| Пение помогает с радостью выдерживать продолжительные церковные службы и лучше усваивать смысл богослужебных песнопений. Именно поэтому Иоанн Златоуст и говорит: «Поскольку это утешение весьма близко к нашей природе, то, дабы дьявол не развращал людей сладострастными песнями, Господь установил пение псалмов, дабы из этого мы получали и удовольствие, и пользу» (Беседа на 41 псалом). Не только в древности, но и во все времена человек стремился к пению. Кто-то пел так, как мог, а кто-то посвящал этому всю свою жизнь. Были и те, которые получали этот дар от Бога, например, преподобный Роман Сладкопевец. Он от Сам о й Божией Матери получил дар сочинять духовные песнопения и прекрасно их исполнять. Другим любимцем Богоматери был преподобный Иоанн Кукузель, который с детства обладал прекрасным голосом. Его пение изумляло не только людей, но и животных, которые как завороженные слушали его. Музыка благотворно воздействует не только на людей и животных, но даже на растения Современные ученые пришли к выводу, что музыка благотворно воздействует не только на людей и животных, но даже на растения, которые быстрее созревают и обильнее плодоносят под пение или классическую музыку. Но все же главным назначением пения является изменение человеческих душ. Интересно заметить, что видимым подтверждением благотворного воздействия пения на душу человека является исцеление и его плоти. Так, у человека, правильно занимающегося пением, излечиваются болезни дыхательной системы и голосового аппарата. Это еще раз подтверждает ту мысль, что пение призвано нести людям только благо и напоминать человеку о его настоящем небесном призвании. Пение одухотворяет человека, возносит его мысль от земного к небесному, откуда и даровано пение человечеству. Пение является врагом уныния и отчаяния, помогает перенести тяжесть трудов, преодолеть душевную скорбь. Оно как бы обличает перед всеми внутреннее состояние человека, его душевный восторг. Неслучайно в таких случаях говорят, что не человек поет, а душа. Действительно, пение гораздо более глубокое понятие, нежели просто мелодия, состоящая из звуков. Оно и слушается не столько ушами, сколько сердцем, воспринимается всем человеческим существом. |
| Пение демественное, как более искусственное, по сравнению с осмогласием, было преимущественно употребляемо в счастливые периоды нашей истории и притом только в столицах и больших монастырях. Первые учителя демественного пения являлись ко двору Ярослава. Потом наши летописи упоминают о демественном пении в XI-XV вв. 74 По сказанию летописи, Новгородский князь Дмитрий «начат пети демеством». Последнее упоминание о нем мы находим под 1444 годом, когда Василий Темный во время болезни воспевал демеством «аллилуиа». Но во весь этот период демественное пение не было положено на ноты, а изучалось по наслуху (sic!) от певцов и, так[им] обр[азом], по преданию, шло до XVI в. В половине же XVI в. оно было записано и переложено на ноты особыми знаками, без линеек. Это в первый раз сделано было в Новгороде в 1569 г., а отсюда перешло впоследствии и в Москву. На все великие праздники и в торжественных случаях обыкновенно пели демеством. Так, при бракосочетании Михаила Феодоровича певчие демеством пели многолетие. Но хотя в XVI веке демественное пение было записано нотными знаками, но в настоящее время все-таки трудно восстановить его в первоначальном виде, хотя некоторые мелодии и дошли до нас, так как оно потерпело много искажений в то время, когда передавалось устно от одних певцов к другим. Осмогласное пение Осмогласное пение было двух родов: одно перешло от греков, а другое – от южных славян. Первое было мало распространено и известно под именем кондакарного. Кондакарное пение употреблялось у нас до конца XIV в. Упадок его обусловливался, с одной стороны, его трудностью переложения на ноты и трудностью исполнения их, а с др[угой] стороны – разными историческими событиями, как то уменьшение пастырей из греков, нашествие монголов, и т. п. Теоретические руководства к изучению кондакарного