| - Вы, конте Рагузинский, рассуждаете как инок. Который образом своего бытия поставил стяжание Благодати Духа Святаго. И тем спасается. А мы, государственные люди, спасаем души свои несением послушаний. И у всякого сословия – послушания свои. Кому-то молиться за всех, кому-то хлеб за всех сеять и жать, а кому-то кровь проливать на поле брани. Или поступать так, чтобы крови этой пролилось меньше. Но цель была бы достигнута. «Порочность средств не исправляется чистотою цели», подумал Савва, но промолчал. Ему вспомнилось то, каким образом он достиг сейфа французского посла. И в который раз вспыхнула мысль о том, что, быть может, кончина любимой жены была расплатой за использование этого «средства». Но Головин молча ждал ответа Рагузинского. - Ваше сиятельство, полагаю, что в наших рассуждениях о том, что рождение человека в семействе, принадлежащем тому или иному сословию, есть что-то от того, что наши мусульманские братья называют Судьбою. Тут речь не совсем о том, что мы вкладываем в понятие Фортуны. То, да не то. Головин, любивший пофилософствовать, удовлетворительно кивнул, давая понять, что он внимательно слушает. - Очевидно, что присущее Христианству упование на Промысл Божий, и присущая Магометанству покорность Судьбе – вещи разные. И остановившееся развитие Османской империи – как раз наглядное подтверждение сего. А потому, когда мы, христиане, говорим о том, что всякой человеческой душе Промыслом предначертано занимать именно то место в мироздании, которое носитель этой души занимает, мы тем самым уподобляемся нерадивому работнику, закопавшему свои таланты. - И что же Вы, конте Рагузинский, предлагаете? - Предлагать я ничего не смею, но смею высказать некоторые мысли философического характера. - Высказывайте. - Предначертанное Провидением рождение всякого человека в том или ином сословии может закрыть таковому человеку всяческую возможность явить обществу те таланты, коими наградил его Создатель. Головин задумчиво поскоблил свой подбородок и решил перевести философическую беседу в русло практическое. |
| «Как он ничего не знает! – закричала она. – Вот плуты-монахи, мошенники! Теперь отказывается купить! Хочет прижать меня, хочет заставить уступить, даром получить! Вот твой святой отец!» И рассерженная барыня опять приказала настрого никогда не пускать монахов в ее усадьбу, и гнать их без жалости. «Я сама видела монахов, а они говорят, что никого не посылали!» – кричала Неттель. С тех пор она снова потеряла душевный мир. Через несколько дней, отец Прокопий пошел в Зосимову пустынь по неведомой для всех дороге и еле достиг святого места. Прежде всего он посетил помещика В. В. Головина, поговорил с ним, выслушал опять рассказ о появлении двух монахов от имени Филиппушки и затем упросил боголюбивого барина провести его на Ульянову пустошь, что В. В. Головин исполнил не только с величайшим удовольствием, но и с искренней радостью. Немного времени постояв на святой поляне, в красивом лесу, на живописном берегу речки Молохчи, среди зеленеющих елей и сосен, в таинственной и успокоительной тишине, отец Прокопий уже почувствовал какое-то особенное душевное расположение к этому месту. «Действительно, хорошо бы здесь быть монастырю!» – подумал он. Отец Прокопий с В. В. Головиным несколько раз обошли всю местность и последний посоветовал благочестивому сыну отца Филиппа не думать долго, а принять на себя хлопоты по приобретению земли этой для киновии. «Если угодно, я буду хлопотать для вас, буду вашим ходатаем у помещицы Г.И. Неттель, моей соседки!» – сказал В.В. Головин. Вернулся о. Прокопий домой, рассказал все своему отцу, братьям и, чувствуя необъяснимое, твердое желание послужить святому старцу Зосиме и восстановлению обители, он решился помолиться и начать хлопотать. Да, тяжелый крест надел на себя, боголюбивый отец Прокопий, но и Спасительный! Вскоре он опять взял благословение от отца и пошел в Зосимову пустынь. Решаясь лично представиться помещице Неттель, он направился в ее усадьбу, но прислуга еще издалека встретила его и объявила, что барыни нет дома. Тогда В. В. Головин взялся вести переговоры с г-ою Неттель и дать ответь отцу Прокопию. |
