| При том, что служение священника связано с постоянным общением, в том числе на очень тяжелые темы, самого отца Антония разговорить непросто. «Говорить о своих чувствах, желаниях, недовольствах — всему этому мы учились долго и трудно, да и продолжаем учиться», — объясняет Маргарита. Времени побыть вдвоем у супругов остается не так много. Час-другой, когда дети уснут. Изредка можно оставить их с бабушкой, а самим сходить погулять или в кино. Над вопросом, по каким поводам случаются споры, оба всерьез задумываются. Наконец Антон говорит: — Мы спорим про кино. Я составил список того, что со временем хочу посмотреть с детьми. «Матрица», «Начало», «Безумный Макс». Рита считает, что последний фильм не стоит внимания, а я убежден, что это шедевр. (Рита смеется.) Вот так мы и спорим. Один говорит, другой молчит и соглашается. Супруги Коваленко Скоро заедут друзья, нужно собираться в гости. Перед выходом дети садятся обедать. — Давай в гляделки, — предлагает Леша. — Давай, — соглашается Люся. Рита тоже включается в игру, но скоро начинает моргать. Наблюдает за детьми, обменивается быстрыми взглядами с мужем. И столько теплоты в этих взглядах, столько любви и взаимной поддержки! Пытаюсь поймать сцену с помощью фотоаппарата. Позже пересматриваю фотографии и размышляю: интересно, удалось ли все-таки передать главное? А может, оно так и осталось чем-то таинственным, едва ощутимым. Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. Материалы по теме 21 июня, 2012 27 марта, 2013 14 мая, 2014 26 апреля, 2024 26 апреля, 2024 22 апреля, 2024 20 марта, 2024 19 марта, 2024 16 марта, 2024 Лучшие материалы Показать еще Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее! |
| – Хахаль небось. – Да похоже – муж. В универмаге ковер смотрели. Я подхожу: привет, Зоя. А она черными очками зырк-зырк: «Это вы, Рома? Я вас и не узнала. Богатым будете». – Про меня не спросила? – с неловкостью хохотнул Пашка. – Нужен ты ей больно!.. Тогда, в Прохоровке, дожидаясь попутной машины домой, на сахарный завод, дядя Саша долго ходил среди танковых завалов. Знойный августовский ветер подвывал в поникших пушечных стволах, органно и скорбно гудел в стальных раскаленных солнцем утробах. Но и мертвые, с пустыми глазницами триплексов танки, казалось, по-прежнему ненавидели друг друга. Дядя Саша разглядывал пробоины, старался распознать, кто и как обрел свой конец, пока не натолкнулся в одном месте на тошнотворно-сладкую вонь, исходившую от «тигра» с оторванной пушкой. Видно, наши саперы, перед тем как оттащить танк с поля боя, по небрежности не обнаружили внутри, проглядели труп немецкого танкиста. А может, в тот момент он еще и не был трупом… – Спорим, уведу! – все кричал, горячился Пашка за спиной дяди Саши. – Нет, спорим?! – Кого, Зойку? От этого морячка? Сядь, не рыпайся. – Давай на бутылку коньяку. Жорик, будь свидетелем! – Брось, дело дохлое, – успокаивал Ромка. – Морячок – что надо. Бумажник достал за ковер платить – одни красненькие. – Плевал я на красненькие. Только пальцем поманю. Я ж с ней первый гулял. – Ты первый? Ну, трепач!.. Теперь этого танкового кладбища нет. Оно распахано и засеяно, а железный лом войны давно поглотили мартены. Заровняли и сгладили оспяные рытвины от мин и фугасов, и только по холмам остались братские могилы. Дядя Саша, иногда наведываясь в поля с ружьецом, замечал, как трактористы стороной обводят плуги, оставляют нетронутыми рыжие плешины среди пашни. И как пастухи, выгоняя гурты на жнивье, не дают скотине топтать куртинки могильной травы. Лишь иногда просеменит меж хлебов к такому месту старушка из окрестной деревни, постоит склоненно в немом раздумье и, одолев скорбь, примется выпалывать с едва приметного взгорка жесткое чернобылье, оставляя травку поласковей, понежнее: белый вьюнок, ромашку, синие цветы цикория, а уходя – перекрестит эту траву иссохшей щепотью. Случалось, дядя Саша и сам нечаянно набредал на такой островок, где в жухлой осенней траве среди пашни охотно ютились перепелки, и подолгу задерживался перед ржавой каской, венчавшей могильное изголовье. Иногда сидел здесь, усталый, до самой вечерней зари, наедине со своими мыслями, смотрел, как печалью сочатся закаты над этими холмами, и казалось ему, будто зарытые в землю кости все прорастают то тут, то там белыми обелисками и будто сам он, лишь чудом не полегший тогда во рву, прорастает одним из них… |
