| была списана кормчая для волынского князя Владимира Васильевича; кормчая эта до нас не дошла, но сохранились две кормчие, списанные в XVI в. с упомянутой волынской конца XIII века. Вопрос теперь в том: писец XVI в. скопировал ли только то, что он нашел в волынской кормчей 1286 года или он прибавил что-нибудь от себя? „Говоря вообще”, мы можем, конечно, предполагать и то, и другое. В данном случае, однако, все вероятия говорят, за то, что кормчая 1286 г. не имела в своем составе, т. е. ни в середине книги, между правилами VII всел, и двукр., ни в конце книги, в виде заключительной приписки, церковного устава Владимира. Проф. Павлов утверждает противное; по его мнению, устав Владимира, „как альфа и омега особенного русского церковного права” был сознательно и намеренно помещен вслед за правилами VII вселенского собора именно в 1286 году (а может быть даже и ранее?); что же касается устава, помещенного в конце кормчей, то почтенный критик, по-видимому, затруднился объяснить эту приписку, и потому воздержался от всякого объяснения. Если, в значении „альфы и омеги” русского церковного права, устав Владимира найдено было нужным поместить вслед за правилами V ΙΙ всел. собора, то зачем же нужно было потом помещать его еще в конце книги? И если допустить, что в конце книги поместил устав не писец XIII в., а позднейший переписчик, то почему этот позднейший переписчик не мог вставить его и при переписке самой кормчей между соборными канонами? Значит, нужно призвать на помощь какие-иибудь другие соображения, чтобы рештить спорный вопрос. В „Следах” я и указываю: 1) на цветы красноречия, которыми украшается предисловие к уставу, находящемуся в середине кормчей, 2) на тенденцию приравнения киевского митрополита к патриарху („почтенного лампадою и саком яко второго патриарха”). Проф. Павлов на цветах красноречия не останавливается, предоставляя, вероятно, филологам решить, может ли быть приписано XIII веку то упражнение в элоквенции, которое нредставляет собою устав Владимира по списку, писанному якобы с волынской кормчей 1286 г. |
| Применяя эти положения в 50-й главе кормчей книги, преосвященный совершенно логично пришел к верному заключению, что излишние против правил вселенской церкви требования 50-й главы, оказывающиеся неудобоприложимыми к жизни членов его епархии и в приложении вредными как для всей епархии, так и для отдельных лиц, могут и даже должны быть оставлены без применения и приложения – Точно таким же логическим процессом изменились во второй половине XVIII века в среде русской иерархии и в самом св. синоде воззрения на значение многих правил 50-й главы и для жизни, и в каноническом их достоинстве. Их воззрения на этот предмет неминуемо должны были отразиться на церковно-судебной практике, и в иерархических распоряжениях. Но, само собою разумеется, что процесс изменения воззрений иерархов на этот предмет в применении к церковно-судебной практике и к правительственным распоряжениям св. синода совершался медленно и постепенно, – в продолжение нескольких десятилетий. Этот процесс начался с 30-х годов прошлого столетия, – с того времени, как в св. синоде была сознана и положительным образом выражена необходимость пользоваться в правительственной его деятельности, (судебной и распорядительной), правилами законодательства вселенской церкви в их подлинной и полной редакции, а не в совращенной, в какой они изложены в печатной кормчей книге и в какой употреблялись в практике русской церкви со времени учреждения св. синода. Процесс этот развивался по мере выяснения в св. синоде отношений содержания 50-й главы к правилам вселенской церкви в полной их редакции и к другим источникам церковного права и завершился в нынешнем столетии установлением в 1810 году со стороны св. синода тех принципов, на основании которых содержание 50-й главы должно быть применяемо к вопросам брачного права в епархиях. История этого процесса тесно связана с историею попыток „исправления» печатной кормчей книги. История попыток исправления кормчей книги началась в 1734 году 400 , по инициативе синодального члена, архиепископа Феофана Прокоповича . |
