| Более скромная по размерам статья Н. К. Гаврюшина посвящена проблемам естественнонаучного характера в содержании Миней. Так, вопросы христианской космологии освещены в «Шестодневах» святителей Иоанна Экзарха и Георгия Писиды «Кроме того, космологические и астрономические сведения содержатся в «Небесах» («Богословии») Иоанна Дамаскина и «Христианской топографии» озьмы Индикополова 62 . Календарные вопросы отражены в Пасхалии, в Слове Максима Грека «противу тщащихся звездозрением предрицати будущих» в вышеназванной книге озьмы Индикополова и описаниях хождений в Святую Землю содержатся сведения географического характера. «Сведения по антропологии и медицине, помимо универсальных «Шестодневов», содержатся также в известном комментарии Галена на сочинения древнегреческого врача Гиппократа, основоположника научной медицины «Галиново на Ипократа» 63 в многочисленных творениях отцов Церкви, помещенных в Макарьевских Минеях, имеются основы психологии и педагогики, грамматики и логики. Русские памятники письменности рассказывают об отечественной истории, а уставы князей Владимира и Ярослава свидетельствуют о юридических основах у нас на Руси. Чаще, однако, бывает так, что исследователи рассматривают не комплексно вопросы, связанные с Макарьевскими Минеями, а более частные проблемы одного памятника, тем не менее выводы их бывают чрезвычайно интересны. Например, В. П. Адрианова, изучая рукописную традицию на Руси жития Алексия, человека Божия, пришла к выводу, что текст этого жития в Макарьевских Минеях предварительно исправлялся с учетом греческого оригинала 64 . Между тем известен скептицизм в отношении знания греческого языка в окружении митрополита Макария 65 . «Однако, хотя о. И. Смирнов и приписывает мнение о знакомстве макарьевских сотрудников с греческим «оптимизму беспочвенного характера», тем не менее факт исправления некоторых произведений не только по славянским, но и по греческим текстам может считаться установленным. Проф. И. Е. Евсеев в «Очерках по истории славянского перевода Библии » отмечает, что в Библейских книгах, вошедших в Великие Четьи-Минеи, «есть поправки по греческому тексту. Таким образом, наш текст жития св. Алексия, обнаруживающий несомненные признаки сверки с греческим оригиналом, оказывается в этом отношении не одиноким» 66 . |
| В конце XIV в. появляются новые переводы творений «отцов церкви»: Василия Великого , Исаака Сирина , Симеона Нового Богослова , Аввы Дорофея . Переводится Шестоднев Севериана Гавальского, поэма Георгия Писиды «Похвала к богу о сотворении всей твари». Распространяются переводы, выполненные на Балканах: сочинения псевдоДионисия Ареопагита (перевод Исайи), «Диоптра» Дионисия Дисипата, «Беседование с хионы и турки» Григория Паламы в изложении Таронита, литургико-поэтические сочинения Филофея Коккина. Агиографическая литература пополняется переведенными в Болгарии с греческого языка житиями Григория Синаита , Феодосия Тырновского, Федора Едесского, а также болгарскими и сербскими житиями, Иоанна Рыльского, Илариона Меглинского, Стефана Не-мани, Саввы, Стефана Лазаревича и др. Сербский «Цароставник», или «Родослов», становится образцом для последующего создания родословцев тверских, а затем московских князей. Пополняется апокрифическая литература «Вопросами Иоанна Феолога», «Вопросами Варфоломеевыми к Богородице», «Никодимовым евангелием» и др.. С конца XIV в. дальнейшее развитие получают сборники Пролог, Четьи-Минеи, «Измарагд», триодный и минейный «Торжественники», вбирающие в свой состав не только переводные произведения, но и сочинения оригинальной древнерусской агиографической и учительной литературы. Появляются переводы греческих хроник Константина Манассии и Иоанна Зонары, сделанные на славянском юге. Обе они излагали события всемирной истории от сотворения мира до 1081 г. (Манассия) и 1118 г. (Зонара), уделяя большое внимание церковной истории. Зонара использовал