| 626 Этим войскам Гонорий поручил охрану стен города и прекратил сношения с Атталом. А в то же время из Африки пришло известие от Гераклиана, что он удачно справился с Константом, взял его в плен и казнил. Вместе с этим известием были присланы подати из Африки, и Гонорий располагал деньгами для содержания войска. При дворе Гонория продолжались интриги. Евсевий был убит на глазах императора Аллобихом. Аллобих вступил в сношения с Константином и старался склонить Гонория к соглашению с ним: но в следующем, 410, году был сам казнен по подозрению в измене. Вопрос об африканском хлебе был насущным для Рима, а также и готов. Ввиду отсутствия подвоза страшно выросли цены на хлеб, были слухи о случаях каннибализма. Аттал был вызван в Рим, и в сенате обсуждалось дело о способах подчинить Африку. Аларих требовал отправки туда готов под начальством вождя Друмы. Иовин поддерживал это требование, соглашался с ним и сенат. 627 Но Аттал не давал своего соизволения. Иовин, интриговавший прежде против Гонория, стал теперь вооружать Алариха против Аттала и достиг того, что Аларих вступил в переговоры с Гонорием об устранении Аттала. С ведома Гонория Аларих низложил Аттала в Аримине, сняв с него диадему и порфиру пред войском, и удержал его затем в своем лагере вместе с его сыном Алипием. Все назначенные Атталом сановники сняли пояс (cingulum), т. е. признали себя отставленными; но Гонорий дал им разрешение остаться в приобретенных ими чинах и должностях. Так окончилось кратковременное правление Аттала и разбиты были его гордые мечты водворить мир и согласие. По низложении Аттала Аларих сделал новую попытку добиться соглашения с Гонорием. Он двинулся на север и расположил свой стан в укреплении Альпы, лежавшем в 60 стадиях (ок. 10 верст) от Равенны. Но тут вмешался в дело гот Сар, державшийся дотоле в стороне от событий и не присоединявшийся ни к Гонорию, ни к Атталу. С Атаульфом у него была давняя личная вражда, закрепленная на общей родине в Паннонии, и так как Атаульф действовал заодно с Аларихом, то Сар относился враждебно и к нему. |
| Так Стилихон вторично заслужил титул спасителя Рима, и благодарное отечество вновь отметило своего полководца, поставив ему великолепный памятник и соорудив в его честь триумфальную арку. Но это чествование Стилихона было только внешним, а внутренне придворные св. Гонория негодовали на то, что римляне чествуют этнического германца . Фактически участь героя была предрешена: гордый Рим искал только повода для того, чтобы устранить варвара из среды аристократии, который не только уравнялся с ними в публичных правах, но и зачастую единолично управлял Западной империей. Их союзниками стали тайные и явные язычники, мечтавшие отомстить тому, кто велел сжечь святые для них Сивиллины книги. Повод вскоре нашёлся. Разбитый, но не уничтоженный Аларих, благодаря врагам Стилихона на Востоке ещё в 398 г. получил должность наместника провинции восточной Иллирии и был признан союзником Восточной империи. Вопрос об Иллирии уже давно возбуждал умы обоих дворов, формировавших негативное отношение обоих императоров друг по отношению к другу. Единственно Северина – жена Стилихона желала сделать всё для примирения её братьев Аркадия и св. Гонория, сыновей её приёмного отца. Понимая, что её миротворческая миссия вряд ли встретит понимание при дворе, она решила действовать в одиночку и втайне, подключив к реализации собственного плана только мужа. По её просьбе Стилихон вступил в тайные переговоры с Аларихом, но имел в виду и собственные цели. Полководец прекрасно видел слабость обеих частей Империи и не желал гражданской войны, зарево которой иногда пробивалось вследствие неуступчивости обоих дворов. Однако ему очень не хотелось уступать Востоку Иллирию, и он решил сыграть на демонстрации силы, подключив для этого Алариха, впрочем, не раскрывая варвару полностью свой