| Она была издана покойным А.С. Павловы м в Памятниках древнерусского канонического права – Рус. Ист. Б-ки т. VI, стб. 100–102, – по Чудовской пергаменной Кормчей XIV в. 4), представляющей текст более исправный, чем Кормчая Новгородская 23 . – Но эта редакция не первоначальная. В Сборнике XVI в. Импер. Публичной Библиотеки (Собрания Погодина 1590) есть статья под заглавием: «месяца генваря в 6 день слово святых отец о кресте». Это тот же самый памятник. Но сопоставляя статью Сборника XVI в. с напечатанною Павловым, т.е. с текстом, принятым в наших кормчих, мы видим во-первых, что она обширнее изданной, а во-вторых отмечаем весьма важное обстоятельство, что редакция кормчих и следовательно список 80-х годов XIII стол. есть не более как частию механическое сокращение, а частию краткое изложение слова о кресте, что значит Сборник Публичной Библиотеки, не смотря на свою сравнительную молодость, содержит редакцию первоначальную, по крайней мере весьма близкую к той, по которой сократили и изложили эту статью для кормчей. Авторитетное подтверждение такого взгляда мы находим для себя в посмертном труде академика Срезневского «Обозрение древ- —4— них списков Кормчей книги» – Спб. 1897. О старшем списке статьи в Новгородской Кормчей он выражается – «из особого источника» (стр. 105). Очевидно ученый считал эту статью производной, вероятно зная полные ее списки. Имея эту редакцию нашего памятника только в одной рукописи Публичной Библиотеки, мы издаем его по этому списку. Ее мы будем называть первоначальной редакцией, а редакцию кормчих сокращенной. Но интересующая нас статья встречается гораздо чаще в значительно переработанном виде. В Соловецкой Кормчей 1493 года – Библиотеки Казанской Духовной Академии 412 (858) лл. 384–385 она имеет такое надписание: «слово о кресте Христове святых апостол и отец». В других списках той же редакции она называется «правилом» св. апостол и отец. В виду того, что эта измененная редакция помогает уразуметь смысл первоначальной, мы издаем памятник и в этой редакции. |
| Доказать это однако трудно. Цветы красноречия, рассыпанные щедрою рукою в предисловии к уставу, указание на митрополита, почтеннаго лампадою и саком, свидетельствуя, как само собою разумеетея, о невозможности издания иодобнаго устава св. Владимиром, суть признаки не XIII столетия, а более позднего времена. Тринадцатое столетие вовсе не благоприятствовало развитию в русской духовной иерархин горделивых претензий и вожделений насчет приравнения русского митрополита к патриарху, Скорее нужно объяснять себе помещение устава Владимира между правилами 1-го вселенского и двукратного соборов в кормчей XVI столетия, списанной с оригинала XIII столетия, таким образом, что переписчик сам вставил этот устав между правилами соборов, чтобы придать ему печать древности, а в конце кормчей снова повторил его с опущением предисловия и с незначительными уклонениями в тексте, чтобы скрепить всю книгу этим же самым уставом. Мотив, которым определился означенный образ действия переписчика, ясно высказался: как в середине кормчей книги, так и в конце ее, устав помещен в связи с каноном, предающим анафеме всякое посягательство на личность епископа или иного члена духовной иерархии. Видно, таким образом, что переписчик, по поводу случавшихся фактов посягательства на неприкосновенность духовных лиц, может быть, из высшей духовной иерархии, желал, так сказать, ярко осветить ссылкой на устав св. Владимира, проникнутый почтением к церкви и к иерархии, всю возмутительность этих посягательств. Не невозможно, впрочем, и то, что волынская кормчая 1286 г, не впервые была списана в XVI столетии, а списывалась и раньше того, причем вставка устава Владимира в середину кормчей могла иметь место при первой транскрипции, а приписка в конце кормчей могла быть сделана вторым переписчиком. Достойно замечания, что митрополит Киприан, в посланин к преподобному Сергию радонежскому 1S78 года, жалуясь на то, что князь великий Дмитрий Иванович „без вины (его) обезчестил, пограбил, запрев держал голодна и нага, а слуг нагих отослать велел с безчестными словесы», и изрекая отлучение от церкви всем тем, „елицы причастни суть (его) иманию и запиранию, и безчестию, и хулению, и елицы на тот совет совещали”, сделал следующую ссылку: „слышите же, что глаголет сбор святый, иже nepbobmopыv именуемый сбравшися в храме Божия Слова премудрости, рекше в святей Софии, глаголет бо того сбора святаго правило 3 сице: аще кто от мирских, огосподився в преобидив убо божественных и царских повелений, преобидев же и страшных церковных обычаев и законоположений, дерзнет святителя кого бити или запрети, или виною, или замыслив вину, таковый да будет проклят”. |