| Неестественную смерть человека можно уподобить несозревшему зерну. Оно присыхает к скорлупе, которую приходится отдирать с трудом. Если бы зерно одарено было человеческой способностью чувствования, то оно испытывало бы те же муки, которые переживает человек в минуты отделения души от тела при неестественной смерти. Смерть естественная похожа на вышелушивание вполне созревшего зерна, которое беспрепятственно отделяется от скорлупы и само спешит упасть в землю. Христос попрал смерть неестественную, как причину всех мук человека в дальнейшей его жизни. Христианство зовет людей спасаться от этой неестественной смерти, действительно спасает, дает им возможность достигать смерти естественной, то есть свободного и радостного перехода к другой форме бытия, к иной жизни. И от греха, и от проклятия, и от смерти люди спасаются силой Господа нашего Иисуса Христа. Мы веруем, что этой силой облечена иерархия, и спорим только о том, какая иерархия, старообрядческая или православная. Спорим без конца, без результата. Не сегодня и не вчера начался этот спор. Решим же этот вопрос так, как разрешили спор тех столяров, о которых я упомянул вначале. Теперь мы знаем, от чего спасает людей христианство. Идите же и спасайте людей. Сможете это сделать, значит, и у вас есть сила Божия, и ваша иерархия благодатна. А тогда нам остается только подать друг другу руки, чтобы дружней взяться за совместную работу, за великое дело возрождения и обновления людей. Если не сможете и увидите спасающихся у нас, не упорствуйте: идите к нам... А миссионерские беседы, как не достигающие цели и только развивающие страсть пустого словопрения, я с нынешнего же дня закрываю... В каждом языке есть много слов, означающих предметы, которые существовали когда-то, но теперь исчезли, вышли из обихода повседневной жизни. Люди не выбрасывают этих слов из лексикона, сохраняют их как наследство от предшествовавших поколений. Не видя предмета, который обозначало когда-то это, утратившее теперь свой смысл, слово, люди составляют на основании тех или иных данных предположительный образ того предмета, и смотря по тому, как воспроизведен предмет, толкуют слово так или иначе. Но вот, роясь в пыли археологических раскопок, человек находит самый предмет. С недоумением смотрит он на него и невольно восклицает: " Так вот это и есть то самое... а я думал... " И странным кажется человеку, какое, в самом деле, имел он право так думать... |
| «Все пакости в доме творит Нея”» Формула семьи: Никитины В семье Никитиных папа ходит за покупками, дети бегают за мамой, чтобы узнать ее мнение о прочитанной книге, а мама ценит детей за возможность пообщаться. Владимир и Марина считают, что им очень повезло: на многие вещи они смотрят одинаково. Схожесть интересов помогает избежать ненужных конфликтов. Семья Никитиных В браке 22 года Дети: Владимир Александрович: – Мы с Мариной познакомились на дне рождения у общего друга. Я пригласил ее танцевать, мы разговорились и остались вместе на весь вечер. Я как будто выпал из мира, всё остальное было неважно. Мне стало понятно, что выбирать больше незачем. Владимир и Марина На мой взгляд, женщина в доме – хранительница покоя и гармонии, так что жене важно уметь договориться, успокоить, найти подход ко всем членам семьи. Базовое качество мужа – ответственность. Что это значит? Разумеется, глава