| По наблюдениям Тишендорфа, рукопись подверглась 7-ми исправлениям или корректурам, из которых первая корректура относится к IV веку, вторая – к VI веку, следующие четыре – к VII веку и последняя – к XII веку. 2) Codex Alexandrinus (A). В 1628 году Константинопольский патриарх Кирилл Лукарис подарил этот кодекс английскому королю Карлу I, а в 1753 году рукопись была передана в библиотеку Британского музея. Согласно арабской отметке 1098 года, кодекс находился в библиотеке Александрийского патриарха, откуда и получил свое название. На первом листе рукописи имеется другая арабская надпись XIII-XIV в., которая гласит, что кодекс собственноручно написала св. мученица Фекла. A. Huisch пользовался этой рукописью при подготовке издания Лондонской Полиглотты Вальтона (1654–1657 гг.), отметив ее буквой А, что положило начало обозначению унциалов латинскими буквами. Кодекс содержит Ветхий и Новый Завет . В Новом Завете недостает 26 листов начала Евангелия от Матфея (до 25, 2), 2 листов Евангелия от Иоанна (6, 60–8, 52), 3 листов 2 Коринф. (4, 13–12, 6). После Апокалипсиса приложены послания Климента Римского . Порядок книг в рукописи: Евангелия, Деяния, Соборные Послания, Послания ап. Павла, Апокалипсис. От других древних рукописей А отличается употреблением больших букв для выделения нового абзаца. На египетское происхождение кодекса указывает применение коптской формы для ? и µ. В отдельных книгах А обнаруживает замечательное родство с текстом блаж. Иеронима, особенно в тех местах, где последний отклоняется от древних латинских переводов. По мнению Весткотта и Хорта, манускрипт А представляет самое древнее свидетельство сирийского или антиохийского текста. Его язык отличается чистотой и элегантностью. Это текст «poli» (гладкий, отполированный), по выражению Грегори 10 . В то же время здесь мы наблюдаем большое количество прибавок, вызванных, по мнению критиков, стремлением к гармонизации. Это – текст «plenior» (более полный) по сравнению с текстом Ватиканского кодекса. Основной вопрос в оценке манускрипта сводится к выяснению, являются ли имеющиеся в его тексте прибавки подлинными чтениями или их следует признать позднейшими вставками 11 . |
| Порта сама по себе не могла низложить патриарха, разве за действительное или мнимое оскорбление султанского величества 41 . Такие права, предоставляемые Константинопольскому патриарху бератами, несомненно, давали особенный престиж его личности. Константинопольский патриарх являлся великим человеком в глазах всего многомиллионного православного востока. Патриархи Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский – султанскими бератами были поставлены в некоторую зависимость от патриарха Константинопольского: чрез него происходили все их сношения с Портою, при посредстве его они получали свои бераты от султана, с позволения его они могли приезжать в Константинополь и жить там. «Уважение к патриарху (Константинопольскому), – свидетельствует Ельснер, – как патриарху первой кафедры во всех греческих церквах весьма велико; даже прочие патриархи чтут его, как первого между ними, признают его и его церковь главой и нормой для всего восточного христианства; греки низко склоняют пред ним голову, также и турки» 42 . Митрополитам и епископам султанскими бератами предоставлялись такие же права, как и Константинопольскому патриарху, только в урезанной степени. В одном епископском берате говорится: «моя (султанская) воля и желание состоят в том, чтобы все христиане (известной епархии) как высшего, так и низшего классов, а также пресвитеры и монахи признавали NN своим епископом и чтобы во всех делах, какие принадлежат к его компетенции, обращались к нему за решением и чтобы отнюдь его приговорам не противились; он поставляет и низвергает священников и монахов; в случае низвержения ни те, ни другие не должны ему противоречить. Ему предоставлена власть утверждать духовные завещания и вообще все предсмертные распоряжения». Ему же предоставлены права разбирать дела брачные и свободно управлять церковным недвижимым имуществом 43 . Суд епископский ничем существенно не отличается от суда патриаршего: он только был попроще – присутствовало меньше духовных и мирских лиц – и лишен был торжественной обстановки. |
