| Может быть, ей надо было придумать какое-то другое место? . Митрополит Иларион: А если говорить о том, чем можно было бы заполнить пространство на Лубянской площади, так у нас есть немало исторических деятелей, которым нет памятников в Москве. Достаточно сказать о святом князе Владимире. В Москве нет ни одного памятника крестителю Руси кроме небольшого бюста в Даниловом монастыре. Я. Леонтьев: Был еще такой исторический деятель, как замечательный русский полководец Михаил Скобелев — «белый генерал», как его называли. Памятник Скобелеву стоял на том месте, где сейчас статуя Юрия Долгорукого, но в советское время его отправили в переплавку. Может быть, есть смысл провести в той же Общественной палате слушания по этому вопросу? Что касается Лубянской площади, то, наверное, Вы уже слышали о предложении вернуть туда памятник Дзержинскому, который сейчас находится в Парке скульптур у Центрального дома художника. Говорят, что ансамбль площади якобы теряется без Феликса Эдмундовича. Историк призван находиться там, где совершается история — хотя бы через установку и демонтаж памятников. По странному стечению обстоятельств я присутствовал не только на торжественном открытии памятника Патриарху Гермогену, но и на демонтаже памятника Дзержинскому в августе 1991-го. В тот момент, действительно, произошла революция — кстати, бескровная, «бархатная». Произошло изменение государственного режима, который затем привел к тяжелым последствиям — распаду Советского Союза. Но в тот момент памятник Дзержинскому был символом старого строя. Из истории мы знаем, что когда происходят такие коренные ломки, демонтируются памятники — символы старого режима. Ведь были же повсеместно демонтированы памятники Сталину. По моему глубокому убеждению, Дзержинский — в отличие от Патриарха Гермогена — едва ли может быть для нашего народа консолидирующей фигурой. Митрополит Иларион: Я хорошо помню это событие — демонтаж памятника Дзержинскому. Думаю, сегодня среди нас осталось не так много людей, которые помнят, как этот памятник устанавливался, но демонтаж помнят все. Конечно, это был символ — символ того, что с нашей страны спали оковы государственного атеизма, что 70 лет гонений на Церковь закончились. Церковь вышла на свободу, а вместе с ней вышли на свободу все религиозные конфессии, свободу получил весь народ. И Железный Феликс, стоявший посреди Лубянской площади, ассоциировался именно с репрессиями — тем более, что он возглавлял первый карательный орган Советской власти, который уже при его жизни и непосредственном его участии осуществлял жесточайшие репрессии. Мы знаем, что красный террор осуществлялся именно под его руководством. Террор, унесший жизни десятков тысяч людей. |
| Февральская революция в России, свергнувшая царскую власть, не привела страну к успокоению. До созыва Учредительного собрания, которое и должно было окончательно решить вопрос о форме правления, власть в России должна была принадлежать Временному правительству. Однако, кризис усиливался, Временное правительство не смогло преодолеть смуту, и 25 октября/7 ноября, в ходе переворота, к власти пришла коммунистическая партия, положившая конец народным чаяниям о свободных выборах и демократии. Избранное Учредительное собрание, в котором партия большевиков набрала всего около 25 процентов голосов, провело только одно заседание, после чего было разогнано новой властью. Установившаяся коммунистическая диктатура, длившаяся в России более 70 лет, подразумевала собой не только подавление свобод, естественных для любого государства, но и страшные, беспрецедентные гонения на религию. Православная Церковь приняла на себя основной удар этих гонений. Большевики не оставляли для Церкви места в будущем утопическом обществе. В. И. Ульянов-Ленин, в 15 лет снявший с себя крест и выбросивший его в мусор 66 , не скрывал своего глубочайшего отвращения даже к простому представлению о Боге. «Всякий боженька есть труположство Всякая религиозная идея, всякая идея о всяком боженьке, всякое кокетничанье даже с боженькой – есть невыразимейшая мерзость самая опасная мерзость, самая гнусная «зараза " », – писал Ленин А. М. Горькому 67 . «Мы должны бороться с религией. Это азбука всего материализма и, следовательно, марксизма» 68 , – заявлял Ленин в одной из своих статей. В “Катехизисе классово-сознательного пролетария», опубликованном в газете «Правда» 4 августа 1918 г. говорилось, что «власть капитала исчезнет только тогда, когда умрет последний капиталист, последний помещик, ПОП [выделено мною – А.