| Но от сего времени остерегайся всего и не веди более никаких бесед с братией, разве кто другой посетит нашу обитель, с кем можно разговаривать, и то очень мало " . Торникий с великой радостью принял наставление святого и начал как бы совершенно другую, новую, уединенную жизнь, в этих подвигах окончил дни свои и преставился ко Господу . Эти дивные отцы и учителя Иверии обогатили множество монастырей Афонских огромными вкладами. Между прочим они внесли в лавру святого Афанасия значительное количество денег, золота, серебра и драгоценностей, много священных книг, церковной утвари и часть Животворящего Креста Господня. Святой Иоанн подарил лавре жалованный ему императором Василием остров, именуемый Неоси, откуда лавра стала получать значительные доходы. Богатые пожертвования сделал он по смерти блаженного Торникия и прочим обителям Святой Горы. После смерти блаженного Торникия святой Иоанн решил взять своего сына Евфимия и нескольких своих близких учеников и вместе с ними отправиться на Синайскую гору, чтобы избавиться от житейских забот, связанных с настоятельской должностью. Ибо он принял ее на себя преимущественно ради блаженного Торникия, чтобы помогать ему в построении и утверждении новой Иверской обители. Преподобный знал, что на Синае живут в монашеском чине многие грузины. Желая отправиться туда, он пошел на берег моря и нашел там торговый корабль, который должен был заходить во все палестинские и египетские порты. Затем блаженный отправился к настоятелю лавры, святому Афанасию, открыл ему свое намерение и желал проститься с ним. Преподобный Афанасий огорчился и настаивал на том, чтобы Иоанн отказался от путешествия. Афанасий делал все для того, чтобы оставить блаженного Иоанна на Афоне. Но, видя его непреклонность, наконец сказал ему: " Отец святой, сам знаешь, какую любовь питает к тебе государь. Если отпущу тебя, то он будет мною недоволен. Потому, если не желаешь отказаться от своего намерения, подожди, пока я напишу об этом государю, и, что он прикажет, то и будешь делать " . |
| Он прославился своими военными подвигами и храбростью в царствование знаменитого царя Давида Куропалата. Оставив мирскую жизнь и славу, Иоанн, с благословения своих старцев, отправился на Олимп и в одной из его обителей принял он на себя надзор за монастырскими ослами. Здесь он узнал, что в качестве заложников отправлены из верхней Карталинии в Константинополь его сын Евфимий, шурин его и некоторые из знатных соотечественников. Препод. Иоан отправился в Константинополь, упросил отпустить с ним сына и отправился с ним на Олимп. Но избегая здесь суетной славы, он скоро покинул Олимп, взяв с собою Евфимия и несколько своих питомцев, направился на святую гору Афон 66 , где в лавре друга своего и родственника Афанасия (который был по матери грузин из Трапезунда (страны Лазов-грузин) был принят весьма радушно. Здесь, под своим руководством, подготовлял он сына своего Евфимия для переводческой деятельности, с которым он на первых порах вместе и работал. Вследствие умножения грузин в Афанасиевской лавре, препод. Иоанн Торникий, посоветовавшись с св. Афанасием, купили место недалеко от лавры на берегу моря и воздвигли церковь во имя Иоанна Крестителя, выстроили келии и таким образом положили основание Иверской обители в 980 году. Сюда переселились из лавры Афанасия грузинские подвижники и самому блаженному Иоанну вручили настоятельство. Таким образом основана знаменитая обитель Иверская (985 г,) с богословской школой, имевшая громадное значение не для грузин только, но и для афонитов всех национальностей, особенно для славян и римских подвижников. В своей записи св. Афанасий воздает должную дань благодарности Иоанну Иверу за его великие труды в пользу его лавры и всего во Христе афонского братства, поэтому и назначил его после себя попечителем своей лавры. «Благоговейнейший монах Иоанн, свидетельствует об нем св. Афанасий, как только прибыл на нашу гору и поселился у меня смиренного и грешного, и подчинился смирению моему, во многих и разных подвигах духовных преуспел по заповеди Бога, и потому что душа у него была добродетельная и степенная, и весьма многие и трудные исполнил послушания во время сказанного подчинения, послушаниями же своими служил не только Богу, но и мне смиренному, и принес пользу всему у нас во Христе братству паче всех других, просиявших как ныне, так и в древние времена. |