| § 69. Судьба кормчей книги и ее практическое значение в настоящее время. Так как в печатной кормчей каноны изложены не в полном тексте, а в сокращенном и не всегда удовлетворительном переводе, то естественно должна была явиться мысль о печатном издании на славянском языке полного текста канонов. В 1839 г. издана была св. синодом «книга правил св. апостолов, св. соборов вселенских и св. отцов», впоследствии выходившая несколько раз новым изданием, только уже без параллельного греческого текста, который помещен был в первом издании. Сюда не только не вошла вторая часть печатной кормчей, но и из первой ее части некоторые главы не были сюда включены, напр. выдержки из апостольских постановлений и вообще все статьи, составлявшие дополнение к синопсису, комментированному Аристином. Правила изложены в полном тексте и без толкований канонистов; лишь изредка встречаются примечания, основанные на толковании Зонары и Вальсамона. Другое издание книги правил, с частным характером, было предпринято в 1875 г. и исполнено московским обществом любителей духовного просвещения. В основу положен греческий текст; за ним следует славянский перевод; далее толкования Зонары, Аристина и Вальсамона на русском языке и в заключение еще сокращенный текст каждого канона с толкованием на него по печатной кормчей. К сожалению, славянский перевод греческого текста, сделанный в «книге правил» синод. издания 1839 г., оставлен без изменений и в этом частном издании, несмотря на то, что в некоторых местах грешит неточностью (напр. 1 всел. пр. 13, гангр. 16). Кроме того, не излишне было бы издать и русский перевод канонических правил. В исполненном самим обществом переводе толкований есть немало ошибок, иногда грубых, особенно в переводе технических юридических терминов, встречающихся в императорских новеллах, текст которых приводится в толкованиях. С официальным изданием «книги правил» в 1839 г. возник вопрос, не отменено ли тем самым все остальное содержание печатной кормчей, не вошедшее в книгу правил. |
| Это предположение К. А. Неволин подтверждает следующим примечанием: „В первой части 50-й главы говорится: „Вещь сия тайны есть муж и жена, в приобщение брака честно, кроме всякого препятия правильного, совокупиться изволяющии. Форма, сиесть образ или совершение ее, суть словеса совокупляющихся, изволение их внутренние, пред иереем извещающая». Выражение: вещь таинства (materia sacramenmi), форма таинства (forma sacramenti) и самое различение между вещью и формою таинства принадлежат схоластической богословии. Поименование: парохиальный иерей (parochialis sacerdos, parochus) есть самое обыкновенное в каноническом праве Римско-католической церкви: это наименование встречается здесь на л. 198. 199 об., 299 об. Постановление об оглашении, помещенных на л.199 об.––200, находиться от слова до слова в определениях собора Тридентинского (concil. Trident. Scbe. 24 cap. 1. de reform. matriimonii). Постановление против потаенного брака л. 199 имеет ближайшим своим источником законы западной церкви: из них не может быть (не) производимо и постановленно л. 199 против брака, между похитителем и похищенною. Явственнейшие следы происхождения первой части 50 главы в западной России суть: 1) на л. 199 употребляется выражение: пастырь свойственный, при чем слову свойственный дается такой смысл, в каком оно обыкновенно употребляется в западно-русском наречии; 2) о церкви, в которой должно совершаться венчание, на л. 199 говорятся: „но убо в некиих странах, в его же невеста поемлется, аще не оба от единой суть парохии, сей венчает. По древнему убо в сем, каковой где обычай содержится, сице да бывает». Этот обычай существовал и доселе существует по отношению к бракам лиц разных иностранных христианских исповеданий в западной России. 3) Для вступления в брак на л. 298 об. требуется, чтобы жених имел, по крайней мере, 15 а невеста 12 лет от роду. Это есть возраст совершеннолетия, который прежде принимался в Польском законодательстве. См. Historia Slowianckych prawodawctw przez Maciejowskiego, t IV. k. 376. 377. Впрочем эти же лета, 15 и 12 лет, требуются для вступления в брак и в положении Стоглавого собора. Помещение в печатной кормчей книге статей, принадлежащих по своему происхождению Западной России, легко объясняется тем, что издатели печатной кормчей книги пользовались для приготовления своего издания рукописями кормчих книг, обращавшимся в Западной России. См. Розенкампфа Обозрение кормчей с. 81. V. |
