| Там был встречен с великою честию; по манию своей матери, малолетние Кесари бросились к ногам его, Феофания со слезами умоляла его спасти царственных сирот, обещая исполнить все что повелит. Напрасно и тут отрекался Торникий; Царица принимала на свою душу грех его, временное изменение рясы иноческой на броню воинскую, и морем послала его просить помощи у Давида Курополата. Обрадовался Давид возвращению знаменитого воеводы; он дал ему двенадцать тысяч войска с которыми отразил мятежника Склироса и гнал его до пределов Персии. Много взял он пленников и еще более сокровищ, и в торжестве возвратился в Царьград. Еще с большим торжеством, но уже духовным, принят был Торникий на Святой горе; все приобретенные богатства употребил на распространение новой обители Иверской, во имя заступницы их Матери Божией и Предтечи, где до того времени стоял только малый храм его, Торникий обнес его крепкою оградой с высокими башнями, а благодарная Царица даровала ему обширные земли, которые укрепила свою хрисовулою. Так устроилась знаменитая Иверская обитель на святой горе Афонской. Иоанн пережил друга своего Торникия, но тяжкий недуг приковал его к одру болезненному; в болезни не унывал он духом и великодушно переносил свои страдания. Видя невозможность более управлять обителью, он просил сына Евфимов разделить с ним правительственные заботы, и не смел ослушаться покорный сын, ничего, однако не предпринимая без совета родительского. Пред блаженною кончиною Иоанн завещал обитель Иверскую сыну с тем, чтобы после своей кончины поручил ее родственнику их Георгию, который уже то время находился на святой горе. Июня 14-го, смертью праведников скончался Иоанн, и над гробницей родительской соорудил Евфимий церковь Архангелов. Между тем дивный Евфимий восходил от силы в силу, и уже облагодатствован был даром чудес, как великий авва его Афанасий. Посланный однажды всеми иноками Святогорскими в Солунь, по делу церковному, он принят был там с великой честью Архиепископом, и упрошен им состязаться с одним упорным Евреем, хулившим веру Христову. |
| Опираясь на помощь Пресвятой Богородицы, не раз поддержавшей его в трудную минуту, преподобный Афанасий заложил прочные основы общежительного монашества на Афоне. Святого отличали не только большое благочестие и многие добродетели, но и выдающиеся организаторские способности. Великая Лавра стала образцовым монастырем, прототипом, по примеру, образу и подобию которого были основаны десятки общежительных обителей. Множество народу со всех концов света стекалось к преподобному Афанасию, стремясь получить у него духовное руководство. В 60-х годах X века на Афоне появились первые грузинские монахи Иоанн и Евфимий Святогорец (Мтацминдели). Согласно их житию, они пришли на Афон, где были благожелательно приняты преподобным Афанасием в Великой Лавре (около 965 года). Вскоре после этого родственник Иоанна Ивира – Иоанн Торникий – также прибыл на Афон; постепенно вокруг них собралась небольшая община грузинских монахов, обосновавшаяся близ Великой Лавры. Торникий основал новый грузинский (Иверский) монастырь (979–980), получивший значительные земельные владения. Другие ученики преподобного основали на Святой Горе большое число обителей, число которых с каждым годом все более умножалось. К началу XI века на Афоне было уже более 180 монастырей и скитов. Наступил период наивысшего расцвета афонского монашества. В XI веке засвидетельствовано существование крупной русской монашеской общины в монастыре Ксилургу, которой в 1169 году был передан монастырь Фессалоникийца, известный с того времени как Русская обитель. В XI веке Афон оказался в центре наметившегося в Византии движения за возрождение монашества. Для византийского общества все большее значение стали приобретать идеалы мистического подвижничества, которые проповедовал преподобный Симеон Новый Богослов. Они нашли отклик как в деятельности многих подвижников, так и в окружении Константинопольских Патриархов и даже при императорским дворе. В 1045 году был составлен новый афонский устав из 15 статей – Типикон Константина Мономаха. Он был призван не столько заменить собой Типикон Иоанна Цимисхия, сколько дополнить его положения в соответствии с изменившимися условиями. Монастырям предписывалось держать лишь небольшие суда и торговать только тем, что производится в самих монастырях, было запрещено владеть скотом, запрещалось продавать заготовлявшийся на Афоне лес за его пределами. Подвергалась строгой регламентации покупка, продажа, наследование и распоряжение землями. Монахам запрещалось покидать Святую Гору во время святой Четыредесятницы. Типикон Константина Мономаха был призван ограничить хозяйственную активность на Афоне. |