семьи должен обеспечить ее всем необходимым. Выполнять мужскую работу по дому, крупный и мелкий ремонт, заниматься машиной и дачей. Это бывает сложно, но когда сделано – приносит большое удовлетворение. Сразу после свадьбы мы договорились с женой, что закупка продуктов – на мне. Каждые выходные я беру сумку и иду в магазин. Младшие дети всегда просятся со мной, я их беру по очереди. Если хорошо себя ведут, позволяю выбрать покупки и помочь нести какой-нибудь пакет. Считаю, это отличное решение: мы не спорим на тему «куда жена тратит деньги», потому что я сам их трачу. Знаю, из чего складывается бюджет большой семьи. Мы не спорим на тему «куда жена тратит деньги», потому что я сам их трачу. Знаю, из чего складывается бюджет большой семьи Какими вырастут мои дети – тоже моя ответственность, и самая сложная. Как с ней справляться – это вопрос всей жизни. Главным своим недостатком я считаю лень. Мне до сих пор приходится с ней бороться, и победить ее не так легко, как хотелось бы. Но в большой семье это проще: хочется не хочется, утром веду среднего сына в школу, вечером еду забирать с тренировки младшего. В выходной отправляюсь за продуктами, потом в гараж: там у нас погреб, где мы храним картошку и другие овощи. Всегда найдется мелкий ремонт – подклеить ботинки, обои, починить мебель: когда в доме маленькие дети, постоянно что-то ломается. Разве что утром можно полениться, да и то для этого надо встать пораньше. Однако когда мы выезжаем на дачу, понимаем, как расслабленно живем по сравнению с нашими соседями, у которых большое хозяйство. Мы на даче только стрижем траву на участке, гуляем, катаемся на лодке. Может, со временем посадим настоящий огород, но пока там лишь несколько молодых плодовых деревьев и одна грядка клубники. Зато детям есть где побегать и поиграть. |
| «Только в одном из двух детских садов с этнокультурным татарским компонентом разрешено преподавание основ ислама », сообщает IslamNews. Мило. В кадре (а за кадром-то что тогда происходит?) женщина в хиджабе обучает детей говорить хором «Кто мы? — Мы — маленькие мусульмане! — Кого мы больше всех любим? — Аллаха!» и просит поднять руку тех, чьи родители «сейчас не кушают днем». Потом малыши разбирают коврики для молитвы, молятся вместе с воспитательницей… Если это — «основы» — то как выглядит «полноценный ислам» для трехлеток?! Что самое смехотворное — обвинение против меня построено по логике советского анекдота. «Знаешь, что нужно сделать, чтобы в стране стало хорошо с продовольствием? — Ну, что? — Расстрелять Политбюро, а мавзолей покрасить в розовый цвет. — Зачем нужно красить мавзолей в розовый цвет? — Ага, значит, зачем нужно расстрелять Политбюро ты не спрашиваешь?» Я бы могла еще понять такую реакцию: как это Елена Чудинова смеет выражать опасения, что в исламском мире, в мире любви и добра, из маленьких детей могут готовить смертников?! Они бы очень хотели откликнуться так, да только даже Нафигулле Аширову ясно, что с подобным взрывом негодования лучше не высовываться. Известно, что подобное явление существует сейчас на Ближнем Востоке. Известно, что в том самом миролюбивом Иране, с которым мы должны «дружить», во время его войны с Ираком детей использовали в качестве самого дешевого и быстрого инструмента разминирования дороги для взрослых бойцов. Повязку со словом «ислам» на голову – и вперед, мальчуган! Это невозможно опровергнуть, это факты. Следовательно, с тем, что исламские экстремисты могут воспитать детей-смертников, мы не спорим. Спорим только с тем, что в Москве есть заведения, где это в принципе могло бы происходить. Но проваливаемся даже тут. И тогда, не в силах опереться ни на логику, ни на факты, опираемся на шантаж. С точки зрения Нафигуллы Аширова — я не должна выражать своих взглядов, поскольку это грозит «разрушением территориальной целостности российского государства». |
