| Андреевский игумен Иероним смещен, и на его место поставлен престарелый подвижник архимандрит Давид. Изгнанные еретики снова интригуют, и им на Афоне усердно помогают все ненавистники русского монашества» . 14 января состоялся всеобщий братский собор Андреевского скита, где было предложено избрать игумена из четырех кандидатов тайным голосованием, как того требовал Ватопедский монастырь. Братия отказалась от этой процедуры и отдала 307 подписей за о. Давида . 15 января Ватопед утвердил избрание и назначил поставление нового игумена Андреевского скита на 19 января . Однако 18 января Ватопед сообщает, что ввиду требований российского посольства в Константинополе поставление игумена откладывается на несколько дней. 20 января на Афон прибывает вице–консул российского посольства В. С. Щербина. 21 января он присутствует на соборе братии Пантелеимонова монастыря, а затем прибывает в Андреевский скит, где заявляет, что правительство требует восстановления о. Иеронима. По свидетельству о. Антония (Булатовича), Щербина угрожал русским афонским монахам:«Мы вас предадим на растерзание грекам» . 23 января Щербина присутствует на очередном соборе братии Свято–Пантелеимонова монастыря. Согласно имяславским свидетельствам, на этом соборе игумен монастыря архимандрит Мисаил (который во время имяславских споров несколько раз менял позицию и то занимал сторону имяславцев, то переходил на сторону их противников) подписал составленное братией»Исповедание Имени Божия»и уничтожил»Акт о недостопоклоняемости имени»Иисус»«от 20 августа 1912 года. Как пишут имяславцы,«этот день монастырь праздновал, как Святую Пасху. Братия приветствовала друг друга возгласами:«Христос воскресе!«Целовались друг с другом. Плакали от радости. Весь день не прекращался торжественный колокольный звон Этот день справедливо был назван»торжеством Православия» " . Однако, по словам архимандрита Мисаила,«когда одна сторона торжествовала, другая, побежденная, вздыхала и проливала горькие слезы» . Как повествует архимандрит Мисаил в своем докладе об»афонской смуте», на этом соборе всем заправлял монах Ири–ней (Цуриков), который якобы угрожал игумену:«Иди скорее, подписывайся к нашему протоколу, или мы иначе с тобою заговорим». |
| Архимандрит Мисаил не упоминает о том, что он подписал имяслав–ское исповедание, и во всем винит монаха Иринея:«Какое он имел право созывать собор для уничтожения монастырского порядка? И какое он имел право вынуждать под угрозами бунта в братстве — читать новое исповедание 23 января, и кто и когда же поручил ему назначать соборных старцев? И на каком основании под его управлением в храме после бунта пели пасхальную службу?» . В начале февраля иеросхимонах Антоний (Булатович) покинул Афон и отправился в Россию с надеждой на объективное расследование афонских событий Святейшим Синодом. Игумен Иероним и его сторонники, узнав о намерении Булатовича ехать в Россию, старались воспрепятствовать его выезду с Афона с той же энергией, с какой ранее требовали его высылки. В Одессе, на подворье Афонского Пантелеимонова монастыря, Булатовича подвергли унизительному обыску:«искали какихто процентных бумаг и капиталов, но ничего, конечно, не нашли» . По воспоминаниям (не во всем достоверным) тогдашнего настоятеля подворья иеромонаха Питирима (впоследствии катакомбного епископа Петра), Булатович был на подворье заперт в комнате, из которой, однако, сбежал на вокзал и сел на поезд, идущий в Санкт–Петербург. В Жлобине Булатович пересел на другой поезд и уехал в Москву для встречи с Великой Княгиней Елизаветой Федоровной, поддерживавшей имяславцев . Из Москвы он направился в Петербург. В Синоде Булатовича не приняли; напротив, к нему явился благочинный монастырей и потребовал немедленно покинуть столицу. Началась газетная травля Булатовича, не прекратившаяся до самой его смерти . На Афон ему никогда более не суждено было вернуться. После отъезда Булатовича с Афона лидерство в стане имяславцев фактически переходит к монаху Иринею (Цурикову). Будучи певчим Пантелеимонова монастыря, именно он в начале января 1913 года возглавил оппозицию монахов против игумена монастыря архимандрита Мисаила, а с 23 января по 6 июля 1913 года фактически руководил действиями имяславцев Пантелеимонова монастыря . Основное ядро имяславской партии, состоявшее примерно из двадцати иноков (которых игумен Мисаил называл»революционным комитетом»), сплотилось вокруг Иринея . С апреля 1913 года к ним примкнул бывший синодальный миссионер игумен Арсений, по прибытии на Афон ставший на сторону имяславцев . «Блокада»имяславцев Весной 1913 года имяславцы имели полный количественный перевес над своими противниками в трех русских обителях на Афоне — Свято–Пантелеимоновом монастыре, Андреевском скиту и Фиваидском скиту . Тем не менее в течение всей первой половины 1913 года афонские имяславцы находились под тройным обстрелом — со стороны российской церковной власти в лице Святейшего Синода, российского государства в лице его дипломатических представителей и греческой церковной власти в лице Афонского кинота и Константинопольского Патриарха. |