| По времени пришел на Афон Преподобный Афанасий, основатель Великой Лавры, и тогда же прибыл в жребий Царицы Небесной и Иоанн, истинный сосуд Духа Святого, родом из Иверии, родич Царский и человек богатый, оставивший и знатность, и богатство, и светлые роскошные одежды ради убогой и нищей рясы монаха и ради славы великого Афона и Преподобного Афанасия. Подвизаясь добрым и спасительным подвигом вместе с Афанасием, как два друг друга любящие брата, узнал Иоанн, что в Византию прибыл для утверждения мира между царством греческим и иверским сын его Евфимий и отправился сам туда же уговорить Евфимия вместе с собою уйти на Афон и предаться житию безмолвному, доброму житию монашескому под руководством Великого Афанасия, что и было достигнуто Иоанном — его истинною во Христе отеческой любовью: Евфимий преуспел в подвиге духовном и богословии на Афоне под водительством Афанасия в такой мере, что стал как бы новый Златоуст для родины своей Иверии, ради которой перевел все Божественное писание с языка греческого на иверский. Вскоре за Евфимием прибыл к ним на Афон великий Торникий, военачальник Иверский, прославленный многими победами над врагами Иверской земли. И стал великий военачальник великим воином подвижнической рати на горе святой Афонской. Но не довелось Торникию долго пребывать на Афоне: угодно было Господу отозвать его постоять грудью за родную его Иверскую землю, за жребий Царицы Небесной. И было это так: в Иверии скончался царь Роман, а персы, народ безбожный, прослышав о его смерти, под начальством некоего Склиара пошли войной на Иверию, завоевывая города и села, не встречая себе сопротивления, ибо царские сироты были малы, а Царица-мать находилась в неутешной скорби от своей утраты. Узнав, однако, что персидское войско победоносно приближается к столице Иверии, она послала гонцов на Афон к Афанасию и Иоанну, родственнику своему, умоляя их прислать к ней на помощь Торникия. Не смея ослушаться святых, Торникий прибыл в Иверию к великой радости Царицы, которая, показав ему своих сирот, сказала: |
| В Адрианополе он был провозглашен императором, и к его войску, состоявшему из солдат Македонской фемы, во множестве примкнули болгары и славяне. Надо сказать, для легитимизации своих претензий на царство Торник широко использовал ложный слух, будто бы Константин IX Мономах умер, а царица Феодора пожелала видеть Льва своим мужем и императором, но такому счастливому исходу противятся враги в Константинополе. Этому поверили, поскольку всем было известно, что Мономах давно и серьезно болеет. Нашлось много недовольных лиц, желавших что-то изменить к лучшему в этой жизни – в первую очередь представители воинского сословия. Войска поддержали нового претендента, в котором видели товарища по оружию, тем более если царь, как им сказали, умер. Как известно, история не знает сослагательного наклонения, но кто может сказать, состоялась бы эта апостасия, знай мятежники правду? Ведь, откровенно говоря, при всех недостатках Константина IX Мономаха очень любили за справедливость и доброту, в том числе и в увядавшей армии. Рассказывают такой характерный случай. Некоего военачальника обвинили в присвоении крупной суммы денег, выделенных для уплаты войску жалованья. Явившись на суд царя, он признался в преступлении, но просил, чтобы сумма долга была погашена не полностью, поскольку в противном случае он просто не сможет оставить детям никакого наследства. На это Мономах спросил: «Будешь ли ты доволен, если кто-нибудь разделит с тобой твой долг?» Конечно, тот со слезами на глазах ответил, что будет почитать такого человека как Ангела. Тогда василевс объявил, что сам даст обвиняемую нужную сумму для покрытия трети долга. Тот едва не испустил дух от избытка чувств и неожиданности. «Я прощаю тебе две трети долга», – добавил император, а потом, почти сразу, произнес: «Нет, я прощаю тебе весь долг!» 814 Безусловно, такие истории были на слуху у войска, и солдаты помнили о благородстве «умершего» царя. Но в ту минуту все пребывали в заблуждении, уверенные, будто идут в столицу восстанавливать справедливость. По мере продвижения Торника к Константинополю к нему присоединялись все новые и новые отряды, возглавляемые боевыми командирами, оставшимися без средств к существованию. В сентябре 1047 г. Торник подошел к столице и осадил ее. В числе его союзников значились такие мощные фигуры, как Иоанн Ватац, Феодор Стравомит, Полис и Марианн Врана, а также члены семьи Глабы, позволившие ему собрать значительное войско, а также сестра императора Еврепия 815 . |
