| В борьбе Митяя с Дионисием Сергий встал на сторону последнего: когда его арестовали, преподобный поручился за него. Епископа освободили. Это — дело тишины и доброты святителя. Дионисий доброты не оправдал. Он тотчас же обманул ( " преухитрил " ) Вел. Князя — вновь, несмотря на обещанье не ходить,— Волгой бежал в Константинополь добиваться митрополии. Это страшно раздражило Митяя на Сергия. Он грозил разрушить его монастырь. " Преподобный же игумен Сергий рече: молю Господа Бога моего сокрушенным сердцем, да не попустит Митяю хвалящусь разорити место сие святое и изгнати нас без вины " . Митяю ничего не удалось сделать. Неожиданно в Константинополе он умер, греки же за деньги возвели в митрополиты его спутника арх. Пимена, у которого и началась борьба с Киприаном. Роль митр. Западных Церквей Киприана во всех этих интригах тоже не из светлых. И он тоже обращался к Сергию в тяжелые минуты (когда в восьмидесятых годах его с позором, обобрав, какой-то боярин Никифор выгнал из Москвы, на жалких клячах, " в обротех лычных " , без обуви и без сорочек). Сохранилось несколько его посланий к Сергию. Он жалуется, просит помощи и утешения. Вот именно утешить Сергий мог. И сделал это. Тут он в своей области, и видно еще раз, как мудро и со знанием себя, своего дела и судьбы он поступил, сняв парамандный крест митрополита. СЕРГИЙ И ГОСУДАРСТВО Преподобный Сергий вышел в жизнь, когда татарщина уже надламывалась. Времена Батыя, разорения Владимира, Киева, битва при Сити — все далеко. Идут два процесса, разлагается Орда, крепнет молодое русское государство. Орда дробится, Русь объединяется. В Орде несколько соперников, борющихся за власть. Они друг друга режут, отлагаются, уходят, ослабляя силу целого. В России, наоборот,— восхождение. Некогда скромная Москва (выражение жития: " честная кротостью " и " смиренная кротостью " ), катясь в истории как снежный, движущийся ком, росла, наматывая на себя соседей. Это восхожденье трудное, часто преступное. Мы знаем, как в свирепой борьбе Москвы с Тверью Юрий (брат Ив. |
| полной автокефалии русской церкви. Князь и бояре согласились на смелое предприятие, и в Москву вызваны были русские архиереи. Среди последних, однако, нашелся протестант, который помешал осуществить сложившийся план; это был Дионисий Суздальский , строгий подвижник, основатель Нижегородского Печерского монастыря. Как аскет, он был очень настроен против светского Митяя; кроме того, как человек честолюбивый, он и сам мечтал быть митрополитом; поэтому, когда Дионисий явился в Москву, то прямо обратился к вел. князю с пастырским выговором: «кто это научил тебя извращать законы? Этому делу так не быть, а должно Митяю принять благословение от патриарха по древнему чину». Митяй, предвидя смуту, не решился настаивать на своем намерении, но крепко разобидился на Дионисия. Любители раздоров указали ему и повод напасть на последнего. Дионисий не являлся на поклон к нареченному митрополиту. Митяй отправил к нему посла с выговором: «почему это епископ, прийдя в город, не явился ко мне прежде всех поклониться и принять благословение; разве он не знает, что я имею власть над ним и всей митрополией?» Тогда Дионисий лично явился к Митяю и начал резко возражать: «прислал ты ко мне с речами, что власть имеешь надо мной. Надо мной ты не имеешь никакой власти; а тебе бы следовало явиться ко мне принять благословение и поклониться; я епископ, а ты поп. Если имеешь власть во всей митрополии в правду судить, так суди по правде; но скажи нам истинно, по свидетельству божественных писаний, кто больше: епископ или поп?» Митяй разгорячился: «ты меня попом называешь, но я архимандрит и наречен митрополитом; так знай же, что я сделаю из тебя меньше, чем попа, а скрижали твои своими руками спорю; но не нынче тебе мщу, а вот погоди, когда приду из Царьграда от патриарха...» Вообще «многа брань бысть и молва промеж их». После этой ссоры Дионисий надумал поехать в КПль и получить там митрополичий сан раньше Митяя. Вероятно он надеялся на успех своих обвинений против нареченного митрополита, как замышлявшего свергнуть с себя власть КПльского патриарха. |
