| Страхов Алексей,родился около 1850 г.; Московская духовная семинария (1864–1870 гг.). Отец: Сергей Феодоров († до 1869 г.), священник; Московская губерния, Серпухов, Владычний девичий монастырь (ЦГА Москвы. Ф. 234. Оп. 1. Д. 1645. Л. 5 об., 6). Страхов Димитрий,родился около 1845 г.; принят из Вифанской духовной семинарии; Московская духовная семинария (1860–1866 гг.). Отец: Николай Феодоров († до 1866 г.), диакон; Московская губерния, Верейский уезд, село Литвиново, Успенская церковь (ЦГА Москвы. Ф. 234. Оп. 3. Д. 20. Л. 12 об., 13; Оп. 1. Д. 1492. Л. 292). Страхов Иван,родился около 1845 г.; Московская духовная семинария (1858–1864 гг.). Отец: Сергей Феодоров священник; Московская губерния, Серпухов, Владычний девичий монастырь (ЦГА Москвы. Ф. 234. Оп. 1. Д. 1471. Л. 12). Страхов Иван,родился около 1848 г.; Московская духовная семинария (1862–1868 гг.). Отец: Василий Страхов († до 1867 г.), священник; Москва, Китайский сорок, Максимовская на Варварке церковь (ЦГА Москвы. Ф. 234. Оп. 1. Д. 1565. Л. 2 об., 3). Страхов Николай,родился около 1844 г.; Московская духовная семинария (1858–1866 гг.). Отец: Сергий Феодоров, священник; Московская губерния, Серпухов, Владычний девичий монастырь (ЦГА Москвы. Ф. 234. Оп. 3. Д. 20. Л. 6 об., 7; Оп. 1. Д. 1492. Л. 245). Страхов Семен,родился около 1843 г.; Московская духовная семинария (1860–1866 гг.). Отец: Илья Феодоров († до 1866 г.), пономарь; Московская губерния, Подольский уезд, село Остафьево, Троицкая церковь (ЦГА Москвы. Ф. 234. Оп. 3. Д. 20. Л. 7 об., 8, 8 об., 9; Оп. 1. Д. 1492. Л. 256). Стрельцов Рафаил,родился около 1841 г.; Московская духовная семинария (1854–1862 гг.). Отец: Алексей Никифоров, священник; Московская губерния, Московский уезд, село Марфино, Знаменская церковь (ЦГА Москвы. Ф. 229. Оп. 5. Д. 568. Л. 4 об.). Терновский Владимир,родился около 1843 г.; Московская духовная семинария (1858–1864 гг.). Отец: Тимофей Алексеев († до 1864 г.), священник; Московская губерния, Московский уезд, село Бушково, Сергиевская церковь (ЦГА Москвы. Ф. 234. Оп. 1. Д. 1471. Л. 12). |
| Но вот наступает IV bek до н.э. и внуки, а, может быть, и дети именно тех краснощеких афинских парней, что гоготали над Еврипидом, вдруг обнаруживают, что полис, их город-государство, которое раньше в сущности обожествлялось и считалось почти живым существом, это не больше, чем территория, на которой стоят их дома и пасутся их овцы. У полиса больше нет своего «я», оказывается, что людей, которые живут в одном городе друг рядом с другом, больше уже ничто не объединяет в одно единое целое, каждый просто живет своей собственной жизнью, не гордясь уже теперь тем, что он гражданин такого-то полиса и что его полис лучше всех других в Элладе. Человечество оказывается в пропасти индивидуализма, и каждый чувствует себя теперь потерянным в огромном мире, где нет никаких идеалов, разве что кроме денег. Наступает эпоха всеобщего разочарования, человек уходит в личную жизнь, он уже живет не ради блага родного полиса, как жил Телл из Афин, а ищет хоть какого-то личного счастья, и тут с ужасом обнаруживает, что смерть ничего общего не имеет с той воспетой в «Илиаде» сменой поколений в ряду граждан, которая некогда делала полис только моложе и сильнее. Оказывается, что смерть это мое (!) небытие. Мир вокруг меня остается, а я ухожу, бросаю дом, семью, деревья вокруг моего дома, которые я растил с такой любовью, причем уход этот, увы, неизбежен и неотвратим, — вот что это такое, смерть. Это то единственное событие, которое неминуемо будет иметь место в жизни каждого. Сделав это открытие, греческая, а затем и римская цивилизация погружаются в то состояние истерического страха, которое так тонко передал в своей поэзии Гораций. Закат античности приближается, и как раз в это время в Вифлееме рождается Иисус. Чудеса святых твоих мучеников Когда читаешь жизнеописание мучеников II-III bb.h.