пения или вовсе не писались, или не дошли до нас. Самые памятники этого пения существуют только в России, в Греции их нет. После утраты кондакарного пения греческие напевы у нас не встречаются до XVII века. Новая эпоха греческого пения начинается с Никона, когда он повелел в Софийском храме петь греческое и киевское пение, в свое управление Новгородской паствой. В Москве скоро обратили внимание на это пение, и в последней четверти XVI в. в церковных школах стали учить греч[ескому] языку и греч[ескому] пению. В 1649 г. на Восток послан был Алексеем Мих[айловичем] известный Арсений Суханов узнать, как там церковное пение содержится. От этого времени сохранились ноты. Утверждению греч[еского] пения в России много содействовало пребывание здесь патриархов Алексея и Ап. (sic!) Со второй половины XVII в. греческое пение значительно развилось у нас и исполнялось патриаршими дьячками. Так пели «Взбранной Воеводе» и каноны. Нередко на одном клиросе распев был греческий, а на другом по линейным книгам. Так пелся, напр[имер], канон Пасхальный. Славянское осмогласие, или знаменный напев |
| Наконец, в отличие от драматизированного еврейского и греческого пения, проникнутого выражением тоски и отчаяния ввиду сознания греховности перед Богом (в еврейском пении), то страха и ужаса перед беспощадным роком (судьбою) (в языческом греческом пении), древнехристианское пение приобрело характер спокойного умиления и сыновней преданности к Христу Спасителю, Победителю смерти и Искупителю 64 . Что касается способов исполнения существовавших песнопений и гимнов, то они были разнообразны. Во время богослужения пел то один из священнослужителей Церкви, причем ему по временам подпевала вся община; то отдельные члены общины выступали со своими вдохновенными импровизациями, дополняемыми возгласами всех присутствующих; то слышалось хоровое , унисонное пение всех присутствующих; то было пение общины разделенной на две части или стороны. Пение псалма или молитвы одним лицом с подпеванием последних слов одним собранием называлось ипофонным ; пение – с присоединением со стороны всего собрания особого припева – называлось епифонным ; пение попеременное – двумя сторонами молящихся называлось антифонным . Все эти приемы исполнения песнопений в IV – V веках не исчезли, а продолжали развиваться, и, главное, стали распространяться по различным областям Церкви Вселенной. Так, пение «антифонное», введенное впервые в Церкви Восточной (в Антиохии) Св. Игнатием Богоносце м († 107), при Св. Амвросии Медиоланском († 397) проникает и в Западную Церковь . С IV века греческое пение вообще развивается, оно вступает во второй период (IV – VIII века). В этот период пение становится более заметным элементом богослужения, хотя чтение пока еще не преобладает над ним. Предмет или материал пения усложняется. Помимо псалмов и гимнов включаются стихиры, тропари, кондаки и др. В течение второго периода (с конца IV века) появляются специальные должности чтецов и певцов, которые поставлялись на свое служение через особое посвящение. В IV же веке появляются и церковные хоры, которые с тех пор называются «ликами». Из устроителей хоров особенно известны Ефрем Сирин и Св. Иоанн Златоуст . Наиболее блестящее развитие хоровое пение нашло в храме Св. Софии Константинопольской, при Императоре Юстиниане Великом . |
| 16-го июля, в четверг, в присутствии нескольких человек младшей братии, старец Феодот лежал тихо и спокойно на полу, устремив потухающий взор свой на икону Спасителя. В четыре часа утра, когда наступил час разлучения души с телом, он с усилием поднял руку, оградил себя крестным знамением и с светлым лицом предал дух свой в руце Господа своего, – уснул, как невинный младенец. В час кончины старца Феодота пономарь монах Досифей, после утрени затворяя церковь , неожиданно услышал какое-то чудное, приятное пение. Пораженный таким необычайным явлением, он стал вслушиваться. Пение это внезапно и громогласно раздалось в воздухе над пасекой, и затем, подымаясь постепенно в высоту, по