в своей хронике сочинения античных историков. Манассия придал историческому материалу характер завершенного сюжетного повествования и излагал его в пышной риторической манере. По хронике Манассии древнерусские читатели познакомились с новой редакцией повести о Троянской войне – «Притчей о кралех» (полное название – «Повесть о извествованых вещех, еже о кралех притчя и о рожених и пребываних»). В отличие от хроники Иоанна Малалы, по которой древнерусский читатель ранее знакомился с повестью о взятии Трои, «Притча о кралех» излагает события Троянской войны в более беллетризированной, занимательной форме, опираясь на мифологические поэмы Овидия, древние предания. Фантастические рассказы о вещих снах, предсказаниях перемежались с рыцарскими куртуазными мотивами. Так, при дворе Царя Менелая «добрии витези играху на фарижех» (конях), герои широко оперируют понятиями рыцарской чести, взаимоотношения Париса и Елены изображаются в типично куртуазном духе. Парис пишет «на всяк день» Елене любовные письма «червленемь вином на белом убрусе» (полотенце): «Елено царице, люби мя, да тя люблю». Однако в притче все же торжествует средневековое представление о злой жене. Менелай повелевает убить Елену и Париса: «главы усекнути», «да ин никто тебе не превари, ни прелстит». |
| В послании к игумену Афанасию митрополит Киприан писал: «Евангелие толковое в церкви чести, а на трапезе чтут Патерик и св. Ефрема и св. Дорооея; а неколи остаеться на праздник чтенье праздничное и не поспеют на заутрени прочести, и то прочтут на трапезе и такоже шестоднев св. Василия и св. Иванна Златоуста». (Ист. акт. I, 478). Вот какие книги читались в церкви на славянском языке при митрополите Киприяне! Поучения недельные и праздничные, выбранные преимущественно из Златоуста преп. Филофеем и Каллистом, переведены были на славянский язык сперва в 1343 г., потом в 1407 г. (Толстого, I, 101; Царского, 178); это те, которые с кое какими переменами напечатаны были в Заблудове 1569 г. и в Москве 1652 г. 75. В Молитвеннике своем митрополит Киприан поместил статью о книгах запрещенных. В числе таких книг поставлены книги: «Адам, Энох, Ламех, Патриархи, молитва Иосифа... Иоанна Богослова вопросы... о древе крестном... Богородицына хожения по мукам... о китоврасе... о 12 Ияковличь Лествица». Здесь же Киприан писал, что «в толстых сельских сборниках» много ложного, «посеянного еретиками на пакость невежам, попам и дьяконам, в молитвенниках лживые молитвы о трясавицах и о недузех» (Опис. музея, 717. Калайдовича Экзарх, 210). По нынешним рукописям видим, что из Болгарии и Сербии переходило тогда в Россию множество апокрифических и баснословных сочинений, например: Завет 12-ти патриархов видим в списке хроники Малалы 1261 г. (Оболенского предисл. к Переяславск. летоп. 22, 29); Хождение Богородицы – в рукоп. Сергиевой Лавры XIV в.; Лествица Иаковля, Повесть о Китоврасе, Житие Моисея – в хронографе 1494 г., у Румянцева 494. (Опис. 726, 727); Разговор Иоанна Богослова с Богородицею (там же, стр. 671); Хождение Иоанна, описанное Прохором, и Повесть о древе крестном – в рукоп. 1419 г. (Румянцева, 451, стр. 722, 723); Повесть Афродитияна Персянина – в рукоп. XIII в. (Толстого, I, 8, 195). В летописи записано (Татищева Ист. IV, 313), что в 1384 г. Димитрием Зоографом переведено «с греческого на русский язык», сочинение Георгия Писиды – Похвала Творцу мира. Это сочинение вполне достойно перевода; оно писано стихаими и не унижает собою высокого предмета. Списки перевода у Царского 404; в Библ. Общ. ист 194, 197; у Толстого I, 144. |