| Протоиерей Владимир Головин: Как православным относиться к встрече Патриарха и Папы? Как правильно, правильно относиться православным ко всему? С любовью. 9 марта, 2016 Как правильно, правильно относиться православным ко всему? С любовью. Как правильно нам, православным, относиться к встрече Патриарха Кирилла и Папы Римского? Протоиерей Владимир Головин отвечает на вопрос, который в последнее время так часто задавали все православные верующие Как правильно нам, православным, относиться к встрече Патриарха Кирилла и Папы Римского? Совсем недавно моя жена подходит и говорит, что ей звонили духовные чада отца Рафаила Берестова. У нее есть телефон, а у меня не было, нет, никогда и не будет. Отец Рафаил Берестов в монашестве. Он при отце Кирилле был в Сергиевой Лавре. Сейчас очень часто снимают видео, где он много отрицательного о Церкви говорит. Бог — Судья всем, мы не судьи. Его считают духовным отцом себе, и звонят мне. Жена мне говорит: «сейчас позвонили, сказали: «Немедленно»». То есть, на уровне приказа, чтобы я подошел к трубке и на все вопросы дал четкий, конкретный ответ. Я говорю: «и что ты им сказала?». Он говорит: «Правду. Я сказала, что у него телефона нет, и он по телефону никому не говорит, он не умеет просто этого делать. И никогда себя этому учить не будет, его не заставит»ь. Ответ был такой: «А!.. Прячется». Там ей никто не верит. «Значит, когда сейчас предательством Патриарха Кирилла весь православный мир гибнет, он спрятался от выполнения своего святейшеского долга». Жена говорит: «Нет, он не может спрятаться, и не захотел бы. Он на все вопросы отвечает в церкви вслух, да перед камерой, которые могут миллионы видеть. У него нет возможности спрятаться». «Немедленно к телефону его». Опять приказ звучит. Жена говорит: «прошу прощения, я пошла мешать щи». «Ах, вы все там продались», — с того конца. Она выключает телефон. И могу другие примеры приводить, до бесконечности. До бесконечности. Как правильно, правильно относиться православным ко всему? С любовью. |
| По прибытии в Москву я сразу же отправился к своему воинскому начальнику в уездный город Бронницы, в котором в то время было не больше трех тысяч жителей. Среди офицерства Бронницы, где всегда стоял парк коломенского мортирного дивизиона, пользовались весьма дурною славою. Командиры парка там постоянно спивались, а один даже лишил себя жизни от безысходной бронницкой скуки. Воинский начальник, знакомый мне еще с 1901–го года, высокий старик с длинною сиво–желтою от табака бородою, с громадными мешками под глазами, был на редкость живым воплощением мертвящей провинциальной тоски. Ему было решительно на все и на всех наплевать, так как он не видел ни малейшего смысла ни в своей собственной жизни, ни в жизни кого–либо из других смертных. Единственною и то тусклою радостью его пребывания на земле было причинение неприятностей людям, с которыми ему приходилось сталкиваться по службе. В грязной канцелярии этого озлобленного служаки я узнал, что коломенский мортирный дивизион уже погрузился, а дивизионный парк ждет приказа о погрузке, я же перечислен в другую часть, пока что стоящую в клементьевском лагере, куда мне и надлежит немедленно явиться. Осведомившись, кто командует парком, и услышав, к своей большой радости, что его недавно принял старший офицер второй батареи, только что произведенный в подполковники, Головин, я в самом радужном настроении отправился к нему. Головин сидел за большим столом в просторной парковой канцелярии, завешанной и устланной новыми военными картами в темно–коричневых пятнах. Узнав, что я только что из заграницы, он поспешно закрыл окно на улицу и, закурив папиросу, начал с жаром расспрашивать меня, что говорят в Европе о войне и какого ожидают конца. Несмотря на свой мундир, Головин весьма откровенно громил правительство, возмущался всюду господствующим разгильдяйством и не без юмора доказывал, что трудно выиграть войну, когда мобилизация проводится чучелами, вроде нашего воинского начальника, а карты присылаются в части такими загаженными и подмоченными, что их приходится высушивать, как детские пеленки. |