его выражению, поверх леса, становилось все тише и тише, пока, наконец, совсем не затихло. Услаждаясь звуками неземного сладкопения, монах Досифей, по своей простоте, не вдавался в рассуждение о том, что это пение вовсе не похоже на земное, углубившись в те впечатления, какие при этом восприял его дух, он шел в свою келлию и услаждался теми звуками, которые еще раздавались в его ушах. Имея сердце, переполненное чувств удивления и радости, избыток которых рвался наружу, он говорил встречавшимся ему на пути братиям: «вот пение!.. Ну, уж пение! Никогда в жизни не слышал подобного пения!» – Да где же ты слышал-то такое пение? спрашивали Досифея. «Да вот там, на пасеке, должно быть, сам игумен по старце Феодоте отходную отпевал, вот и все певцы там, и пение их аж поверх леса разливается», говорил он. На самом деле оказалось, что при кончине старца Феодота не происходило никакого пения: он скончался в четыре часа утра, а отходная отпевалась в восемь часов, следовательно, пение, слышанное монахом Досифеем, без сомнения, было пение не земных певцов, а сил небесных. Монах Досифей, успевший уже многим рассказать о слышанном им необыкновенном пении, когда узнал, что при кончине старца Феодота не было ни пения, ни служения, то видимо был поражен этим. Когда кто из братии спрашивал его об этом случае, он хранил молчание и спешил затвориться в своей келлии. |
| Образцовыя статьи церковного Киевского пения: 1) Литургия. 2) Всенощное бдение. 3) Панихида. 4)Канон молебный. 5) До 20 разных Псалмов. Новогородское пение состоит из Греческих напевов: столпового, демественного, троестрочного у Русских певцов. Круг нотных книг Новогородского напева чрезвычайно обширен; но особенного полного обихода не видно. Напевы Русских певцов состоят из следующих отделов: 1)Тихвинского распева; Достойно есть. 2)Кирилловского распева: Достойно есть большого и малого напева. 3)Псковского распева: Светися, светися, новый Иерусалиме–большим демеством. 4)Соловецкого монастыря. Путевой напев: Светися, светися, новый Иеруеалиме. Тя паче ума и словесе. 5)Шайдуровского напева разных статей из Ирмолога. 6)Леонтьевского напева разных статей из Ирмолога. 7)Герасимовского напева: Тебе Бога, хвалим. –Единородный Сыне и Слове Божий. Из Новогородского пения образовался особенный Усть-Сысольский напев, введенный Стефаном Голышем. Его пение распространилось в Пермской и Вологодской Губерниях, чрез ученика его Ивана Лукошку. В XVI столетии Новогородское пение поступило в Ростовскую Епархию, с прибытием Варлаама Митрополита. В это же время оно проникло и в Москву. Влияние Новогородского письма на Россию–есть предмет совершенно непочатый в нашей Истории. И неудивительно: исторические данные открылись только в наше время. Сколько блестящих открытий предстоит будущности, когда счастливый Историк предпримется разрабатывать отдельно Новогородское пение. Вспомним только одно время, когда Царь Иоанн IV Васильевич отправлял из Москвы Св. Гурия в Казань. Нотные книги были для его Епархии вытребованы из Новагорода. Это одно уже указываег, что тогда Новогородское пение стояло выше Московского. В настоящее время, мы не можем ничего сказать ο влиянии Новогородского пения на Псковское. Что оно могло быть–это доказывает единство Новогородской Епархии, которой подчинен был Псков, которая заведовала тогда одна всем Севером. Московское пение известно нам с XVI столетия; ο прежнем его характере мы очень мало знаем. Все доселе известные данные заключаются в одних нотных книгах, в которых мы видим до XVI века Греческое пение. Вспомним исторически переходы Митрополии из Киева во Владимир, из Владимира в Москву, и мы увидим, почему так долго держалось Греческое пение без всяких нововведений. Творцы нотного пения: Священник Феодор Христианинов и Иван Нос, ученики Новогородских певцов, жили в царствование Uoahha IV Васильевича. С них начинается новая эпоха Московского пения. Она еще раз повторилась в XVII веке, при Патриархе Никоне , и опять чрез Новгород. В Москве кончилось старое Русское крюковое пение и началось линейное, всеобщее для всей России. |