| Тогда Иоанн, после мужественных подвигов и по взятии крепостей, быстро овладев всею тою страною, везде оставил гарнизоны и возвратился с блистательными трофеями и немалою добычею. Царь же как его, так вместе с ним и многих других вельмож наградил достоинствами: (13) именно – Иоанна нарек деспотом и, за его дела, к этому титулу прибавил имя великого; а другого своего брата, Константина, сделал сперва севастократором, потом кесарем, так как Иоанн имел достоинство севастократора и кесаря; тестя же деспотова, Торникия Константина, из великого примикирия произвел в севастократоры, только с правом употреблять пурпуровый цвет. Кроме того, вторую дочь его, после первой, которая была за деспотом, выдал он за прибывшего с запада Иоанна, сына деспотова, который, как сказано, прислан отцом к царю в качестве заложника. И Алексея Стратигопула старшего объявил также кесарем; а старшего Ласкариса, брата Чамантурова (ибо Чамантур принял монашество), почтил достоинством великого дукса. Подобным образом наградил он Иоанна Рауля, сына Рауля протовестиария, и Алексея, сына ослепленного Филеса: первого женил на племяннице своей Феодоре, вдове недавно убитого протовестиария Музалона, как об этом было сказано, то есть, на дочери родной своей сестры Евлогии от Кантакузина, и сделал его протовестиарием; а последнего сочетал браком с родною сестрою Феодоры, Мариею, и объявил его великим доместиком. Феодору же, родившуюся от одной из сестер его Марфы, которая была за Василием Кавалларием, вступив с ним в супружество по просьбе родной ее сестры, имевшей на то свою причину, выдал за Валанидиота и почтил его достоинством стратопедарха. Родных же ее братьев, сыновей родной сестры Марфы, которые были еще юны, очень полюбил и воспитывал во дворце (имена их были Михаил, Андроник и Иоанн). Потом гораздо позднее,– пришедшего с запада Андроника Палеолога, которого писал он своим племянником, и который прибыл к нему вместе с деспотом и другими западными правителями, сочетал браком с дочерью Рауля, вдовою Андроника Музалона, бывшего великим доместиком, и объявил его протостратором. В это же достоинство возвел он тогда и Алексея Филантропина. А родного брата своей тещи Ангела сделал великим примикирием, протосевастами же сделал Михаила Ностонга и Михаила Палеолога, которые, по происхождению были, как сказано, племянники царя. Много было и других, которых тогда почтил он отличиями: например, логофета стад, Агиофеодорита, нарек логофетом домочадцев, а Михаила, прозванного Какос, протасинкрита, женил на благородной девице из рода Филантропинов, и вообще – всячески привязывал к себе правителей. |
| Тогда как для франков Греции костурская катастрофа привела к утрате Восточной Мореи, в качестве выкупа за Вилльгардуэна, и скомпрометировала судьбу их цветущего княжества, для греков она, казалось бы, должна была привести к желанному политическому объединению. На первых порах последнее являлось неминуемым. Даровитый побочный сын деспота Иоанн, начальник влахов, сказался вассалом Палеолога. Никейская армия заняла болгарскую и албанскую Македонию, греческий Юг, отряды Стратигопула и Рауля вторглись в Эпир, осадили Янину, взяли столицу деспота, цветущую Арту, проникли до Коринфского залива – и все в течение нескольких месяцев и недель... Разгром государства Комнинов Дук был полный, и сам старый деспот с семьей скитался на кораблях, не имея прочного пристанища. Вскоре, однако же, грабежи восточной армии, состоявшей наполовину из тюркских полков, заставили туземное население пожалеть о своем прирожденном государе. Инициатором движения опять явился Иоанн, побочный сын деспота. Он освободил Арту, куда немедленно явился деспот, и прогнал отряд, осаждавший Янину. Восстание имело тем больший успех, что царские начальники Иоанн Палеолог, Торник и Стратигопул вернулись уже к царскому двору в Азию. Так верность населения сохранила Эпирское государство. Много значила упорная энергия, наследственная в роде Комнинов Дук. Жизнь Михаила II замечательна. Смутное время рождает такие характеры, как оба Михаила и Феодор, деспоты эпирские, или как Феодор Ласкарь, основатель Никейского царства. Борьба за свою державу – дело их жизни, их не останавливают неудачи, и они сами не останавливаются в выборе средств, прибегая к вероломству и обращаясь к иностранцам, когда нужно. Уже через полгода после костурской катастрофы Михаил и его наследник Никифор, получив помощь от Манфреда, не только разбили в Фессалии посланного против них Стратигопула, но и захватили его в плен. Был заключен мир, и никейский генерал был отпущен на свободу. «Скверный корень эпирских Комнинов опять пустил скверные, колючие ростки», – отзываются никейские историки. |