| Игумену Иерониму с сообщниками – анафема». Братия опять 3 раза прокричала: «Анафема». «Игумену Максиму 1182 со всею братией – анафема». Паки кричали 3 раза все: «Анафема». После этого о. Давид, указывая пальцем вниз, сказал: «И трижды прокляты» 1183 . 1 мая 1913 года 1184 в Свято-Пантелеимоновом монастыре состоялся очередной имяславский собор под руководством монаха Иринея. Сведения об этом соборе содержатся в докладе игумена монастыря архимандрита Мисаила афонскому киноту: 1185 Монах-бунтовщик Ириней 1-го мая сего года самовольно, без разрешения и без благословения отца игумена созвал сборище послушников, рясофорных и мантейных монахов, иеродиаконов и иеромонахов в храм, и там читал вслух всех какое-то новое «исповедание веры», к коему сам подписался и принуждал всех подписываться, как тех, кои в храме бывших, так и тех, кои вне храма находились, ходя по келлиям, отбирая подписку к названному вероисповеданию своему, причем угрожал, как он, так и сообщники его подписавшиеся, – если кто не подпишется, того они считают еретиками, коих всех таковых не подписавшихся выгонять из монастыря без всякого пощадения, как еретиков, кто бы то ни был и сколько бы их ни оказалось – безразлично. Для таковой беззаконной записи бунтовщиком-монахом Иринеем были поставлены четыре стола в храме, на коих были всякие материалы для записи имен «новых исповедников» и тут же находилось св. Евангелие и Честный Крест, к коим сначала прикладывались клятвенно, и затем 3 мая в Покровском соборе Пантелеимонова монастыря состоялось собрание иноков с участием представителей афонского кинота, которые зачитали грамоту Константинопольского Патриарха, осуждавшую имяславцев. Братии было предложено подписаться под грамотой. Однако против этого выступил монах Ириней (Цуриков), убедивший монахов не подписываться 1186 . 4 мая состоялось еще одно собрание братии, опять же, с участием представителей кинота. Вновь читалась патриаршая грамота. Однако, когда чтец дошел до упоминания о том, что имяславие было осуждено богословами в Халки, монах Ириней прервал чтеца словами: «Слышите, братия! В Халке, что такое Халка, мы не знаем; покажите из святых Отцов, а Халки мы не признаем» 1187 . |
| Игумену Иерониму с сообщниками — анафема». Братия опять 3 раза прокричала:«Анафема».«Игумену Максиму со всею братией — анафема». Паки кричали 3 раза все:«Анафема». После этого о. Давид, указывая пальцем вниз, сказал:«И трижды прокляты» . 1 мая 1913 года в Свято–Пантелеимоновом монастыре состоялся очередной имяславский собор под руководством монаха Иринея. Сведения об этом соборе содержатся в докладе игумена монастыря архимандрита Мисаила афонскому киноту: Монах–бунтовщик Ириней 1–го мая сего года самовольно, без разрешения и без благословения отца игумена созвал сборище послушников, рясофорных и мантейных монахов, иеродиаконов и иеромонахов в храм, и там читал вслух всех какоето новое»исповедание веры», к коему сам подписался и принуждал всех подписываться, как тех, кои в храме бывших, так и тех, кои вне храма находились, ходя по келлиям, отбирая подписку к названному вероисповеданию своему, причем угрожал, как он, так и сообщники его подписавшиеся, — если кто не подпишется, того они считают еретиками, коих всех таковых не подписавшихся выгонять из монастыря без всякого пощадения, как еретиков, кто бы то ни был и сколько бы их ни оказалось — безразлично. Для таковой беззаконной записи бунтовщиком–монахом Иринеем были поставлены четыре стола в храме, на коих были всякие материалы для записи имен»новых исповедников»и тут же находилось св. Евангелие и Честный Крест, к коим сначала прикладывались клятвенно, и затем 3 мая в Покровском соборе Пантелеимонова монастыря состоялось собрание иноков с участием представителей афонского кинота, которые зачитали грамоту Константинопольского Патриарха, осуждавшую имяславцев. Братии было предложено подписаться под грамотой. Однако против этого выступил монах Ириней (Цуриков), убедивший монахов не подписываться . 4 мая состоялось еще одно собрание братии, опять же, с участием представителей кинота. Вновь читалась патриаршая грамота. Однако, когда чтец дошел до упоминания о том, что имяславие было осуждено богословами в Халки, монах Ириней прервал чтеца словами:«Слышите, братия! В Халке, что такое Халка, мы не знаем; покажите из святых Отцов, а Халки мы не признаем» . |