К.], офицер» 69 . Теоретические построения большевистских лидеров сопровождались и вполне конкретными указаниями. Например, в 1919 г., Ленин телеграфировал: «Провести беспощадный массовый террор против попов, кулаков и белогвардейцев» 70 , а в 1922 г., в секретном письме, в связи с изъятием церковных ценностей, указывал: «Чем большее число представителей реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше» 71 . Понятно, что вождя мало заботило то, кто из будущих жертв действительно виноват перед новой властью. «Беспощадный террор» становился главным оружием против Церкви. Священнослужители не только лишались естественных для любого гражданина прав, но и нередко расстреливались без всякой вины, только за свою «классовую принадлежность» – в качестве заложников. Постепенно приобрела размах и атеистическая пропаганда, одним из проявлений которой стала кампания по повсеместному вскрытию (то есть, фактически, осквернению) святых мощей. |
| В Западной Македонии дискриминация и денационализация православных македонцев и сербов осуществлялась в соответствие с указом Б. Муссолини от 17 мая 1941 г. В частности, все вывески и указатели в населенных пунктах этого региона допускались только на итальянском и албанском языках. Родителей-македонцев принуждали посылать их детей в албанские школы, где отсутствовало преподавание на македонском языке. Против немусульманского населения нередко применялся открытый террор. [xxxvii] Особенно сильный террор был в Пологской долине, где албанцы истребили большую часть македонских мужчин. В этой долине также была уничтожена православная церковь в деревне Тумчевиште и старинный монастырь Симница, насельников которого убили. В результате этих гонений часть македонцев бежала в болгарскую зону оккупации. [xxxviii] Православные общины в Западной Македонии, как и в Косово, оказались подчинены Албанской Церкви. В ходе реорганизации церковной структуры были созданы наместничества Албанского архиепископа в Тетово, Кичево, Дебаре и Струге. Подробные сведения об итальянской религиозной политике в Западной Македонии содержатся в двух отчетных докладах в Болгарский Священный Синод управляющего Скопле-Велешской епархией митрополита Велико-Тырновского Софрония от 7 июня и 20 июля 1941 г. Первоначально Владыка Софроний пытался управлять той частью епархии, которая отошла итальянцам, и назначил своих архиерейских наместников в города Тетово, Гостивар и Дебр. Однако итальянские власти 14 мая запретили священникам Болгарского экзархата в городах Тетово, Кичево, Гостивар, Галичник служить там. Кроме того, итальянцы первоначально не защищали македонских священников от преследований албанскими националистами. В конце мая к митр. Софронию в Скопле пришли два таких изгнанных албанцами священника и просили от имени своих прихожан, чтобы и их местность отошла к Болгарии. Однако Владыка смог только посоветовать им быть лояльными к итальянским оккупационным властям и заниматься организацией болгарского церковно-учительского дела в их крае. [xxxix] |
| Вот что пишет об этом карпато-русский политический и религиозный деятель Алексей Геровский: «Назначение Досифея к Загреб вызвало у католиков большое неудовольствие. Имя епископа Досифея уже было у них на черной доске из-за того, что он " своей пропагандой перевел карпато-россов в православие " , как это можно прочесть в дополнительных томах официальной " Католической энциклопедии " , изданных кардиналом Спеллманом в Нью-Йорке. Когда за несколько лет до Второй мировой войны епископ Досифей сказал мне, что его назначили митрополитом в Загреб, я умолял его, чтобы он этого назначения не принимал, так как он там никогда не был и не знаком с религиозным фанатизмом загребских хорватов. Между прочим, я указал ему на Степинаца, уже прославившегося своей религиозной нетерпимостью, и предупредил его, что у него там будет много неприятностей. " Степинац, воспитывавшийся семь лег в иезуитской семинарии и Риме, — сказал я владыке, — будет чувствовать себя обиженным, что в его столице засядет православный митрополит " ... Я советовал ему, чтобы он убедил членов Синода послать в Загреб епископа из тех, кто родился до Первой мировой войны, воспитывался в Австро-Венгрии и уже знаком с типами вроде Степинаца. Но владыка сказал мне, что его долг — слушаться воли патриарха, и поехал в Загреб. Когда через несколько месяцев я опять встретился с ним в Белграде, он сказал мне, что я был прав. На улицах его часто оскорбляли. Иногда ночью у него в доме били окна. Камни падали даже в его спальню. Я спросил владыку, обращался ли он в полицию. Он ответил, что ему епископу не подобает призывать полицию. А когда я ему сказал, что в таком случае его враги подумают, что он их боится, и еще больше обнаглеют, владыка ответил: " Нет, они знают, что я их не боюсь. Когда они меня ругают или плюют на меня, я просто поднимаю руки и благословляю их крестным знаменьем " ». Но и в Загребе владыка разворачивает бурную деятельность. Помимо прочего, им был основан женский монастырь св. Параскевы. Сразу после провозглашения НДХ митрополит Досифей был схвачен усташами. В день ареста он был болен и лежал в кровати. Его полураздетого вывели на улицу. Перед домом в это время стояла толпа католиков. Когда владыку вели по улицам Загреба, толпа издевалась над ним и била его. Когда его привели в больницу, он был почти без сознания. |