| 325 Ходя по галлерее, спутник мой открыл на колонке одного из окон скорописную греческую заметку: пришел сюда всесвятейший патриарх, господин Иеремия в 7038 (1530) году, в Июле месяце, и еделал водосвятие. От приведенной же Пуквилем в его сочинении полной восьмистрочной древнейшей надписи или записи, мы нашли сохранившимся один небольшой кусочек, но вместо 8-ми в 13 строк, не дающий никакого смысла. 326 Первым этого имени лицом представляется у историков некто, прозванный злым ( κακς) Михаил – по Пахимеру, которого Михаил Палеолог I еще до воцарения своего сделал протосинкритом (главным секретарем). Другой Сеннахерим при императоре Андронике Старшем в 1309 г. был великим стратопедархом (главнокомандующим над лагерем). В 1321 г. еще упоминается Сеннахерим Проталлагастор (или πρωταλογτωρ, от πρτος το λογου), отвозивший по приказу старого императора из Солуня в Царьград его невестку Марию-Ксению, и за то публично остриженный или обритый сыном последней Андроником Младшим в 1322 г. В 1341 г. еще встречается Сеннахерим генерал или адмирал, разбивший «персов», т. е. турков тогдашнего времени. Сеннахерим нашего синаксаря должен предшествовать всем вышеприведенным. 327 Фамилия Петралифов – французская, занесенная на Восток крестовыми походами. Упоминаются у историков 4 брата этого имени. Известность получил Иоанн Петралифа, участвовавший в заговоре, свергшем с престола императора Исаака II Ангела, и возведший на оный брата его Алексия III. Вероятно, сын сего Иоанна был Феодор Петралифа, заведывавший при императоре Иоанне Ватаци всеми государственными делами, весьма любимый своим государем, названный им даже «братом по письму». Он был женат на дочери Димитрия Торникия Комнина. Его дочь, неизвестная по имени, была замужем за неким Славом ( Σθλβος – славянин), царьком крепости Меленика и родственником краля Асеня, на дочери которого (незаконной) женат был второй латинский император Константинопольский Генрих. Происходил-ли от сего Феодора отец св. Феодоры Иоанн, утверждать не можем. Но если он успел заслужить весьма важное титло «Севастовратора», то очень может быть, что отчасти обязан им и предшествовавшей славе своего отца. |
| «Если окажется, что парики действительно поселились на чужих землях, то удалить их даже против их воли и посадить на землю прониара». Свидетелями выступили два парика пронии из села Потаму и крестьяне-эпики соседних сел 239 . Во время разбирательства потамиты показали, что еще их отцы поселились в Сфурну, произвели «улучшения» (βελτιματα) и платили при этом морту собственнице Сфурну Кастамонитиссе. Во время нашествия латинян севастократор Георгий Ласкарис выселил крестьян в горные селения. После того как опасность миновала, крестьяне вернулись в Сфурну, но монахи их не пустили. Тогда прониар Сиргарис упросил игумена Лемвиотиссы пустить крестьян в качестве париков монастыря. Иоанн Ангел должен был рассмотреть как жалобу монахов, так и жалобу париков Сиргариса. Поэтому по прибытии на место он созвал из окрестностей свободных крестьян (ποικοι) и париков Сиргариса и пансеваста Константина Алопа, который также имел поблизости пронию. Присяжные объявили, что Сфурну никогда не принадлежала парикам села Потаму и последние поселились там только в момент нашествия латинян. Тогда Иоанн Ангел приказал парикам Сиргариса удалиться с земель Сфурну, а монастырю – выплатить им стоимость сделанных ими «улучшений» на этих землях. В 1236 г. сам император подтвердил данное решение особой грамотой 240 . Но дело этим не закончилось. В 1237 г. уже Сиргарис явился на суд императора ответчиком по поводу иска игумена Лемвиотиссы, который утверждал, что парики Сиргариса при поддержке прониара не собираются покидать Сфурну. Царский брат Комнин Торник по приказу императора рассмотрел дело и вызвал обе стороны. Когда в ходе процесса возник вопрос о бывших границах владений монастыря Руфиниан, местные жители выразили готовность указать их путем ставродиавасии – особого обряда прохождения границ с крестом в руках. В конце концов дело кончилось полюбовно. Потамитам была выделена во владение вместо Сфурну другая деревня 241 . Анализ актов, связанных с вышерассмотренным процессом, дает право утверждать, что прониар выступает на суде защитником своих париков. |