э., а вернее протоколы их допросов и отчеты об их мученичестве, то поражаешься не мужеству, с которым они идут на смерть (оно, если хотите, кажется нам естественным, ибо за то и почитает мучеников Церковь, что они предпочли смерть со Христом жизни без Него), а тому ужасу, который охватывает осуждающих этих мучеников на смерть римских чиновников, когда те понимают, что эти подсудимые не боятся смерти. Вот что было более всего непонятно римлянам — как можно не бояться смерти. Часто из такого жизнеописания становится ясно, что вершащий суд чиновник — это совсем не злой, а скорее, наоборот, совестливый человек, которому совсем не хочется никого осуждать на смерть, он предпочел бы зафиксировать в протоколе, что подсудимый отрекся от своего суеверия, и отпустить его на все четыре стороны, но будущий мученик почему-то не боится смерти. Почему? Понять это несчастный судья не в силах, хотя он читал и Горация, и Вергилия, и Сенеку, и многих других писателей и ученых, откуда это отсутствие страха перед смертью для него какая-то непостижимая тайна. |
| В 1878 году Н.Н.Страхов писал Льву Толстому: «Христианство все в себе совместило − и буддизм, и иудейство, и язычество; оно отозвалось на все вопросы сердца, − зато понимать его уже вовсе невозможно. Как мне горько иногда, что воспитанный на евангелии, я теперь не могу читать его с ясной мыслию. Буддизм или магометанство понятнее − Вы сами это знаете» . Страхов был уже не молод − в том году ему исполнялось пятьдесят лет. Он был известным философом, литературным критиком, одним из идеологов почвенничества − консервативного направления в русской историософской и социально-политической мысли, принявшего эстафету у славянофилов. И − что отнюдь немаловажно − выпускником Костромской духовной семинарии... Выходит, что бурса не помогла ему в понимании веры, не привела в разум истины? И как с такими неустоявшимися религиозными воззрениями мог он строить национальную идеологию? А может быть, он ее вовсе и не строил? Сотрудник и собеседник двух величайших русских писателей − Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского, Страхов как религиозный мыслитель отнюдь не является сателлитом того или другого. Он открывает свой, адогматический путь критической созерцательности, который ошибочно был принят многими его противниками как односторонне-консервативный… Страхов глубоко переживал это упорное непонимание . В 1890 г. он писал Л.Н. Толстому: «Когда я говорю против Дарвина, то думают, что я стою за катихизис; когда против нигилизма, то считают меня защитником государства и существующего в нем порядка; если я говорю против вредного влияния Европы, то думают, что я сторонник цензуры и всякого обскурантизма и т.д. О, Боже мой, как это тяжело!» Но ведь и в самом деле, однозначно трактовать позицию Страхова было очень непросто. Вчитаемся теперь в его текст, опубликованный в 1894 г. и посвященный защите книге Н.Я. Данилевского «Россия и Европа»: «Бог и его святая церковь,− пишет здесь Страхов, − вот что выше всего для человека, твердо держащегося православия. Если мы обобщим, то должны будем сказать, что религиозная и нравственная область стоит для всякого человека выше истории, культуры и всякой политики. История есть дело земное, временное; а мы всегда носим в себе позывы к небесному, вечному… Для человека, ищущего спасения своей души, для того, кто глубоко погружен в вопросы нравственности, история исчезает или является не в том виде, как обыкновенно… В той или иной степени мы всегда отрекаемся от мира, когда начинаем искать Бога» . |