| В сборнике Кирилло-Белозерского монастыря первой четверти XV в. помещен; статочно представительная подборка статей и фрагментов естественнонаучного содержания, восходящих к трудам известных античных ученых Гиппократа, Галена, Аристарха Самосского, Аристотеля и др. (ПЛДР 5 190–214). Здесь излагаются учения о четырех первоэлементах, о шарообразной форме земли, уподобленной строением яйцу, о человеке и его устройстве, о развитии зародыша от зачатия до рождения, о землетрясениях, атмосферных явлениях и теории позднеантичной науки. С экзотическим миром эллинизма и Востока времен Александра Македонского русичи XV в. знакомились по «Александрии», вошедшей в это время в круг их чтения. Из нее они черпали массу увлекательных сведений полуисторического, полулегендарного, а также сказочного и фантастического характера о самых разных сторонах жизни эллинистического мира. Эти знания обогащали духовный мир и воображение древнерусских читателей и книжников, способствовали развитию их творческих способностей, эстетического сознания. Неоднократно отредактированная христианскими переписчиками в Византии и у южных славян, «Александрия» не противоречила основным положениям христианской доктрины. Александр Македонский предстает в ней почти христианским благочестивым царем, образцом идеального правителя; есть в ней и чисто христианские вставки, библейские реминисценции и т. п. Поэтому «Александрия» вошла в круг чтения русских христиан и существенно расширила их знания о мире, истории, культуре. Из других переводных памятников общемировоззренческого характера необходимо указать еще на стихотворный «Шестоднев» Георгия Писиды (VII в.), который в 1385 г. был переведен на славянский язык Дмитрием Зографом и в XV в. стал известен русским читателям 160 . В этом «Шестодневе» предпринята попытка изложения античнохристианской концепции мира, человека. Бога в их диалектической сложности и умонепостигаемости, что привело автора, как несколько ранее и Псевдо- Дионисия Ареопагита 161 , к использованию принципов антиномического мышления, применению многочисленных смысловых оппозиций. В отличие, однако, от автора «Ареопагитик», который пользовался антиномическими формулами только для обозначения трансцендентного Бога, Георгий Писида применяет их и для описания отдельных элементов Универсума, чем подчеркивает его сложность и непостигаемость. |
| В целом русская культура XIVXV вв. получила новые мощные духовные импульсы от Византии и южных славян, которые существенно повлияли на развитие древнерусского эстетического сознания и художественной культуры. Красота и добродетель Характерной чертой культуры периода консолидации русских земель вокруг Москвы было сознательное обращение к традициям Киевской Руси, осознание прямой преемственности этих традиций, возрождение многих из них в новых условиях. Особенно заметен этот процесс в литературе, которая часто использовала памятники древней словесности в качестве образцов для подражания или новых импровизаций. Характерен он и для эстетического сознания в целом. В частности, понимание прекрасного мало изменилось в главных своих чертах по сравнению с представлениями Киевской Руси, хотя и обогатилось множеством новых нюансов, связанных в основном с красотой в искусстве. Земная, видимая красота теперь, пожалуй, еще меньше привлекает внимание книжников, чем в домонгольский период. Правда, на страницах летописей, повестей, житий, проповедей, в церковных гимнах и песнопениях нередко встречаются указания на красоту цветущей юности и убеленной сединами старости, красоту местности, на которой предстоит соорудить монастырь или воздвигнуть храм, на красоту животных и птиц, на красоту храмов и городов, особенно подвергшихся варварскому разграблению и уничтожению врагами. Но эта видимая красота лишь в редких случаях имеет там самоценное значение. Как правило, с такой красотой русский читатель этого времени сталкивался в переводных произведениях. Так, из «Сербской Александрии» он узнавал о прекрасных странах Востока с экзотическими растениями и животными, прекрасными плодами и птицами, о прекрасных восточных девушках и о «безмерной красоте» дочери персидского царя Дария Роксаны, ставшей женой Александра Македонского. В «Шестодневе» Георгия Писиды подводились физиологические основания под красоту юности, которая осмысливалась как необходимый признак внутренних потенций природы произвести плод. |