| В период времени от 4 до 8 века, по меткому выражению о. прот. Д. Разумовского , „церковное пение получило полное определенное устройство, твердые начала, ясный характер и несомненное благолепие“. 351 В это время частью упрочены и распространены прежние способы простого церковного пения антифонного и всенародного, частью же возникли новые способы пения более искусственного хорового. По Мефодию, еп. Патарскому († 310312 г.) пение дев происходило так: одна, ставши среди хора дев, искусно пела псалом, прочие же ей подпевали. 352 Св. Ефрем Сирин в Эдессе устроил хор обетных дев, который сам лично обучал церковным песням для пения в храме в праздники Господские, Богородичны и свв. мучеников. Пение этого хора было антифонное. 353 При св. Афанасии и Василии Великом певец, по древнему обычаю, начинал пение, а народ подпевал последний стих, наприм. „Яко в век милость его“. 354 В Сирийской церкви, по словам св. Ефрема, все верные заключали чтение символа веры словами „чаю воскресения мертвых и жизни будущего века“. 355 Антифонное пение в 4 веке получило всеобщее распространение как в восточной, так и в западной церкви. В творениях св. Ефрема видно антифонное расположение стихов с народными припевами. 356 В Неокесарии пение это введено, как новость, убеждениями Василия Великого . 357 На Западе, по примеру восточных церквей, первый ввел переменное пение (responsorium – пение отвещательное, припевное и антифонное) св. Амвросий Медиоланский . 358 Теже способы переменного пения мы видим и в последующие века этого периода. Народ любил это пение и предавался ему с увлечением. Препод Авксентий (5 в.) заставлял народ, стекавшийся к его пещере, петь антифонно, или же с припеванием концов, составленные им краткие хвалебные и благодарственные песни Богу голосом самым простым и безъискусственным, и „приходившие к нему толпы – богатые и бедные, мужи и жены, рабы и свободные – , пели эти песни, не придуманные суетой, пели иные до третьего часа, и потом отпускаемы были в веселии душевном; другие оставались до шестого часа“. 359 Песнопения для антифонного пения составлялись с ясным делением на стихи или строки. |
| Но не только власти оказались сторонниками нового искусства, нашлись горячие защитники и среди духовных лиц, пытавшиеся разъяснить и доказать маловерным, что оно не может считаться ересью, что оно благо и вполне приемлемо. Диакон Иоанникий со всею возможною обстоятельностью доказывал, что не только новое пение не ересь, но и вся вообще музыка не от диавола, а от Бога. «Не дивися сему, – говорит он, – аще кто похваляет ветхое по обыкновению, а новоисправленное похуляет по неведению, понеже не искусився во учении мусикийском и книжном: искусивыйся бо весть, не искусивыйся не весть. Мусикия церковь красну творит, божественные словеса благим согласием украшает, сердце возвеселяет, в души радость в пении святых устрояет. Неведый безумие глаголет, яко се есть мусикия, а се несть. Аз же всякое пение нарицаю мусикою, паче же ангельское, иже есть неизреченно, и то бо мусика небесная нарицается. Се бо ин, яко юрод сый, глаголет: ино есть знамение русское, еже глаголется кулизма, ино мусикийское. Сей воистину буй сый и буее вещает». Другой обличитель клеветников на «мусикию» пытается устранить главный их довод против нового пения, а именно тот, что оно «согласие со органы имать». Вспомнив о том, как князь Владимир Святой увлечен был красотою греческого богослужения и пресладким песнопением, почему и принял крещение, автор спрашивает: «Вскую убо и ныне не имамы возлюбити пресладкого пения братий наших? Вемы ответ ваш, яко за органное согласие. Но уразумитесь, раскольницы, еда и наше пение древнее не имать согласия со органы? Ей, имать. Аще же кое пение отриновенно сотворим, яко имать со органы подобие, то всякое пение отринути воздолженствуем. Ибо всякое пение имать со органы подобие, занеже всякое пение и гласы, играты могут органы». Все это показывает, какой большой новостью представлялось западное хоровое пение в условиях русской старинной жизни. Посредником между западной музыкальной формой и русским пением было, в то время распространенное среди польско-униатского населения, пение кантов и псалмов. |