| В данном случае вопрос не богословский. Это вопрос этики и вкуса. Хотя, для человека публично сообщающего, что он любит (хотя бы в воображении) подглядывать в замочную скважину туалетной комнаты и приглашающего к этому своих слушателей, наверное, так обращаться к Богу – нормально. И все же. Прот. Владимир Головин одобряет подобное запанибратское обращение к Богу, но, интересно, одобрил бы он такое же обращение к себе? Как бы он (и его непосредственное окружение) отреагировали, если бы приходящие к «дорогому батюшке» обращались к нему запросто, игнорируя его сан, седины и статус в обществе: «Привет, Вовчик, как дела, чувак?». Что-то мне подсказывает, что такого наглеца довольно жестко оттеснили бы от культового священника. Возможно, кто-нибудь от оскорбленных чувств и кулаки применил бы. А вот к Богу так можно, Он стерпит… Вот когда мы обращаемся к нашему Спасителю Иисусу Христу, мы порой к нему обращаемся только как к Богу. А Он – не Бог. Он – Богочеловек. Вновь неправда, причем вопиющая! Что бы не говорил прот. Владимир Головин, Иисус Христос – Бог. Истинный Бог и Истинный человек. В этом и есть основа нашей веры. Но священник Головин утверждает нечто другое – «не Бог, а богочеловек». Есть два варианта интерпретации этой постоянно муссируемой им идеи. 1. В Богочеловеке Иисусе Христе божество растворяется до полного неразличения. 2. Иисус Христос и не Бог и не Человек, а нечто третье, что-то вроде кентавра – не коня и не человека, но человекоконя. Так и Иисус Христос, согласно версии прот. Головина, богочеловек, а не Бог. Но, коль скоро так, то значит Он и не человек, а наполовину человек, наполовину Бог – особое существо. Я не знаю, имел ли это в виду популярный проповедник, задумывался ли он об элементарных выводах из своих слов, или он просто отключил мозги, очарованный собственным красноречием и пьянея от той власти, которую он обрел над обожающей его аудиторией, но развиваемое им «сортирное богословие» не предоставляет нам других вариантов понимания его «откровений». |
| Белободский объявил Головину, что видел многих изменников бурят и онкот: стоят вооруженные вместе с китайцами на караулах. Между тем буряты и онкоты все продолжали переправляться за реку, к китайцам. Боярский сын Демьян Многогрешный с отрядом отправлен был уговаривать их возвратиться под царскую державу; но они ни в какие переговоры не вступили и начали стрелять; Демьян вступил с ними в бой и взял в плен трех человек: большого поиску над изменниками по малолюдству сделать было нельзя, а между тем 2000 вооруженных изменников стали вверх по Нерче-реке версты за полторы от города подле китайских караулов, в которых число людей становилось все больше и больше, а китайские послы толковали, что они посольским переговорам никакого препятствия не делают, караулы ставят для своей безопасности, до изменников им дела нет, пусть с ними Головин как хочет переведывается: последнее продолжали говорить, пересмеиваясь. «Видя китайских послов многое упорство, измену бурят и онкот; боясь, чтоб по их примеру не изменили и тунгусы и не разорили бы, но согласию с китайцами, всей Даурской земли, не побрали бы всех ясачных иноземцев, кочующих у Байкальского моря; усмотря совершенно склонность китайских послов к войне, слыша от промышленных и служилых людей даурских острожков, что между Албазином и рекою Горбицею мало годных земель к поселению, а промыслов соболиных и других никогда в тех местах не бывало; желая рудокопное место, где сыскана серебряная руда, удерживать в царской стороне, также соленое озеро и многие пашенные места на той стороне реки Аргуни», Головин 23 августа отправил Белободского объявить китайским послам, что соглашается постановить границею реку Горбицу и город Албазин разорить до основания с тем, чтоб на этом месте не было никогда ни русского, ни китайского поселения. А по правую сторону реки Шилки, с Аргунского устья идучи до вершины рекою Аргунею вверх, – на правой стороне земле содержаться в стороне царского величества, а левой стороне – в стороне богдыхановой. Головин настаивал, чтоб написать границу по договору, а спорные места близ моря у амурского устья оставить без определения по реку Удь до другого, более удобного времени, ибо местность у амурских устьев ему неизвестна. |