| Возможно, Мандилион, как и Животворящий Крест, продолжали присутствовать в армейской символике и при императорах-иконоборцах как дань уважения памяти Ираклия и как антитезис почитанию рукотворных писанных икон. Использование иконы Нерукотворного Спаса Ираклием в качестве знамени повлияло на последующую военную традицию, ибо стяги с образом Нерукотворного Спаса значительно позднее (в XIII–XIV веках) и, очевидно, под византийским влиянием, получили распространение в дружинах древнерусских князей. Известны, в частности, стяги «Всемилостивейший Спас» благоверных князей Александра Невского, великого князя Владимирского (1252–1263), и Дмитрия Донского, великого князя Московского (1359–1389), с изображением Нерукотворного Образа. Заимствование подобных стягов русскими князьями было возможно только в случае их длительного использования войсками Восточной Римской империи. Почитание Нерукотворного Образа, скорее всего, приобрело повсеместное распространение в византийском обществе и при дворе намного позднее эпохи Ираклия, а именно после осады Эдессы войсками Иоанна Куркуаса и выкупа им Мандилиона в 944 году (Theoph. Continuatus VI. 48). Упоминание об этом событии было заимствовано автором хроники «Продолжателя Феофана» из сочинения некоего Мануила, которое было специально посвящено описанию военных походов Иоанна Куркуаса [Каждан 1961: 78-96]. Однако сообщение Георгия Писиды о превращении Мандилиона в военный символ Ираклия заслуживает доверия по той причине, что локальное почитание образа Нерукотворного Спаса как защитника Эдессы во время войны Юстиниана I с персидским шахом Хосровом I Ануширваном (531–579) надежно засвидетельствовано уже источниками VI века: Прокопием Кесарийским и Евагрием Схоластиком (Procopius BP II. 12; Euagrius HE IV. 27.). Почему же Ираклий выбрал для своего стяга именно образ Нерукотворного Спаса? Следует ли искать здесь влияние эдесского предания об Абгаре, учитывая возможное армянское происхождение Ираклия? Или же икона Нерукотворного Спаса была «венчальной» иконой Ираклия и Мартины, которых благословил этой иконой патриарх Сергий в 622–623 году? Я полагаю, что второй вариант более вероятен. |
| дань. жи. лпт. роу. цат. жи. роу. храмъ крове. жи. корва. роу. даръ. жи. нарда роу. многоцннаа. жи. скде. р . жи. роу. земнаа прьсть. жи. колива. р пшеница. жи. хли. роу. д. жи. мелетъ. роу. е. жи. . р . снами бъ. жи. р сна. бъ. жи. страти. р . воевода. жи. р . с . жи. р . чтите. жи. кифа. р . перъ жи. ома. роу. близне. жи. кореи. р . жи. амагоръ. роу. гордыни. жи. покрыти. роу. жи. р . жи. апанаретесъ. р . мрость. жи. арава. р . вечеръ. жи. роу. бл . рчны. жи. зифи . роу. бси. жи. веелзалъ. роу жи. аръ. Л. 727–731. Краткий летописец Никифора патриарха царяграда. На 16-м листе небольшая заставка по пунцовому полю раскрашена разными красками. На 16–19 листах внизу по листам скреплено, «книга Кириллова монастыря». С 16-го по 34-й лист в 1661, году скреплено рукою св. патриарха Никона . По характеру письма относится к 16-му веку. Переплет кожаный. Две медные петли целы, а застежки оторваны. В средине на верхней дске круглая медная штука с изображением четвероногого животного с человеческою головою и крыльями. На нижней дске по краям четыре медные с шляпками гвоздя для сбережения переплета. А на верхней дске три сердцеобразные штуки по углам ниже для сбережения переплета, а четвертая затеряна. 88-й. Творения св. Исаака Сирина , писанные уставом в лист, на 17-ти листах предисловие и 205-ти творение св. Исаака Сирина . По характеру письма относится к концу 18-го или началу 19 века. Переплет кожаный. 89-й. Житие и творения св. Симеона нового Богослова , писанные уставом в лист на 242-х листах в 19-м веке. Переплет кожаный. 