| Православные, в том числе и кн. Острожский, писали о ходе дел восточным патриархам. Александрийский патриарх Мелетий Пиг прислал письмо кн. Острожскому и в нем уполномочил своего протосинкела, знаменитого Кирилла Лукариса, который здесь учительствовал в Львовской братской школе с 1594 г., быть на соборе его представителем. Никифор, хотя по сану и архидиакон, но занимал пост протосинкелла вселенского патриарха и в течение трех лет поездки Иеремии II в Москву состоял в Царьграде местоблюстителем патриаршего престола. Теперь он был назначен с 1592 г. патриаршим экзархом на Молдавию и Польшу. Церковно-административные полномочия патриаршего протосинкелла, хотя бы в архидиаконском сане, аналогичны латинским достоинствам кардиналов – диаконов. В Молдавии в 1595 г. Никифор уже председательствовал на соборе против унии. По приезде в Польшу он сначала был арестован в пограничном Хотине. Но, по ходатайству православных, был освобожден. Проводя Никифора на собор, православные думали провести его в председатели, как старейшего по званию патриаршего экзарха над местным митрополитом М. Рогозой. Но собор был организован властью короля так, чтобы быть только парадом объявления (а не обсуждения) унии. Однако православные, не обольщаясь надеждами на полную формальную победу, сделали все усилия, чтобы их соборное представительство могло быть канонически безупречным и максимально солидным. Под соборное право мирян постарались подвести прочную и широкую базу. Использовали процедуру сеймиковых выборов депутатов на генеральный сейм. Уездные сеймики для выборов на генеральный сейм 1597 г. происходили осенью 1596 г. Православные дворяне на этих съездах выбрали депутатов на церковный собор и снабдили их надлежащими инструкциями. Мещане (депутаты от городов) явились представителями от магистратов. Таким образом, тут было правильное представительство от всех слоев организованного русского православного общества. Однако, представительство православной стороны не удержалось от невыгодных для него крайностей. Возмущение православных пред системой изменнического со стороны епископата и насильственного со стороны короны способа введения унии было таково, что православные вдались в некоторые «военные» крайности (à la guerre comme à la guerre). В нарушение буквы королевского указа мобилизовались в качестве сочувствующих местные Брестские протестанты. Не претендуя входить в самый собор, они демонстрировали ему свою моральную охрану. К сожалению, и кн. Острожский, потеряв веру в рыцарское достоинство короля, приехал в Брест под вооруженной охраной отряда из татар и гайдуков с пушками. Сам Острожский просил у короля не допускать этого, а теперь он, очевидно, поддался панике православной церкви, которая опасалась, что королевская полиция применит к православным прямую силу и не допустит их не только на собор королевский, но и на свой собственный. |
| Протестант. пастор из Шарантона Ж. Клод (1619-1687), ссылаясь на «Восточное исповедание христианской веры» (1629) К-польского патриарха Кирилла Лукариса, в противовес католич. богословам-янсенистам (А. Арно, П. Николь и др.) выдвинул утверждение о том, что правосл. Церковь отрицает пресуществление (transsubstantiatio, μετουσωσις) хлеба и вина в Тело и Кровь Христа в Евхаристии, что учение о пресуществлении и о поклонении Св. Дарам нигде, кроме Римской Церкви, не известно. Янсенисты в свою очередь доказывали непрерывность веры Церкви в то, что в таинстве Причащения преподаются истинное Тело и истинная Кровь Господа Иисуса Христа, пытаясь также заручиться свидетельством этого учения у представителей правосл. Церкви. Франц. посол в К-поле Ш. Ф. Олье, маркиз де Нуантель, желая получить для поддержки католич. богословов авторитетные высказывания правосл. иерархов и синодов, лично обращался к иерархам, посещал греч. мон-ри и церкви, рассылал католич. монахов с программой вопросов. В связи с этими вопросами в янв. 1672 г. Собор в К-поле под председательством К-польского патриарха Дионисия IV Серогланиса выразил правосл. позицию в отношении не только таинств, но и в отношении др. аспектов церковного учения (первородный грех, оправдание благодатью, необходимость епископства, монашество, почитание святых, икон, соблюдение постов и т. д.). Однако, по мнению Д. Н., существовала необходимость в более полном изложении правосл. вероучения и доказательстве необоснованности суждения, поддерживаемого протестантами, что «Восточное исповедание...» патриарха Кирилла Лукариса есть истинное исповедание правосл. Церкви. 20 марта 1672 г. участники Иерусалимского Собора, а также бывш. Иерусалимский патриарх Нектарий и ипомниматограф Иерусалимского Патриархата Нектарий подписали подготовленные Д. Н. акты Собора, составившие 6 глав ( Καρμρης. 1968. Σ. 781-813). Собор подтвердил осуждение «Восточного исповедания...», но вместе с тем заявил, что патриарх Кирилл Лукарис не являлся его автором, сняв с него обвинения в кальвинизме . |