| Митрополит Досифей был одним из самых образованных сербских архиереев. Он родился и вырос в Белграде, и в 1900 году после окончания семинарии, как стипендиат фонда митрополита Михаила был направлен на учебу в Киевскую духовную академию. В 1904 году в сане иеромонаха он заканчивает академию и получает звание кандидат богословских наук. После этого будущий епископ отправляется в Германию, где два года изучает богословие и философию в Берлинском университете, а затем переезжает в Лейпциг, где также продолжает изучение философии. В 1907 году он возвращается на родину и преподает в Белградской семинарии св. Саввы. В 1909 году, получив стипендию министерства просвещения, отец Досифей направляется для продолжения образования во Францию. Он изучал философию и социальные науки в Сорбонне и Высшей школе социальных наук, а в конце 1910 года переезжает в Швейцарию, где осенью 1912 года его застает начало первой Балканской войны. Иеромонах Досифей возвращается на родину и всеми силами помогает делу освобождения и объединения сербского народа. В мае 1913 года Архиерейский Собор Королевства Сербия избирает его епископом Нишским. Во время войны молодой владыка оказывал духовную поддержку солдатам воюющей армии. В начале Первой мировой войны владыка Досифей немало потрудился, оказывая помощь беженцам и сиротам. После отступления сербской армии он не покинул своей резиденции и сразу после занятия Ниша был интернирован болгарскими оккупационными властями. На родную кафедру епископу Нишскому удалось вернуться только в 1918 г. Пребывание в плену сильно подорвало его здоровье. После возвращения из плена он организует приюты для сирот, много работает с молодежью, основывает благотворительные общества. При одном из монастырей епархии владыка Досифей организует приют для слепых детей. Его стараниями было воздвигнуто несколько памятников сербским национальным героям, отдавшим свои жизни за свободу отечества. После окончания Первой мировой войны возникает новое государство Югославия и складываются благоприятные условия для воссоединения сербских епархий и митрополий в единую Церковь. В это время владыка Досифей участвует в переговорах с Константинопольским Патриархатом о восстановлении патриаршества в Сербской Церкви. Переговоры были успешно завершены, и 12 сентября 1920 года в Сремских Карловцах было торжественно провозглашено воссоединение Сербской Православной Церкви и восстановление Патриархата. |
| 1 декабря 1920 года по многочисленным просьбам карпато-россов, чехов и словаков Архиерейский Собор Сербской Православной Церкви принимает решение о посылке епископа Досифея в Чехословакию. 21 августа 1920 года епископ Досифей прибывает в Подкарпатскую Русь и посещает центр православия в этих краях село Изу, где ему была устроена торжественная встреча. Затем владыка посетил ряд сел, в которых совершил богослужения. Посещая Великие Лучки, владыка Досифей совершил воссоединение с Православной Церковью трех униатских учителей народной школы. В августе 1920 года под председательством преосвященного Досифея состоялось собрание, на котором делегаты от 60 православных сел обсудили первоочередные организационные вопросы Карпато-русской Церкви. В резолюции собрания говорилось, что делегаты «просят Преосвященного Досифея, чтобы он и далее не лишил Карпато-русскую Православную Церковь своего попечения, и передают в его руки правление делами этой Церкви до окончательного канонического решения вопроса Восточно-Православной Церкви в Карпатской Руси». Был выработан устав новой Церкви, и для его утверждения у центральных властей епископ Досифей направляется в Прагу где 28—29 августа 1921 года проходил Второй Собор Чехословацкой Церкви. После окончания этого Собора владыка уезжает в Сербию и принимает участие в Архиерейском Соборе, на котором делает доклад о положении православия в Чехословакии и Подкарпатской Руси. Епископу Досифею принадлежат особые заслуги в деле возрождения и устроения Православной Церкви на территории Чехословакии. Но в 1932 году он получаст назначение на недавно основанную Загребскую кафедру. Однако владыка не забывает и своей паствы в Чехословакии. 29 сентября 1935 года, в праздник св. Вячеслава Чешского, митрополит Досифей принимает участие в освящении кафедрального собора в честь свв. равноапостольных Кирилла и Мефодия в Праге. В 1939 году он вновь посещает Чехословакию и принимает участие в освящении нового православного собора в г. Оломоуце. В столице Хорватии, где православные сербы были в меньшинстве, владыке очень скоро пришлось столкнуться с проявлениями национальной и религиозной нетерпимости. |