| Особая духовная связь между Афоном и Казахстанской землей возникла в начале прошлого столетия. По просьбе православных жителей города Верного, как тогда называлась Алма-Ата, епископ Туркестанский и Ташкентский Димитрий (преподобноисповедник схиархиепископ Антоний (Абашидзе)), в 1910 году направил настоятелю Русского на Афоне Пантелеимонова монастыря архимандриту Иакинфу (Кузнецову) просьбу благословить верненцев частицей мощей великомученика Пантелеимона. Вскоре часть главы целителя Пантелеимона и частицы мощей святителя Григория Богослова и святителя Нифонта, Патриарха Цареградского, через Афонское подворье в Одессе были переданы Туркестанской епархии. В праздник целителя Пантелеимона, 27 июля по старому стилю, святыни были торжественно встречены епископом Димитрием, духовенством, губернатором и многочисленными верующими. «Ныне вся вселенная разделяет наше торжество и воздает хвалу величию Божию», такие слова звучали тогда из уст православного народа. Ковчег с честными мощами, привезенными с Афона, до сего дня хранится на престоле Никольского собора Алма-Аты и приносится в утешение верующим в епархии Митрополичьего округа. Еще одной святыней, доставленной в Туркестанскую епархию из Афона владыкой Димитрием, стал список с Иверской иконы Божией Матери, написанный на Святой Горе и прославившийся в Семиречье чудесами. Сегодня копия этого образа хранится в Успенском кафедральном соборе города Ташкента. Но этим история связей Святой Горы и Казахстана не ограничивается. Насельники святогорских обителей, волей Промысла оказавшиеся в пределах послереволюционной России, разделили чашу страданий за Христа с сонмом мучеников и исповедников ХХ века. Среди них три иеромонаха Гавриил (Владимиров), Иларион (Цуриков) и Иоанн (Лаба) приняли венец мученичества в Чимкенте. До сего дня их честные мощи покоятся в казахстанской земле. В жизни старца-святителя митрополита Иосифа (Чернова) также имелась таинственная духовная связь с Афоном. В 1912 году, когда будущий казахстанский иерарх был послушником в тверском Успенском Отрочем монастыре, ему была подарена монахами привезенная с Афона Иверская икона Божией Матери. С образом «Благой Вратарницы», написанным на Святой Горе, владыка Иосиф не разлучался в течение всей своей жизни, ему удавалось сохранять ее при себе даже в бараках концлагерей и тюремных камерах. |
| По окончании чтения имяславцы иеродиакон Игнатий и иеромонах Варахия стали убеждали монахов не признавать грамоту Патриарха. Поднялся шум. Гостивший в то время в монастыре преподаватель Московской духовной академии иеромонах Пантелеймон (Успенский) попросил слова и начал доказывать, что существо Божие нужно отличать от имени Божия и что имя Божие не может быть названо Богом. Выступление иеромонаха Пантелеймона вызвало еще большее возмущение . 7 мая 1913 года настоятель Свято–Андреевского скита на Афоне архимандрит Иероним направляет на имя обер–прокурора Синода В. К. Саблера прошение, в котором жалуется на действия имяславцев, упоминая об особой роли бывшего синодального миссионера архимандрита Арсения, по приезде на Афон ставшего на сторону имяславцев . По рассказу Иеронима, архимандрит Арсений называл противников имяславия еретиками, масонами, богохульниками и богоотступниками, с которыми нельзя вместе ни молиться, ни вкушать пищу . 28–30 апреля 22 противника имяславия были по указанию архимандрита Арсения изгнаны из Андреевского скита . 15 мая имяславцы Пантелеимонова монастыря во главе с монахом Иринеем (Цуриковым) ездили в скит Новая Фиваида, где сместили игумена скита иеромонаха Серафима и назначили на его место своего единомышленника иеромонаха Флавия. В тот же день они посетили скит Крумица . Столкновения между имяславцами и их противниками продолжались в течение всей второй половины мая и первой половины июня. Одно из таких столкновений описано игуменом Пантелеимонова монастыря архимандритом Мисаилом: 3 июня пришел в Руссик к схимонаху Силуану монах Вениамин пустынник, который все время боролся против иларионова заблуждения. К ним подошел монах Иоанн и стал наносить им оскорбления. Когда же они отправились в каливу к схимонаху Фило–фею, за ними последовал и монах Иоанн, но не допущенный в кел–лию, стал грозить:«Все равно наших рук не избежите; мы всех убьем!», и завязал веревкой порту, так что им пришлось сорвать дверь с крючков и выйти из каливы, около которой монах Иоанн поджидал их с палкой в руках. |
