| Все было ничего до той поры, пока Диодор не убедил перейти под знамена вольных молитвенников больничного келаря Кириака, который, помимо отчасти романтической устремленности к высшему подвигу, имел неоспоримый административно-хозяйственный талант – «упокоевать больничную братию». Можно догадываться о том, что кроется под этой фразой агиографа: значит ли это, что в бытность свою мирянином Кириак практиковал врачебное ремесло, которое не забыл и после принятия пострига, умел ли он пригласить в монастырский лазарет умелых медиков, достать необходимые лекарства или просто наладить элементарный уход за больными и престарелыми иноками, – неизвестно. Ясно только одно: после ухода Кириака «больничная братия» очень быстро осознала, что дело плохо и никто, кроме «прельщенного Диодором» Кириака, не сможет так же заботиться о них... Эти увечные и больные люди со скорбными вздохами, указывая на свои раны и хвори, пошли с челобитной к игумену Иринарху, призывая того положить уже конец самовольным бесчинствам Диодора. Искал ли игумен удобного повода, чтобы проявить свою власть, было ли его решение скоропалительным следствием лицезрения открывшейся ему картины, – так или иначе, последствия этого эпизода для соловецкого отшельничества были самые печальные: Иринарх посылает в скиты отшельников братию с трудниками и даже вооруженными стрельцами, которые приводят насельников этих пустыней в монастырь и ставят перед ними ультиматум: либо они принимают условия монастыря и трудятся внутри обители на ее благо, либо они подлежат депортации. Диодора же вводят в монастырь связанным железными путами, «аки старейшаго злодеем». Несколько месяцев преподобный проводит в заточении в стенах монастырской больницы, пока наконец, развязанный и обезвреженный полной капитуляцией своих единомышленников, не покидает обитель, чтобы вновь посетить разоренные пустыньки. Картина недавнего погрома ужасает преподобного: «и виде тамо вся келия и жилища пустынников разорена и восплакася зело», – и тем не менее, презрев возможность вновь пострадать от монастырской администрации, он остается в одной из полуразвалившихся хижин. |
| 1983. P. 34). Жития прп. Евфимия и прп. Саввы составляют основу корпуса Житий и значительно превосходят по объему 5 остальных. Оба жития написаны в одно время (в Житии прп. Евфимия К. С. указывает на скорое появление Жития прп. Саввы ( Cyr. Scyth. Vita Euthym. 47, 84// Schwartz. 1939. S. 50, 84)) и посвящены одному лицу - игумену мон-ря Веэлла Георгию. Сам К. С. называет каждое из Житий Словом (Ibid. 85//Ibid. S. 84; Vita Sabae. 2//Ibid. S. 86; Vita Ioan. Hesych. 14//Ibid. S. 212). Житие прп. Иоанна Молчальника, по мнению Флюзена, является лишь частью одного из Слов ( Flusin. 1983. P. 34). Предполагать это позволяет начало Жития: «Первым я предлагаю для повествования авву Иоанна…» ( Cyr. Scyth. Vita Ioan. Hesych. 1// Schwartz. 1939. S. 201). Структурная композиция Жития прп. Кириака Отшельника говорит о том, что автор также не замышлял это Житие как отдельное произведение (Vita Cyriac. 1//Ibid. S. 222). По мнению Г. Узенера, все Жития (кроме Житий Евфимия и Саввы) являются частями незаконченного сочинения ( Usener H. Vita Theodosii a Cyrillo Scythopolitano scripta. Bonn, 1890. S. XVIII). Эта гипотеза, однако, не имеет твердых оснований. В нек-рых рукописях собрание Житий, написанных К. С., именуется общим термином «Монашеские истории». Наиболее древние рукописи (X в.) (напр.: Vat. Ottob. gr. 373 и Vat. gr. 1589) содержат только 4 Жития: Евфимия, Саввы, Иоанна и Кириака. Флюзен высказал предположение, что К. С. намеревался составить более обширный сборник о жизни и подвигах палестинских подвижников, подобно тому как Феодорит Кирский описал подвиги сир. подвижников в «Истории боголюбцев» ( Flusin. 1983. P. 35). Критическое издание Шварца включает греч. текст 6 Житий и часть Жития свт. Авраама Кратейского. Данное издание не лишено недостатков: в нем использованы не все известные рукописи, не учтены должным образом предшествовавшие издания греч. оригинала, метафрастовские редакции Житий, а также древние вост. переводы (см. рецензию: Thomsen. 1940). Сохранились древние переводы сочинений К. |