| —368— «На странице 43-й Голубинский пишет панегирик знаменитому в своем роде Митяю. «Он был исполнен стольких же достоинств, как и Никон (патриарх), ели даже не больших. Но он почему-то не совсем нравился святому Алексею и этот предпочитал ему Сергия». Далее автор говорит, что «святой Алексей дал потом благословение свое Митяю на митрополию». Обидно читать это сопоставление Митяя с преподобным Сергием, обитель которого Митяй грозил разорить до основания. Уже по одному этому можно судить, что за птица был сей пресловутый Митяй. Ведь за что-нибудь да прозвали его современники таким унизительным именем (полуименем). Ведь сам Угодник Божий предсказал ему смерть вне отечества (об этом конечно Голубинский умалчивает благоразумно – легенда-де!). «И вдруг – святой «Алексей почему-то предпочитал» этому проходимцу Преподобного Сергия! Как вам покажется это: почему-то? Стало быть автору непонятно это предпочтение, стало быть автор полагает, что Митяй был не хуже Сергия?... «Михаила, видите ли, очернил пред потомством митр. Киприан, у которого он восхитил было кафедру митрополии», это Киприан написал «хулительное сказание» о Митяе… Удивительная страсть: все, что доселе хвалили, унижать, все, что бранили, хвалить " … Совершенна правда, что я держусь нового мнения против предшествующих историков об архимандрите Михаиле, по прозванию Митяе; но это вовсе не по моей страсти хвалить то, что бранят другие, и бранить то, что хвалят другие, а потому, что я убежден в основательности своего нового мнения. Известны примеры несправедливости истории к людям, т.е. что люди весьма хоро- —369— шие слыли и слывут в ней за людей весьма худых; Митяй, по моему твердому убеждению, принадлежит именно к числу людей, к которым была несправедлива наша история; восстановить его репутацию я считаю своим долгом и исполнение этого долга я вменяю себе в заслугу (а люди, подобные анониму, могут смеяться надо мной, сколько хотят). В летописях читаются две биографии Митяя: одна, идущая из лагеря враждебного ему (как я уверен и имею основания думать, – от митр. Киприана): в этой биографии он сильно порицается; другая, принадлежащая не хулителю его, но и не пристрастному его стороннику: в этой второй биографии он превозносится до небес и выставляется человеком феноменальнейшим. Если мы несколько и сбавим с похвал второй биографии, то все-таки останется перед нами человек замечательнейший. 1880 Говорится о Митяе, что все духовенство ненавидело его и молило Господа Бога, чтобы он не стал митрополитом. Из этого заключают, что Митяй был человек нехороший. А действительное заключение из этого |
| В борьбе Митяя с Дионисием Сергий встал на сторону последнего: когда его арестовали, Преподобный поручился за него. Епископа освободили. Это – дело тишины и доброты святителя. Дионисий доброты не оправдал. Он тотчас же обманул («преухитрил») великого князя: вновь, несмотря на обещанье не ходить, Волгой бежал в Константинополь добиваться митрополии. Это страшно раздражило Митяя на Сергия. Он грозил разрушить его монастырь. «Преподобный же игумен Сергий рече: молю Господа Бога моего сокрушенным сердцем, да не попустит Митяю хвалящусь разорити место сие святое и изгнати нас без вины». Митяю ничего не удалось сделать. Неожиданно в Константинополе он умер, греки же за деньги возвели в митрополиты его спутника – архимандрита Пимена, у которого и началась борьба с Киприаном. Роль митрополита Западных Церквей Киприана во всех этих интригах тоже не из светлых. И он тоже обращался к Сергию в тяжелые минуты (когда в восьмидесятых годах его с позором, обобрав, какой-то боярин Никифор выгнал из Москвы на жалких клячах, «в обротех лычных», без обуви и без сорочек). Сохранилось несколько его посланий к Сергию. Он жалуется, просит помощи и утешения. Вот именно утешить Сергий мог. И сделал это. Тут он в своей области, и видно еще раз, как мудро и со знанием себя, своего дела и судьбы он поступил, сняв парамандный крест митрополита. Сергий и государство Преподобный Сергий вышел в жизнь, когда татарщина уже надламывалась. Времена Батыя, разорения Владимира, Киева, битва при Сити – все далеко. Идут два процесса: разлагается Орда, крепнет молодое русское государство. Орда дробится, Русь объединяется. В Орде несколько соперников, борющихся за власть. Они друг друга режут, отлагаются, уходят, ослабляя силу целого. В России, наоборот, – восхождение. Некогда скромная Москва (выражение жития: «честная кротостью» и «смиренная кротостью»), катясь в истории как снежный, движущийся ком, росла, наматывая на себя соседей. Это восхожденье трудное, часто преступное. Мы знаем, как в свирепой борьбе Москвы с Тверью Юрий (брат Ивана Калиты) ведет против тверичей татар. |
| Несмотря на то, когда св. Алексий преставился в 1377 г., Митяй вошел на митрополичий двор, стал ходить в митрополичьем одеянии и начал обращаться с духовенством и властвовать как митрополит. Сперва он сбирался ехать в Константинополь на поставление к патриарху, но потом раздумал и начал говорить великому князю: «В правилах писано, что два или три епископа поставляют епископа; так пусть и теперь сойдутся епископы русские, пять или шесть, и посвятят меня в митрополиты». Великий князь и бояре согласились, и епископы уже собрались. Но что случилось в XII веке при поставлении митрополита Клима одним собором русских епископов, то же самое случилось и теперь: как тогда Нифонт новгородский восстал против неправильного, по его мнению, поставления Климова, так теперь против поставления Митяева вооружился Дионисий, епископ суздальский. Сопротивление Дионисия заставило Митяя опять думать о путешествии в Царьград; туда же начал сбираться и Дионисий, желая сам получить митрополию. Узнавши об этом, Митяй стал советовать великому князю удержать Дионисия, который может помешать ему в Константинополе, и великий князь велел держать суздальского епископа под крепкою стражею. Дионисий, чтоб избавиться из заключения, дал великому князю обещание не ездить в Царьград без его позволения и поставил поручителем преподобного Сергия Радонежского, но не сдержал слова: из Суздаля поехал в Нижний, отсюда Волгою – в Сарай, а из Сарая – в Константинополь. Митяй и прежде не соглашался на освобождение Дионисия; ему казалось, что св. Алексий не хотел благословить его, Митяя, по совету преподобного Сергия, который и теперь действует против него заодно с Дионисием; когда же он узнал о бегстве Дионисия в Константинополь, то негодование его достигло высшей степени, и св. Сергий говорил: «Молю господа Бога сокрушенным сердцем, да не попустит Митяю исполнить свою угрозу – разорить место это святое и изгнать нас без вины». С другой стороны, явился новый соперник Митяю: Киприан из Киева ехал в Москву и был уже в Любутске, откуда дал знать св. |