| Тому же самому, т. е. неблагоприятному впечатлению униатского богослужения, несомненно, содействует также и общая манера греко-католических священников произносить молитвы и возгласы спешно, невнятно, то очень крикливо, то совершенно тихо, как бы для самого себя. Тоже самое должно сказать и о чтении Евангелия в униатских храмах: весьма не благоговейное, не церковное чтение. Но что в особенности портит впечатление, какое производит богослужение на молящегося в униатском храме – это, без сомнения, пение. Пение, употребляющееся в галицко-русских униатских храмах, крайне неблагообразное: крикливое, неровное, беспокойное, способное скорее расстроить душу молящегося, нежели успокоить и умиротворить ее. Мы присутствовали при богослужении в самых главных церквах Львова: Св.– Юрской и Успенской, где поют лучшие хоры; очень часто бывали мы в семинарской церкви; во всех этих церквах поют самые лучшие хоры, особенно в семинарской. И везде мы получали одно и то же впечатление, именно то, что униатское пение – неблагообразное, необработанное, резкое и грубое, неспособное, по крайней мере, в том виде, в каком оно теперь находится, трогать, умилять, восторгать душу молящегося русского христианина. Более благоприятное впечатление производило на нас общее хоровое пение, в котором участвовали все присутствовавшие при богослужении. Крикливость и резкость здесь значительно умерялась и сглаживалась общим воодушевлением и могучестью звуков. Чувствовалось, что здесь, хотя, пели и неправильно, нестройно, но могучие звуки выливались, по крайней мере, у некоторых, прямо из глубины души, шли из самого сердца. Какое, действительно, важное значение имеет общенародное хоровое пение! Как оно возбуждает дух молящихся, трогает, умиляет и возвышает христианскую душу! Видно, что галицко-русское духовенство не обращает никакого внимания на обработку, улучшение и вообще организацию общенародного пения при богослужении. А между тем как это важно! Если даже в своем первобытном, неотделанном виде общенародное пение производит такое сильное и доброе впечатление, то что же получилось бы в том случае, если бы его организовать как следует! Нам кажется, что общенародное пение должно составлять необходимую принадлежность каждого приходского храма. В общенародном пении конкретно выражается, осязательно чувствуется соборность Христовой Церкви, как Тела Христова, когда каждый молящийся деятельно, активно участвует в общей, соборной молитве к Богу, Творцу и Промыслителю вселенной, Спасителю всего мира человеческого. Ничем так реально не выражается эта идея, как именно общенародным пением. А галицко-русскому духовенству это было бы удобнее всего сделать, так как галицко-русский народ, видимо, любит пение вообще и, в частности, церковное пение. |
| О надмирности, возвышенности церковного пения, для которого одним из важных признаков является отрешенность от всего земного, житейского писал великий святитель Иоанн Златоуст . «Ничто так не возвышает и не окрыляет душу, не отрешает ее от земли, не избавляет от уз тела, не располагает любомудрствовать и презирать все житейское, как согласное пение и стройно составленная божественная песнь» (144, 3). Итак, богослужебное пение будучи пением ангелоподобным, является средством Богобщения, располагающим самых разных по личностным и душевным качествам людей к единомыслию в любви к Богу. Рассмотрим теперь один из актуальнейших вопросов, возникающих на протяжении всей истории Церкви, и особенно нынешнего времени: о механизмах взаимодействия богослужебного пения с богослужением. Какое место занимает пение в иерархической структуре самого богослужения? И Гарднер дает краткий и достаточно емкий ответ на этот вопрос. По его словам, церковное или богослужебное пение есть одна из форм самого богослужения (40, 61). Что здесь имеется в