| 9) Холщевый – 1 / 4 аршина ширины и 1 / 4 аршина высоты, от сотворения мира 7150, от Рождества Христова 1642 года, с св. мощами; имеет изображение осмиконечного креста с тростию и губою и надписями при этом: «Царь Cлabы,IC.XP. ТР.(т. е. трость) КЬЕ.(копие) НИ, КА, М. Л. РА БЫ ». Надпись кругом у краев следующая: «Освятися олтарь Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа в храме святого Священномученика……амения на память иже во святых отца нашего Никифора Патриарха Цареграда лета 7150 июня 6-го при благоверном Цари и Великом Князе Михаиле Феодоровиче всея Руси и при Митрополите Исидоре Нова Града и Великих Лук и при настоятеле святыя обители боголепного………великого чудотворца Варлаама Хутынского, Димитрия Архимандрита…… збратиею.» Углов пришивных нет, а на месте их дыры со ржавчиною от гвоздей, коими был прибит антиминс к престолу. 10) Холщевый – 1 / 4 аршина ширины и 1 / 4 аршина высоты; от сотворения мира 7153, от Рождества Христова 1643 г., со св. мощами; в храм Великомученика Георгия Победоносца, с изображением осмиконечного креста на подножии, с копьем и тростью и с словами около креста IC. ХС. НИ. КА. Надпись не кругом антиминса, а по ту и другую сторону креста, сколько можно было разобрать, следующая: «Освятися олтарь Господа и Бога………в церкви…….мученика Георгия Победоносца. Священа бысть церковь сия лета 7153…….на память святыя мученицы………….при благоверном Князе Михаиле Феодоровиче…….. и Князе Алексий Михаилевиче при Митрополите Великого Нова Града и Великих Лук.» Мешечек для св. мощей и углы пришивные с лицевой стороны. 11) Холщевый – шириною и высотою по 4 1 / 8 вершка, 7153 (1645) сентября 29-го, с св. мощами, с изображением осмиконечного креста с копием и тростию с губою, на подножии, с словами около креста: «Царь Славы, IC. ХС. НИ. КА., копие, трость.» Изображение креста, очерчено линиями, как бы в раме. Надпись по ту и другую сторону мешечка с св. мощами и – изображения креста, следующая: «Освятися олтарь Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа в церкви Пречистыя его Матери честного и славного ея покрова – священа бысть церковь сия в лето 7153 сентября 29-го на память преподобного отца нашего Кириака отшельника, при благоверном Царе и Великом Князе Михаила Феодоровиче всея Руссии, при Царевиче Алексеи Михаиловича и при Архиепископе Алексие Псковском и Изборском.» Мешечек для св. мощей и наугольники пришиты на лицевой стороне. |
| XV в. При этом оно не включено в домакариевские Минеи-Четьи и входит в их состав лишь начиная с ВМЧ (ВМЧ. Сент. Дни 25-30. Стб. 2198-2210). История и обстоятельства перевода исследованы недостаточно. Это Житие вошло в начальный том Сборника прп. Нила Сорского посл. четв. XV в. (РГБ. Троиц. Фунд. 384), своеобразного преподобнического Торжественника минейного. Краткое Житие К. О. переводилось на слав. язык 4 раза - в XII в. на Руси или для Руси в составе нестишного Пролога и трижды в XIV в. в редакции стишного Пролога: в Болгарии или на Афоне («тырновская» редакция), в Сербии, известен еще один болг. перевод при служебных Минеях. Из этих переводов на Руси получил известность только 1-й (старший список - РГБ. Троиц. Фунд. 717, 1429 г.). Служба К. О. помещена уже в древнейшем переводе служебных Миней, начиная с комплекта 90-х гг. XI в., принадлежавшего новгородскому Лазареву мон-рю (РГАДА. Ф. 381, 84, ок. 1095 г.). Служба этому святому была вновь переведена на Балканах (в Болгарии или на Афоне) в 1-й пол. XIV в. в составе комплекта служебных Миней по Иерусалимскому уставу. Вопрос о посвящении К. О. храмов у юж. славян, а также на Руси не исследован. А. А. Турилов Ист.: BHG, N 463-464; ActaSS. Sept. 