| За короткое время Иверский монастырь («Ивирон» – как его именовали византийцы) превратился в один из ведущих монастырских центров Византии. Благодаря пожалованным и скупленным угодиям он стал крупной феодальной вотчиной. Здесь же должны отметить, что первый его игумен пользовался большим авторитетом на Афоне; Афанасий назначил его эпитропом своей Лавры, а в одной из грамот, пожалованных Иоанну (грамота 984 г.), особо отметил его большие заслуги перед афонской братией; в частности, Афанасий подчеркивает тот факт, что Иоанн неоднократно успешно защищал интересы афонских монастырей перед императорским правительством не только до основания собственной обители, но и после этого. Этот факт свидетельствует о признании заслуг Иоанна и императорским двором Византии. Но главным является то, что с момента основания Иверский монастырь превратился в значительный грузинский научно-просветительский очаг. Уже его основатели – Иоанн и Торнике – начали заботиться об организации здесь переводческой работы и размножения церковных книг: по их заказу и на их средства приступили ивиронские монахи к переводам с греческого и переписке церковных произведений. Вместе с тем, огромной заслугой Иоанна является, что он воспитал своего сына Евфимия как ученого-книжника, заставил его в совершенстве овладеть греческим языком и направил его по пути научно-литературной деятельности. Евфимий Афонский (Святогорец, Ивир), наследник Иоанна на посту игумена Ивирона (1005–1019), стал основоположником той блестящей литературной школы, которая внесла столь огромный вклад в развитие грузинской литературы, научной мысли и вообще культуры. Литературно-переводческую деятельность Евфимия уже его современники и соратники, из числа афонских монахов, признавали столь значительной и важной, что попросили оставить пост игумена, отнимавший у него много времени, и целиком посвятить себя литературной работе. Евфимий Афонский был необычайно многогранным деятелем. Нельзя назвать ни одной отрасли духовной литературы, из которой бы он не перевел то или иное произведение, тем самым внеся свою лепту в дело утверждения и развития этих отраслей в грузинской литературе. |
| И влахи, и албанцы встали под знамена деспота. Одновременно Манфред укрепился на побережье Южной Албании, занятом им за год до Костурской битвы. Царь Палеолог выслал свои войска и против войск Манфреда, и против деспота. Против последнего был послан все тот же Стратигопул. По дороге он имел неслыханную удачу – захватил Константинополь, а поход в Эпир задержался на год. Прибыв в Эпир, прославленный генерал опять был пойман в горах эпирцами, и на этот раз он был отослан к Манфреду, который взамен Стратигопула выручил свою сестру Анну, вдову Ватаци, томившуюся в заточении при дворе Палеолога. При посредстве жены деспота Феодоры был заключен мир между царем и деспотом, причем сын последнего, молодой Иоанн, был оставлен заложником и женат на дочери севастократора Торника. И это соглашение (1262) было непрочным. Деспот продолжал отвоевывать земли, которые считал родовыми. Тогда был послан против него царский брат Иоанн Палеолог, возведенный после Костурской битвы в сан деспота, и при нем большое войско (1263). Начались безуспешные переговоры. Деспот настаивал на сохранении за ним земель, завоеванных потом и кровью его предков. Лишь весною 1264 г. Михаил уступил, не имея уже помощи со стороны Манфреда, стесненного на родине сильнейшими врагами. Состоялось личное свидание, и был заключен новый договор. Но как только войско Палеолога удалилось, старый деспот тотчас принялся за набеги на царские владения. Очевидно, отношения были таковы, борьба настолько задевала жизненные интересы и унаследованные традиции Комнинов Дук, что Михаил не мог не нарушить договора, коль скоро его отпускал сильнейший враг, схвативший его за горло. Царь Палеолог решил выступить самолично и навсегда сломить упорного врага. И на этот раз он предпочитал покончить дело, избежав кровопролития. Палеолог был не разоритель, но государь, он щадил греческие силы и знал страну, которая не выносила насильственного ига. Ее трудно было бы удержать в подчинении надолго. Со своей стороны деспот не мог более рассчитывать ни на чужую помощь, ни на собственные силы; он уступил Янину и признал себя подвластным самодержцу ромэев (нач. |