| Светский характер образования в Б. ш. вызывал критику со стороны части западнорус. правосл. об-ва. Афонский мон. Иоанн (Вишенский) выступал против изучения риторики и философии, считая совр. ему братское образование латинским и даже языческим. Внешней учености он противопоставлял внутренний христ. опыт, прежде всего монашеский. Идеи Иоанна (Вишенского) разделяли мн. православные Зап. Руси, однако немало было и таких, кто не соглашался с ним, напр., автор «Перестороги» (по-видимому, кто-то из львовских братчиков), по мнению к-рого именно светские школы, а не строительство новых мон-рей и храмов были способны вывести правосл. Западнорус. Церковь из кризиса, в к-ром она оказалась к сер. XVI в. Видный деятель Киевского братства Захария (Копыстенский) в «Палинодии» защищал светские науки, возводя их к визант., следов. правосл., традиции. Важнейшие Б. ш. Львовская школа, открывшаяся при Львовском Успенском братстве не позднее последних месяцев 1585 г. В 1586 г. устав школы («Порядок школьный») был одобрен Антиохийским Патриархом Иоакимом, в 1592 г.- К-польским Патриархом Иеремией II, этот документ стал образцом для уставов всех Б. ш. В 1588 г. Патриарх Иоаким утвердил монополию Львовского братства на преподавание в городе, что подтвердил в 1590 г. Брестский Собор. Это действие было направлено против Львовского еп. Гедеона (Балабана) , организовавшего в то же время во Львове свою школу и запрещавшего пастве отдавать детей в школу братства. По мнению Львовского епископа, Б. ш. приучали воспитанников к непокорности в отношении к духовенству. Заведование учебным процессом в львовской школе находилось в руках братчиков-мирян, что отличало ее от др. Б. ш., в к-рых (напр., в киевской, виленской) обучение контролировали братчики-монахи. В 1614 г. К-польский Патриарх Кирилл Лукарис высказывался за то, чтобы львовские братчики не вторгались произвольно в процесс обучения, а назначили бы 2-3 постоянных наблюдателей; в 1620 г. Иерусалимский Патриарх Феофан требовал передать львовские школу и типографию в заведование монахов Онуфриевского мон-ря. |
| Со времени Люблинской унии (1569 г.) и особенно со времени церковной унии, объявленной в Бресте в 1596 г., в украинских и белорусских землях появились иезуиты, поставившие целью присоединение к Римско-Католической Церкви православных, как они выражались, «схизматиков». Наиболее дальновидные украинские и белорусские ревнители Православия сознавали неотложную необходимость для православных глубокого образования, поскольку из-за отсутствия православных школ местное население вынуждено было отдавать своих детей в римско-католические, иезуитские школы, где они нередко забывали веру отцов, постепенно теряли и национальную самобытность. Ревнителями Православия были устроены школы в Остроге, Львове, Вильно и других городах, где были организованы братства, и эти школы служили в некотором смысле оплотом Православия. Но до митрополита Петра (Могилы) они не поднимались на ту высоту, какой требовала от них тогдашняя обстановка. Важным событием в период правления митрополита Петра (Могилы) было основание Киевской Академии. В Киеве уже была школа, существовавшая с конца XVI в. при Братском Богоявленском храме. Но в ней велось только начальное обучение. Между тем иезуиты имели в Киеве коллегию, курс которой был довольно широк и включал как светские, так и богословские науки. Поэтому Петр (Могила), будучи еще архимандритом Киево-Печерской Лавры, устроил в Лавре школу, по методике подобную иезуитской коллегии. Став патриаршим экзархом, архимандрит Петр (Могила) отправил в Константинополь посольство, прося благословения Патриарха Кирилла Лукариса на открытие в Киеве «латинских и польских училищ». Затем он избрал способных к книжному научению монахов и отправил их на свои личные средства для обучения за границу. Отправка за границу молодых людей (в числе которых был монах Иннокентий (Гизель), автор первого учебника по русской истории, так называемого «Синопсиса») была связана с намерением митрополита Петра (Могилы) открыть в Лавре высшую школу отдельно от братской школы и иметь для этого подготовленных наставников. Около митрополита Петра (Могилы) собрались и выдающиеся учителя других братских школ. Таковы Исайя Трофимович-Козловский и Сильвестр Коссов . Митрополит Петр (Могила) хотел построить новую школу в Киево-Печерской Лавре. |