1760. T. 7. P. 142-152; Vita et conversatio S. Cyriaci Anachoretae//PG. 115. Col. 920-944; Житие и подвиги иже во святых отца нашего и богоносца Герасима Иорданского. СПб., 1895. (Палестинский Патерик; 6); Παπαδπουλος-Κερμευς Α. Ανλεκτα Ιεροσολυμιτικς σταχυολογας. Πετροπολις, 1897. T. 4. Σ. 175-184; Житие иже во святых отца нашего Евфимия Великого. СПб., 18982. (Палестинский Патерик; 2); Житие прп. Кириака Отшельника. СПб., 1899. (Палестинский Патерик; 7); SynCP. Col. 87-89; Cyr. Scyth. Vita Euthym.; idem. Vita Cyriac.; Garitte G. La version Géorgienne de la vie de S. Cyriaque par Cyrille de Scythopolis//Muséon. Louvain-la-Neuve, 1962. Vol. 75. P. 399-440; Имнаишвили. В. Жития отцов. Тбилиси, 1975 (на груз. яз.); Гогуадзе Н. Древние метафрастические сборники. Тбилиси, 1986 (на груз. |
| Купель сия, по словам Даниила, находится на вержение камня от ветхого монастыря, на том месте, где проходил Израиль чрез Иордан и, где доныне есть брод в Аравию, в виду высокой горы, на коей преставился Моисей. На востоке же от Иордана, следовательно, по другой его стороне обретаются две пещеры: одна пророка Илии, а другая с источником Иоанна Предтечи. Я бы желал, хотя чрез сие описание, несколько определить великое место крещения Спасителя, опущенное из виду мною и новейшими путешественниками, равно как и прочие обители долины иорданской. В числе оных Даниил еще говорит о монастыре близ Иерихона, архангела Михаила, стоявшем на месте явления вождя горних сил Иисусу Навину, и там показывали 12 камней, взятых сынами Израиля на память прехождения чрез Иордан. К западу же от Иерихона возвышается гора искушения, где в обширной пещере сорок дней постился Спаситель. По соседству оной посетил игумен монастырь святого Евфимия, сооруженный в долине, в объеме каменных гор, и поклонился там мощам великого аввы и иных угодников. Но говоря о церкви и о стенах сей обители, и о другой, св. Феоктиста, лежавшей под горою, к полдню от Евфимиевой, Даниил отзывается о них уже в прошедшем времени, и, жалуясь на большие разбои в сих ущельях, обвиняет поганых в разорении обителей. Ему удалось также видеть дуб Мамврийский и в горе Хевронской сугубую пещеру Авраама и других патриархов, над гробами коих были воздвигнуты несколько церквей; но он посещал сии места под защитой воинской дружины, ибо сарацины имели крепкую твердыню на Хевроне. Один из их эмиров провожал его до лавры Фаранской на Мертвом море, где обретались тогда мощи строителя ее св. Харитония, Кириака, детей Ксенофонта и других угодников; а недалеко от Фаррана великолепная церковь стояла над обширной пещерой, где покоились двенадцать пророков. Вся сия святыня опустела ныне или находится в руках неверных. Описание Вифлеема менее для нас занимательно, ибо ничего почти в нем не изменилось доныне; сами остатки монастыря, построенного в долине, где пели ангелы с пастырями, и в то время были уже развалинами. Весьма странно, что церкви в окрестности городов иудейских более потерпели, нежели в пустынях, где древние скиты отшельников, молитвами своих старцев, держались посреди сарацин. Так и в Горней стояли еще тогда неприкосновенными две обители: одна Предтечи в дебрях, пристроенная к пещере, где жил он младенцем, другая же Елисаветы или посещения Св. Девы в веси, где родился Иоанн. По-видимому, на том месте стоит теперь новый монастырь франков, но из описания Даниила не видно, к какой обители должно отнести существующие ныне большие и очень древние на горе развалины, за версту от сего монастыря, слывущие под именем дома Захарии. |