| Часы досуга посвящал Знаменский и пиитическим упражнениям. С этой стороны он был известен во время студенчества в дух. академии. В 1826 г., в приезд после коронации в Троицкую лавру Императора Николая, ему поднесены были от академии стихотворения, напечатанные к этому времени в Моск. Синодальной типографии. Первое из этих стихотворений – «Что ты? Что сделалось с тобой» и третье – «Отрыгни песнь наш дух веселый», принадлежали Знаменскому. Каменский Михаил Александрович Каменский Михаил Александрович – Сын свящ. Рыбинск. уезда. Родился Мих. Ал. 10 октября 1885 г., учился в Ярославском дух. училище, а потом в семинарии. Из богословского класса он вышел в 1855 г. и поступил в Медикохирургич. академию. Здесь он окончил курс в 1860 г. лекарем и определен в Дмитриевский военный госпиталь; в 1861 г. перемещен в Херсонский госпиталь, а потом в Лейб-гусарский Павлоградский полк. На 1864 и 65 г. причислился он в клинике медиц. академии, 24 дек. 1865 г – получил степень доктора медицины, в 1871 г. поступил врачом в Тарутинский полк и в том же году старшим врачом в 50-й пехотный резервный батальон. В 1878 г. снова причислился к академии для сдачи специального экзамена на полевого хирурга, звание которого и получил. В 1874 г. назначен в Шуйский полк, а потом в Батуринский. В 1876 г. – старшим врачом в Ивангородский крепостной батальон, потом хирургом в действующую армию, где в 1872 г. и умер от тифа. М.А. Каменскому принадлежат следующие ученые труды: «Вилковишки, их гигиена и патология» (Медиц. Вести. 1865 6–11). «Тиф в Торжке и его уезде» (Тм. 52). «Развитие сифилитического заражения от появления вторичных припадков и первоначальное лечение» докторская диссертация. Спб. 1865 г. «Случай альбуминации. Общая водянка» (в Медиц. Вест. 1866, 82). «Изменения в сальных железках голени как первый признак скорбута» (в протокол русск. врач. 1865, 1866 г. 101). «О лечении паховых бубонов» (Там же 105). «Отравление никотином, атропином и красавкой» (Там же 1869.1870 гг. 125). «Лечение жабы» (Там же, 186). «О значении питья при лечении тифов и др. лихорадочных болезней». Спб. 1875 г. «Лечение дифтерической жабы (в Медицинск. Вестн. 1873 г. «О локализациях в болезнях мозга» (Там же 1876 г. 9–16, 31, 32). Кроме того, множество разных сообщений Каменского печаталось во всех почти медицинских журналах. Кедров Иван Андреевич |
| После целого потока таких «посланий»-протестов, начались нескончаемые вереницы делегаций с мест, со всех концов России, к митроп. Сергию в Москву. Одной из таких безчисленных делегаций была и историческая Делегация Петроград. епархии, возглавляемая еп. Димитрием Гдовским, прибывшая в Москву 27 ноября 1927 г. Делегация привезла письма от епископата (подписанное 7 епископами), от священства (подписанное лучшими представителями Петр. духовенства) и от мирян (подписанное многими научными работниками Ак. Наук, Университета, Военно-Медицинск. Ак. и др. научных и учебных заведений). Представители разных епархий со всех сторон России, приезжая к митроп. Сергию, часто на коленях, рыдая, умоляли его исправить роковую ошибку. Из тюрем, ссылок и концлагерей дошел до митроп. Сергия протестующий голос исповедников и мучеников. Митроп. Сергий, нарушив основной православный церковный закон, основу основ св. православных канонов (34-е апостольское правило, по которому первый епископ ничего не должен творить без разсуждения всех прочих епископов), отказался, устно, письменно и печатно, внять голосу протестующих и обрушился на несогласное с ним духовенство с самыми страшными прещениями, квалифицируя всех несогласных с его «новой церковной политикой» – «контр-революционерами»; предавая их тем самым на растерзание органам Г. П. У. Петроградская делегация 27/XI-1927 г. (епископ Димитрий Гдовский, протоиерей Викторин Добронравов, проф. И. М. А. и С. А. А) привезла из Москвы письменный ответ от митроп. Сергия, где последний категорически отказывался от перемены курса «новой религиозной политики» и настаивал на необходимость сотрудничества Рус. Правосл. Церкви с Сов. властью. После этого начался раскол церкви 1927 г. Ряд епархий, возглавляемых своими архипастырями, стал отходить от митр. Сергия и его «Синода», учинивших новый обновленческий раскол созданием Советской Церкви, служащей интересам богоборческ. Сов. Государства. Первыми отложились Петроградцы – еп. Димитрий Гдовский и еп. Сергий Нарвский со своими паствами, написав 14–16 дек. 1927 г. специально мотивированное послание митроп. Сергию. |