| Чрез несколько месяцев (от 18 октября) Киприан извещал преподобных Сергия и Феодора, которые были преданы ему и находились с ним в переписке, что он непременно поедет в Константинополь, и с наступлением весны (1379) действительно туда отправился. Здесь прежде всего пришлось ему присутствовать на Соборе, который судил и свергнул с престола патриарха Макария, столько благоволившего к нашему Митяю и приглашавшего его к себе для рукоположения в митрополита . Весть об этом, вероятно, скоро достигла до Митяя: по крайней мере он, прежде все собиравшийся в Царьград, вдруг передумал и начал убеждать князя, чтобы сами русские архипастыри посвятили его во епископа и в первосвятителя . Князь и бояре согласились. Епископы были созваны в Москву, и все представлялись к Митяю с поклоном и за благословением. Один епископ Суздальский Дионисий, уважаемый по своему уму и благочестию, друг преподобного Сергия Радонежского, явился прямо к великому князю и настоятельно доказывал, что предполагаемое поставление митрополита в России было бы противно церковным правилам, так что князь счел нужным уступить, к крайнему огорчению своего любимца. Митяй увидел в Дионисии нового своего врага, и взаимная неприязнь между ними не замедлила обнаружиться. Митяй послал спросить Дионисия: «Отчего ты, по приезде в Москву, не явился ко мне с поклоном и за благословением? Разве ты не знаешь, кто я, и что я имею власть и над тобою и над всею митрополиею?» Дионисий явился к нему и сказал: «Ты не имеешь надо мною никакой власти, и тебе следовало прийти ко мне с поклоном и за благословением, ибо я епископ, а ты поп». Раздраженный Митяй воскликнул: «Ты назвал меня попом, а я не оставлю тебя даже попом, когда возвращусь из Константинополя» . Дионисий сам собирался ехать туда, вызываемый патриархом, который наслышался о его достоинствах и высокой жизни. Но великий князь велел задержать его в Москве по просьбе своего любимца. Насилие не привело к доброму концу. Чтобы освободиться из-под строгого надзора, Дионисий дал слово князю не ездить без его позволения в Царьград и поручителем за себя представил преподобного Сергия Радонежского; а между тем, едва получил свободу, менее нежели чрез неделю, отправился в Грецию. |
| Смерть Митяя, случившаяся как будто по заказу, была выгодна многим, – на это прямо указывает Рогожский летописец, сообщающий, что «вси же епископи и прозвитери и священници того просиша и Бога молиша, дабы не попустилъ Митяю въ митрополитехъ бытии, еже и бысть, и услыша Богъ скорбь людей своихъ, не изволи бытии ему пастуху и митрополиту на Руси» 780 . Все это приводит нас к мысли, что кончина Митяя была явно насильственной. Об этом же свидетельствует и позднейшая Никоновская летопись, передающая циркулировавшие на этот счет слухи: «Инин глаголаху о Митяи, яко задушиша его; инии же глаголаху, яко морьскою водою умориша его» 781 . Среди историков нет единства мнений на этот счет. Одни объясняют смерть Митяя естественными причинами и трудностями пути, другие говорят о причастности к ней различных лиц 782 . Как бы то ни было, Митяя отвезли на берег и похоронили в предместье Константинополя Галате. Сама же его смерть вызвала среди участников посольства волнение: «бысть в нихъ замятия и недоумение, смятоша бо ся». На первый взгляд, самым легким было бы решение возвратиться от стен Константинополя. Однако, как мы помним, главной задачей московской миссии являлось не столько утверждение Митяя в сане митрополита, сколько разделение Русской митрополии на две части. Возвращение послов ни с чем из византийской столицы означало бы победу находившегося уже здесь Киприана, который автоматически бы становился главой всей Русской церкви. Этого допустить было нельзя и поэтому московские посланцы, попав в столь щекотливую ситуацию, должны были действовать на собственный страх и риск. Решено было выбрать из числа сопровождавших Митяя иерархов нового кандидата на митрополию и представить его на утверждение патриарху. Но возник спор – кто именно должен был стать наследником Митяя? Одни желали