| «Он и есть точь-в-точь», – сказал на это священник Емельян: «Он мне на молитве велел поминать себя Тимофеем, потому что прямое имя ему Тимофей, а прозвище Иван, и никому не велел говорить, что зовут его Тимофеем». Головин послал к Акундинову толмача, которому самозванец сказал: «Зовут меня Иваном Васильевичем, а про род и прозвище ведомо на Москве; ехать к государю в Москву опасаюсь, потому что мне на Москве недруги боярин Борис Иванович Морозов да боярин Григорий Гаврилович Пушкин, а за мною большое государево дело и грамоты многие, которые государю годны, у меня есть; чтоб Головину самому со мною повидаться и обо всем переговорить?» Через несколько времени толмач привел к Головину русского человека, который объявил, что зовут его Константином, сын стремянного конюха Евдокима Конюховского, был на Москве в подьячих, сначала в приказе Большого дворца, а после в приказе Казанского дворца; с Москвы съехал с государем своим, князем Иваном Васильевичем Шуйским, тому лет с семь, оставя в Москве мать. Головин сказал ему: «Ты бы, Костка, помня Бога и великого государя милость, обратился на истинный путь». Конюховский, пожав плечами, сказал на это: «Милости великого государя было много, только так учинилось», – и, проговоривши это, бросился бежать вон. По наказу Головина священник Емельян и ярославский купец Силин задержали его на русском торговом дворе, в молитвенном амбаре, и дали знать Головину, который пришел в амбар, велел связать Конюховского и отвести к себе на подворье. Но королевины думные люди призвали к себе Головина и сказали ему: «В докончаньи не написано, чтоб, приехав в чью-нибудь землю, хватать людей без приставов!» Головин отвечал: «В этой моей вине волен великий государь и королевино величество, а мне было тому вору спустить не уметь; хотя бы я и смерть видел, и тогда таким ворам не спустил бы; а если б я об нем объявил, то он бы из Стекольны ушел». Но Головину объявили, что королева велит Конюховского освободить и отпустить к боярину его, Ягану Сенельсину, под каким именем Тимошка был прислан из Венгрии от Рагоци; если же этот Сенельсин писался другим воровским именем, то пусть царь ищет его в Венгрии. |
| — Слышь-ка, генералы, а отчего бы нам не доставлять припасы на лодках? Генералы свесили парики над картой. Гордон сказал: — На лодках еще труднее, — Дон заперт цепями. В устье — две каланчи с очень великой артиллерией… — Каланчи взять! Господа генералы? — Эка — две каланчи! — засмеялся Головин и прищурил красивые глуповатые глаза на видневшуюся на западе за холмами верхушку круглой зубчатой башни. Гордон ответил, подумав: — Отчего же, можно взять каланчи… — Ну, с Богом, Петр Иванович. — Петр притянул Гордона за щеки, поцеловал. — Завтра снимайся и подступи к крепости. А мы, не мешкая, пойдем всем войском. День-два покидаем бомбы, и — на приступ… С турецких судов донесся слабый звук рожка: играли зорю. Вечерняя тень покрывала залив. Еще краснели верхушки минаретов, но и они погасли. В воздухе только слышался сухой треск кузнечиков. Петр вошел в шатер, где две свечи горели на пышно накрытом столе. Сели на барабаны. Задымилось блюдо с бараниной. Петр жадно опустил в него обе руки. Лефорт, снявший латы, чтобы способнее было веселиться, наливал венгерское в оловянные кубки. Когда багровый Головин гаркнул: «За первого бонбардира!» — от шатра вниз в темноту по редкой цепи солдат побежало: «Заздравная! Заздравная!..» От пушечных выстрелов заколебались свечи. «Хорошо!» — крикнул Петр. Лефорт смеялся, наполняя кубки: — Это хорошая жизнь, Петер… — Маркитантки-девки есть у тебя при лагере, господин генерал? — спросил Головин, тоже отстегивая латы. Лефорт и Петр захохотали! — По этой части Вареной Мадамкин ходок… — Послать верхового за Вареным… Наутро Гордон, подкрепленный двумя стрелецкими полками, двинулся к Азову. Передовые казачьи сотни на рысях поднялись на бурую возвышенность перед крепостью, — и тотчас начали осаживать. Несколько казаков поскакало назад к пехоте, идущей четырьмя колоннами, закричали: «Татары!.. Берегись! Выноси пушки!» С левой руки от возвышенности развернулась полумесяцем татарская конница. Их было тысяч до десяти. Они двигались все быстрее, все гуще поднималась пыль. |