| На пятый год пребывания Кириака в пустыне, о блаженном услышал некий муж родом из Фекуи, и, приведя к нему сына своего, коего в каждое новолуние мучил лютый бес, молил святого, чтобы он сжалился над его сыном и изгнал из него того злого мучителя. Сотворив молитву, Кириак помазал больного елеем, изображая на нем крестное знамение, и сим изгнал беса. И возвратился тот человек с выздоровевшим сыном в свой дом и всем рассказывал о сем чуде. Слух о святому прошел по всей стране той, и стало к нему стекаться много людей – один прося благословения, другой ради исцеления, а иной желая побеседовать с ним и получить пользу для души своей. Избегая славы человеческой, святой Кириак ушел во внутреннюю пустыню, называемую Рува, и пробыл в ней пять лет, питаясь корнями растения, называемого мелагрия, и свежими побегами тростника23). Но и там нашли его некоторые, приносили к нему своих больных и страждущих от нечистых духов; святой же исцелял всех крестным знамением и молитвою. Не находя и здесь себе покоя, святой ушел из Рувы, и поселился в местности пустынной и сокровенной, где не было ни одного отшельника: сие место именовалось Сусаким и отстояло от Сукийского монастыря на девяносто поприщ24). Здесь некогда стекались две глубокие реки, которые потом высохли, и осталось от них только глубокое и широкое русло. По словам некоторых, то были реки Ифамские, о которых Давид в псалмах говорил, обращаясь к Богу: «Ты иссушил сильные реки»25) (Пс.73:15). И пробыл там Кириак семь лет, проходя равноангельное житие. По Божественному попущению, в тех странах наступил голод и мор. Убоявшись угрожающей напасти, отцы лавры Сукийской явились к святому Кириаку, умоляя его придти в их монастырь; ибо они веровали, что если святой Кириак будет с ними, то от них отвратится гнев Божий. Так потом и случилось. Прибыв по просьбе братии в лавру, преподобный Кириак стал жить подле монастыря в отшельнической пещере, где прежде обитал преподобный Харитон. В то время усиливалась ересь Оригенова26), в искоренении который святой Кириак много потрудился, поборая безбожное еретическое учение, обращая обольщенных молитвою и словом на истинный путь, правоверных же укрепляя в вере. Об этом писатель сего жития, Кирилл, говорит так: |
| Нет никакого сомнения, что монастыри палестинские при первых своих основателях имели между собой близкую связь и следовали общим порядкам, которые и составили содержание первоначального устава, известного с именем Саввы Освященного. На это указывают близкие сношения между первыми основателями палестинского монашества и позднейшее предание, по которому устав Саввы Освященного возводится к Евфимию и Феоктисту, а через них к Харитону исповеднику – этим первенцам палестинского монашества. В таком виде излагается генеалогия иерусалимского устава в древнейших его списках, напр. Синодальном 381/369 и из Савостьяновского собрания в Румянцевском Музее 35/491 (оба XIII века), а отсюда перешла и в позднейшее. В наставлении игумену о точном исполнении правил устава говорится: «как предано отцами, бывшими прежде нас, и узаконено в их монастырях и лаврах, именно: Евфимия Великого, Саввы Освященного, Феодосия киновиарха, Герасима иже на Иордане, которому служил зверь, Харитона и Кириака отшельника, и который (устав) великий в патриархах Софроний предал письменно для последующих поколений (τοις μετεπιτα). Когда же эта запись сделалась жертвой огня от варваров, премудрый Иоанн Дамаскин , как трудолюбивая пчела, вновь предал его своим преемникам, и он сохраняется даже доныне». Что касается этой генеалогии, то она имеет своим источником биографии главных деятелей палестинского монашества и сводит к одному результату разрозненные предания об их трудах по части устава. Несомненно, что монастырь Саввы Освященного был центром, где вырабатывались литургические и дисциплинарные порядки; здесь они мало–помалу складывались в устойчивую форму, записывались и распространялись сначала в Палестине, а потом и в других областях. Но в какой мере и чем именно заявили свое участие в обработке этого устава каждое из названных лиц, путь к решению этого вопроса, при существующих научных средствах, потерян и может быть восстановлен лишь приблизительно. Не выходя из пределов, начерченных агиографическими источниками, мы можем высказать лишь несколько общих соображений. |