| Когда те, не доверяя клятве, не хотели добровольно сдаться и были силою извлечены из храма, с нарушением права убежища, монахи все-таки взяли с эпарха клятву (τος ρκοις πιστεσαντες) в том, что над личностью Калафата и новелиссима не будет учинено никакого насилия (Psell., IV, 100–101); однако же это не спасло их обоих от ослепления. Смягчающим обстоятельством в деле этого клятвопреступничества может служить то, что не эпарх выполнил приказ об ослеплении (вопреки свидетельству Скилитция, Cedr., II, 540), но другие лица, встретившие уже эпарха и арестованных им на дороге из Студийского монастыря, и что следовательно, давая клятву, он мог и не знать об участи, готовившейся Калафату и его дяде. Константин Мономах, по вступлении на престол, стал убеждать Зою допустить Склирену к сожитию с собою. Издана была Зоей грамота дружбы, одобренная сенатом, заключен договор, даны клятвы (συγγραφς φιλας ποιεται, σπονδ γεγνει κα πετελσθη τ ρκια), и тогда Склирена поселилась во дворце. Psell., IV, 129 (Zon., IV, 159). Приверженцы Торника, восставшего против Константина Мономаха, дали ему присягу на верность и поклялись на священ. предметах (πολλ μωμοκτες κα καθ» ερν τ πιστ δντες) умереть на его глазах, однако ж с прибытием на помощь императору восточных войск многие оставили Торника и перебежали к Мономаху. Один из соратников Иоанн Вататца остался верен клятве. Когда дело окончательно было проиграно, он вместе с Торником искал убежища в храме в Булгарофиге. Получив клятвенное заверение (δι» ρκων τ πιστν εληφτες) личное безопасности, они оттуда выщли и отдались в руки врагов, но клятва была забыта и они, по приказанию Мономаха, ослеплены, – Psell., IV,161–162. Attal., 29–30. Ctdr., II, 566 (Zon., IV, 167), потому что, как замечает армянский писатель (Matth. d’Ed., 83), у греков в обычае губить магнатов, злоупотребляя ложными клятвами. В сношениях с иноземцами Мономах не стеснялся договорами. Когда во время борьбы с Канигом, царем Ания, для греческого императора полезен был союз Абулсевара, сарацинского эмира в Тивие, с ним заключен был договор и договорные пункты изложены в хрисовулле, но когда борьба была окончена, союз оказывался излишним, тогда договор был нарушен, предъявлены были требования, противоречившие пунктам хрисовулла, и это повлекло к войне с Абулсеваром, Cedr.. |
| Название. Название «Иверского» он получил от своих ктиторов, которые были родом Иверцы, т. е. Грузины, происходившие из нашей Грузии. Основание. Он основан в Х веке по Р. Х. Немного спустя после основания Лавры. В дни великого подвижника и Угодника Афонского, св. Афанасия, жили и подвизались на поприще иноческой жизни в его Лавре два знаменитых Иверца, отец и сын, происходившие из царственного рода Багратионов: имена им – Иоанн и Евфимий. Они вели строгую жизнь, и удивляли всех высокими подвигами духовной жизни. Ревнуя о больших совершенствах в добродетелях, воспламененные желанием безмолвного уединения, они с благословения аввы Афанасия, вышли из его монастыря и поселились за шесть часов от него на берегу моря, близ небольшой церкви, которая давно уже была основана здесь одним подвижником Климентом. Скоро и быстро распространилась повсюду молва о их святости и достигла отдаленной Грузии: начали во множестве стекаться любители уединения; построен небольшой храм во имя Предтечи Господня, – и образовалась малая обитель. В числе подвижников пришел в новую обитель родственник Иоанна и Евфимия, знаменитый воевода Иверский, прославивший себя победами и в Греческой империи, Георгий Торникий. Вызванный из уединения вдовой Императора Романа Младшего, Феофанией, для отражения Сарацин, угрожавших империи, и совершивши с полным успехом возложенное на него дело, Торникий возвратился в обитель с великим богатством, которым наградила его Царица. На это богатство обитель была расширена, укреплена стенами и башнями, – и сооружен великолепный храм Успения Пресвятой Богородицы. По новому храму обитель стала называться обителью Успения Пресвятой Богородицы. Когда же к стенам её приплыла Чудотворная икона Божией Матери, брошенная в море для спасения от поругания иконоборцев, и избрала себе место при монастырских вратах; с тех пор монастырь начали называть монастырем Вратарницы (Портаитиссы); впрочем, вообще, по имени ктиторов его и большей части насельников, называли Иверским. Очерк истории его. |