Ивана, архимандрита московского Высоко-Петровского монастыря, другие видели в этом качестве переяславского архимандрита Пимена. Решающими стали голоса бояр: «И много думавшее промежи собою и яшася бояре за Пимина, а Ивана оставиша поругана и отъринуша и». Во избежание неприятностей последнего заковали «в железа». Пимен, разбирая ризницу и казну Митяя, нашел незаполненную грамоту с привешенной великокняжской печатью и, «подумавъ в думцами своими», написал ней, что именно его кандидатуру предлагает великий князь Дмитрий в качестве митрополита. Этот документ московские послы предъявили патриарху. Тот сначала было отказал: «есть на Руси готовъ митрополитъ Киприанъ, его же преже давно поставил есть пресвященныи Филофеи патриархъ, того и мы отпущаемъ на Русскую митрополию, кроме же того иного не требуемъ поставити». |
| 539 Полн. Собран. Рус. Лет. 82: «в лето 6882 м. Алексий постави епиоскопом Суждалю Дионисия, архимандрита печерского монастыря». Никон. Лет. IV, 39. Амвросий в истории российской иерархии (I, 177) почему-то считает его хиротонисанным в Царь-граде в 1374 г. и прямо в архиепископы. Исторически было не так. С Дионисия до Евфимия (1374–1455) суздальские владыки у него называются суздальскими, брянскими и тарусскими. И это не так. Ср. Строева... Списки 654–655. Только Евфимий мог удержать за собой титул «брянский»; он перешел в ведомство московского митрополита после разделения митрополии, оставив Брянскую (Черниговскую) епархию. 540 Полн. Собр. Рус. Лет. VIII, 26–32. Из рассказов «О преставлении м. Алексия и о Митяе архимандрите» в Воскресенской летописи видно, что святитель Алексий не желал иметь своим преемником Митяя – любимца вел. князя и согласился благословить его на митрополию, будучи умолен и вынужден. Отношения Дионисия суздальского к Митяю стали бы понятней, если бы св. Алексий высказывал желание иметь своим преемником суздальского епископа, вместо отказавшегося игумена Сергия. По-видимому, Дионисий принимал все меры, лишь бы быть митрополитом и, кажется, расчитывал разогреть борьбу за великокняжеский стол. Перед поездкой в Константинополь он успел побывать в Н. Новгороде, где жили старшие суздальские князья... Явившись на Русь с званием архиепископа, он очень широко понял свои права. Известна его уставная грамота Псковскому Снетогорскому монастырю, данная в 1382 г. (Акт. Ист. I. 5) и отмененная м. Киприаном в 1395 г. на том основании, что Дионисий «не свое дело делал и не по закону и не по правилам... вплелся не в свое дело и списал неподобную грамоту» (Акт. Ист, I, 10). 542 Полн. Собр. Рус. Лет. VIII, 49; V, 239. Мудрено понять такой оборот дела. Страшный противник Митяя, а следовательно, и князя, посылается ставиться в митрополиты. Кажется, тут имели значение внутренние и внешние неурядицы, как то: сожжение Тохтамышем Москвы в 1382 г., бегство Киприана из Москвы в Тверь и попытка тверского князя, зятя Ольгерда, Михаила Александровича овладеть владимирским великокняжеским столом и княжеством Нижегородским. Уступая желанию Дионисия, вел. князь мог расположить его в свою пользу и удержать за Москвой, вместе с велико-княжеским столом, княжество Нижегородское (Полн. Собр. Рус. Лет. V, 218. Никон. IV, 137, 138, 141, 143. Карамзин, V, прим. 102). |