| руб. жалования, а в 1726 г. произвела его в шаутбенахты и назначила генерал-адъютантом от флота, с прибавкой еще одной тысячи рублей к получаемому им годовому содержанию. В Стокгольме граф Головин постановил с шведским министерством две декларации, утвержденные Петром II и Анной Иоанновной, и в 1732 г. был отозван в Петербург, где 9 апреля того же года получил александровский орден, а 13 апреля произведен в вице адмиралы, с назначением генерал-инспектором от флота, и с того же времени начал постоянно присутствовать в адмиралтейской коллегии, успешно соглашая своих сочленов к разным полезным переменам и улучшениям русской морской части. Труды графа Головина были награждены императрицей, которая 25 марта 1733 г. произвела недавнего вице-адмирала в адмиралы и наименовала его президентом адмиралтейской коллегии, с жалованием по 3564 руб. в год ему и по 55 руб. 34 коп. его 11 денщикам. В 1736 г. гр. Головин был членом «вышнего суда», учрежденного под председательством самой императрицы, по делу о наследстве князей Кантемиров, и в 1737 г. сам сделан председателем комиссии о возведении зданий на погорелых местах С.-Петербурга. Правительница Анна Леопольдовна 10 ноября 1740 г. возложила на графа Головина андреевскую ленту, а императрица Елизавета Петровна в декабре 1741 г. присоединила к прежним его должностям достоинство сенатора, чин действительного тайного советника, звание конференц-министра, повелела Головину председательствовать в комиссии описывания пожитков Остермана, Миниха и друг., а во время поездки императрицы в Москву для коронования, быть первоприсутствующим в с.-петербургской сенатской конторе. Но тогда продолжалась еще война с шведами и бездействие вице-адмирала Мишукова, снаряженного в поход графом Головиным, побудило императрицу сменить вице-адмирала самим адмиралом. Граф Головин вывел в море флот из 17 линейных кораблей, 6 фрегатов, 26 галер и 70 канчибасов, но все это в жалком состоянии, с солдатами вместо матросов, и 27 мая соединился с эскадрой главнокомандующего фельдмаршала Ласси. |
| 10. Феномен проповеди прот. Владимира Головина связан с организацией международного движения, которое было создано, согласно словам прот. В. Головина, по благословению ранее управлявшего Чистопольской епархией архиерея. Личный сайт прот. Владимира Головина (http://vladimir-golovin.ru) представляет его священнослужителем Русской Православной Церкви, а личный канал прот. Владимира Головина в Youtube (http://www.youtube.com/user/golovinBolgar) представляет его клириком Чистопольской епархии. При этом оба средства массовой коммуникации не упоминают о благословении епархиального архиерея, так как не получили его. Организованность и слаженность структурных подразделений Авраамиевского прихода г. Болгар и тележурналистской команды, профессиональное использование доступных средств массовой информации с целью продвижения своих изобретений и инноваций — вся эта наращиваемая мощь, к сожалению, позволяет болгарскому проповеднику распространять свои некорректные воззрения и практики далеко за пределы своего прихода. 11. После начала общественной полемики о его высказываниях и деятельности прот. Владимир Головин записал видеообращение, в котором просит прощения [http://www.youtube.com/watch?v=o1OFrfNlJDE] . Это в целом правильный шаг, но приходится отметить, что все ограничилось общими словами без признания конкретных ошибок. Более того, прот. Владимир продолжил вызвавшие смущение практики и после упомянутой видеозаписи. Можно вообще сказать, что хотя время от времени прот. Владимир Головин просит прощения, но ни разу конкретно не признал ни одной своей ошибки и ничего не исправил, не признался доверявшим ему людям в том, что вводил их в заблуждение. 12. Понимая, что подобное самочинное поведение вызовет неодобрение священноначалия, протоиерей Владимир Головин заранее внушает своей многотысячной аудитории недоверие священноначалию и иерархии Церкви, тем самым формируя базу для раскольнического движения. Он публично заявлял, что епископы и большинство священников — ретрограды и что в Церкви нет соборности. Он утверждает, что настоящие епископы и настоятели должны выбираться мирянами; что где патриарх, там только власть и нет Христа; что центр возрождения истинной духовной жизни находится в Болгаре [http://www.youtube.com/watch?v=wUgkmAbWPiU] . |
|
|