| Не спорим, что от «трудов праведных нелегко нажить палаты каменные». Не спорим, что в известной части общества даже подсмеиваются над добродетелью нелюбостяжательности; в ее существование даже не верят. Но истинный христианин может и должен не обращать внимания на такой укор и такую безумную насмешку. Бедность честная, христианская скорее составляет славу, нежели унижение. Она есть мать умеренности, укрепляющей душу, тогда как роскошь расслабляет ее. Да и можно ли назвать бедным такого человека, который ни в чем не нуждается, не желает и не ищет принадлежащего другим, полагает и имеет свое сокровище в Боге? Мне кажется, напротив, беден тот, кто, имея богатства, алчет еще больших. Мне кажется, как бы кто не был беден, все же он не так беден, как был, входя в мир слабым, бессильным, немощным, голым ребенком. Мне кажется, что чем легче ноша у путешественника, идущего на своих ногах, тем легче и удобнее он совершит свой путь. Так и на жизненном пути: нестяжательный христианин легче оканчивает свое земное поприще, потому что не чувствует гнета богатства. Да и неужели Бог отказал бы в богатстве истинному Его поклоннику, если бы богатство служило ему на пользу? Нет, лучше быть добродетельными, нежели расточительными или жадными скаредами. Богатые люди разве не рабы золота и разве из-за него часто вовсе не забывают о небе? А забвение о небе – это истинное безумие. Некогда дикие, огрубелые, жестокосердые евреи поклонялись золотому тельцу в пустыне, плясали вокруг него. Вокруг золотого тельца кружится и общество неверующих, но уже не в пустыне, а в столицах, не дикое, а называющее себя просвещенным, образованным, цивилизованным. Не о той трудолюбивой деятельности я говорю, которая, усиливая и распространяя благотворный труд, усиливает и распространяет вместе с тем общее благосостояние и уменьшает нищету в хижинах, среди рабочих людей, меньших братьев. Я говорю об алчности и корысти, грызущих общество, для которых все пути законны и все средства наживы позволительны и которая, рабствуя роскошным требованиям света, не признает ничего святого, заповеданного и заветного, находящегося вне удовлетворения чувственных требований и наслаждений. |
| Прежде чем двигаться дальше, нужно разобраться, зачем Израилю вообще было дано предписание относительно употребления в пищу крови? Многие богословы связывают этот закон с кровными жертвоприношениями, которые должны были стать частью обычной религиозной жизни Израиля. Вот что говорит по этому поводу X. К. Люпольд: Эти ограничения вводятся с расчетом на будущие постановления, которые должны определить порядок использования крови в жертвоприношении. Таким образом, это правило времен Ноя подготавливает народ к жертвенному использованию крови, а священную часть жертвы... едва ли следует использовать для удовлетворения человеческого аппетита. Кроме того, не будет преувеличением сказать, что это ограничение установлено с учетом святости крови нашего Великого Первосвященника, который одновременно является и священником, и жертвой 894 . Смысл указания по поводу принятия пищи понятен. Некоторые окружавшие Израиль языческие народы вообще не питали никакого уважения к крови. Эти язычники регулярно употребляли кровь в пищу. Иногда это было частью их поклонения ложным богам, а иногда они думали, что кровь может наделить их сверхъестественной силой. Как бы то ни было, запрет на употребление крови в пищу отделял Израиль от таких богопротивных народов. Но теперь нам следует понять, действительно ли между употреблением крови в пищу и переливанием крови нет никакой разницы? Отвечая на этот вопрос, мы должны согласиться с тем, что Быт.9:4 и другие подобные стихи запрещают употреблять в пищу кровь. Мы не спорим с этим. Мы спорим с утверждением, что употребление крови в пищу и переливание крови – одно и то же. Именно в этом Свидетели Иеговы допускают ошибку. Джеймс