| Так как до Максима Грека на Руси вовсе не существовало перевода правил с толкованиями Вальсамона, то отсюда с необходимостью следует допустить тот вывод, что м. Даниил нигде не мог воспользоваться ими, как только чрез посредство перевода, сделанного Максимом Греком но настоянию Вассиана 454 . Отсюда видно, что осуждая Вассиана за написание нового сборника правил, Даниил в то же самое время не затруднился воспользоваться, где это казалось для него нужным, против своего врага данными, которые добыты были благодаря только удивительной настойчивости Вассиана. Во время своих прений с Вассианом на соборе Даниил привел против него толкование Вальсамона на XXIV правило IV вселенского собора в том самом переводе, в каком оно изложено в кормчей Вассиана. Но только он иначе отнесся к толкованию Вальсамона, чем Вассиан. В толковании Вальсамона находятся ссылки на некоторые узаконения царя Юстиниана. Вассиан соответственно сделанному для него переводу и подлиннику ограничился только одной ссылкой на эти узаконения, которые, нужно сказать, в глазах Вассиана не имели никакого значения, как постановления гражданской власти. Иначе отнесся к этим ссылкам Даниил. У него кроме указания на узаконения Юстиниана в толкование Вальсамона внесены и самые эти узаконения. В этих узаконениях Юстиниана по славянскому переводу действительно встречаются слова: «села и винограды». Отношение м. Даниила к Вассиану по поводу составления им нового сборника правил не отличается строгой последовательностью. На соборе 1531 года, судившем Вассиана, он открыто заявит о принципе полной неприкосновенности и неизменности кормчей книги. Но этот самый принцип Даниил сам нарушит своими собственными действиями: он сам трудился, будучи еще в сане игумена, над составлением собрания кормчей книги и не один, а в сообществе других 455 . Существует весьма основательное предположение, по которому Даниилу приписывается более или менее непосредственное участие в составлении особой редакции кормчей книги, так называемой сводной кормчей. |
| – Предложение митрополита было принято. И вот с 1274 года в русской церкви вошла в широкое и продолжительное употребление Кормчая книга сербского перевода, отличающаяся во многих отношениях от Кормчих предшествующего времени. Эта Кормчая в ученой русской литературе носит название „Кормчей Рязанской редакции». Древнейший список ее (XIII века) хранится в С.-Петербургской публичной библиотеке. С этого списка сделано было много позднейших списков; из него переписывались и переносились статьи в списки Кормчих книг, употреблявшихся в древней России и получивших в нынешнем столетии название Кормчих Софийской редакции. Он принят был в основание состава и печатной Кормчей книги. – Чрез сербскую Кормчую книгу явились в русской церкви с конца XIII в. многие греческие статьи относительно брака, которые стали служить источником русского брачного права. Эти статьи, находящиеся в древнейшем списке сербской Кормчей, принятой в русской церкви, суть следующие: а) Толкования на правила св. апостол, соборов и св. отцев церкви. В греческой церкви с VI века стали являться так называемые сокращения правил – πιτομ τν καννων, то есть собрание правил, изложенных в сокращенном виде 185 . Одно из таких собраний 186 , неизвестно кем составленное 187 , было в значительном употреблении в Византии в X–XII вв. На правила, изложенные в сокращенной редакции неизвестным канонистом, Аристин, но- мофилакс великой церкви, написал в XII в. коротенькие толкования, поставив иногда к сокращенному изложению правил, вместо своих толкований, самые правила в полной их редакции. Сербская кормчая книга XIII века была переведена с такого списка греческой кормчей, в которой правила изложены в короткой редакции и к ним присоединены толкования Аристина. Таким образом все те правила, в которых говорится о браке, изложены в рязанской редакции русской кормчей книги в сокращенной редакции и сопровождаются толкованиями Аристина. Как правила в совращенной редакции, так и толкования к ним приняты были и употреблялись в русской церкви со значением источников права и относительно брака. |