| (не говоря о провокации против Космы Аттика). Представление о круге церковных практик, которые беспокоили эту вторую партию, вполне дает список сочинений Иоанна Оксита: антилатинские произведения; трактаты против харистикариата и о постах; флорилегии на тему Евхаристии, молитвенной практики, смерти. В своем анализе событий 1156–1157 гг. М. Анголд описывает позицию Георгия Торника, как «традиционный подход», а Никифора Василаки и Сотириха Пантевгена – как «применение [к спору] философских методов» 45 . Мы с этой оценкой согласиться не можем: в конце концов, на стороне Георгия Торника было свидетельство анонимной молитвы (причем, не константинопольского происхождения 46 ), а на стороне Сотириха – слова 45-го Слова свт. Григория Богослова , которое звучало в византийских храмах каждую Пасху: «Кому и для чего пролита эта, излиянная за нас, кровь – великая и преславная кровь Бога, и Архиерея, и Жертвы? ... По какой причине кровь Единородного приятна Отцу...? ... приемлет Отец». В действительности, партия, выразителем мнения которой был Георгий Торник, исповедовала не «традиционный», а ревизионистский подход к церковным вопросам: наличная традиция объявлялась испорченной и провозглашалась необходимость вернуться к более чистым древним образцам. Особенно ярко это видно из споров о посте: сначала Иоанн Оксит, затем авторы ряда Типиконов реформированных монастырей ΧΙΙ в., хартофилак Иоанн Пантехн 47 и, наконец, византийские иерархи, спровоцировавшие на Руси скандал вокруг этой темы, – все они, ссылаясь, прежде всего, на апостольское правило 69, настаивали на прекращении старой «студийской» практики отменять пост среды и пятницы в праздники (за теми или иными исключениями, либо вовсе без них). Почти все сторонники этой позиции также требовали соблюдать Рождественский пост на протяжении целых 40 дней и обязательно держать как Апостольский, так и Успенский посты 48 . Далее, в ту эпоху активно эволюционировали повседневные молитвенные правила монахов; в частности, получила распространение практика регулярного – например, еженедельного – чтения канона «на исход души» в аскетических целях 49 , что, очевидно, отражало интерес к теме смерти. |
| Один из патриархов обозреваемой группы, Иоанн Калека, пишет для константинопольского духовенства инструкцию, которой оно должно было пользоваться в борьбе с нравственными беспорядками в народе, причем указывает на борьбу с волшебством и магией, как на одну из необходимейших задач в деятельности духовенства. Патриарх указывает народу, что за его грехи Бог оставит его и предаст в руки врагов. Тот же патриарх от имени Константинопольского собора просил двух видных представителей константинопольской администрации какого-то царского родственника, Георгия Хумна и великого друнгария Димитрия Торника, содействовать Константинопольскому духовенству при исполнении его задач по части исправления нравов общества 660 . Многие внушительные примеры, занесенные на страницы «Актов Константинопольского патриархата», ясно показывают, что заботы патриархов рассматриваемого времени об исправлении нравов и укреплении религиозности представляли собою насущную потребность. Так, поступки против законов целомудрия встречаем в это время не только между мирянами, но и духовными вождями общества. Лишаемы были должности и сана за нарушение целомудрия епископы (например, митрополит Филиппопольский), иеромонахи и монахи 661 . Что же касается суеверной привязанности к волшебству и магии, то в Константинопольском синоде по этому поводу иногда разбирались очень сложные и соблазнительные процессы 662 . В одном из таких процессов замешаны были монахи и монахини, причем эти лица не стыдились прибегать к магическим средствам для сокрытия последствий незаконных связей между ними 663 . Видна заботливость патриархов изучаемой нами группы и о сохранении чистоты веры между христианами. В особенности причиняло беспокойство архипастырям распространение в обществе сочинений еретика Варлаама. Иоанн Калека (в начале своего патриаршествования, когда он стоял еще на стороне паламитов) приказал разослать по монастырям окружное послание, которым требовал, чтобы все монашествующие, если они имеют какие-либо богословские сочинения Варлаама, без промедления представили их самому патриарху, под опасением отлучения за неисполнение распоряжения духовной власти. |
|
|
