| В ответ на этот вызов афинян, может быть давно желаемый апостолом, последовала замечательная речь его, записанная в 17-й главе Деяний апостольских. По словам Деяний апостольских, по прибытии в Афины апостол Павел возмущался при виде множества идолов, наполнивших город, которые для его веры казались мерзостию. Между многими капищами внимание апостола остановило преимущественно одно, на котором была надпись: «Неведомому Богу». Апостол весьма искусно и с большим тактом воспользовался всем этим в своей речи. Он воздает честь благочестию афинян, сказавшемуся во множестве храмов и капищ, ими созданных, и затем, похвалив их за почитание неведомого Бога, он берется указать им именно этого Бога, Которого они чтут, не зная Его. Это Бог , сотворивший мир и все, что в мире; всем дающий жизнь, дыхание и все и ничего не требующий от человека. Это Бог промыслитель, блюдущий судьбы народов и назначающий им времена действия и места жительства, и близкий каждому из нас, кто только хочет видеть Его действия. Указав на промышление Божие о мире и народах, апостол далее частнее говорит о нашей зависимости от Бога, Которым мы живем, движемся и существуем, приводит изречения книжников языческих. На основании этого положения он выводит заключение, что Бог не может быть подобен какому-либо земному материалу, золоту или серебру, или камню, обделанному искусством человеческим. Не останавливаясь долго на этом теоретическом положении, он переходит к нравственному чувству человека и призывает своих слушателей к покаянию во имя воли Божией, ныне открываемой, и при этом напоминает о Муже «Которого предуставил Бог для спасения людей, чрез Которого Он будет судить вселенную и Которого воскресил из мертвых для уверования всех в Его значение» (17:22–32). Как ни искусна по своему составу речь апостола, сказанная в афинском ареопаге, она не произвела на слушателей, однако же, того действия, какого можно было ожидать от нее. Деяния апостольские, выражая впечатление, произведенное этой речью, замечают, что только немногие пристали к апостолу и уверовали в его учение, а большинство с недоверием и даже с глумлением отнеслось к его слову, особенно когда начал он говорить о воскресении мертвых. Его слушали, когда он изъяснял общие истины, доступные религиозному чувству каждого, а лишь только начал он вводить своих слушателей в христианское учение об искуплении, оправдании и суде, слушатели тотчас же изменили свое внимательное отношение к новому учителю, и он, как видно, преждевременно должен был закончить речь свою. Апостол сам был недоволен тем результатом, каким закончились его ученые беседы с греческими философами и образованными жителями Афин, и потому по прибытии из Афин в Коринф решился проповедовать одного Иисуса Христа и Его распятие, оставя все слова человеческой мудрости, что для образованных эллинов казалось безумием ( 1Кор.1:17,22–25; 2:1–5 ). |
| Аки благочестивыя — Δεησηδαημονεστερους. Δεησηδαημων называется тот, кто боится демонов, кто боготворит все, и дерево и камень и духов. Представляется, что апостол как бы хвалит их. Δεησηδαημονεστερους, то есть, боящимися демонов, назвал их вместо того, чтобы назвать благочестивыми. А назвал их так по поводу капища. Капище же поставлено было ими по следующей причине. Однажды у афинян вспыхнула война с неприятелями; потерпев поражение, они удалились. И так как у них было в обычае праздновать игры в честь демонов; то один из демонов явился к ним и сказал, что он не видел еще от них никакой себе почести; поэтому он осердился на них и был причиною этого их поражения. Этому демону они построили храм, и как бы из опасения, чтобы и еще когда-нибудь не случилось с ними того же, если они обойдут какого-либо неведомого ими Бога, поставили капище с надписью: неведомому Богу, говоря этим, что если есть еще