| Обратимся теперь к древнерусским житиям преподобных, в которых мотив пустынножительства получил самое широкое распространение, и попытаемся выявить наиболее активно используемые его элементы. Следует сразу отметить, что большинство топосов этого типа, как и древнерусская топика в целом, ориентировано на византийские образцы (жития Антония Великого , Павла Фивейского, Кириака Отшельника, Илариона Великого, Иоанна Молчальника и др.). 1 . Если в житии рассказывается о том, что монах уходил на уединённое жительство из монастыря, то «уход в пустыню», как правило, описывается после фрагмента, повествующего о нежелании приятия святым «славы от человек». Традиционно этот агиографический пассаж строится по следующей схеме. Когда слава о подвигах святого распространяется по обители, то во избежание людских почестей и ради стяжания славы Божией, святой просит игумена отпустить его на уединённое житие в пустыню. Устойчивая формула «нежелания славы от человек» восходит, как можно думать, к евангельскому чтению «возлюбиша бо паче славу человеческую, неже славу Божию» ( Ин.12:43 ) 1584 , причём евангельский мотив, путём «обратного прочтения», преобразован в ней из негативно окрашенного в позитивный. Приведу пример из жития вологодского подвижника Григория Пельшемского: «Сей же святый, не ища славы человеческиа, но ища славы Царя Небесного и желая будущаго века, и нача помышляти преподобны в сердци своём единому жити и в пустыни, без молвы и без славы мира сего» 1585 . Сравним соответствующий фрагмент в житии другого вологодского подвижника, Герасима Болдинского: «Преподобный же Герасим, не ища славы от человекъ, но от Бога небесныя славы взыскуя, тмъ тяжко си внят, еже от человекъ славиму быти. (...) Посемъ же убо желание прииде ему, еже отъити в пустыню и уединитися единому Богу свдущему безвстная и тайная» 1586 . 2 . При описании обретения святым места его будущих пустынных подвигов, как правило, используются различные библейские цитаты, две из которых, из Псалтыри, чаще других: «Се, удалихся бегая и водворихся в пустыни, чаях Бога спасающего мя от малодушия и от бури» ( Пс.54:8 −9) и «Се(й) покой мой в век века, зде вселюся, яко изволих » ( Пс.131:14 ) 1587 . Эти чтения из псалмов, которые можно условно обозначить как «цитаты вселения», имели широчайшее распространение в древнерусских житиях преподобных, которые здесь также ориентировались на византийскую традицию. Первая из названных цитат, «цитата пустыни», присутствует уже в Житии Саввы Освященного. Из русских подвижников, в житиях которых в той или иной форме использованы «цитаты вселения», можно назвать Сергия Радонежского, Кирилла Белозерского, Александра Свирского , Зосиму и Савватия Соловецких, Антония Сийского, Мартирия Зеленецкого, Филиппа Ирапского, Нила Столбенского, Феодосия Тотемского и многих других. |
| То же мы видим и у святителя Иоанна Златоуста: " Нам известно, что спасение является уделом только Единой Церкви и, что никто вне Соборной Церкви и веры не может иметь участие во Христе или спастись… ересям мы не допускаем иметь надежду на спасение, но ставим их совершенно вне этой надежды, так как они не имеют и малейшего общения со Христом " . Собственно, непримиримая и самоотверженная борьба святых отцов с ересями, которую мы видим на всем протяжении истории Церкви, объясняется тем фактом, что [для отцов вопрос православия или ереси был вопросом жизни и смерти – вечной жизни и вечной смерти]. Поэтому они не боялись того, что их борьба с ересью может вызвать смуту в Церкви и в обществе, и ради спасения людей от душепагубных ересей они не жалели ни здоровья, ни самой жизни, - отправлялись в ссылки, на мучения и издевательства, иные были за эту борьбу лишены телесных членов, а иные даже самой жизни. В церковном предании есть свидетельства о погибельности ересей, полученные по прямому откровению от Бога. Например, в житии