| Подтверждаете ли вы это? – спросил следователь. – В предъявленном мне обвинении в контрреволюционной агитации виновным себя не признаю. Также не было с моей стороны никакой агитации среди женщин в июле 1937 года против церкви... 7 июня 1938 года тройка НКВД приговорила отца Иону к расстрелу. После тройки отец Иона был перевезен в Таганскую тюрьму Москвы. 13 июня тюремный фотограф сделал его фотографию. Иеромонах Иона (Санков) был расстрелян 4 июля 1938 года и погребен в общей безвестной могиле на полигоне Бутово под Москвой 332 . Преподобномученик Донакт (Калашниченко) Преподобномученик Донакт (в миру Григорий Яннуарьевич Калашниченко) родился в 1882 году в крестьянской семье в селе Самородки Ташлитской волости Черкасского уезда Киевской губернии. 6 апреля 1904 года 18-летним юношей приехал на Афон и был принят в русский Пантелеимонов монастырь, где 6 апреля 1905 года был пострижен в рясофор с именем Дометиан, а 21 марта 1908 года в мантию с именем Донакт. Первое послушание проходил на Крумице в виноградниках монастыря, после чего был переведен в больницу монастыря, где выполнял послушание санитара и помощника фельдшера. В 1914 году незадолго до начала войны отца Донакта отправили на послушание на подворье в Москве. После начала Первой мировой войны он уже не смог возвратиться на Афон. Первое время жил на подворье в Москве, где по благословению игумена Мисаила 29 июня 1928 года был рукоположен в иеродиакона. С 1923 года служил в Московском Покровском монастыре. В 1929 году осужден большевиками на три года исправительно-трудовых лагерей. Вернувшись из ссылки, поселился в городе Владимире, где был рукоположен в иеромонаха. Служил во Владимирской Рождественской церкви (1933–1935 годы), затем переехал в Московскую область. Вскоре отца Донакта снова арестовали и по подложным обвинениям он был приговорен к смерти и расстрелян 15 декабря 1937 года в Бутово 333 . Преподобномученик Иоанн (Лаба) и преподобномученик Иларион (Цуриков) Преподобномученик Иоанн (в миру Филипп Иванович Лаба) – бывший крестьянин села Серебри Гайсинского уезда Каменец-Подольской губернии. |
| Поместный Собор 1917–1918 годов К Поместному Собору в предреволюционный период готовилась практически вся многомиллионная Российская Церковь начиная от Святейшего Синода и кончая приходским духовенством и мирянами. На Собор возлагались огромные надежды: он должен был принять решения практически по всем ключевым вопросам церковной жизни. Незадолго до начала Собора, 23 мая 1917 года, архимандрит Давид (Мухранов), монах Ириней (Цуриков) и иеросхимонах Антоний (Булатович) составили прошение, адресованное»Всероссийскому съезду духовенства и мирян». Авторы прошения подробно описывали злоключения имяславцев на Афоне, в Одессе, а также после водворения их по местам приписки: На местах приписки многие иноки оказались в самом бедственном положении, ибо, прожив на Афоне много лет (были такие, которые провели 50 лет), они потеряли всякую связь с родными; знавшие их повымирали, а молодое поколение их родственников или само бедствовало, или не хотело брать на себя содержание престарелых иноков–изгнанников. Первое время изгнанникам совсем не выдавали паспортов, и только после внесения в Государственную Думу запросов правительству по поводу Афонского дела, на которые правительство, между прочим, не ответило, административное преследование было прекращено, инокам стали выдавать паспорта. Но церковное преследование по местам не прекращалось Изгнанников священники выгоняли вон из церкви, не допускали к Св. Причастию и отказывали в нем даже на смертном одре, как было, например, с монахом Севастьяном и схимонахом Афиногеном; отказывали даже в отпевании умерших, как было с теми же монахами, причем последнего согласились отпеть только по мирскому чину и после того, как с него, положенного в гроб, сняли схиму . Авторы прошения подчеркивали двусмысленность положения, в котором оказались имяславцы, после того как 25 из них были оправданы Московской Синодальной конторой, а других продолжали преследовать:«для более виновных вошел в силу указ об их оправдании, а для менее виновных остались в силе указы об их осуждении» . Прошение лидеров имяславской партии заключалось следующими конкретными требованиями: |