какой-либо иной Бог, которого они не знают, то пусть капище это будет посвящено в честь его; быть может, он милостив будет к нам, хотя мы не почитаем его, так как не знаем. Полная же надпись на капище была следующая: «богам Азии и Европы и Ливии: Богу неведомому и чуждому». — Проходя бо и соглядая чествования ваша. Нашел в городе не книгу божественную, а стоявшее капище; и воспользовавшись надписью на капище, разрушил самое капище. Да что же и оставалось ему делать? Еллины все были неверующими. Если бы он стал беседовать с ними на основании евангельского учения, они стали бы смеяться над ним; если бы — на основании пророков, не имели бы доверия к нему. Он оружие неприятеля покорил его же оружием: вот это-то и есть то, что он говорит: бых со беззаконными, яко беззаконный. Увидел капище, и — надпись на нем обратил в свою пользу; а что еще важнее, так это — то, что он изменил мнение афинян. На капище, говорится, бе написано: неведомому Богу. Кто же был этот неведомый Бог, как не Христос? Итак афиняне написали это во имя Христа? Если бы они написали это во имя Христа, то успех Павла в их обращении не представлял бы ничего удивительного. |
| Диоген Лаэртский Книга десятая 771 . Эпикур 1,2 Эпикур, сын Неокла и Херестраты, афинянин из дома Гаргетта, из рода Филаидов (как сообщает Метродор в книге «О знатности»). Вырос он на Самосе, где было поселение афинян (об этом пишут многие, в том числе Гераклид в «Сокращении по Сотиону»), и воротился в Афины только в восемнадцать лет, когда в Академии преподавал Ксенократ, а Аристотель был в Халкиде. Когда после смерти Александра Македонского Пердикка изгнал афинян с Самоса, Эпикур уехал к своему отцу в Колофон, прожил там некоторое время, собрал учеников и вновь явился в Афины в архонтство Анаксикрата. Здесь до поры он занимался философией вместе с другими, а потом выступил отдельно, основав школу, названную по его имени. 3 Обратился к философии он, по собственным его словам, четырнадцати лет отроду. Эпикуреец Аполлодор (в I книге «Жизнеописания Эпикура») утверждает, что он ушел в философию из презрения к учителям словесности, когда они не смогли объяснить ему, что значит слово «хаос» у Гесиода 772 . А Гермипп говорит, будто он и сам был учителем 773 , пока ему не попались книги Демокрита и не обратили его к философии. Оттого и Тимон говорит о нем: Самый последний из физиков, самый бесстыдный самосец, Словоучительский отпрыск, невежественнейший меж смертных. И в занятиях философией к нему присоединились обращенные им три его брата – Неокл, Хередем и Аристобул (так говорит эпикуреец Филодем в X книге «Сочинения о философах») и раб по имени Мис (так говорит Мирониан в «Исторических сравнениях»). 4,5 Стоик Диотим 774 из недоброжелательства нападает на него самым жестоким образом, приводя 50 писем развратного содержания, будто бы писанных Эпикуром; то же делает и составитель, выдавший приписываемые Хрисиппу письма за Эпикуровы; и последователи стоика Посидония, и Николай, и Сотион (в XII из 24 книг под заглавием «Диокловы опровержения» 775 ), и Дионисий Галикарнасский. Они говорят, будто он при матери ходил по лачугам, читая заклинания 776 , а при отце учил азбуке за ничтожную плату; что один из братьев его был сводник и жил с гетерой Леонтией; что учения Демокрита об атомах и Аристиппа о наслаждении он выдал за свои; что он не настоящий афинский гражданин (так пишут и Геродот в книге «О юности Эпикура», и Тимократ); что он подличал |