90-то Житие и 14 слов св. Симеона, нового Богослова, писанные уставом в лист на 126-ти листах. У последняго листа нижняя часть оторвана. Писаны в 19, веке. Переплет кожаный, а корешек красного сафьяна. 91-й. Житие и Творения св. Симеона нового Богослова , писанные скорописью в 19-м веке в поллиста на 284-х листах. Переплет корешковый, обложенный холстом. 92-й. Творения св. Аввы Варсонофия, писанные скорописью в 1813-м году в лист на 312-ти листах. Переплет корешковый. 93-й. Творения Георгия Писиды, писанные скорописью в осьмушку на 108-ми листах. С 63-го листа до конца выписано из книги Кринец глбочайшаго разма сокровеннаго бгомдры оцъ. По характеру письма относится к 17-му веку. Переплет кожаный с одною верхнею застежкою, ветхий. 94-й. Сочинения пр. Климента и Григория Синаита , писанные уставом в поллиста на 158-ми листах, в 1788-м году. Переплет кожаный. 95-й. Сочинения пр. Климента, писанныя полууставом, переходящим в скоропись в поллиста на 114-ти листах XVIII–XIX века. Переплет сафьянный с обрезом золотым. |
| Естественным будильником русского человека, встававшего с восходом солнца, был петух. В Шестодневе Георгия Писиды (VII в.) читаем: «Кто велегласнаго внутрь суща храмины научи кура часомерити в нощи» Ветхозаветное Богослужение знает в своём обиходе музыкальные инструменты. Христос Спаситель благовествовал в атмосфере ветхозаветного Богослужения. После Тайной Вечери Христос и Его ученики, «воспевше изыдоша в гору Елеонску» ( Мф.26:30 ). Так было положено начало новозаветному священнодействию и песнопению. Псалмопевец говорит: «И вложи во уста моя песнь нову, пение Богу нашему» ( Пс.39:4 ). Ныне христианское Богослужение – это чтение, пение и священнодействие. Оно формировалось на протяжении столетий. Проходили века и эпохи, христианство принимали целые народы, составлялись песнопения, менялись Церковные уставы, развивался Месяцеслов, одни музыкально-певческие стили сменялись другими. На Западе со временем зазвучал орган во время Богослужения. В православном Богослужении остались ветхозаветные инструменты, которые продолжают «звучать» в Богослужебных текстах. Об этом свидетельствуют песнопения, посвящённые великим богословам и иерархам. К святителю Григорию, получившему именование Богослова (†389; пам. 25 янв.), Церковь обращается с такими словами: «Многогласный орган 391 , гусль 392 мусикийскую настроенную, свирель же и цевницу 393 сладкодышащую, иерархов превысочайшаго, великаго учителя Церкви Христовы» 394 . Преподобный Симеон Новый Богослов (†1021; пам. 12 марта) – автор «Гимнов Божественной любви», «Деятельных богословских глав» и других творений. Он призывал и учил борьбе со страстями и греховными помыслами, указуя путь к стяжанию добродетелей. В службе подвижнику говорится о его прославлении Живоначальной Троицы, причём для каждой Ипостаси берётся свой музыкальный инструмент: «Отчу псалтырь 395 , Сына красный кимвал 396 , Святаго Духа Божественный орган, Троицы всей проповедника откровений, скрижаль 397 честную, тайнописанную благодати, песньми восхвалим Божественными Симеона Богоноснаго, богословов похвалу» 398 . Ниже в каноне молящийся обращается к святому с мольбой: «Духа орган показався, священнейше Симеоне, и благодати гусли доброгласныя, и мене соделай благодати гусли, яко да твоя благодати воспою в благодати» 399 . Книга творений святого Симеона прославляется в службе как «звон священнейший, спящих возставляющий» 400 . Святителю Епифанию Кипрскому (†403; пам. 12 мая) письменно опровергал ереси того времени и в службе ему говорится: «Песнословя благочестно, уяснил еси Владычния праздники, воспевая песненно, обожен быв, вся святыя же твоими мусикиями 401 к добродетели помазуя, мудре, верою поющия: хвальный отцев Боже и препрославлен» 402 . |
