможности обогатиться за счет поставления русского митрополита и, наоборот, при всей щекотливости положения Пимена получившие дополнительный шанс собрать еще более обильные поборы с сомнительного кандидата. Об этом косвенно может свидетельствовать и тот факт, что к привезенным из Москвы деньгам добавились 2 тысяч гривен серебра, которые были заняты под долговые бланки-обязательства, выданные Димитрием Донским Митяю, - сумма по тем временам астрономическая! В итоге Пимен был поставлен на Москву митрополитом Киевским и всея Руси, хотя Киприан был оставлен митрополитом Литовской Руси. |
|
|