Сайр в своей великолепной книге Scripture Twisting показывает, что попытки Сторожевой Башни запретить переливание крови на основании Быт.9:4 являют собой типичный пример еретического искажения Писания. Он совершенно справедливо отмечает: «Переливание восполняет запас важнейшей животворной жидкости, которая вытекла или потеряла способность выполнять свои функции. Переливание крови нельзя даже сравнивать с внутривенным питанием, поскольку переливаемая таким образом кровь не выступает в роли пищи« 895 . Уолтер Мартин пришел к такому же выводу: «Отдать свою кровь другому значит не принести себя в жертву и принять в пищу запретную кровь, но передать жизнь другому человеку, – это дар силы, предложенный в духе милосердия и сострадания» 896 . |
| Нужно утверждать, что выражение κρμα принадлежит самому Иустину. Правда, оно несколько нескладно, но никто и не станет требовать от этого апологета изящества языка: Иустин не претендует на это. Достаточно будет, если мы найдем это выражение лишь сносным, а таким признать его возможно; тем более, что Дюшень (Duchesne) в Bulletin critique (1891, р. 282) замечает, что в греческом народном языке близкое по созвучию слово: κρασ означает прямо вино. Иустин, очевидно, употребляет спорное слово в этом последнем значении. Много и других замечаний делает Функ против Гарнака, но и приведенного достаточно, чтобы судить о силе полемики этого Гарнакова критика. Цану, первому своему критику, Гарнак отвечал (Theolog. Literaturzeitung, 1892, 15), а прочим – нет. Как понимать это не желание Гарнака отвечать и прочим критикам, исключая Цана? Думать ли, что он счел их замечания не стоящими внимания, или же он нашел их очень дельными? Полагаем, что не сделаем большой ошибки, предположив последнее, тем более, что и ответ Гарнака Цану не силен, – таким находят его и критики берлинского ученого (напр. Функ). Гарнак, отвечая Цану, ставит в упрек ему то, что —305— будто он хочет «разрешать исторические вопросы путем силлогизмов». Что же отсюда? Неужели логика не нужна историку? Сам Гарнак в своей антикритике вкладывает в уста аквариев следующее рассуждение: «Господь (в Кане) из воды соделал вино; значит Его вино, а поэтому и вино христиан есть вода». Читая эти строки невольно скажешь: иному историку не мешало бы побольше уважать логику. Заканчивая свой ответ Цану, Гарнак спрашивает: «о чем собственно спорим мы? Я никогда не отвергал, что и вино также всегда (stets) употреблялось» (в Евхаристии). И опять спрашивает: «о чем же мы спорим?» В самом деле, о чем они спорят?! А. Лебедев Соколов В.А. Из академической жизни [Тридцатилетие службы профессоров: П.И. Горского-Платонова и Е.Е. Голубинского и пр.]//Богословский вестник 1894. T. 1. 2. С. 306–349 (2-я пагин.). —306— Тридцатипятилетие службы профессоров: П.И. Горского-Платонова и Е.Е. Голубинского . – Отъезд из Академии бывшего ее инспектора, архимандрита Григория; его кончина и погребение. – Протоиереи П.М. Волхонский. – Магистерский диспут И.Т. Назарьевского. |
| А сон — это лучшее средство против голода и против кручины: и организм не горит, и мозг не перебирает заново и заново сделанных тобою ошибок. Тут приносят и ужин — ещё по черпачку кашицы. Жизнь спешит разложить перед тобой все дары. Теперь пять-шесть часов до отбоя ты не возьмёшь в рот ничего, но это уже не страшно, вечерами легко привыкнуть, чтобы не хотелось есть, — это давно известно и военной медицине, и в запасных полках вечером тоже не кормят. Тут подходит время вечерней оправки, которую ты скорее всего с содроганием ждал целый день. Каким облегчённым становится сразу весь мир! Как в нём сразу упростились все великие вопросы — ты почувствовал? Невесомые лубянские вечера! (Впрочем, тогда только невесомые, если ты не ждёшь ночного допроса.) Невесомое тело, ровно настолько удовлетворённое кашицей, чтобы душа не чувствовала его гнёта. Какие