| Итак, вначале — ученый богослов, затем — проповедник и в конце — просто «батюшка», больной, обессиленный, лишенный возможности служить. Но священ его духовный сан, и столь велико упование и смирение о. Павла, что образ батюшки живителен для всех, приходящих ему на помощь. Это и случайно увидевшая его торговка Авдотья, для которой он «кормилец желанненький», и осужденный за убийство сокамерник Василий, и попутчик-пьяница Анисим, и раскулаченный крестьянин Евграф Захаров, в глухом сибирском селе дающий кров ссыльному священнику, чтобы вскоре принять его предсмертную исповедь. Последним духовным чадом о. Павла становится сосланный за общение с сектантами молодой Федор Укоров, совершающий по отношению к батюшке подвиг любви и сыновней преданности. Но особенное внимание уделено в повести духовной дочери и племяннице о. Павла Але, ищущей его по сибирским тюрьмам, с детской горячностью, рвущейся за ним в ссылку — узнающей в нем «Другого Человека» … Портреты действующих лиц повести отчасти даны лишь наброском, они — скорее типологические, чем психологические. Но эти быстрые уверенные зарисовки, пусть и порождая иногда ощущение пропуска, в большинство своем видятся литературно достоверными, и им чужда схематичность. Повесть неизменно показывает живых — не осуждая и не обеляя, не преследуя целей исторического обличительства и идеологической персонификации сил зла, скажем, в лице конвоира или следователя «органов». Задача книги иная: напомнить современнику, стоящему на пороге 1000-летия Крещения Руси, о непрерываемости действия веры, о смирении и стойкости пастырей в годы гонений, о неистребимости любви в душах простых смертных. Еще о том, что «отчизна неизвестная», куда зван каждый, раскрывается в осознании ее. И сквозь наст Сибири, где о. Павлу даруется «скорое освобождение» задолго до конца его двадцатипятилетнего срока, проступает кора «истинной земли Ханаанской». Евгений Хорват Там, за далью непогоды Есть блаженная страна — Не темнеют неба своды, Не проходит тишина. Часть I |
| Образец глаголического письма. Ассеманиево Евангелие. 2-я пол. X в. (Cod. Vat. Slav. Fol. 106v) На рубеже 50-60-х гг. IX в. (не позднее 863) святые равноапостольные Кирилл (Константин) и Мефодий создали А. для нового богослужебного и лит. (церковнослав.) языка - глаголицу . В этом А. начертания букв оригинальны (хотя и напоминают отдельные начертания греч. минускула), самостоятельно и их числовое значение, что отражает стремление слав. апостолов создать новое письмо. Значения букв здесь максимально приближены к фонетическому строю слав. языков, при этом принцип наименования букв, их последовательность и соотношение звуковых значений в системе А. указывают на греч. источник. Как единственный слав. А. глаголица просуществовала не более трети века. Уже в кон. IX в. в Болгарии, куда после смерти св. Мефодия († 885) и вследствие гонений в Вел. Моравии на слав. богослужение и письменность переселились ученики слав. просветителей, был создан новый А., получивший со временем название кириллица . Его основу составило греч. унциальное письмо, дополненное буквами для обозначения звуков, специфических для слав. языка, заимствованными из глаголицы, но видоизмененными в соответствии с уставным характером письма. При этом кириллица включает и буквы, передающие специфические греч. звуки, для заимствованных слов («фита», «кси», «пси», «ижица»); числовое значение букв, за редким исключением, определяется порядком греч. А. Более простая в начертаниях кириллица на территориях, где греч. А. пользовался широкой известностью, вытеснила из употребления глаголицу, активное использование к-рой прекратилось на болг. землях к рубежу XII-XIII вв. В X-XI вв. (до 1096) глаголица в качестве слав. А. богослужебных книг употреблялась в Чехии. Позднее глаголический А. сохранялся только в Хорватии, где использовался для написания богослужебных слав. книг местными монахами-бенедиктинцами и в деловой письменности (до нач. XX в.). Через хорват. посредство (в результате деятельности имп. Карла IV Люксембурга) глаголица в XIV-XV вв. вновь получила известность в отдельных монастырских центрах Чехии (Эммауский мон-рь «на Славянах» в Праге), а также в Польше (Олесницкий мон-рь в Силезии и «на Клепаже» в Кракове). |