| Первый арест закончился для отца Михаила сравнительно легко: ссылкой на три года в Северный край. Завершив отбытие срока в Усть-Цильме , в 1933 году он вернулся в Коломну и служил конторщиком Коломенской детской больницы. С ним жила его жена Зоя Петровна и дочь Вера . Сыновья Николай и Сергей , по словам самого о. Михаила, проживали в Москве. 10 сентября 1937 года отец Михаил был вновь арестован офицерами НКВД в своем доме на ул. Советской, 10. На сей раз вернуться ему было уже не суждено… Когда ещё учась в школе я начал расспрашивать бабушку Надю о её родных, ничего определённого о «дяде Мише» она сказать мне не могла, кроме того, что он «сгинул в лагерях». Брат бабушки Иван Сергеевич Страхов (о его жизни исторический очерк «Судьба русского инженера») по моей просьбе написал краткие сведения о членах семьи, и согласно его словам дядя Михаил «после ссылки вернулся в Коломну, потом был отправлен в г. Михайлов , где и умер». Откуда у И.С. Страхова были такие сведения, бывал ли в принципе в г. Михайлов отец Михаил Страхов и, если да, то что там делал, установить уже вряд ли возможно. О том, что с ним произошло в действительности, в нашей семье долгое время не знали. С появлением баз данных репрессированных, уже в 2000-х годах, я получил дополнительную информацию, позволяющую наметить дальнейший путь поиска. На сайте общества «Мемориал» обнаружил запись: «Страхов Михаил Иванович, 1872 г.р. - Место рождения: Московская обл., Клинский р[айо]н, с[ело] Поджигородово. - русский; образование: среднее; б[ез]/п[артийный]. - священник церкви с[ела] Бобринева Коломенского р[айон]на Московской обл[асти] - Место проживания: Московская обл[асть], г. Коломна, ул. Советская, д. 10. - Арест: 10.09.1937. – Осужд[ён]. 11.10.1937 тройка при УНКВД СССР по Московской обл. - Обвинение: принадлежность к контрреволюционной церковно-монархической организации. – Расстр[елян]. 17.10.1937. - Место расстрела: Москва. – Реаб[илитирован]. февраль 1957». На сайте «Память о бесправии» «Сахаровского центра» к этим данным было добавлено, что священник М.И. Страхов расстрелян и захоронен в Бутово, а номер его дела П-30445 . |
| В другом письме, в ответ на сообщение Толстого о его беседах с епископом Алексием (Лавровым-Платоновым), митрополитом Макарием (Булгаковым) и архимандритом Леонидом (Кавелиным) , Страхов пишет: «Архиереи не помогли − вот вы увидели это жалкое умственное состояние. Они люди верующие, но эта вера подавляет их ум и обращает их рассуждения в презреннейшую софистику и реторику. Они не признают за собою права решать вопросы, а умеют только все путать, все сглаживать, ничему не давать ясной и отчетливой формы, много говорить и ничего определенного не сказать. Я ненавижу все эти приемы, хотя знаю, что при них может существовать дух действительного смирения и действительной любви. История нашей церкви в этом отношении очень жалка. Великих богословов, великих учителей − нет, нет никакой истории, ни борьбы, ни развития, ни расцвета, ни падения. Я думаю только в Индии можно найти что-нибудь подобное этой неподвижности мысли» . В то же время Страхову было очень приятно узнать о положительном отклике на его статью ректора МДА архим. Антония (Храповицкого): «Ректор Моск. Дух. Академии Антоний, − сообщает он В.В.Розанову 29 сентября 1891 г., − пишет Гроту, что он в восторге от моей статьи. Он прислал мне свою брошюру об Л.Н.Толстом» . И Страхов в другом месте охотно цитирует «прекрасное» выражение арх. Антония «священное волшебство», обобщая с его помощью свои критические суждения о К.