план. Но, видимо, Стилихон был не вполне удачливым комбинатором и не контролировал полностью ход событий в завязанной им же самим интриге. Он распустил слух о том, что вместе с Аларихом собирается двинуться к Константинополю и восстановить нарушенные права св. Гонория. На самом деле, он считал, что таким образом сможет, во-первых, напугать двор восточного императора и принудить его к принятию своих предложений; во-вторых, отодвинуть опасного гота подальше от границ Италии. Наконец, в-третьих, приглашая Алариха вступить с ним в союз, он хотел в итоге переподчинить Риму Иллирию, правителем которой Аларих уже являлся по договору с Восточной империей: поскольку варвар перейдёт под юрисдикцию Гонория, то, соответственно, и данная провинция вместе с ним подпадёт под власть западного императора. |
| После 400 г. К., вероятно по служебным делам, отправился в Африку, где находился до 402 г. В это время он женился; брак был заключен при посредничестве жены Стилихона Серены, племянницы и приемной дочери имп. Феодосия I Великого ( Claudiani Carm. minora. 31). Последние сведения о К. относятся к нач. 404 г., когда он опубликовал панегирик в честь 6-го консульства имп. Гонория. В это время Стилихон, покровитель К., находился на вершине могущества; нет причин полагать, что поэту было отказано в доступе к имп. двору. Вероятнее всего, К. скоропостижно скончался (MGH. AA. T. 10. P. LX). Среди сочинений К. выделяется блок политических стихотворений, в основном это консульские панегирики и военные поэмы. К. писал панегирики в честь консульств имп. Гонория, регента Стилихона, частных лиц - Олибрия и Пробина (395; основное внимание уделено Пробину, к-рый оказывал поэту покровительство) и Манлия Феодора (399). В панегирике Олибрию и Пробину описываются победы имп. Феодосия I Великого над узурпатором Евгением и магистром армии Аргобастом (393). В панегирике Манлию Феодору восхваляются его добродетели: согласно поэту, он был юристом и богиня справедливости (Iustitia) на благо общества возвела его в консульское достоинство. Военная тематика получила отражение в незавершенной поэме «Война с Гильдоном» (398); здесь описывается подавление мятежа мавра Гильдона в Африке. Более пространная поэма К., «Готская война» (или «Поллентийская война» (Bellum Geticum, Bellum Pollentiae)), посвящена победе, к-рую в 402 г. Стилихон одержал над готами кор. Алариха близ Полленции (ныне Полленцо, близ г. Бра, обл. Пьемонт). В этом произведении, которое можно отнести к жанру эпической военной зарисовки, Стилихон прославляется как талантливый военачальник, сокрушивший варваров и взявший в плен семью Алариха. Другие произведения К.- инвективы - были направлены против политических недругов Гонория и Стилихона. Объектом критики поэта стали временщики из окружения имп. Аркадия, определявшие политику Вост. Римской империи,- префект Руфин и сменивший его в 396 г. в качестве главного советника евнух Евтропий. Они проводили политику, враждебную Зап. Римской империи, интриговали против Стилихона. В поэтическом наследии К. особняком стоят 2 эпиталамия и фесценнина в честь бракосочетания имп. Гонория и Марии, дочери Стилихона. |
| Sozom. VII, 29; Socr. V, 26; Oros. Advers. pagan VII, 35. Вопрос о том, посетил ли Феодосий В. Рим после низвержения Евгения, в исторической науке является очень спорным, хотя и существуют данные в пользу этого посещения. Так, Зосим (IV, 59) определенно утверждает, что после победы Феодосий с Гонорием отправился в Рим и здесь в сенате держал речь, призывавшую сенаторов-язычников перейти в христианство. Равным образом и Феодорит (V, 23), по-видимому, намекает на вторичное путешествие Феодосия в Рим, говоря: χρ νου δ συχνο διελθ ντος ες τ ν μην φικ μενος πλιν βασιλες. Эту же мысль подтверждает одна надпись (Orelli Inscriptionum latinarum selectarum amplissima collectio Turici, 1828. 