| Точное время и место кончины И. О. неизвестны. Согласно критским преданиям, святой нек-рое время подвизался в сел. Спилья (совр. ном Ханья), где существует храм в его честь. По мнению Томадакиса, И. О. является автором гомилий на Евангелие от Матфея (Ath. Laur. B 40, XII в.), переводов сочинений Аристотеля и, возможно, ряда гимнографических текстов. В период венецианского господства возникла легенда, зафиксированная в кратких синаксарных Житиях (Ath. Laur. E 510, XVI в.). Согласно этой легенде, И. О. происходил из Египта. Приехав на Кипр, он стал подвизаться с 39 отшельниками. Затем они отправились на побережье Атталии (ныне Анталья, Турция), где к ним присоединились еще 24 чел. Когда число подвижников достигло 99, они отплыли на Крит, но из-за бури были вынуждены высадиться на о-ве Гавдос. И. О. на своей распростертой рясе, как на лодке, переправился на юго-зап. побережье Крита и близ сел. Азогирей устроил кельи в 2 больших пещерах, куда впосл. перебрались и др. подвижники. Желая большего уединения, И. О. переселился в пещеру близ нынешнего мон-ря Гдернетту . Он питался только травой и плодами и из-за сильного истощения передвигался на четвереньках. Один пастух принял его за животное и смертельно ранил стрелой. Датой смерти отшельника считается 6 окт., однако поскольку в этот день отмечается память ап. Фомы, чествование И. О. было перенесено на 7 окт. Кроме того, память И. О. и 99 отшельников совершалась 20 сент. Томадакис предположил, что на формирование легенды об И. О. повлияло повествование о св. Иоанне Египтянине и 39 аскетах, пострадавших в нач. IV в., память к-рых отмечалась в тот же день - 20 сент. Местное почитание И. О. на Крите существовало до его офиц. канонизации вместе с 98 критскими преподобными в 1632 г. сщмч. Кириллом I Лукарисом , патриархом К-польским. Известно, что в 1462 г. ц. во имя И. О. была воздвигнута в сел. Апано-Флория (близ Канданоса). В XVI-XVII вв. И. О. посвятили свои гимнографические сочинения мон. Максим (Мазарас) (1-я пол. XVI в.), иером. |
| Они судят о Кирилле Лукарисе в это время как о протестанте и кальвинисте потому только, что он был в центрах протестантизма и кальвинизма; но заключения их далеко не выходят из их положений. Они не знают даже того, сколько времени Лукарис пробыл в этих городах, какие обстоятельства сопровождали его, и какие перемены случились с ним. Не знают даже определенно, – по каким государствам он путешествовал. Что же касается тех двух фактов, набрасывающих тень неправославия на Лукариса, о которых мы выше упомянули и на которые ссылаются обвинители его, как на доказательство его неправославия, 297 то они передаются неверно. В Саксонии Лукарис не подписывал никакого чужого вероисповедания, и не брал за это никаких денег. Об этом мнимом поступке Лукариса свидетельствует личный враг Лукариса Л. Алляций, 298 за ним и другие историки. Но это свидетельство не заслуживает никакого доверия: во-первых, нельзя допустить, чтобы Кирилл, как замечает Киммель, 299 – муж столь благочестивый и честный, обладавший твердым постоянством духа не только в деле религии, но даже и в других делах, – продал свою веру за деньги; во-вторых, нельзя верить свидетельству Алляция потому, что он не представляет основательных доказательств, которым можно было бы верить. Эта клевета Алляция основывается или на личной вражде и ненависти его к Лукарису, или же на том подарке, который сделан был Кириллу в Виттенберге. 300 Что же касается разговора Кирилла Лукариса в Трансильвании с Марком Функсием, – то следствия этого разговора были совершенно другие, а не те, которые представляет Пихлер от лица самого Кирилла. Киммель напротив свидетельствует, что Лукарис, не смотря на все убеждения Функсия, остался твердо верующим в догмат призывания святых и ходатайства их пред Богом. 301 Обратимся теперь к положительным доказательствам православия Лукариса. Если бы Кирилл Лукарис воспитал в себе расположение к протестантизму вообще и в частности к кальвинизму: то, при всей своей скрытности (допустим это), так или иначе он выразил бы это расположение. |