Н. Леонтьеве . Таким образом, однозначно и непротиворечиво позицию Страхова по религиозным и церковным вопросам описать довольно сложно. Тем не менее, его высказывания дают, на наш взгляд, возможность кратко резюмировать его религиозное credo, исповедание веры. Страхов, во-первых, монотеист, и любовь к Богу считает, вполне по-евангельски, первой и важнейшей божественной заповедью. Так, в письме к В.В. Розанову из Эмса от 4 июля 1893 г., похвалив стиль проповеди служившего здесь обедню русского священника, Страхов выражает неудовольствие его «ересью»: «он напомнил две заповеди: 1) возлюби Бога и 2) возлюби ближнего, и говорил, что вторая особенно полезна для души. А ведь Христос сказал, что первая есть б ольшая, и, конечно, она главная, а не вторая» . |
| Полное освобождение от естественных и противоестественных страхов достигается только через " освобождение сына " — когда сын, т. е. Божий человек, освобождается в самой душе человеческой, и совершает это освобождение Сын Божий, " Освобождение сына " совершается чрез вытеснение из; человеческой души какой-либо страсти и тем самым связанного с нею страха. Иногда всех страстей и всех страхов. Тогда все тени уходят из души; и даже тени теней ее покидают. Св. Иоанн Златоуст говорил, что для него ужаснее вечных мук было бы увидеть кроткий лик Господа Иисуса Христа, с печалью отворачивающийся от него… Вот психология истинной веры: страх огорчить любимого Господа , не принять с безмерностью духа Его безмерную любовь. Ни Иоанн Златоуст, ни другие праведники не были, конечно, свободны на земле от страхов человека, " в мире живущего и плоть носящего " . Спутник Павлов, Лука, говорит, что ангел, явившийся ап. Павлу на корабле, во время ужасной бури, сказал: " Не бойся Павел, тебе должно предстать пред Кесаря " … Несомненно, ангел из своего духовного мира видел, что у апостола был тогда и некий плотский страх. Мы видим далее, как, идя узником по Аппиевой дороге к Риму, престарелый апостол " ободрился " , увидев тамошних братьев. Так человечно описание этой немощи апостола. И не раз он испытывал беспокойство. " Когда пришли мы в Македонию " , " плоть наша не имела покоя, но мы были стеснены отовсюду: от вне — нападения, внутри — страхи " (11 Кор. VII, 5). Ветер мира рябил и страхом поверхность этой до конца богопреданной души. Но он не помешал ее апостольскому делу. В этом и открывается сила Божия, действующая в преданной Богу слабости человеческой. Вся красота человека в том, что ничто не в силах удержать его от дела Божьего в мире. Мир ищет " сильных " и их рассеивает, как прах. Творец приближает к Себе " слабых " (в их собственном сознании), т. к. только правдиво осознавший себя слабым, нуждающимся в силе Божьей, человек может принять силу Божию. Человек страшится умирать в Боге, до конца посвящать себя и все Богу. Но ему не надо пугаться ни мнимой великости своих усилий и жертв на путях к Богу, ни своих слабостей, ни страхов на этих путях. Чрез все эти бездны переносится человек силой Божьей, когда это надо для дела Божьего и человеческого в мире. А не надо, и человек вновь стоит у бездны своей, бессильный и блаженный в своем бесстрашном ничтожестве. |
| Окрыленный, подъятый этим страхом божественной любви, человек обретает свободу от греха и освобождается от низшего круга мучений страха. Так начинается человеческое воскресение – уже на этой земле. Опыт “различения духов”, о котором говорит ап. Иоанн ( 1Ин.4:1 ), есть опыт и различения страхов. Всякий страх всегда вдохновлен каким-то духом. Темные страхи гнетут, смущают, обессиливают, убивают. Светлые страхи собирают душу, очищают, вводят в мир Святого Духа. Темный страх есть недостаток любви к Богу и к ближнему. Любящий перестает страшиться. “…Любовь побеждает страх” ( 1Ин.4:18 ). Как свобода движения побеждает скованность, так любовь побеждает страх. Чистая, сыновняя отданность человека Богу, или братская отданность сердца другому человеку, побеждает страх себялюбия, захалаживающую, леденящую муку сердца. Но это относится только к истинной любви. Неверная, движущаяся страстью или похотью любовь не знает бесстрашия; она не побеждает страха, но усиливает его, ибо усиливает самость человека. Даже материнская любовь, одна из высоких и жертвенных любовей этого мира, лишь в одухотворении и возвышении к Богу себя и любимых, побеждает свой естественный страх. Полное освобождение от естественных и темных страхов достигается только через то, что Евангелие называет: “Освобождение Сына”, – когда сын, т.