| 411 Понятие о Боге дается Апостолом Павлом приспособительное к понятиям Афинян. Они имели понятие о божестве чувственное и потому старались служить богам чувственно, совершая для них чудные храмы, делая прекрасные их статуи. Павел же говорит, что Бог Сам наивысший Творец всего мира. Посему ясно, что Он не нуждается ни в храмах, ни тем более в статуях. Он Сам всему дает жизнь, дыхание и все, что необходимо кому-либо. Таким образом, давая истинное понятие о Боге, Апостол тем самым разрушал ложное Греческое представление о Нем. «Видишь ли (говорит святой Иоанн Златоуст ), как он мало-помалу научает любомудрию и посмеивается языческому заблуждению. Дабы они не подумали, что Бог есть один из многих, в опровержение этого он присовокупляет: не в рукотворенных храмах живет». По изъяснению блаженного Феофилакта, Апостол Павел говоря: Сам (Бог) дая всем живот и дыхание и вся, направляет свою речь преимущественно против Эпикурейцев. «Эпикурейцы говорили, что все существует без Божественного промысла. И вот Павел доказывает промышление Божие». «Произнес одно слово и ниспроверг все учения философов. Эпикурейцы утверждали, что все произошло само собою и составилось из атомов; стоики – что все телесно и (составилось) из огнеобразного вещества; а он говорит, что мир и вся, яже в нем, дело Божие. Видишь ли, какая краткость и в краткости какая ясность! И смотри, что им казалось страшным? То, что Бог сотворил мир. Что теперь всякий знает, того не знали Афиняне и мудрейшие из Афинян. Если же Он сотворил, то очевидно, что Он есть Господь... Не в рукотворенных, говорит, храмах живет. Бог живет и в храмах, но не в таких, а в душе человеческой. Смотри, как он ниспровергает чувственное служение. Затем сказав: ни от рук человеческих угождение приемлет, он присовокупляет: сам дая всем живот и дыхание и вся. Указывает два отличительные свойства Божества: ни в чем не нуждаться и всем подавать все. Сравни с этим то, что говорили о Боге Платон или Эпикур, и все в сравнении с этим окажется пустословием. Дая, говорит, живот и дыхание. Вот, это отношение к душе, утверждает он, что Бог есть Творец ее, а не родитель. А словами: не от рук человеческих угождение приемлет, выражается то, что Бог принимает служение душою и умом» (Златоуст). |
| Как из Кесарева дома некоторые писатели (Дорофей Тирский и др.) сделали собственное имя Кесаря, так и из домашних придворного Наркисса (Нарцисса) образовали новое лицо Наркисс. Как Кесаря, так и Наркисса те же писатели обратили в апостолов от 70. Имя Наркисс (Нарцисс) было весьма употребительное в век апостольский. В Риме из придворных – вольноотпущенных носили имя Нарцисса, кроме любимца Неронова, также любимец императора Клавдия. Между учениками и спутниками св. апостола известно несколько лиц с этим же именем: 1) Наркисс – спутник ап. Андрея Первозванного ( И. И. Малышевского «Спутники св. ап. Андрея» в Трудах Киев. академии, декабрь, 1889 г.); 2) Наркисс, спутник Филиппа (апостола из 12-ти), которого он как почтенного и достойного мужа, поставил епископом в одном из городов Греции, (вероятно, в Афинах); 3) Наркисс, домашних коего приветствует ап. Павел; если будет отвергнуто мнение о тожестве этого Наркисса с придворным императора Нерона, то последний Наркисс, приветствуемый ап. Павлом, по греч. Минеям (Синаксарь Никодима) был поставлен ап. Павлом во епископы в Афины. Ап. Андрей также своего спутника поставил во епископы в Патрах (или Афинах). Таким образом выходит, что все три апостола Андрей, Филипп и Павел поставляют во епископа Наркисса и в одно и то же место: очевидно, что эти три Наркисса могут быть соединены в одно лицо. У архиепископа Сергия (Полный Месяцеслов, Замет. 31 октября) о Нарциссе сказано, что он после ап. Андрея Первозванного, вероятно, продолжал в Патрах проповедническую его деятельность. В службе св. апостолов, память коих совершается в православной церкви 31 октября несколько раз (8) воспоминается имя Наркисса и называется божественным и всеблаженным учеником Христа, проповедником Пресвятой Троицы, просвещающим сущих во тьме, Христовым апостолом и пр.; во 2-м стихе 6-й песни канона Наркисс называется «председателем (епископом) Афинян». «Милости водителя Бога проповедал еси, и лести свободил еси, божественный Наркисс, душы благочестивых, великий быв Афинян председатель и насадитель садов красных, богоблаженне». |