5593): и, наконец, Пруденций (Contra Summachum (Opera v. II. Augustae Taurinorum Ex officinal Salesiana. 1898), l. I, v. 410), который, видимо, использовал показание Зосима. Вот и все, на чем утверждается факт вторичного посещения Феодосием Рима. Историки при оценке этих данных значительно раходятся между собою. Так, одни (Schiller, Op. cit. II, s. 435; Schultze, Geschichte des Untergangs des griechisch-römischen Heidenthums, Iena, 1887, B. I, s. 295; Аллар, Христианство и Римская империя от Нерона до Феодосия, русск. пер. СПБ, 1898, стр. 274) признают их заслуживающими полного доверия исследователя, другие (Tillemont, Op. cit. V, 2, Note 57 sur Theodose; Sievers, Op. cit. s. 331; Guldenpenning und Ifland, Op. cit. s. 229–230; Rauschen, Op. cit. s. 414, особенно anm. 12) – отрицают их фактическую достоверность и считают вторичное посещение Феодосием Рима вымышленным рассказом. Действительно, некоторые основания не дают возможности допустить, чтобы Феодосий после победы над Евгением посетил Рим: 1) Нельзя доверять свидетельству Зосима, потому что он с фактом посещения Феодосием Рима соединяет факт возвышения Гонория в Риме, что уже противоречит другим свидетельствам о возвышении Гонория в Константинополе (Socr. V, 25. Cp. Rauschen Op. cit. Excurs XXII) и прямому показанию Клавдиана о прибытии Гонория в Рим только к началу VI консульства, т. е. в начале 403 г. (Ed. cit. Consul. Honor. VI, p. 177, 185). 2) Феодорит в данном месте, кажется, под Римом разумеет вообще Запад. 3) Надпись может быть истолкована в смысле чтения письма Феодосия в сенате. 4) Так как битва при Фригиде падает на 6 сентября, то едва ли вероятно, что Феодосий совершил путешествие в Рим во время болезни и зимнего времени. 5) Клавдиан (Cons. III (Ed. cit.) Honorii, p. 111) говорит, что Гонорий прибыл к Феодосию в северную Италию. Феодосий призвал Гонория после победы, а потому последний едва успел прибыть к 6 октября. 6) Часто низложение Евгения смешивается с низложением Максима – ср., напр., Cedreni Hist. compendium, p. 568 и Sozom. VII, 25. 7) Совершенное молчание церковных историков (кроме намека у Феодорита) о таком важном событии. |
| Вследствие этого в XVII в. нашли нужным исправить бревиарий и с тех пор заметка об осуждении Гонория исчезла из него бесследно. Попытки эти не привели ни к чему. Паписты должны были наконец согласиться, что действительность и достоверность анафематствования VI вселенским собором Гонория неоспорима, что этот факт нельзя ни заподозрить, ни скрыть. Но отказавшись от сомнений относительно самого факта, ультрамонтанские писатели продолжают трудиться над новыми построениями, чтобы ослабить его значение, как аргумента против доктрины папской непогрешимости. Основная мысль этих построений заключается в следующем: Гонорий действительно осужден; но анафема пала на него не за ересь. Отстаивая эту мысль, хотят доказать, что осужденный папа в своих посланиях к константинопольскому патриарху, рассмотренных отцами VI вселенского собора, никаких еретических мыслей не развивал и не защищал. Ему совершенно чужд монофелитский принцип, и он не отвергает, что во Христе надобно признавать две естественных воли, божескую и человеческую. Сущность посланий его заключается только в том, что воля человеческая не была во Христе волею греховною, напротив была волею доброю, нисколько не противоборствовавшею воле божеской. То есть, предписывая держаться формулы, изобретенной монофелитами– εν θελημα, Гонорий ведет речь о моральном единстве или полной нравственной гармонии двух естественных волей в лице Богочеловека. На вопрос же о смысле анафемы, папские теологи отвечают, что Гонорий осужден не за догматические положения, развитые в его послании, а за то только, что отнесся к монофелитским заблуждениям пассивно, не обратил на них должного внимания и не воспользовался своим верховным авторитетом, чтобы подавить ересь в самом начале. Это истолкование факта осуждения Гонория было изобретено еще в в. Его отстаивали де Марка, Наталис Александер, Таманьини, Паги и Гарнье, издатель liber diurnus. На той же точке зрения стоят и современные светила ультрамонтанской теологии и между ними Перроне. Но, не смотря, на то, что эту точку зрения считают удовлетворительною талантливейшие и ученейшие из апологетов папства, принять рассматриваемое объяснение факта осуждения Гонория нет ни малейшей возможности. |