| Кон. ст. 209; т. X ч. 2 ст. 623). Наконец, во второй части Кормчей содержатся такие правовые нормы, которые хотя по своему происхождению суть греко-римские законы, но по своему содержанию имеют чисто-канонический характер, и представляют как бы «канонизованные законы» (leges canonisatae). Понятно, что такие законы не могут считаться отмененными вследствие того, что мы их не находим ни в нашем Своде Законов, ни в новой Книге Правил. Гражданскому законодателю не было до подобных норм, как чисто церковных, никакого дела; церковная же власть тем менее может смотреть на эти законы, как на потерявшие силу, что они во многих случаях являются дополнением и разъяснением канонических источников. В доказательство того, что действительно подобные нормы, не принятые ни в Свод Законов, ни в другие русские церковные уставы, не потеряли своей силы, представим следующий пример. Одна консистория по делу о причетнике, вступившем во второй брак, постановила лишить его стихаря и права входить в алтарь, но Св. Синод отменил это постановление, утверждаясь на одной статье известного нам, усвояемого Иоанну Схоластику, извлечения из новелл Юстиниана, по которой причетник, вступивший во второй брак, лишается права промоции на высшие церковно-иерархические степени, но не несет никакого правоумаления в своем прежнем звании (Корм. гл. 42, статья 48). – На основании всего сказанного мы вправе сделать следующий общий вывод по занимающему нас вопросу о практическом значении старой Кормчей наряду с новою Книгою Правил: первая часть Кормчей, содержащая в себе канонические источники (перевод синопсиса с толкованиями Аристина), после издания Книги Правил уже не может иметь значения в практике: 2) все остальные законы и 624– правила, содержащиеся во второй части Кормчей книги и прямо не отмененные позднейшими русскими законами, не теряют своей практической важности вследствие того, что они не приняты ни в Книгу Правил, ни в Свод Законов, ни в другие специально-церковные узаконения. Вопрос о том, остаются ли такие законы Кормчей действительно в силе, решается самым их характером: если они прямо относятся к существу какого-либо церковного института и являются поэтому необходимыми дополнениями к Книге Правил, Своду Законов или прочим уставам церковным, то они должны быть признаваемы действующими. |
| Постановления же поместной константинопольской церкви, равно и византийские государственные узаконения, относительно формы заключения брачного союза и о круге родства, запрещенном для бракосочетаний, – зависящие в своей обязательности для поместной русской церкви от признания и принятия ею в качестве правил, получили в статье „О тайне супружества» разъяснение, объединение, подтверждение и дополнение. В ней усвоены, развиты и дополнены те самые принципы и положения об означенных предметах, которые постепенно развивались в законодательстве и практике константинопольской церкви. Статья явилась в составе русской кормчей как бы заключительным законодательным актом, которым завершилось развитие для русской церкви некоторых сторон брачного права константинопольской церкви. Греческие статьи о браке неизвестного происхождения, бывшие в древней русской церкви, с принятием в печатную кормчую исследуемой статьи, потеряли прежнее свое значение и вышли из употребления церковной практики. Так издатели печатной кормчей, поняв исследуемую статью вполне достаточным для приходских священников руководством при совершении браков, не нашли нужным помещать в своем издании статьи „Радин-Склир», которая в древней России служила главным руководством при определении круга родства, запрещенного для бракосочетаний. Эта статья, четыре столетия бывшая в практическом употреблении в нашей церкви, с половины XVII в. перестала служить в ней источником брачного права и совершенно была забыта в практике. Одинаковая с нею судьба постигла и все те статьи о браке, которые помещались в различных сборниках XVI и XVII в. или и в самых кормчих книгах, но которые не были внесены в состав печатной кормчей. Из древнерусских статей о браке, со внесением рассматриваемой статьи в кормчую книгу, продолжали сохранять практические значения только такие, которые успели утвердиться в практике церкви и в жизни и которые в применении своем не встречали препятствий со стороны условий жизни и не были отменены прямым положительным законодательством и распоряжением власти 308 . Но ни одна из русских статей о браке, изданных в древней России и служивших источниками брачного права, не принята в состав печатных изданий кормчей книги. |
|
|