| 125 Франциск Биллербек предпочитает Мелетия всем грекам того времени, и в рассуждениях его о вере находит тонкость и искренность. 126 Вот какому великому человеку Промысл отдал на воспитание Константина Лукариса!... Принявши из рук матроса юного Константина, быть может, не больше как 10-ти лет, Мелетий сейчас заметил, что о воспитании его нисколько не заботились, а потому, решившись посвятить его исключительно на служение церкви с самых юных лет, он теперь же постриг его в монашество, переменил его имя – Константин на имя Кирилла, и стал учить его первоначально чтению и письму. Мальчик, от природы способный и любознательный, успевал весьма хорошо. Это радовало Мелетия, и он решился послать юного Кирилла для дальнейшего его образования в Италию, где он и сам получил образование. Таким образом Кирилл, имея не более 12 лет от роду, отправился в Венецию, где, по ходатайству Мелетия, поступил в греческую коллегию. По общему признанию современных историков, первым и влиятельнейшим учителем его был здесь Максим Маргуний, 127 уроженец критский, муж образованный и ревностный защитник православия. Патриарх константинопольский Иеремия II, за образование и твердость в православии обратил на Маргуния особенное внимание, когда он прибыл из Венеции в Константинополь, сделал его своим участником в переписке с тюбингенскими богословами и посвятил его в епископа цитерийского. 128 Четыре года Кирилл Лукарис был в Венеции и, вероятно, окончил здесь образование вместе с отбытием учителя своего Маргуния в Константинополь. Кириллу Лукарису было в это время не более 16 лет. Воспитатель его Мелетий Пига, пользуясь его хорошими успехами и молодыми летами, отправил его для высшего образования в падуанский университет. Состояние этого университета в то время можно определить отношением к нему правительства и достоинством профессоров. Дож венецианский Пасхалий Цикония (Paschalis Ciconia) был ревностный правитель; который особенно заботился о ненарушимом соблюдении дисциплины и порядка в Падуе, а главнее всего – был человек благочестивый и разумный, строго наблюдавший за хорошим ходом образования в своей стране. Эти личные свойства Цикония не остались без влияния на главного начальника Падуи и – на самый падуанский университет. Начальник Падуи Марин Гриман (Marinus Grimanus) был человек такого характера; а по отношению к университету еще более замечательно в нем было то, что он был предан ученой деятельности гораздо более, чем сколько позволяла ему должность. Понятно, после этого, как он заботился об университете – высшем рассаднике итальянского просвещения. Вся забота его состояла в том, чтобы из университета выходили воспитанники с благонамеренным научным направлением, и знающими свое дело, а особенно, чтобы они были примерными в нравственном отношении. 129 |
| Этот разговор будто бы состоял в неправославном рассуждении о призывании и ходатайстве святых. Но Кирилл Лукарис отправился на запад Европы не вследствие прежней своей симпатии к протестантизму, которой он не имел, а вследствие тех побуждений, какие он получил на брестском соборе: ему хотелось основательнее познакомиться со спорными пунктами религии, дабы чрез то сделаться более способным к защищению греческой веры против папистов и протестантов. Так смотрят на это дело некоторые и из обвинителей Лукариса. Пихлер, например, говорит, что Кирилл отправился в средоточие протестантской ортодоксии для того, чтобы чрез это сделаться более подвижным оружием к защищению греческой веры. 295 Заразиться же протестантизмом во время своего путешествия он не мог потому, что он путешествовал недолго; притом же, переходное его состояние не позволяло ему приобрести внутреннее, твердое и основательное познание протестантского вероучения вообще и в частности кальвинского, без чего он не мог полюбить и заразиться последним. Здесь нельзя не упомянуть о том противоречии, какое мы встречаем у самих обвинителей: одни из них положительно говорят, что Лукарис окончательно заразился протестантизмом во время своего путешествия по Европе, и сделался кальвинистом во время своего пребывания в Женеве; другие не придают в этом отношении особенного значения его пребыванию в Европе. Пихлер, например, в своей биографии Кирилла Лукариса, делая взгляд на его пребывание в Виттенберге и Женеве, проводит ту мысль, что с этого времени Лукариса нельзя считать положительным кальвинистом; его пребывание в этих городах имело только то значение, что его прежняя симпатия к протестантизму более укрепилась, и рационализм, принесенный им из Падуи, увеличился. 296 Таким образом, обвинители Лукариса, соглашаясь в том, что пребывание его в Европе имело влияние на его расположение к протестантизму и кальвинизму, неодинаковое значение придают этому влиянию, следовательно, не имеют прочного основания для своих обвинений, взводимых на Лукариса. |
|
|