| – Ну пусть, будет по-вашему, – сказал опять Харитон, – все-таки непонятно, для чего же нужен этот дом Божий, когда Бог вездесущ? – Да, ведь вам никто и не говорит, что Бог обитает только в храме, так представляют дело лишь одни язычники. Господь везде присутствует, но скажите, пожалуйста, как же это слово Божие говорит, что небо есть жилище Бога: Отче наш, иже еси на небесех, да святится имя Твое ( Мф.6:9 ). Един бо есть Отец ваш, иже на небесех ( Мф.23:9 ) и др.? – Это нужно понимать в том смысле, что Он там имеет особенное присутствие. – Совершенно верно; таким образом выходит, хотя Бог и вездесущ, но это не препятствует Ему иметь особенное пребывание на небе, на земле же местом Его особенного благодатного пребывания служат храмы, и это нисколько не противоречит Его свойству везде-присутствия. Потому мы видим, что сам Бог признавал эти храмы необходимыми, да иначе человек и приблизиться к Нему не может, что вполне понятно, так как там вся окружающая обстановка располагает вас к молитвенному настроению, напоминает о Боге, о будущей жизни, представляет примеры святой христианской жизни в лице святых угодников и, наконец; там нас призывают «отложить всякое житейское попечение», что в простой избе, среди домашней обстановки, сделать очень трудно. Вот и Апостол, хотя и обличил Афинян за идолослужение, однако назвал их благочестивыми: мужие афинейстии, по всему зрю вы аки благочестивыя. Проходя бо и соглядая чествования ваша, обретох и капище, на нем же бе написано: неведомому Богу ( Деян.17:22–23 ). Если бы храмы были делом людской выдумки, то Апостол ни в каком случае не назвал бы Афинян, «как бы набожными», наоборот, обличал бы их за алтарь неведомому Богу. – Это, пожалуй, что и похоже на дело, допустим, что в храме лучше молиться, чем в простой избе; тогда зачем же Христос то сказал: грядет час, егда ни в горе сей, ни в Иерусалимех поклонитеся Отцу… Не грядет час, и ныне есть, егда истиннии поклонницы поклонятся Отцу духом и истиною; ибо Отец таковых ищет поклоняющихся Ему. Дух (есть) Бог: и иже кланяется Ему, духом и истиною достоит кланятся. ( Ин.4:21, 23–24 )? |
| Не иного приема следует ждать и от современных афинян, если серьезно и искренно заговорить с ними о воскресении Христа, в котором вся сила, вся сущность, все содержание христианства («если Христос не воскрес, тщетна вера наша»). Однако и в современных Афинах найдутся некоторые, уже потерявшие душевное равновесие и смутно ищущие выхода из лабиринта современной мысли, хотя и не сознающиеся в этом иногда даже пред самими собой. И о них можно сказать то, чем начал свою проповедь афинянам ап. Павел, который говорил так: «Афиняне, по всему вижу я, что вы как-то особенно набожны. Ибо, проходя и осматривая ваши святыни, я нашел и жертвенник, на котором написано: «неведомому Богу». Сего-то, которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам». Современные афиняне, нам близкие, именно родная нам, дорогая, кровной связью связанная с сердцем нашим русская интеллигенция, действительно «особенно набожна». Своей вере, своей религии она служит беззаветно, до мученичества, до героизма. Она свята относительно своей веры, но заблудилась именно в этой вере, потеряла путь в дремучем лесу и, не находя тропинки, не зная, к чему беззаветно и окончательно прилепиться, куда отдать жар своей души, она вся превратилась в томление, в боль, в муку, в истому. В своем больном и мятущемся сердце она постоянно воздвигает алтари, на которых творится непрерывное жертвоприношение, но сама не знает, кому посвятить свой алтарь, не знает имени своего Бога. И алтарь ее оказывается посвящен «неведомому Богу», – Богу, но неведомому, – неведомому, но Богу. Так соединяется эта подлинно религиозная жажда со скудостью религиозного знания и веры, соединяется до того времени, когда, наконец, откроется истинное имя неведомого! Поклонение неведомому Богу выражается в наши дни в служении одной смутной идее, одному духовному идолу: идее прогресса, представляющего как бы частный случай мирового закона эволюции. Бесконечный, а, следовательно, и неведомый, неисследимый для человека прогресс, бесконечная эволюция, – вот Зевс и Олимп современных афинян. И относительно этой идеи, этого алтаря «неведомому Богу» можно также сказать словами ап. Павла: «Сего-то, которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам». Ибо учение о прогрессе и мировой эволюции есть смутная, бессознательная проповедь Христова Воскресения, а проповедь Христова Воскресения включает в себе всю ту истину, которая содержится в учении об эволюции и прогрессе, если только поставить эти учения в надлежащие им границы, дать правильное истолкование. Как это? |
| Когда Апостол говорил речь свою, то перед его взором был акрополь с полной коллекцией знаменитейших произведений искусства, внизу в стороне великолепный храм Тезея, вокруг множество храмов, алтарей и статуй разнообразных богов. Все это нашло свое тонкое изображение в речи его. «Выражение: набожны нарочито и весьма тонко подобрано. Греческое слово δεισιδαιμονεστρους означает и благочестие (набожность), и суеверие от страха перед почитаемыми предметами. Не оскорбляя щекотливого уха своих слушателей и не жертвуя истиною, Павел с мудростью характеризует набожность Афинян таким словом, которое выражает сущность всякой набожности языческой, суеверие. Об особенной, сравнительно большей набожности Афинян Павел заключил особенно из того, что проходя и осматривая их святыни – храмы, алтари, статуи богов, он нашел и такой жертвенник, на котором написано: «неведомому Богу». Таких жертвенников, как видимо из свидетельств самих Греческих писателей (особенно Павзания и Филострата), в Афинах было несколько. «Сего-то, Которого вы, не зная, чтите: неопределенное вместо определенного, безличное вместо личного, соответственно незнанию (не зная); сие-то, что составляет для вас неизвестное Божество – предмет почитания, есть Бог личный и живой, Творец мира, Которого я и проповедую вам». Это, очевидно, мощный ораторский оборот речи, определяющий неопределенное, влагающий в отвлеченное понятие конкретный смысл, какого в неопределенном представлении слушателей собственно не было, так как он не был сознан, как единственный истинный смысл в неопределенном: «неведомому Богу». И так как Бог, проповедуемый Павлом, есть Существо, отличное от их богов, «им неизвестное», то он с полным правом мог сказать в ораторском обороте речи, что им неизвестное и чтимое Существо есть Бог, им проповедуемый, хотя в мыслях их и не было того. Это основная мысль и речь Павла в ареопаге, смело и премудро выведенная из окружавших его обстоятельств или примененная к ним. Примечать еще надобно при сем мудрость Павлову в том, что тогда как Афиняне надеялись слышать от него речь о чужих богах (ст. 18), Павел полагает в основу проповеди их собственное, только неосознанное ими чувство о Боге (преосвящ. Михаил). |