| И прежде всего подобное объяснение не достигает цели, к которой направлено. Ультрамонтанские теологи напрасно воображают, что им устраняются возражения против защищаемой ими теории папизма. Собор анафематствует папу. А отсюда прямой и естественный вывод, что авторитет вселенских соборов выше авторитета папского. Положим далее, что папа осужден не за ересь, а, так сказать, за нерадение и слабость, за бездействие власти. Но едва ли и такое понимание смысла соборной анафемы гармонирует с идеей папской непогрешимости. Папа с безмолвием взирает на развитие ереси. Уже самое безмолвие его в такое время, когда настоит необходимость в авторитетном слове, есть отрицание этой идеи. Нет прорицаний, нет и оракула. Самый же существенный недостаток ультрамонтанских комментариев заключается в их произвольности. Сличение этих комментариев с первоисточниками, в которых говорится об осуждении Гонория, убеждает не в том, что осужденный папа держался ортодоксальных воззрений, а в том, что папские теологи в совершенстве владеют искусством насиловать смысл самых ясных и определенных показаний исторических документов и искажать факты своими фантазиями. В самом деле, уже с априорной точки зрения нельзя не признать большою странностью, что ортодоксальность воззрений Гонория доказывают ультрамонтаны тем, что анафематствованный папа употребляет термин специально-монофелитский. Из первоисточников же оказывается, что ультрамонтанская логика есть логика бесцеремонная. Собор называет Гонория еретиком, а послания его нечестивыми и безбожными. Непостижимо, каким образом следует отсюда, что ни папа не был еретиком, ни его послания не заключали в себе еретических мыслей? Называя папу еретиком, отцы собора, после тщательного изучения посланий Гонория, проникаются убеждением, что „он следовал учению монофелитов”, что „он утвердил нечестивые мнения” dogmata confirmavim) их. Тоже непонятно, как отсюда вытекает, что папа виновен был только в нерадении, только в том, что не вник в сущность монофелитских заблуждений и не возвысил против них своего авторитетного голоса? Такой произвол в понимании ультрамонтанами соборных определений о Гонории тем изумительнее, что в актах собора сохранились подлинные послания осужденного папы, одно – в полном виде, а другое – в отрывках, и церковное учение о двух естественных волях в лице Богочеловека опровергается здесь весьма пространными рассуждениями, а монофелитский термин εν θελημα употребляется в смысле диаметрально-противоположном тому, который навязывается ему апологетами папизма. |
| Тысячу лет назад в полемике между Востоком и Западом, которую мы здесь рассматриваем, Фотий расценивал случай с Гонорием как доказательство того, что папы не только не являются авторитетом для церковных соборов, но и погрешают в вопросах вероучения, так как упомянутый Гонорий, по сути дела, принял ересь монофелитства 1476 . Представители этой ереси тоже ссылались на Гонория, причем не в смысле противоборства авторитету папы, но ради укрепления своего учения, которое якобы исповедовали все учители истинной веры, включая Сергия, епископа Нового Рима, и Гонория, епископа Рима Старого 1477 . Несмотря на то что этот довод, с которым преемник Сергия Павел 2-й обратился к преемнику Гонория Феодору, не находил широкого признания, он заставляет задуматься, сколь значимой оказалась поддержка Гонорием (пусть не намеренная, но