| Великий князь, очевидно, удовлетворился этим ответом. Но духовенство понимало скрытый в нем смысл. Именно так расценивал его Киприан в своем написанном уже после смерти митрополита Алексея послании от 23 июня 1378 г. Сергию Радонежскому и его племяннику Феодору: «И что клеплють митрополита (Алексея. – Авт.), брата нашего, что он благословил его (Митяя. – Авт.) на та вся дела, то есть лжа» 739 . В подтверждение этого Киприан ссылался на целый ряд церковных узаконений, в частности, на 23-е правило Антиохийского собора, запретившее наследование церковных должностей: «не подобает епископу, аще и на конець жития своего, иного оставляти наследника въ себе место». Упоминает он и 30-е правило того же собора: «аще который епископъ мирьскихъ князей помощию святительство приобрящеть, да изверженъ и отлученъ будеть, и съпособници ему вси» 740 . Разумеется, данные церковные правила были хорошо известны и Митяю. Поэтому, узнав об ответе митрополита Алексея, он прекрасно понял содержавшийся в нем смысл, означавший фактический отказ от благословения Митяя в качестве будущего главы Русской церкви. Последний, пытаясь выяснить – кто так настойчиво уговаривал митрополита Алексея не благословлять Митяя, предположил, что одним из таких советников являлся Сергий Радонежский. Пахомий Логофет так сообщает об этом в первой редакции «Жития» Сергия: «...Алексие никако же сего предреченнаго Михаила (Митяя. – Авт.) не въсхоте. Мневъ же тъи Михаилъ, яко Сергие о том глагола митрополиту, да не тъи будет по смерти его, и тако начат въоружатися на святого». При этом угрозы Митяя доходили до того, что он обещался уничтожить основанную Сергием обитель. «Слышав же тои святыи Сергие, абие рече всему множеству братии, яко сего Михаила, хвалящагося разорити святое место сие, никако же сана въсприати ему, его же несть достоинъ, но и еще и Царьскаго града не имат видети» 741 . В третьей редакции своего труда Пахомий передает слова преподобного более красочно: «Слышав же святыи сиа, пред всеми рече, яко «съи Михаилъ, хваляися на нашю нищету, не получит желаемаго и Царьскаго града не имать видети " » 742 . |
| Дионисия (с 1374 г.) и поставлял преп. Евфимия в настоятеля, – Это зависело от того, что хотели, но не умели примирить посвящения Иоанна при Данииле, епископе Суздаля. 206 Анания о Суздале, стр. 127. 28. 140. Ркп. разговор 1785 г. о древностях Суздаля: «великий святитель и чудотворец Иоанн, епископ Суздальский, иже бысть епископ и Нижнему Новуграду и Городеску, преставися в л. 6882 окт. 15-го, и положены быша святыя мощи его в Суздальской соборной церкви, иже и доныне нетленны пребывают, чудес лучи с верою притекающим источая; память его святая Церковь торжественно празднует м. окт. 15 д.». 207 Анания, стр. 117–150. Стихиры и каноны Иоанну и Феодору Суздальским чудотворцам – в описи Евфимиева монаст. Владимирский сборник, стр. 165. Анания, стр. 132. 209 Суздальский епископ Порфирий в 1751 г. писал в Святейший Синод: «не соблаговолено ли будет освидетельствовать мощи святителей Феодора и Иоанна?» Синод указом 27 авг. 1755 г. отвечал: «понеже святые Феодор и Иоанн были архиереи православные, в Суздальской стране пастырие благочестивии, и по скончании своея жизни пребыли и ныне пребывают нетленны и чрез такое многое время бывыми преемниками и народом были почитаемы и почитаются за святых: то не имея никакого о них сумнительства, вновь свидетельствовать несть потребы, а оставить в таком же, как доныне были, состоянии и почитании». Анания, стр. 145. 146. 211 Степ. кн. 1, 526. В 1343 г. из Печерской Дионисиевой обители отправился пр. Евфимий для основания монастыря в Суздале; а до того времени он жил у Дионисия, конечно, не менее 8 лет. 218 Никон. л. 4, 70. 71. 82. 83. Типогр. л. 140. 141. Продолж. Нестора, стр. 140–142. Собран. л. VIII, 30. Грамота патриарха в ист. акт. 1. 251. «Князь великий – отпусти Дионисия на том слове, яко не ити ему к Царю-граду, но ждати до году Митяевой митрополии». Если Дионисий обещался только не препятствовать Митяю получить сан в Цареграде, то он не изменил и этому слову. 219 Ст. кн. 1, 625. 626. Степ. 13. Один список иконы Одигитрии послан был Дионисием в Нижегородский Спасский собор, где он и ныне сохраняется. |
|
|