| Родился он в 1869 году. В 1895 году в возрасте 26 лет Филипп Иванович приехал на Афон с желанием посвятить свою жизнь Богу. Поступил в пустыннический скит Русского Пантелеимонова монастыря под названием Новая Фиваида, где 20 марта 1896 года был пострижен в рясофор с именем Филипп, а 4 февраля 1898 года в мантию с именем Флавий. 16 июня 1901 года отец Флавий был рукоположен в иеродиакона, а 25 января 1910 года в иеромонаха. Послушание вначале исполнял в скитской трапезной, а после в скитской больнице – ухаживал за больными монахами. После рукоположения он возглавил скитскую библиотеку. В это время на Афоне начал разгораться спор по поводу имени Большинство приверженцев имяславия не понимали догматических особенностей этого Они считали его учением об Иисусовой молитве. А так как Иисусова молитва была основным молитвенным деланием всех афонских монахов, то многие ревностные молитвенники примкнули к нему. Среди них был и отец Флавий. Преподобномученик Иларион (в миру Иродион Федорович Цуриков) родился в крестьянской семье в 1867 году в Городской волости Токмакского уезда Семиреченской области. Иродион Федорович прибыл на Афон 27 октября 1887 года и в течение пяти лет жил один в заброшенной каливе отшельником. 15 марта 1892 года он был принят в Русский Пантелеимонов монастырь. Через год, 27 марта, он был пострижен в рясофор с именем Иродион, а 3 марта 1898 года в мантию с именем Ириней. Послушание отец Ириней проходил в пожарной команде обители, а также на подворьях в Москве и Одессе. Он обладал хорошим голосом и исполнял также обязанности певчого. С 1910 года отца Иринея вернули на Афон, где он вскоре сыграл ведущую роль в развернувшемся споре об имени Божием. Отец Ириней еще со времен его отшельнической жизни был ревностным делателем Иисусовой молитвы и приобрел большой опыт в этом деле, так что многие из братии советовались у него о методах этой молитвы. Наверное, поэтому, когда разгорелся спор на Афоне об имени Божием, то волей-неволей отец Ириней стал во главе защитников нового учения. |
| II, лист 610). Как я уже отметил во II-й главе своих «замечаний и дополнений», такой поступок митрополита Макария был самовольным и беззаконным превышением власти потому, что Синод своим судом положивши имябожникам наказание, позволил епархиальным архиереям смягчать и снимать это наказание только в том случае, если имябожник раскается и отступит от своих лжеучений, но не в тех случаях, когда имябожники продолжают упорствовать в своем заблуждении. Как поступок беззаконный, решение митрополита Макария тоже не было опубликовано Синодальной канцелярией в «Церковных Ведомостях». Но этот поступок митрополита Макария остался не только безнаказанным от Синода, но даже и не пресеченным: находясь под давлением Обер-Прокуроров, Св. Синод, к тому же не имевший под руками никакого формального специального доклада о самочинии митрополита Макария, предпочел года совсем никак не откликаться в формальном порядке на это самочиние. Тем временем, хотя война все еще продолжалась, разрешенные от наказаний и отправленные в Действующую Армию упорные имябожники начали довольно дружно возвращаться из армии обратно (смотри представление Св. Синоду митрополита Макария от 20 июня 1915 года за 226, Архив об имябожниках, т. III, ч. II, лист 671в). Возник во всей остроте вопрос, как с ними быть: оставить ли и далее данное им разрешение от наказаний, или же в виду того, что митрополит Макарий дал им разрешение от наказаний только на время службы каждого из них в Действующей Армии, – снова подвести возвращающихся из армии упорных имябожников под прежние положенные на них Синодом наказания? В заботах о собственном благополучии, упорные имябожники: архимандрит Давид, иеросхимонах Николай Иванов , иеромонах Викентий Филатов, иеромонах Сила Ершов, схимонахи: Исаакий Грязев, Иларион Федюков, Филадельфий Орлов и монахи: Манассия Зенин и Ириней Цуриков, «уполномоченные от всех прочих афонских монахов, выбывших из старого Афона», подали Государю к началу марта 1916 года прошение, в котором пишут. «Покорнейше просим Ваше Императорское Величество об официальном опубликовании в «Церковных Ведомостях» данного уже почти два года тому Синодального распоряжения, дабы не было препятствий совершать священнослужение тем из нас, приехавшим с Афона монахам, кто имеет священный сан, и всем нам монахам приобщаться святых Христовых Таин. |
|
|