тем не менее реальная) той богословской позиции, которую называют не иначе как «монофелитской». В свете различия между моноэнергизмом (учением об одном действовании (energeia) во Христе) и монофелитством (согласно которому во Христе наличествует одна воля (thelema) Гонория надо причислить к последнему, хотя многие (и, быть может, даже большинство) из тех, кто отстаивал одно, принимали и второе. Касаясь вопроса об одном или двух действованиях, он подчеркивал, что есть единый действующий, Господь Иисус Христос, через человечество, соединенное со Словом, совершающий как божественные, так и человеческие действия 1478 . Поэтому на основании догматического авторитета было заявлено, что вопрос об одном (двух) действованиях неразрешим и исключается из рассмотрения 1479 . Надлежало избегать «соблазна недавно явленного новшества» и подлинно христологической формулой признавать ту, в которой говорится не об «одном действовании», но о «едином действователе» 1480 . Однако стремясь избежать моноэнергизма, Гонорий недвусмысленно признавал монофелитство. «Исповедуем, – писал он, – единую волю Господа нашего Иисуса Христа, ибо естество наше истинно было воспринято Божеством» 1481 . |
| Знаменитый инквизитор ссылается при этом на авторитет папы Агафона I, который, пред открытием VI вселенского собора, в послании на имя византийского императора весьма пространно говорит о противодействии его предшественников успехам монофелитства, но ни одним словом не обмолвился о сочувствии этой ереси со стороны Гонория. Поэтому Торквемада сомневается в правильности приговора отцов VI вселенского собора. Таким образом папский теолог совершенно игнорирует, что в подлинных посланиях самого Гонория отцы собора имели для суждения об его образе мыслей данные более прочные, чем в послании папы Агафона, который, вместо категорического решения вопроса о Гонории, прибегает к фигуре умолчания. Соображения Торквемады представляют еще ту странность, что ему известен был взгляд на это дело Адриана II, признавшего постановление собора законным. Еще смелее предположения, построенные в XVI в. Сильвий, Люпус и Марчезе прибегли к вымыслу, будто анафема Гонорию произнесена не VI вселенским собором 680 г., а так называемым трулльским 692 г. Цель выдумки ясна: значение факта ослаблялось тем, что он отнесен к собору, авторитет которого оспаривается на западе и помимо дела Гонориева. Но вместе с тем оставался неприкосновенным авторитет собора 680 г., признаваемого вселенски и римскою церковью. Позднее Арсдекин и Кавальканти пустили в ход новый вымысел, будто осуждение Гонория потому не может иметь силы и значения в вопросе о прерогативах апостольского престола в Риме, что оно состоялось помимо участия бывших на соборе представителей западной церкви. Но оба эти вымысла легко изобличались простою справкой с актами VI вселенского собора. Гордиев узел таким образом запутывался. Тогда решились рассечь его. Явная несостоятельность попыток найти факту объяснение, соответствовавшее папской доктрине, привела к мысли устранить его. С этою целью Бартоли и Ughi построили предположение, что суждение VI вселенского собора о папе Гонории есть суждение ошибочное, что отцы собора введены были в обман неизвестными злоумышленниками, вследствие козней которых послания папы Гонория поступили на рассмотрение собора в испорченном и искаженном виде. |