| Атака на образ Государя велась и ведётся одновременно с двух сторон. С одной стороны, мнимый «царь-тряпка», который всё развалил и упустил власть из рук, которому противопоставляется якобы эффективный Сталин, убивавший врагов подлинных и мнимых миллионами и потому власть удержавший. С другой, одновременно с первым (при всей абсурдности) эксплуатируется миф о «Николае кровавом». Мол, последний русский царь был деспот и палач. И никакое управление на Руси, кроме деспотизма и палачества, невозможно, а кровавый террор большевизма был естественным продолжением русской государственности. И то и другое – бесстыжая ложь. Николай II не был ни «тряпкой», ни «кровавым». Когда было необходимо, он действовал весьма решительно и требовал решительных мер от подчинённых. Красные пропагандисты любят, к примеру, цитировать его резолюцию касательно лифляндского города Туккума «Надо было разгромить город», лицемерно умалчивая о том, что речь идёт о взбунтовавшемся против русской власти городе, где убивали и держали в осаде русских солдат. Убиты были полковник и 6 драгун. Какую резолюцию оставил бы на рапорте о подобном мятеже Ленин, трудно даже представить, наверное распорядился бы травить газами. Но Государь, выросший в самосознании Хозяина Земли Русской, главной миссией которого является забота о сбережении народа, не мог, конечно, действовать против своей земли теми же методами, которыми действовал, к примеру, грабитель банков Джугашвили. Он не мог учредить в стране режим постоянного чрезвычайного террора, доносительства, страха… За период, когда правительству надо было отвечать на террор, развязанный революционерами, по приговорам военно-полевых судов был казнён 2981 человек. Это меньше, чем в СССР казнили в день в 1937–1938 годах. По числу казнённых на душу населения борющаяся с терроризмом царская Россия уступала… совершенно мирным Соединённым Штатам Америки. Усилия императора Николая II были сосредоточены на мирном развитии страны, на её экономическом прогрессе, на внешней обороне, но не за счёт катастрофического понижения уровня жизни народа. Царь не хотел и не мог превращать государства в кровавый инструмент борьбы за власть. И именно этим воспользовались демоны революции, начавшие двадцатилетнюю войну на уничтожение против русской монархии, всячески старавшиеся подорвать доверие народа к Государю и изолировать Государя от народа. |
| В этот день мы также вспоминаем одного из лидеров Белого движения на Дальнем Востоке генерал-лейтенанта Дмитрия Леонидовича Хорвата, скончавшегося в 1937 году. Он родился 25 июля 1859 г. в г. Кременчуг Полтавской губернии, в семье потомственных дворян. По линии отца принадлежал к родовитой фамилии сербского происхождения, по линии матери приходился внучатым племянником выдающемуся русскому полководцу, генералу-фельдмаршалу, светлейшему князю М.И.Кутузову. По окончании в 1978 г. Николаевского Инженерного Училища Дмитрий был выпущен в Гвардейский Саперный Батальон, и вскоре перевелся на службу в Среднюю Азию на постройку железной дороги. Начав с должности десятника, благодаря своим природным дарованиям и исключительным служебным качествам быстро продвигался по службе. В конце девяностых годов XIX в. Хорват достиг поста управляющего дорогой. Участвовал в Русско-турецкой войне 1877-1878 гг. Затем талантливый инженер-путеец был переведен на постройку Уссурийской железной дороги. За заслуги перед отечеством Хорват был награжден орденами Св. Анны, Св. Станислава, Св. Владимира, Белого Орла и другими русскими и иностранными орденами. В 1902 г. Хорват получил предложение занять пост управляющего строившейся тогда Китайско-Восточной железной дороги. В 1903 г. он возглавил строительство, и вплоть до марта 1918 г. был управляющим Китайско-Восточной железной дорогой. После октябрьского 1917 г. переворота в полосе отчуждения КВЖД по-прежнему царил полный порядок, все жили в сытости и в спокойствии. Люди верили, что, пока там будет Хорват, все будут защищены от всяких бед и напастей. Полоса отчуждения получила тогда наименование «счастливой, благословенной Хорватии», но оказалась она, благодаря распаду в России центральной верховной государственной власти, как бы совершенно самостоятельной, предоставленной своим собственным силам. Долго генерал Хорват не соглашался на общие уговоры принять на себя тяжкое бремя несения полномочий верховной власти, но, в конце концов, решился взять на себя это тяжелое бремя и 10 июля 1918 г. |
|
|