| Став среди Ареопага, святой Павел произнес речь, которая представляет собой великий образец и его апостольской мудрости, и его красноречия, и применения его всегдашнего правила — быть для язычников как бы язычником, чтобы и язычников приобрести для Евангелия (1 Кор 9:19-22) . Перед взором его был Акрополь с полной коллекцией знаменитейших произведений искусства, внизу великолепный храм Тезея, вокруг множество храмов, алтарей и статуй разнообразных богов, и все это было сделано искусством лучших художников. Это Павел и использовал для вступительных слов своей речи. Он похвалил Афинян за их набожность. Важно отметить, что при этом Павел употребил такое слово, которое по-гречески обозначает одинаково: и «благочестие» и «суеверие» в смысле страха пред почитаемыми предметами. Не оскорбляя слуха своих слушателей и вместе с тем не жертвуя истиной, Павел мудро выбирает это слово, которое характеризует благочестие афинян, как языческое суеверие. Сами светские писатели греков свидетельствуют, что в Афинах действительно были жертвенники с надписью: « неведомому богу ». Объясняется это тем, что многобожие никогда не может быть уверено, что оно почитает всех богов: страх, чтобы какие-то неизвестные, а потому и не почитаемые, боги могут прогневаться за непочитание, побудил воздвигнуть жертвенники этим неизвестным богам, чтобы и их умилостивить. Но несомненно, что в этом поклонении «неведомому Богу» высказывалось и бессознательное стремление многобожия к истине, сознание его несостоятельности и искание единого истинного Бога. Об этой-то истине, только смутно сознаваемой, Павел и считает необходимым дать полное познание: «Сего то Бога, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам». В своей проповеди святой Павел излагает затем следующие мысли: 1) Есть Один Бог, Творец вселенной. 2) Он совершенно независим от материального мира. 3) Все люди произошли, по воле этого Бога, от одной крови, и, следовательно, имеют Одного и Того же Бога. Важная мысль, ибо различие национальностей было одним из главных оснований древнего многобожия. |
| Но не гнев или негодование означает здесь раздражение, но горячность души, как и в другом месте, где говорится: «бысть распря» ( Деян.15:39 ). Он не мог снести и скорбел духом. Второю особенностью древних Афин, как отмечает Дееписатель (в 21-м стихе), было стремление к публичным собеседованиям. Это было более по душе Павлу. И вот он, как бы уподобляясь многим, ежедневно беседовал со всеми встречавшимися с ним на площади. Обычная же проповедь в синагоге перед Иудеями и прозелитами шла своим чередом. «Смотри (говорить святой Иоанн Златоуст ), как он опять беседует с Иудеями, и через это заграждает уста тем, которые утверждают, будто он оставил их, обратившись к язычникам». Сделавшись последователем Распятого, святой Павел совершенно освободился от всяких следов Иудейского ригоризма и мудро, с любовью, допускал он естественные проявления человеческого духа, к числу которых необходимо относится, между прочим, и стремление выразить в материальном образе внешнюю и внутреннюю красоту человека. Одно только условие поставляет при этом Апостол Павел, чтобы все было на пользу, чтобы все служило к назиданию и спасению ( 1Кор.10:23; 6:12 ). Стоя перед дивными изваяниями великих скульпторов Эллады, Апостол не мог не знать, что искусство, создавшее эти произведения, было великим даром Божиим. Но вместе с тем Павел видел, что здесь истина была подавлена неправдою и красота глубоко поглотилась бесстыдством порока и отравлялась ядом гнусного идолослужения, ладан которого курился на жертвенниках пред многими статуями (см. у Д. Глаголева, стр.181). Новизне Апостольского учения соответствовала любовь Афинян к новому. А потому нашлись такие охотники послушать это учение не на улице только, но и в здании верховного суда, в Ареопаге, где и по законам Афинян должно было обсуждаться все новое, могущее изменить строй их жизни. Много было в Афинах представителей всяких философских учений, но христианство, очевидно, возвещено было столь возбудительно только впервые. Можно думать, что приглашавшие Апостола высказаться думали услышать какую-либо интересную разновидность учения философского, ибо они не думали, что не менее философично можно говорить и размышлять и об истинах религии, о Боге, Его правде и о человеческом оправдании или спасении. |
|
|