| Исследование текстов русского перевода прямо указывает, что последний непосредственно примыкает к тексту немец. Луцидариуса. Н.С.Тихонравов в предисловии к изд. тексту Луцидариуса, старался указать многочисленные источники этого памятника, кроме подражания латинскому «Elucidaruim " у», называя в числе их Александрию (отсюда взято сказание о замурованных Александром В. народах), повесть о Вавилоне, сказания древних географов (описание дивных людей), планетники, альманахи, произведения устной словесности, как стихи о втором пришествии. Он допускал, что из известного «Elucid.» уцелели лишь немногие места, и то в измененном виде, этого схоластическо-богословского диалога, и таким образом, сохранились собственно общие сведения о мире, людях, животных, странах и вообще о том, на что требовала ответа любознательность грамотных людей. Народное предание и народные книги подали руку помощи и из отрывочных известий средневековых повестей, гадательных книг, бестиариев и космографий сложился Луцидарий 1378 . Порфирьев пытался установить непосредственные отношения и связь древне-русского Луцидариуса с латинским Elucid Гонория Отенского, находя наибольшую близость к нему в изданном им списке Соловец. библ. 261). Но позднейшие исследования этого памятника привели к заключению, что источниками ему служили: 1) Elucidarium латин. пис. к. XI – нач. XII в. Гонория Отенского, 2) Imago Mundi, весьма популярное соч. того же автора, 3) Philosophia Mundi, весьма распространенное в средневековой литературе соч., приписывавшееся ему же, но принадлежащее другому, неизвестному автору, и 4) Gemma Animae того же Гонория. Все они изданы в Patrol. lat. Mignéя (t. GLXXII). Но, представляя тесную связь с Elucid. Гонория, немецкий Луцид. имеет существенные отличия от него, по своему содержанию и по целям составителя. Первое есть произведение по содержанию и по характеру схоластическо-богословский диалог, немецкий Луцид. – произведение общеобразовательного содержания, составленное преимущественно для мирян и только отчасти богословское. |
| Далее Максим приводит аргументы в пользу своего тезиса, которые мы сейчас не будем разбирать детально. Отметим лишь, что главным в толковании Максимом мысли Гонория является подчеркивание того, что последний делал основной акцент на отсутствии во Христе греховной воли, противящейся Божией, так как зачатый без греха по одной воле Божией Христос и не мог иметь никакой воли, противной Богу. В частности, приводя слова Гонория: «Ведь Спасителем не была воспринята, говорит он, плоть, растлившаяся от греха и противоборствующая закону Его ума», он пишет: «Сказавший это ведь явно здесь указывает не на то, что у Него не было человеческой природной воли, но на то именно, что, как человек, Он не приобрел ни какой-либо противоестественной энергии соответственно телу (посредством членов его), ни тем более – соответственно душе – противное, т. е. противоречащее логосу, движение воли (в точности, как мы), «поскольку Он был рожден и вне закона человеческой природы». И далее он показывает еще яснее, что смысл сказанного им был в том, чтобы исключить у Спасителя одну лишь страстную, но не природную волю» (Ibid. 241А-С). И далее, развивая эту мысль, Максим пишет, истолковывая слова Гонория об одной воле, ставшие предметом пререкания 55 , в контексте всего послания: «Смысл сказанного им был в том, чтобы исключить у Спасителя одну лишь страстную, но не природную волю. И что на самом деле, Он, с одной стороны, и в природной Своей человеческой воле сходился с Отеческой, Божественной, никакого отличия не имея, обусловленного противодействием ей, но на собственном примере уча нас добровольно подчинять свою, а с другой – представлял Отеческую для нас, чтобы и мы, тщательно подражая, смогли, отложив свою, посредством всяческого усердия исполнить Божественную» (Ibid. 241С). Так истолковав спорное место в послании Гонория 56 , Максим предупреждает, что монофелиты не имеют никакого права считать этого папу своим: «Опасно держащимся противного мнения привносить в принадлежащие ему слова то, чего он в действительности не написал, и пытаться сделать письмо этого мужа прикрытием собственного мнения (как не наилучшего), перетолковывая эти вещи по-другому, вопреки тому, что он имел в виду. Ведь он защитником на суде имеет свое слово, отражающее всякий клеветнический выпад» (Ibid. 244В). |
|
|