преподобного Кириака Отшельника рассказывается, как однажды к святому старцу " пришел инок, по имени Феофан, чтобы послушать его беседы. Во время разговора открылось, что пришелец держится ереси (несторианской). Св. Кириак стал убеждать гостя оставить свои заблуждения и говорил, что спастись можно только в вере христианской. На это Феофан отвечал: " Все ереси говорят, что человек может спастись только их вероисповеданием. Что же мне делать? Человек Божий! Помолись Господу, чтобы Он каким-либо откровением дал мне узнать истинную веру " . Старец с радостью согласился на эту просьбу: " Останься в моей келье, - сказал он, - я надеюсь на Бога, что Он откроет тебе истину " . После этого Св. Кириак удалился и стал молиться Богу о вразумлении заблуждающегося. На другой день в десятом часу Феофан увидел перед собой прекрасного, но грозного видом юношу, который сказал ему: " Пойди и познай истину " . Взяв еретика за руку, он привел его в некоторое мрачное, смрадное и жаркое место и показал ему в огне Нестория, Евтихия, Аполлинария, Диоскора и других еретиков. " Вот место тех, - указывая на ад, сказал юноша, - которые нечестиво умствуют, и тех, которые следуют их учению. Итак, если тебе нравится это место, оставайся при своем учении. Если же не хочешь подвергнуться подобному наказанию, обратись к Святой, Соборной и Апостольской Церкви, к которой принадлежит наставляющий тебя старец. Я говорю тебе истину. Не забудь ее: если человек все добродетели сотворит, но не будет православно веровать, придет на это место " . После этого юноша стал невидим, а Феофан поспешил обратиться к Православной Церкви " |
| Я дослушал до конца, а потом довольно долго объяснял Ирине, почему нельзя читать эти «молитвы», почему в церковных молитвах совсем другой дух, почему от этих ее «молитв» демоны не только не оставляют ее в покое, но слетаются, как мухи на мед. Я пригласил ее придти в церковь завтра утром, чтобы дать ей в очередной раз пачку книг из библиотеки, нормальный молитвослов и акафист сщмч. Киприану и мц. Иустине. И тут Ирина стала отказываться: мол, завтра она занята. «Интересно, – подумал я. – Человеку так досаждают бесы, что она, как говорит, спать не может уже несколько ночей, но тем не менее к избавлению от напасти не особо стремится». Бесы все никак не хотели отпускать свою жертву. Это был понедельник, и встретились мы с Ириной только в субботу. Она, как я просил, принесла почти все свои «духовные» книги. Она достала из сумки книжку «Заговоры, обереги и мощные молитвы» и книжонку какого-то протестантского проповедника, где на последних страницах размещались молитвенные бредни автора. И еще была тетрадочка, где все это было с разными добавлениями переписано для удобства. Я еще раз прочитал ей ту же самую лекцию, что и по телефону давеча. А потом безапелляционно заявил: – А эти книги я у вас забираю, чтобы сжечь! Но тут Ирина удивила меня в очередной раз. – Нет, – сказала она спокойно, но твердо. – Отдайте мне назад мои книги. Я оторопел, но книжки отдал. Я попытался рассказать ей историю из жития преподобного Кириака Отшельника (VI век). Ему было явление Пресвятой Богородицы, которая отказывалась войти в келлию к преподобному со словами: «В твоей келлии мой враг». Врагом Богородицы оказалась еретическая книга. Однако Ирина меня уже не слушала. Она взяла книги, мы как-то скомканно попрощались, и она опять пропала на некоторое время. Недавно я ей позвонил сам. Ирина благодарила меня и сказала, что как только стала читать молитвы по молитвослову и акафист священномученику Киприану, в квартире всё сразу успокоилось. Я спросил, сожгла ли она злочестивые книги. На это Ирина ответила, что пока еще нет, но непременно сожжет их. Я еще немного наставил ее в вере, взял с нее обещание, что она не будет пропадать из вида и будет регулярно исповедоваться и причащаться. На этом мы и попрощались. Надеюсь, теперь у Ирины всё будет хорошо. |
|
|