| Покинув лагерь, македоняне сразу почувствовали ненависть к предводителю, и каждый из них, боясь за свою судьбу, готов был покинуть Торника, однако страх друг перед другом и безысходность держали их вместе. Те же, кому случай все же помог скрыться, не чуя под собой ног, устремились в город к императору, и среди них оказались не только простые воины, но люди вельможные и военачальники. Затем постигла мятежника вторая, третья и за ними новые и новые неудачи. Так, нападая в западных землях на крепости, которые легко можно было бы захватить из-за их расположения, отсутствия сплошных стен и потому, что давно уже там не ждали никаких врагов, ни одну из них, как кажется, он не взял осадой, поскольку те, кому было приказано штурмовать стены, помышляли не столько об осаде, сколько о возвращении домой, и давали понять осажденным, что собираются воевать с ними только для вида. CXXI. С позором ушел мятежник от великого города, но с еще большим позором был отогнан от других крепостей. 228 Тем временем самодержец вызвал восточное войско и, когда оно вскоре явилось, отправил его против западных своих соплеменников и варваров. 229 А они, узнав о приходе восточного войска, даже и не подумали сопротивляться, но тут же, проклиная узурпатора, рассеялись, при этом некоторые из них вернулись домой, но большинство перешло к самодержцу. Если раньше они божились и клялись, что готовы разом и все вместе умереть на глазах у мятежника, то теперь были охвачены ужасом и меньше всего вспоминали о своих клятвах. CXXII. И только один человек – давний соратник мятежника – по имени Иоанн, по прозвищу Ватац, 230 природой тела и силой рук ничем не уступавший прославленным древним героям, до конца остался с Торником. Вместе с ним бежал он от врага и вместе с ним искал прибежище в божьем храме. И делал это, несмотря на то, что мог бы Торника бросить и получить за это высшие почести. Однако Ватац ими пренебрег и клятв не нарушил. Оба они укрылись в алтаре одного из святых храмов 231 и, обнажив мечи, грозили убить себя, если их попытаются извлечь оттуда силой. |
| См.: Psell., IV, 129 (Zon.. IV, 159). Приверженцы Торника, восставшего против Константина Мономаха, дали ему присягу на верность и поклялись на священных предметах ( πολλ μωμοκτες κα καθ ιερν τ πστα δντες) умереть на его глазах, однако же с прибытием на помощь императору восточных войск многие оставили Торника и перебежали к Мономаху. Лишь один из соратников, Иоанн Ватаца, остался верен клятве. Когда дело было окончательно проиграно, он вместе с Торником искал убежища в храме в Булгарофиге. Получив клятвенное заверение ( δι ρκων τ 7 ηστν ιληφτες) личной безопасности, они вышли оттуда и отдались в руки врагов, но клятва была забыта, и они, по приказанию Мономаха, ослеплены (Psell., IV, 161–162; Attal., 29–30; Cedr., II, 566 (Zon., IV, 167)), потому что, как замечает армянский писатель (Matth. d " Ed., 83), у греков в обычае губить магнатов, злоупотребляя ложными клятвами. В сношениях с иноземцами Мономах не стеснялся Договорами. Когда во время борьбы с Какигом, царем Ания, для греческого императора полезен был союз Абулсевара, сарацинского эмира в Тевии, с ним был заключен договор и договорные пункты изложены в хрисовуле, но когда борьба была окончена и союз оказывался излишним, тогда договор был нарушен, были предъявлены требования, противоречившие пунктам хрисовула, и это повлекло к войне с Абулсеваром. См.: Cedr., II, 558–559. Излишне останавливаться на том, как во время внутренних волнений, восстания претендентов и борьбы политических Партий верноподданническая присяга и клятва делались игрушкой. Вспомним, однако же, что Стратиотику не помогли против Комнина присяга и подписка, взятые с сенаторов, что Диоген должен был сдаться вследствие измены гарнизона, И ему не принесло пользы клятвенное поручительство греческих архиереев. См. выше «Византийское государство и Церковь », гл. I и II. 2924 Напр., большая часть слов патриарха Иоанна Ксифилина изобличает корыстолюбие. См.: PG, СХХ, 1203–1292. 2926 Были судьи, которые на свою профессию смотрели не иначе, как на способ торговать голосами. |