лёгкие свободные мысли! Мы как будто вознесены на Синайские высоты, и тут из пламени является нам истина. Да не об этом ли и Пушкин мечтал: Я жить хочу, чтобы мыслить и страдать! Вот мы и страдаем, и мыслим, и ничего другого в нашей жизни нет. И как легко оказалось этого идеала достичь… Спорим мы, конечно, и по вечерам, отвлекаясь от шахматной партии с Сузи и от книг. Горячее всего сталкиваемся опять мы с Евтуховичем, потому что вопросы все взрывные, например — об исходе войны. Вот, без слов и без выражения войдя в камеру, надзиратель опустил на окне синюю маскировочную штору. Теперь там, за шторой, вечерняя Москва начинает лупить салюты. Как не видим мы салютного неба, так не видим и карты Европы, но пытаемся вообразить её в подробностях и угадать, какие же взяты города. Юрия особенно изводят эти салюты. Призывая судьбу исправить наделанные им ошибки, он уверяет, что война отнюдь не кончается, что сейчас Красная армия и англо-американцы врежутся друг в друга, и только тогда начнётся настоящая война. Камера относится к такому предсказанию с жадным интересом. И чем же кончится? Юрий уверяет, что — лёгким разгромом Красной армии (и, значит, нашим освобождением? или расстрелом?). Тут упираюсь я, и мы особенно яростно спорим. Его доводы — что наша армия измотана, обескровлена, плохо снабжена и, главное, против союзников уже не будет воевать с такой твёрдостью. Я на примере знакомых мне частей отстаиваю, что армия не столько измотана, сколько набралась опыта, сейчас сильна и зла, и в этом случае будет крошить союзников ещё чище, чем немцев. — Никогда! — кричит (но полушёпотом) Юрий. — А Арденны? — кричу (полушёпотом) я. Вступает Фастенко и высмеивает нас, что оба мы не понимаем Запада, что сейчас и вовсе никому не заставить воевать против нас союзные войска. |
| Не спорим, что все такие дела могут иметь блистательный вид, привлекающий хвалу и удивление от человека. Но знаете ли, что Бог судит в делах не по виду их, а по тем побуждениям и намерениям, с какими они были совершены? Что, если все сии великие, по-видимому, дела происходят от нечистых побуждений: мужество от свирепости, терпение от ожесточения, великодушие от гордости, правота от самолюбия, благотворительность от тщеславия, любовь к отечеству от своекорыстия, презрение опасностей и смерти от славолюбия; что они суть, как не блистательные пороки? Фарисеи хвалились своею праведностью, но что сказал им Иисус Христос ? – Подобитесь гробом повапленным, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри исполнены костей и всякой нечистоты ( Матф.13, 27 ). Вот правда наша: похвались ею, кто хочет. Есть еще один предмет, в котором полагают величие человека. Это его сила или власть над внешнею природою. Опять не спорим. Взлетать на воздух, переплывать моря, укрощать свирепость зверей, управлять ударами грома и тому подобное – подлинно есть действие великой силы. – Но чьей? Не человеческой, а тех орудий, которые употребляются. Кто своими ногами пойдет по поверхности моря, на своих руках поднимется на воздух, велением слова отвратит направление грома и обнаженный от всякой защиты будет сражаться с лютым зверем? Никто. Следственно все удивительные опыты владычества человека над природою доказывают только его искусство и знание сил природы; а сие обнаруживает не силу, а бессилие. И так, в чем же состоит величие человека, когда не обретается оно не в знаменитости рода, ни в обладании великою мудростью и силою, ни в стяжании великих сокровищ земных, ни в геройских подвигах и добродетелях? Для сего не нужно придумывать какого-либо особенного предмета. Оно в тех же предметах заключается, но не в таковых, каковыми хвалится сын века сего. И кто имеет все знамения истинного величия? Без сомнения, не сын века сего, но истинный последователь Иисуса Христа. Истинный последователь Иисус Христос велик по происхождению. |
|
|