е. Божий человек освобождается в самой душе человеческой, и совершает это освобождение Сын Божий. “Освобождение Сына” совершается чрез вытеснение из человеческой души какой-либо страсти и тем самым связанного с нею страха. Иногда всех страстей и всех страхов. Тогда тени уходят из души; и даже тени теней ее покидают. Св. Иоанн Златоуст говорил, что для него было бы ужаснее вечных мук – увидеть кроткий лик Господа Иисуса Христа с печалью отворачивающийся от него… Вот психология истинной веры: страх огорчить любимого Господа, не принять с безмерностью духа – Его безмерную любовь. Ни Иоанн Златоуст , ни другие праведники, не были конечно свободны на земле и от обычных страхов человека, “в мире живущего и плоть носящего”. Лука, спутник Павлов, говорит в Деяниях, что Ангел явившийся ап. Павлу на корабле, во время ужасной бури, сказал: “Не бойся Павел, тебе должно предстать пред Кесаря”… Несомненно, ангел из своего духовного мира видел, что у апостола был тогда и некий плотский страх. Мы видим далее, как, идя узником по Аппиевой дороге к Риму, престарелый апостол “ободрился”, увидев тамошних братьев. Так человечно описание этой немощи апостола. И не раз он испытывал беспокойство. “Когда пришли мы в Македонию”, “плоть наша не имела покоя, но мы были стеснены отовсюду: отвне – нападения, внутри – страхи” ( 2Кор.7:5 ). |
| Сперанский Петр, родился около 1859 г.; Дмитровское духовное училище, Вифанская духовная семинария (1873–1879 гг.). Отец : Василий Сперанский, священник; Московская губерния, Дмитров, Спасская церковь (ЦГА Москвы, ф. 427, оп. 1, д. 2067, л. 2 об.). Ставровский Димитрий, родился 25 октября 1858 г.; Переславское духовное училище, Вифанская духовная семинария (1874–1880 гг.). Отец : Василий Ставровский, диакон; Владимирская губерния, Александровский уезд, село Семеновско-Шуйское, Успенская церковь (ЦГА Москвы, ф. 427, оп. 1, д. 2386, л. 31). Станиславлев Василий, родился около 1858 г.; Волоколамское духовное училище, Вифанская духовная семинария (1872–1878 гг.). Отец : Стефан Семенов († до 1874 г.), священник; Московская губерния, Волоколамский уезд, село Ярополч, Предтеченская церковь (ЦГА Москвы, ф. 427, оп. 1, д. 2067, л. 7 об.). Станиславлев Григорий, родился около 1857 г.; Волоколамское духовное училище, Вифанская духовная семинария (1872–1878 гг.). Отец : Стефан Семенов († до 1878 г.), священник; Московская губерния, Волоколамский уезд, село Ярополч, Предтеченская церковь (ЦГА Москвы, ф. 427, оп. 1, д. 2067, л. 7 об.). Стеблев Николай, родился около 1858 г.; Дмитровское духовное училище, Вифанская духовная семинария (1873–1879 гг.). Отец : Сергий Стеблев († до 1874 г.), священник; Московская губерния, Московский уезд, село Троицкое, Сельцы тож, Троицкая церковь (ЦГА Москвы, ф. 427, оп. 1, д. 2067, л. 1 об.). Страхов Василий, родился около 1854 г.; Звенигородское духовное училище, Вифанская духовная семинария (1870–1876 гг.). Отец : Петр Иоакимов Страхов, дьячок; Московская губерния, Коломенский уезд, село Новлянское, церковь в честь Словущего Воскресения (ЦГА Москвы, ф. 427, оп. 1, д. 2157, л. 31; д. 2067, л. 15). Страхов Иван, родился около 1854 г.; Звенигородское духовное училище, Вифанская духовная семинария (1870–1877 гг.). Отец : Сергей Страхов, священник; Московская губерния, Верейский уезд, село Дютьково, церковь в честь Рождества Пресвятой Богородицы (ЦГА Москвы, ф. 427, оп. 1, д. 2067, л. 10; д. 2007, л. 8). |
|
|