| Тогда просияло в полном блеске духовное образование Евфимия, и отшельник Афонский, из глубины своей кельи, сделался Златоустом дальней родины Иверской, написав для неё много душеполезных книг; доселе чрез восемь столетий, еще ими восхищаются его соотечественники. Но лучшей о себе памятью оставил он драгоценный перевод святого писания, и тем не только восполнил духовный недостаток родного наречия, но даже образовал его совершенно. – Утешились своим благодатным чадом оба его родителя, плотской и духовный, и убедили принять на себя сан священства для назидания братий; но с возвышением степени духовной возвысились и подвиги юного старца, который весь был в горних, как бы уже отрешившись от земных уз. – Однажды, в духовной беседе родителя с сыном, обнаружилось давно таившееся на сердце обоих желание, искать еще большего уединения, и они вместе пошли сообщить сие великому Афанасию. Огорчился авва, видя, что ему предстоит тяжкое лишение двух таких сподвижников; но убеждая их при себе остаться, не смел и слишком удерживать от исполнения благого помысла, потому что знал ту пользу, какую могут принести многим душам. Они поселились за шесть часов пути от лавры на берегу моря, при малой церкви, давно уже основанной неким монахом Климентом. Между тем ещё один великий подвижник пришёл разделить их уединение Георгий Торникий, воевода Иверский, прославленный победами и в Греческом царстве. Он искал сперва друга своего Иоанна, на горе Олимпийской, но потом услышав, что переселился на Афон, туда за ним последовал, в лавру святого Афанасия. Молва о их святой жизни распространилась быстро по всему Афону и в дальние пределы Грузии, скликая к ним учеников, так что людно и тесно стало при убогой церкви Климента любителям безмолвия; но уже они не хотели оставить избранного ими места и соорудили малый храм во имя Предтечи. Около сего времени восстал против империи Греческой мятежник Склирос и, с помощью Персов, отторг южные области. Смятенная Царица Феофания, управлявшая государством вместо малолетних детей своих Василия и Константина, заключалась в столице, и не знала откуда просить помощи, ибо все пути к Царям Иверским, Давиду Курополату и Баграту, были заняты неприятелем. Нечаянно услышала она, что два знаменитых воеводы Иверских, Торникий и Иоанн, спасаются на горе Афонской в лавре и послала туда именитого вельможу с письмами к святому Афанасию, чтобы умолил Торникия спасти царствующий град. Долго убеждали Торникия и настоятель и друг его; он отрекался, говоря, что уже принял ангельский образ, и не может более проливать крови; однако страх навлечь на святую гору гнев царский убедил его наконец идти в столицу. |
| Участие Грузин в греческих междоусобиях во время Василия II хорошо известно как из византийских источников, так и собственно из грузинских. В грузинской хронике и в житии св. Евфимия Грузинского повествуется, как во время первого бунта Варды Склира императрица Феофано, мать Василия II, обратилась с просьбою о помощи к куропалату Давиду, властителю Грузии. Торник (Торникий), знатный Грузин, принявший монашество на Афоне, в монастыре, недавно основанном св. Афанасием, его родственником, был отправлен с письмами к Давиду Грузинскому. Согласно с просьбою императрицы, куропалат Давид прислал вспомогательный корпус в 12.000 человек, начальство над которым принял сам Торник, еще не забывший своего прежнего военного ремесла. Именно этому отряду обязан был император и его полководец (Варда Фока) поражением бунтовщика, принужденного бежать к Сарацинам (в Персию). Грузины воротились на родину, отягченные богатою добычею; на счет ее был выстроен на Афоне Грузинский (Иверский) монастырь Портаитиссы, то есть, привратницы, так названный ради чудотворной иконы, недавно прибитой волнами к монастырю св. Афанасия и помещенной над входом монастырским: это знаменитая Иверская Богородица, копии с которой почитаются у нас в Москве 145 . У Геометра, конечно, не разумеется под грабежами добыча, получившая такое хорошее употребление... Во время мятежа Варды Фоки Грузины уже не были защитниками права и законного государя, а, напротив, составляли главную опору мятежника, и когда он пал в сражении около Абидоса в борьбе с Русскими (апрель 989), то часть их пристала, по-видимому, к прежнему врагу Склиру, а другие продолжали борьбу на свой страх. Армянский историк (Асохик, стр. 180) пишет, что из числа отложившихся вместе с Фокою еще оставались некоторые, как, например, магистр Чортванел, племянник (по брату) монаха Торника, засевший в странах Дерджана и Тарона; они были разбиты и усмирены только в 990 году, когда против них послан был патриций Иоанн. К этому моменту, то есть, к разбоям грузинским после смерти Варды Фоки, и относится стихотворение Иоанна Геометра . Болгарское восстание – ибо под Скифами здесь разумеются Болгары – предполагается еще как предмет общих жалоб. |
|
|