| Имел ли Ираклий время для вдумчивого чтения богословских сочинений, которые могли дать ему интеллектуальную пищу для идейного осмысления событий идущей войны? Очевидно, нет. Как же в таком случае император готовил свои религиозные речи, адресованные солдатам? Патриарх Сергий остался в Константинополе и не мог составлять эти речи для Ираклия, находившегося на театре боевых действий. В свете сказанного мы должны сделать вывод, что автором богословского обоснования борьбы с персами как борьбы за освобождение Животворящего Креста и за поруганную церковь была Мартина, ибо Мартина сопровождала мужа в военных походах и располагала временем как для чтения богословской литературы, так и для составления религиозно-политических речей для императора. Как показала Клаудия Людвиг, главным героем поэтических произведений Георгия Писиды после «нового Давида» – Ираклия был не патриарх Сергий, как считалось прежде, а именно Мартина [Ludwig 1991: 73-128]. Поэтому совершенно логично, что императрица делилась с придворным поэтом своими богословскими и политическими идеями. В отличие от Ираклия, который всю жизнь провел в седле во главе своих войск, Мартина получила классическое римское образование в доме своей матери (сестры Ираклия) в Карфагене, где в начале VII века еще витал гений Кориппа. Основная идея Мартины, пересказанная потом Ираклием солдатам, заключалась в борьбе за освобождение поруганной церкви, за честь христианских дев, а Животворящий Крест был лишь видимым символом этой борьбы. Подобная идея в полной мере соответствовала военно-политическому богословию Евсевия Кесарийского, изложенному им на рубеже 330–340-х годов в «Жизнеописании Константина», и обосновывалась библейским примером пророка Моисея. «Поим Господеви, славно бо прославися: коня и всадника вверже в море. Помощник и покровитель бысть мне во спасение». И еще: «Кто подобен тебе в бозех, Господи, кто подобен Тебе? Прославлен во святых, дивен в славе, творяй чудеса» (Исх 15:1–2, 11)», – цитирует Евсевий Моисея, описывая битву у Мульвийского моста (Eusebius VC I. 38.). |
| Лк. 1,38. 89 S. Ephraemi Syri. Carmina Nisibena. Ed. G. Bickell. Lipsiae, 1866, p. 122. 90 Срв. Η. П. Кондаков. Указ. соч., т. 2, стр. 91 Точно датируется только вступительная часть Акафиста («Взбранной Воеводе»), заведомо связанная с ситуацией 626 года; но отнюдь не может быть доказано, что эта часть, композиционно представляющая собой как бы «затакт» к целому, изначально была связана с Акафистом: основной текст может быть и древнее, и моложе. Акафист приписывали целому ряду гимиографов от Романа Сладкопевца до Георгия Писиды, но ни для одной атрибуции доселе не найдено достаточно безупречных аргументов. 92 Впрочем, английский ученый–марксист Дж. Томпсон не без остроумия сопоставляет как раз эту часть Акафиста с традицией античной диалектики, восходящей еще к Гераклиту. См. Д ж. Томпсон. Первые философы. Пер. с англ. под ред. А. Ф. Лосева. М., 1959, стр, 320. Следует добавить, что в том же Акафисте Богородица названа «вместилищем Премудрости Божией» (δοχε ου, в традиц. переводе «приятелище»), Роман Сладкопевец едва ли случайно именует ее же «премудрой Девой» (Romanos le Melode. Hymnes…, t. IV, p. 166). 93 E. v. Ivanka. Die Trias Sophia — Dynamis — Eirene im neuplatonischen Denken und die Kirchengriindung Konstantis des Grossen. — «Resumes des rapports et communications du VI Congres Internationale des Etudes Byzantines». Paris, 1939, p. 102–104. 94 Датируется серединой X века (Μ. Chatzidakis, A. Grabar. La peinture Byzantine et du haut Moyen Age. Paris, 1965, ill. 81). 95 «Слово о законе и благодати», 42,8–11.0 «смысле» благоверного князя с особым ударением говорится и в других местах «Слова» (38, 22–23; там же, 27 и др.). 96 «Слово о законе и благодати», 41,8–10. 97 «Повесть временных лет», ч. 1. Подг. текста Д. С. Лихачева. Сер. «Литературные памятники». М. — Л., 1950, стр. 102. 98 «Чтение о свв. мучениках Борисе и Глебе», 92 («Жития свв. мучеников Бориса и Глеба и службы им». Приг. к печати Д. И. Абрамович. — «Памятники древнерусской литературы», вып. 2. Пг., 1916, стр. 5). 99 |
|
|