виду? Во-первых, из данной формулировки следует довольно важное утверждение, что пение является неотъемлемым элементом богослужения, а не его репертуарно концертным сопровождением, украшением или иллюстрацией. Во-вторых, становится очевидным, что являясь одной из форм богослужения, пение неразрывно связано с его словесным началом, включающим в себя молитву, поучение, назидание, прошение, хваление, славословие, повествование о событиях празднуемого дня. Напомним, что особая важность словесного начала в богослужении очень точно выражена прп. Иоанном Дамаскиным в воскресной стихире восьмого гласа, поющейся на «Господи воззвах»: «Вечернюю песнь и словесную службу Тебе Христе приносим». И таким образом раскрывая свою краткую формулировку сущности церковного пения, И. Гарднер утверждает, что церковное (богослужебное) пение есть «во всех случаях и всегда – поемое или возглашаемое слово» (40, 64). Добавим – слово, характеризующееся различной временной протяженностью и интонационным элементом. Различная степень временной протяженности (распевности) слова зависит от сакрального смысла и места в чинопоследовании богослужения того или иного песнопения. Это может быть самая минимальная степень мелодической протяженности слова, как например. распевное чтение псалмов или же более мелодически развитая, как на пример, при пении догматиков, Херувимской песни или причастного стиха. Остается еще подчеркнуть что все компоненты вокально-певческой выразительности (ритм, мелодия, темп, динамика и проч.), по мысли И. Гарднера являются лишь средством, чтобы смысл всего происходящего и произносимого за богослужением был глубже запечатлен в памяти и сознании всех предстоящих. 2. Богослужебное пение и музыка, их историческое взаимодействие. Различие понятий богослужебного пения, церковной и духовной музыки |
| И потому, прежде всего обратил свое внимание на исправление и усовершение церковно-богослужебного чина и порядка, расстроенного главным образом небрежением и невежеством нерачительного к богослужению духовенства. Так он не мог равнодушно видеть, в каком упадке находилось в церкви русской богослужебное пение, которое начало упадать в России со времен монгольского ига. Привыкши к знаменному или столповому церковному напеву и исполняя его весьма неисправно и небрежно, церковно-служители наши до п. Никона почти совершенно забыли и оставили то древнее «ангело-подобное пение изрядное осьмогласие, и трисоставное сладкогласование, и самое красное демественное пение», какое, после болгарского и простого демественного напева, вновь ввел в церковь русскую Ярослав Великий 82 , и «совершали пение Божие зело по скору» 83 . Патр. Никон, зная из примеров церковной истории, что развивалось же в восточной церкви богослужебное пение, что святые отцы с IV по VIII век не считали грехом слагать новые духовные песни, исправлять древнее пение, – начал смело вводить в русской церкви новое благогласное песнопение, исправляя и восстановляя что было лучшего из древнего пения. Еще будучи митрополитом новгородским он, по словам жизнеописателя его, «первее повеле – в соборной церкви греческое и киевское пение пети.... и превелие име прилежание до пения, и на славу прибрав крылосы предивными певчими и гласы преизбранными, пение одушевленное паче органа бездушного и такового пения, яко же у него, ни у кого не бывало» 84 . А когда в 1652 году он возведен был на патриарший престол, то еще более усовершил церковное пение. Вышеупомянутый жизнеописатель его свидетельствует, что он любил разные напевы, а особенно греческий и киевский. С патр. Никона началась в русской церкви новая эпоха церковного пения. В тоже время он старался ввести в церкви русской внятное и благоговейное чтение при богослужении, ибо от лености и небрежения церковно-служителей укоренился обычай – читать в церкви весьма поспешно, невнятно и даже неблагопристойно, вычитывал, голоса в два или в три за раз, кафизмы, каноны и разные молитвословы и стихословия во время пения, про себя, а не вслух для всех православных 85 . |
|
|
